1967г. Блондинка с голубыми глазами

Теперь, по прошествии стольких лет!... , я воспринимаю прошлые события совсем иначе. И понимаю, что молодая кровь требовала любви. Сердце «пылало», а мозг призывал к разумению и неторопливости в поступках. Это и помогало и мешало. Вот и в тот год…

Раи не было уже неделю, но я и не вспоминал её.
На обед я ходил в столовую завода, но иногда хотелось другой пищи. И я уходил в город в кафе, где брал порцию сосисок и чашечку чёрного кофе. В отличие от столовой, здесь не было очереди и можно было посидеть в спокойной обстановке и послушать тихую музыку. А о качестве кофе, сваренного на горячем песке, и говорить не приходится, он всегда был отличным.

Иногда я опаздывал с перерыва, но меня на проходной знали, что я не из цеха, где строго следили за дисциплиной, а из лаборатории и пропускали, не отмечая опоздание. В тот день я опаздывал минут на десять. Я показал пропуск, но незнакомая девушка в окошке строго спросила: «А почему Вы не оставили пропуск при выходе?» Я взглянул ей в глаза и утонул в их голубизне.
– Я просто забыл, - ответил я.
- В следующий раз не забывайте, - сказала она, пропуская меня, и улыбнулась.
 
Эту улыбку я вспоминал пол дня, до окончания смены, надеясь увидеть эту девушку при выходе с работы, но её уже не оказалось на проходной. Я плохо спал ночью и мечтал об утренней встрече на проходной. Утром я увидел её буквально на несколько секунд и снова ждал перерыва, чтобы увидеть её. Она стала моим наваждением. Я не мог ни работать, ни думать. Все мои мысли были о тех секундах, когда я проходил мимо окошка проходной. Я мучительно строил планы знакомства с ней.

И вдруг, когда однажды ехал в автобусе  на работу во вторую смену, я увидел её впереди. Я решительно подошёл и поздоровался. Она удивилась, увидев меня, и улыбнулась. Мы перебрасывались короткими фразами.
- Вам выходить, сказала она, когда мы подъехали к остановке завода.
- А Вы?
- У меня выходной.
- Я провожу Вас.
  Она не хотела, но автобус уже поехал, а меня бы и танком не оторвали от неё.
 
 Но вскоре мы вышли на её остановке. Здесь она категорически потребовала, чтобы я не провожал её, а немедленно шёл на завод, чтобы не опоздать, смотрит на меня и вдруг улыбается открыто и просто. Именно эта её улыбка и запечатлелась у меня на всю жизнь. Именно в этот момент я понял, что влюбился страстно и до глубины души.
  Так я и не узнал, где её дом.
  Но теперь, при встрече, я подходил к ней и мы разговаривали.
***
Люба в бюро пропусков отмечает пропуска, но там много народу и я из окна лаборатории смотрю на проходную и жду, когда народ рассосется. Наконец, по истечении часа вижу, что Люба одна. Я спускаюсь вниз и подхожу к окну проходной. Она видит меня и снова улыбается.  Мы стоим и беседуем, но не долго, чтобы не навлечь гнева начальников.
 
В восемь она уходит домой, и я иду её провожать до автобусной остановки.
  Какая там работа!? О чём может идти речь? Я люблю сразу, полно и без остатка. Важнее времени проведённого с ней сейчас не существует ничего.
  На второй день я проводил её почти до дому, убежав с работы.
  На третий она отказалась от моего провожания, но я настоял на своём.
  На четвёртый – она ушла с работы чуть раньше, чтобы я не пошёл провожать, но я догнал её. Она сказала, что скоро мы расстанемся и поэтому не надо больше нам видеться. Я возмущался, настаивал.
  На пятый мы расстались, но я взял с неё слово, что мы встретимся через неделю на площади Ленина у почты. Она дала согласие.
 
Вся неделя для меня была сущим кошмаром. Мою душу выворачивало на изнанку. Каждый раз, ложась в постель, я не знал, как доживу до следующего утра, ведь до встречи было целых пять дней. Еле дождался.
 И  в эти дни вернулась из отпуска Рая. Она почти бросилась мне навстречу. Но я встретил её так холодно, что она обиделась.  А мне было уже не до неё. Я страдал!!!...
***
  Я пришёл на встречу на пол часа раньше. И не был уверен, что Люба придёт. Она опоздала в тот раз всего на пятнадцать минут. Мы шли по улицам города, и снова Люба говорила, что мы больше не увидимся, потому что на заводе она подрабатывала, а теперь у неё начинается практика от техникума и неизвестно, куда направят.
- А может на наш завод?
- Вряд ли.
  Мы погуляли пол часа и она заторопилась домой. Мне с трудом удалось уговорить её ещё на тридцать минут.
 
Это было в воскресенье, а в четверг я снова увидел её на заводе. Её мама работала в отделе кадров и помогла ей устроиться проходить практику на заводе.
  Я ликовал! Для меня полетели «дни золотые». Я не мог и дня провести без общения с Любой. Мне надо было хотя бы раз в день видеть её.  Я напрашивался на встречи, она соглашалась, но не приходила. Этим она выматывала мне душу до изнеможения.   
 
 Я ловил её после работы и провожал её до техникума.  Или приходил к окончанию занятий (случалось за пол часа – час) и ожидал с нетерпением, но она выходила со своим сокурсником, и я шёл сзади и страдал, предполагая, что это может быть мой соперник.
  Я горел, страдал, а она не отвечала и долей тех чувств, что питал я к ней.
  Я понимал, что это нервная болезнь, что с ней надо кончать, но я не мог жить без общения с Любой.
 
Мы ссорились. Неделю – две не виделись, потом встречались. Она улыбалась мне, как ни в чём не бывало, и я таял от её улыбки и прощал ей всё.
  Так шло время. Ссоры становились более длительными, встречи более редкими. За месяц едва набиралось 2 -3 встречи. 
  Умом я понимал, что глупо так нервничать, но ничего не мог поделать со своими чувствами.
***
Ожидание уже назначенной встречи изнуряло меня. Увидев её и осознав, что она, наконец, пришла, я уже не мог ни о чём думать. Я готов был сутками следовать за ней тенью, лишь бы быть с ней рядом.
  Нервы мои истощились. Мысленно я представлял себя комком нервов, до какой стороны не дотронься, всё болит. Я понимал, что долго так не протяну. Мозг мой пытался сопротивляться этому наваждению, но чувства мои на этот раз оказались сильнее.
 
Чтобы охладить свой пыл, я выискивал в ней недостатки. Я говорил себе, что ноги у неё не красивые, руки не красивые, характер не сложившийся и вздорный. Я придирался (мысленно) ко всем мелочам её поведения.
  Но было напрасно, всё оставалось по-прежнему. Я любил её. Стоило мне увидеть её глаза, улыбку и я забывал всё. Мне хотелось ощущать её тепло, её дыхание.
 
Один из самых счастливых был день празднования 9 мая 1968г.
  Люба сама предложила пойти на площадь Ленина смотреть салют. Я был вне себя от счастья, даже не смотря на то, что она пришла с сестрой. Правда, она предварительно поинтересовалась моим мнением.
- А что, если и Вера пойдёт?
  Мне было всё равно, кто угодно, лишь бы она пришла.
 
Мы смотрели на звёзды салюта, а я любовался ею. Вера всё время искоса посматривала на меня, видимо, оценивала.
  После салюта мы ехали на троллейбусе, пересаживались, шли пешком. Я чувствовал, что сегодня она моя. И мне не хотелось думать о том, что будет завтра. Я боялся об этом думать. Когда мы сидели в троллейбусе, меня радовали её округлые коленки, источающие тепло домашнего уюта.
 
Я ласково смотрел её руки, такие добрые, что казалось, будто мы сейчас приедем к себе домой и она, чуть уставшая от работы и пережитых волнений за день, заботливо приготовит ужин, и  потом заснёт на кровати, по детски положив под голову руку. А я, укрыв её одеялом, выйду на балкон, закурю последнюю сигарету. И она будет дымить недокуренная в руке, а я буду вдыхать свежий, вечерний воздух и думать о делах, предстоящих завтра.
***
Шло время. Она и не прогоняла меня, но и не общалась со мной, как мне бы хотелось. Была в её поведении какая-то недоговорённость. Всё это взорвало мой мозг и, однажды ночью, он выплеснул стихотворные строчки. Я во сне написал 11 четверостиший. Утром, проснувшись, и находясь между сном и явью, я повторял их, чтобы не забыть и успеть записать, но вспомнил их только пять или семь. Но это было только начало. Я продолжал писать их непрерывно, дома, на работе, в автобусе. Я написал их 53, потом довёл их до 64-х.
 
Всё что накипело у меня на душе, все обиды и претензии я выложил на бумагу. Я переписал их в блокнот и позвал её на свидание. Она сказала, что готовится к экзамену и не может придти. Я всё равно приехал к её дому и позвонил ей снова. Сестра сказала, что её нет. Я стал ждать. Она появилась в сопровождении парня и увидела меня. Он проводил её до дома и ушёл. Я хотел позвонить ей, но увидел, что она идёт ко мне.

- Это студент, он готовил меня к экзаменам, - сказала она, - и проводил меня. 
  Я не поверил, но не сказал ей об этом.
- Я не могу без тебя,  - сказал ей, - но и так дальше не могу.
  Дул сильный ветер, я поправил ей воротник и хотел поцеловать, но не решился.
- Здесь всё сказано, что я хочу тебе сказать, - и я передал ей блокнот со стихами.
  В тот день мы расстались навсегда. Она уже не работала на заводе, а я вскоре переехал в Ростов.
• * * * 

Прошло тринадцать лет, и мы встретились вновь. Это было так неожиданно, что я не сразу узнал её.
  Летом 1981 года мы с женой и дочерью отдыхали в Хосте. Нам повезло устроиться в международной гостинице. Иностранцы не селились на первом этаже и нам его предложили. Стоимость номера была вдвое выше средней, но зато все удобства.
  Утром мы уходили на пляж, пока не начинало жарить солнце, и загорали.
 
И вот, однажды, на пляже появилась женщина в элегантной белой широкополой шляпе, в чёрных очках и с двумя дочерьми погодками, возрастом как наша. Она была блондинка и этим привлекла моё внимание. Мне хотелось рассмотреть её лицо, и я изредка бросал взгляд в её сторону, но чёрные очки она не снимала.
   
Наши дети стали играть вместе  и я уже не так сильно контролировал дочь. Вдруг, повернувшись, вижу, что все они кушают мороженное. Мы с женой старались не давать ничего дочери перед обедом, чтобы она нормально поела в обед. И вдруг эта дама дала ей мороженое, чем вызвала у меня праведный гнев. Я подошёл и, сдерживая себя, как можно вежливее и тактичнее, объяснил даме, что неправильно давать детям мороженое перед обедом.
- Ничего страшного, - сказала она и улыбнулась, - она ещё нагуляет аппетит.
  Раздраженный, я отошёл к жене, и вскоре мы ушли.
 
 А вечером мы гуляли по аллеям парка недалеко от набережной. Дочери захотелось пить, и жена повела её в кафе, а я присел на скамейку. Вдруг, вижу идёт эта дама и уже без чёрных очков. Она присела на другой конец скамейки и спросила: «Неужели не узнаёшь?» И улыбнулась. И тут как пелена спала с моих глаз.
– Люба?
- А я тебя сразу узнала.
 
Конечно, она сильно изменилась. Пропало детское выражение лица. В глазах была усталость от семейных забот.
  Тут подошла и моя жена.  Я познакомил их, сказав, что мы работали вместе в Ереване. Через минуты и к ней подошла её семья. Мы познакомились с мужем и договорились встретиться назавтра на пляже.
 
В то время моя любовь к жене была безграничной. Я только её считал самой красивой. Поэтому я ни словом, ни намёком не  напомнил Любе о своих чувствах. И даже не захотел спросить о её реакции на мои стихи. Тем более, что я посмотрел вовнутрь себя и понял, что все мои чувства, эмоции и любовь остались в том блокноте со стихами.
 
Мы ещё несколько дней встречались на пляже, а потом уехали, обменявшись адресами.
  Переписка ограничилась тремя вежливыми письмами.
*
  И вновь мы встретились с Любой, но уже в виртуальном мире – в Интернете, на сайте «Одноклассники». Её дочки выросли, вышли замуж, родили детей. И одна из них оказалась в США, в Лос–Анжелесе. Она должна была родить ещё одного ребёнка и вызвала мать с отцом к себе. Люба через сайт «Одноклассники» наладила связь со второй дочкой, в Ереване. Так я нашёл её снова. Несколько дружеских писем  и вновь молчание. Это в характере Любы мне давно знакомо…