Зелье Власти или Власть Зелья?

               

                Я думал, что буду судьей, но оказался обвиняемым. Вот так бывает.
Когда дом Дорилина уже был виден, он вдруг пошел быстрее. Ковыляющий и горбатый, он умудрялся ходить быстро, когда хотел. В результате он вошел в дом за полминуты до меня. Из-за двери были слышны голоса и смех.
                - Шли Лиатрис и Дорилин по дороге, и нашли коровий язык. Подняли его, и говорят – «Прекрасно! Хорошая получится тушенка!». И это единственный общий язык, который они смогли найти!
                Взрыв смеха.
                Я вошел, и увидел, что за столом сидели три пеневела, один из которых был значительно старше двух других. За его спиной, положив ему на плечо свою скрюченную руку, стоял Дорилин.
                Потрескивание поленьев в камине создавало уютную, расслабляющую обстановку, но она была не для чужих. Здесь все делилось очень четко, и границу между своими и чужими мне в тот вечер показали с нетерпением и удовольствием.
Внезапная тишина окутала, как саван. У меня неприятно закружилась голова, как будто опоили каким-то зельем.
                - Доброй ночи, Изиран. – Незнакомый голос разорвал эту намеренную, театральную тишину в точно рассчитанный момент. - Присаживайтесь. И расскажите нам поподробнее, почему вы мешаете нашему лидеру приводить в исполнение приговоры Братства?
                Я сбросил наваждение, и осознал, что люди за столом – не главные. Они вообще даже не люди, а марионетки Дорилина. Сами по себе они были именно этим – тряпичными куклами, смешными и беспомощными.
                Но сил придавал им тот, кто стоял у них за спиной. Он двигал их туда, куда ему было нужно, и он говорил их голосами. Поэтому получалось, что их как бы много. Что это как бы непобедимое полчище без края. Но у них у всех был один хозяин, держащий в руках не только их всех, но и зелье, кружившее мне голову.
                На самом деле за столом сидели только мы двое. И мы с ним пили это зелье из одного и того же экономического бокала. Зелье делало нас обоих практически всесильными. Без этого зелья мы с ним были квинтессенцией ожидания смерти – такими же, как и все вокруг. С зельем каждый из нас мог добиваться своих целей беспрепятственно.
Трюк состоял в том, что бокал удержать мы могли только вместе. Я не мог без него, как металлурга-практика. А он не мог без меня, как металлурга-теоретика. Не достигни мы компромисса, отпусти мы бокал – и зелье разольется, не достигнув нас.
                За звоном разбитого бокала будет только бесконечный топот копыт, и эхо гулких скитаний, и гирлянда унижений, которую с кошмарной улыбкой наденет нам на шею Госпожа Бедность. Тяжесть этой гирлянды состарит тебя раньше срока, и единственное утешение этого срока будет только в том, что он недолог.
                Это зелье очень быстро станет отравой для нас обоих, но ни один из нас не посмеет разбить бокал. Ибо страшнее ненависти и каскада взаимных предательств, разорвавших на куски нашу дружбу, а потом и всю провинцию, был только жуткий призрак бедности, в бессчетные, и такие знакомые лики которого смотреть у нас не было никакого желания.
                - Приговоры Братства? Этот человек был управляющим моих рудников... – Начал я, но это все, что мне дали сказать в тот вечер.
                - Вы должны очень четко раз и навсегда понять, - продолжил тот самый старший из присутствующих, немного наклонившись ко мне, чтобы создать эффект доверительности – это наша земля. Вы должны быть благодарны, что мы позволяем вам здесь работать. Больше геверов в руководство не ставьте. Руководить здесь будут наши. Это первое и последнее предупреждение. Мы терпим Синелиса, и только потому, что Дорилин не хочет заниматься его работой. Вам нужны управляющие? Мы вам их предоставим. Все остальные вопросы – к караину Дорилину. Я уверен, что он будет рад вам все объяснить. Спасибо. Вы свободны.
                И они заговорили между собой по-пеневельски, перестав обращать на меня внимание.
                Я встал, и взглянул на Дорилина.
                - Можно тебя на минуточку?
                Мы вышли из хаты.
                - Ты убил его не потому, что он гевер, а потому, что он стал популярен среди бедноты, и собрал вокруг себя прихвостней, которые раньше бегали за тобой. Ты понял, что теряешь «последователей», и придумал «приговор Братства», чтобы тебя поддержали твои односельчане, которым ты промываешь мозги за совершенно сумасшедшую национальную идею. Я же вижу тебя насквозь!
                - Твоя проницательность не знает границ. Я уже говорил, что сделаю из тебя прекрасного слугу моему народу, и я не ошибся. Возвращайся домой, и все будет хорошо. Я напишу тебе о том, как идут дела на заводе. У меня есть новые мысли об усовершенствовании эффективности флотационных установок для нашей с тобой экономической выгоды. – Добавил он так тихо, что мне пришлось наклониться.
                Он поцеловал меня в щеку, обдав смрадным дыханием, и толкнул с крыльца.


                Над Дейкереном стояла радуга. Редкая игра света создавала удивительную картину - в солнечном мареве все вокруг искрилось мириадой призрачных светлячков. Сарджи мотал головой, стряхивая дождевые капли. В детстве дождь наводил на меня ужас, но с тех пор я давно привык абстрагироваться от потока информации в водяных каплях, и брать себя в руки, если приходилось оказываться среди них.
                Решил заехать в ратушу, и потом уже в замок. Поздновато, но папаша со товарищи часто засиживался там допоздна, потому что старикам все равно нечего было делать дома.
                Они сидели, как обычно – Мевилд во главе стола, и советники с обеих сторон - Мнокодар, подперев голову рукой, и Вилерен, попивая что-то из высокого бокала. Дара нигде не было видно.
                - Нет, вы слышали, что он сказал? «Пусть это останется между нами». Глупости. Между нами останется только забвение. Люди все забывают, а потом, что самое трагичное, забывают, что забыли! О, Домиарн! Какие новости от Макса? – Отец был на редкость в хорошем настроении. Наверное, потому что неделю не видел моей физиономии.
                Я открыл рот, чтобы рассказать, но тут за дверью послышались звуки потасовки, крики слуги «Вы к кому?» и «Сюда нельзя!», в залу ворвалась высокая женщина с растрепанными волосами, в которой я узнал жену Вилерена, и бросилась к мужу. Добежав до него, она начала колотить его куда придется с криками и рыданиями.