Коротульки II

                Только так.
—  Закончили?
 — Да закончили, закончили—раздражённо подтвердил долговязый мужчина в лабораторном халате. Задавший вопрос  чиновник в строгом костюме заметно расслабился. Долговязый снова подал голос:
 — Но учтите, господин президент, это лишь прототип. Всё  ещё очень нестабильно,  и устройство требует полевых испытаний…
     В этот момент из кресла возле двери раздался зычный голос третьего из присутствующих. Он, как пёс на команду «фас»,  вскинулся на фразу «полевые испытания» и громко призвал:
 — Так давайте шандарахнем!
     Грузный мужчина в синем войсковом мундире повелительно взмахнул кулаком. Разноцветный щиток наград на его груди напоминал цветастый вязаный носок. Сражаясь за жизненное пространство погон, наползали друг на друга многочисленные звёздочки.
     Президент поморщился от рявка военного.
 — Тише, генерал. Мы ещё вернёмся к этому вопросу.
     Генерал скорчил недовольную гримасу и откинулся обратно в кресло. Мужчина в костюме снова повернулся к собеседнику. Галстук его нелепо сбился набок—что, впрочем, не волновало ни его, ни окружающих.
 — Всё так эффективно, как вы и обещали, профессор?
    Долговязый создал искусственную паузу, поправив зачем-то очки.
 — Самое интересное, что ещё больше. Генератор умещается в стандартный бомбовый корпус. Точность наведения варьируется почти до микрона. Координаты цели вводятся до запуска, но в случае  крайней необходимости полёт может быть скорректирован.
    Президент недоверчиво хмыкнул.
 — А  как насчёт излучения, загрязнения? Побочные эффекты?
    Профессор взволнованно заметался по комнате, размахивая руками, словно какой-то альбатрос над морем.
 — Вот это-то как раз самое любопытное! Нет их, нет побочных эффектов. Цель просто исчезает без следа. Тут он остановился и сказал с законной гордостью:
 — Чистое уничтожение, без всякой радиации и Глупо Мутировавших Обормотов!
   Тут опять вскинулся генерал, среагировав на слово «уничтожение».
 — Так давайте впиндюрим! Этим, которые  отделенцы, так и впиндюрим!—теперь он потрясал уже двумя кулаками. Президент с нескрываемым раздражением буркнул:
 — Обязательно впиндюрим. И правым, и виноватым—всем впиндюрим!
     Генерал, не уловив иронии, удовлетворённо  кивнул. Тут президент, словно о чём-то вспомнив, поинтересовался у учёного:
 — У этой штуки хоть название есть?
    Очкарик тонко улыбнулся.
 — Конечно, есть. Импульсно-взрывное устройство PC-4EVR «Мир» на базе пусковой установки «Покой».
    Президент отпустил челюсть в вольный полёт. Потом, совладав с собой, спросил:
 — Это ваш фирменный чёрный юмор?
    Учёный больше не улыбался. Оно ответил с нарочитой серьёзностью.
 — Ничуть. Это жизнь. Привыкайте к мысли, что достигнуть мира и покоя можно только путём полного уничтожения всех несогласных. Только так, и никак иначе.
    Генерал крякнул одобрительно. Президент закрыл лицо руками. Учёный улыбнулся.
                Обжалованию не подлежит.
    Гай Липий Марикус стоял за трибуной, на которой красовался символ правосудия. Символ немудрёный и вполне узнаваемый—весы и меч, вписанные в круг эмблемы. Трибуна показательно возвышала судью над обвиняемыми.  Под руками  Гая красовался внушительных размеров фолиант—Имперский Свод. Хотя под тем же самым томом красовался вполне обычный плоский экран, с которого, собственно, и зачитывался приговор. Печатная же книга как символ приверженности традициям успешно выполняла свою функцию—она внушала.
     Справа и слева от судейского постамента неподвижно стояли четверо дежурных роботов. Хотя руки-ноги  у них имелись, принять металлических истуканов за людей мог только слепой. Предназначались эти роботы, как легко догадаться, для пресечения противоправных действий обвиняемых—либо, при необходимости, для дальнейшего их препровождения в камеру.  Заложенная в них программа была весьма ограниченной—во избежание, так сказать. Болваны, одним словом. На таких можно рассчитывать, но нельзя полагаться.
     Судья поправил небрежно накинутую мантию и принялся зачитывать дело.
— Дело № 16-324. Медир Шениани, гражданин Империи.  Возраст—тридцать два года Галактического Календаря. Правонарушение— покушение на жизнь или здоровье гражданина Империи. Статья 262, пункт 1 Имперского Свода. Отягчающие обстоятельства: присутствуют. Приговор: смертная казнь через сожжение.  Обжалованию не подлежит. Приговор привести в  исполнение немедленно.
     Гай стукнул ритуальным молотком, и, ни минуты не медля, приступил к рассмотрению следующего дела. А уж металлические болванчики пусть проследят за соблюдением порядка и препровождение осуждённого в места не столь далёкие. Послышались протестующие вопли, быстро перешедшие в протестующее мычание.
— Дело № 16-325. Хейнавир Бейнэ, гражданин Империи. Возраст—сорок один год ГК. Правонарушение—проведение несанкционированных  политических (антиправительственных) акций. Статья 57, пункт 2 Имперского Свода. Приговор: смертная казнь через сожжение.   Обжалованию не подлежит. Приговор привести в исполнение немедленно.
     Снова прозвучал молоток, и снова стальные болванчики адекватно среагировали на  действие/бездействие осуждённого. Вопли на этот раз были громче, но замолкли быстрей.
— Дело № 16-326. Чи Най  Дзини, гражданин Звёздной Федерации, гость Империи. Возраст—двадцать  семь  лет ГК. Правонарушение—  преднамеренное введение в заблуждение с целью  получения выгоды (мошенничество) гражданина Империи или субъекта, временно приравненного в  правах к гражданину Империи. Статья 118 Имперского Свода. Количество  пострадавших: 17. Количество пострадавших, необходимое для высшей меры: 20. Приговор: пожизненное заключение.  Обжалованию не подлежит. Приговор привести в  исполнение немедленно.
    «Гость Империи» оказался необычно шустрым. Злобно рыча, он успел пробежать к Гаю аж восемь шагов, прежде чем охранные роботы его сцапали. Судья небрежно отстранился от разъярённого осуждённого, предоставив (как всегда, впрочем) разбираться с ним роботам. Губы что-то бормотали, но мозг в этом не принимал никакого участия. Монотонно повторяя имена, он даже не осознавал их. День за днём, год за годом одно и то же. Гаю Марикусу были глубоко безразличны все эти …  нет, не люди. Лишь имена. Обычно, зачитывая приговор, он даже не поднимал глаз, чтобы взглянуть на осуждённого. Зачем? Сколько их было, сколько ещё будет…
—…Дело № … гражданин … ГК … 16-341 … исполнение немедленно … Империи … девятнадцать …правонарушение … грабёж с использованием … Дело … статья 23 … приговор…
    И всё в таком же духе. «Ох, этот последний на сегодня. Как всё надоело!»—устало подумал судья Гай, стукнув молотком. И вздохнул, предвкушая отдых. А потом произошло что-то непонятное. Ноги перестали его держать, а тело куда-то понесло.
—Ээ! Ээй, что за..? Я…—возмущённо завопил он, но его рот сноровисто завязали. Мыча и дёргаясь в руках конвоиров, он пытался выстроить причинно-следственную связь. А потом обмяк. Потому что вспомнил. Вспомнил последний зачитанный им приговор.
—Дело №16-349. Гай Липий Марикус, гражданин Империи. Возраст—тридцать семь лет ГК. Правонарушение: недолжное исполнение служебных обязанностей, халатность, нанёсшая вред жизни и здоровью трёх или более граждан Империи. Статья 187 Имперского Свода. Приговор: пожизненное заключение.  Обжалованию не подлежит. Приговор привести в исполнение немедленно.
                Какой прекрасный день.
     Белые полосы расчерчивали небо в разные стороны. «Вот ведь чудак»,—сказал он себе—«Устроил пикник на перекрёстке авиалиний. Ну да чёрт с ними, такой мелочи не испортить мне пикник.»
    Хадсон неспешно разгружал багажник старенького «Пежо». Хоть и заляпанный грязью, верный железный конь дотащил всё нужное для доброго пикника. В багажнике обнаружились: большой свёрток с разными бутербродами, а также не меньших масштабов термос с крепчайшим кофе. Там же обретались несколько бутылок превосходного красного вина и ещё куча полезных мелочей. В самом низу, под грудой всех этих вкусных и нужных вещей, скрывался самый настоящий шезлонг. Правда, складной. Но Хадсон со спокойной совестью оставил его на  месте. В такой ясный солнечный день можно обойтись и без него. Вполне достаточно густого ковра зелёной травы, прогретой не по-весеннему жарким солнцем.
     Громко крякнув, Хадсон взвалил на себя весь груз разом и направился к цели. Искомая цель была не столь уж далёкой—тем не менее, облюбованный им холм обладал лучшим в здешних местах обзором. Именно потому Хадсон, надсадно пыхтя, втаскивал свой груз поэтому довольно-таки крутому склону. Огибая редкие ёлки, временами останавливаясь для отдыха, Хадсон медленно, но верно пробирался к вершине. И хотя его курс больше напоминал пьяного медведя в малиннике, наконец он достиг вершины. С облегчением сбросив с ноющих плеч свою поклажу, Хадсон с упоением вздохнул чистый горный воздух. С такой высоты всё было видно как на ладони: иссиня-чёрные шеренги елей на склоне, лёгкая дымка над серебрящейся гладью озера. Даже нередкие вышки ЛЭП не портили целостности первозданного пейзажа. Напротив, они казались мачтами диковинных парусников, забытых здесь безжалостным отливом Великого Потопа.
     Привычно подняв взгляд кверху, Хадсон по достоинству оценил глубину небесной акварели, растрёпанной самолётными турбинами. «За такою красоту не грех и выпить!»—постановил Хадсон и немедленно приступил к выполнению собственной директивы. «Наконец-то и тебе нашлось дело, дружище»,—подумал Хадсон, выудив из кармана необъятной охотничьей куртки видавший виды штопор. С немалой сноровкой вонзив его в пробку винной бутылки, Хадсон чпокнул пробкой. Испуганные звуком, мимо пронеслась пара зябликов, незнамо как здесь оказавшихся.
     Хадсон нацедил кроваво красного вина в специально припасённый стеклянный фужер(пафос, пафос!) и осуществил своё  давнишнее желание—откинулся всей спиной в душистую изумрудную траву. Перед его взглядом неспешно проплывали пушистые растрёпанные облака, оттенённые чёткой синевой весеннего неба. Небрежно повернув голову, Хадсон с наслаждением отхлебнул вина. Ветер еле заметно шевелил верхушки  елей. Им вторила высокая трава,  кокетливо покачивая головой в такт порывам. Нарушив гармонию безмолвия, на одной из ёлок показалась чрезвычайно крупная и чрезвычайно наглая белка. Она повернулась к Хадсону сначала одним боком, затем другим—и громко, осуждающе зацокала. Хадсон приподнялся на носках—и белка стремительно исчезла. Но ещё некоторое время рыжее пятно её хвоста можно было заметить то на одном, то на другом дереве—пока оно не скрылось насовсем.
     Приняв полностью стоячее положение, Хадсон решил—пора бы и перекусить. Желудок выразил своё полное согласие, выразительно забурчав. Хадсон направил свои стопы к груде сумок, среди которых скрывалось и съестное ( а не только выпивка, как можно было бы подумать. Совершив очередное перемещение под ясным, расчерченным белыми полосами самолётов небом, Хадсон почувствовал себя вымотанным до предела. Он поспешил подкрепить свои силы, развернув свёртки с сандвичами. Каких там  только не было! (Ещё бы, ведь он сам их делал—а Хадсон был большой любитель разнообразия. Наблюдались  как и традиционные  сыр с ветчиной—так и маринованные корнишоны на пару с рыбой,  так и совсем уж странные варёные яйца с грибами и майонезом.. Немного щурясь от уже довольно высоко поднявшегося солнца, Хадсон вступил  в отчаянное единоборство с бутербродными силами—и одержал решительную победу, уничтожив львиную долю сил противника путём поедания. Закончив праздновать триумф, Хадсон спихнул крошки с груди и остатки трапезы на землю, на радость крупным чёрным муравьям, которые так и замельтешили кругом дармового угощения.
    «Сколько здесь жизни, сколько зелени! Куда только смотрят люди—с грустью думал Хадсон, неспешно попивая вино. «Бедные насекомые, погребённые под гнётом бесчисленных забот и тревог. Ведь люди не более чем муравьи, с таким же ограниченным горизонтом, с такими же примитивными жизненными  целями. А ведь нам бы стоило радоваться. Просто радоваться..»
     Он прикончил бутылку—и сразу же откупорил следующую. «Какой прекрасный день!»—сказал он в сердцах. Больше не было нужды  притворяться. Первая из белых «самолётных» полос достигла горизонта. И вспух первый ядерный гриб—первый из множества.
—Какой прекрасный день—и какой последний…
                Ублюдки.
     Лейтенант Монтигс протиснулся в дверь барака, спасаясь от мороси и промозглой сырости снаружи. С промокшей фуражки одна за другой шлёпались капли. Оставляя за собой мокрые отпечатки, солдат прошёлся по  проходу вдоль ярусов коек,  что-то высматривая. Но вскорости это занятие ему наскучило. Тогда он остановился, подкинув ремень карабина повыше на плечо, и сложил ладони рупором.
—Бривэн! Хорош дрыхнуть, ослиная задница, пора поработать! Эй, Бривэн, шевелись, мать твою!
     На  одной из нижних коек зашевелилась тёмная масса, постепенно обретавшая человеческий вид. Русоволосый коротышка недовольно моргал осоловелыми глазами. Неуверенными движениями пытаясь привести в порядок воронье гнездо на макушке, он хрипло поинтересовался:
—Ну что там ещё.? — в глазах Бривэна появилась некоторая осмысленность, но ни капли энтузиазма. Он протяжно зевнул и уставился на Монтигса. Тот не чувствовал ни малейшего сочувствия — сам-то он уже несколько часов таскался по дождю.
—Собирайся, и найди Чедала. Втроём сподручней будет (он тактично умолчал о том, что рядовой Чедал вчера продул ему в карты серебряную зажигалку и не торопится отдавать. Ну а сержант всегда умел совмещать служебные обязанности  с личными делами).
—Надо поставить к стенке квартиранта из 305-ой.
     Бривэн недовольно наморщил нос. Не то что  бы он так уж не хотел оказаться в расстрельной команде, просто он не хотел вообще что-либо делать. Но игнорировать приказ офицера мог только полный дурак, каковым он не являлся. Лишь полудурком. Натягивая форму, коротышка поинтересовался:
—А кроватку ему уже застелили?
     На местном жаргоне «застелить кроватку» значило выкопать могилу. Раньше приговорённым выдавали лопаты и предоставляли заниматься этим самим, но потом от этого пришлось отказаться. Бывали случаи.
— Не беспокойся, Бривэн, застелили и одеяльце расправили. Найдёшь Чедала — и бегом ко входу в блок заключенных. Я пока пойду выведу квартиранта. Не задерживайся.
    Когда лейтенант уже развернулся к выходу, сзади послышалось утвердительное бурчание рядового. Монтигс надвинул фуражку пониже на лоб — и вышел обратно в промозглое утро, зацепив карабином дверной косяк.
                ***
     …на выходе из тюремного блока расхлябанный часовой расхлябанно ему козырнул, мазнув по идущему впереди заключенному безразличным взглядом. Ответив на приветствие, лейтенант подумал : «А чего ещё ждать от тюремной охраны? Здесь же не война. Месяц за месяцем без побудок и артобстрелов дают о себе знать. Удивительно, что он вообще ещё помнит, с какого конца нужно браться за оружие.»
     Когда он выкатился наружу, подталкивая подконвойного стволом карабина, Бривэн с Чедалом  уже ждали его. Несмотря на то, что дождик прекратился, выражение лица рядового Чедала было довольно-таки кислым. Помнит, значит. Лейтенант посмотрел на должника, выгнув бровь. Тот стушевался ещё больше и отвёл глаза.
—Пошли. — приказал он одновременно пленнику и солдатам. Чедал постарался затеряться в конце процессии, чтобы избежать лейтенанта. Пленник покорно шёл, куда надо было. Но офицер с беспокойством отметил про себя, что его взгляд не был тусклым и безразличным (ему уже не раз приходилось видеть такие). Нет. В этих глазах горел непонятный ему — а следовательно, опасный — огонёк. Возможно, огонёк безумия. Монтигс лишь вздохнул и покрепче перехватил рукоять карабина. Непонятное беспокойство захватило его, отодвинув проигрыш рядового Чедала на задний план. Тут голос подал Бривэн, с явным сочувствием глядевший на молодого парнишку.
—За что его, лейтенант? Грабёж с отягчающими? Убийство? Так ведь сами знаете, времена такие.  По-другому не прожить…
     Отмолчаться не удалось бы, поэтому офицер ответил честно:
— Сам знаешь. Он из особых — высшая  мера. — Сочувственное выражение немедленно покинуло лицо солдата. Его исказила гримаса ненависти и отвращения
—Так он из этих! — Бривэн схватился за оружие, готовый уложить подконвойного прямо здесь. Но, к счастью, они уже пришли. Кирпичная стенка была обыкновенным местом расстрела. Это знали все — кажется, понял даже приговорённый. Солдаты держали карабины наготове — но парень лишь горько кривил рот и что-то шептал неслышно. По-прежнему ощущая неприятный холодок  в животе, Монтигс приказал:
—Стать у стены! — осуждённый покорился, не перестав, однако, шептать свои…молитвы.?
     Солдаты выстроились, сняв предохранители карабинов. Лейтенант поднял руку:
—Товсь! — и сам взялся за курок, — Пли-и-и! — три выстрела практически слились в один.  Смертник дёрнулся, на его груди вспухли три разрыва, превратившие серую робу в диковинный красно-серый камуфляж. — Пли!—На этот раз он покачнулся и рухнул. Губы не шевелились, но палец расстрельного выводил в пыли каракули. Кажется, чьё-то имя. Бривэн подошёл и сделал контрольный. Парень наконец-то затих. Бривэн презрительно сплюнул на труп. Офицер, использовав преимущества должности, приказал:
—Уложите-ка его в кроватку! — Рядовые неохотно взяли тело за руки и ноги. Можно было, конечно, отправиться за носилками или телегой — но это значило потратить кучу времени впустую.
     Переводя дыхание, Бривэн озвучил явно мучивший его вопрос:
—Непонятно, откуда же берутся эти ублюдки, способные любить? Мы ведь расстреливаем их одного за другим? Нет, в  самом деле?
     Лейтенант лишь пожал плечами. Его гораздо больше занимал другой вопрос: получит ли он всё-таки обещанную зажигалку или нет.?
                Секрет мастерства.
—Но всё же, в чём  ваш секрет, Учитель?
     Двое шли по лесной тропе.  Она постепенно сужалась, и им волей-неволей приходилось идти гуськом. И хотя роли ведущего-ведомого должны были чередоваться, впереди с завидной регулярностью «случайно» оказывался старший—сурового вида мужчина с проблесками ранней седины на  висках. Молодой (на вид –16-17 лет) парень раз за разом оказывался позади. Но судя по всему, его это ничуть не беспокоило. Копна русых волос  (к сожалению)лишь  чуть-чуть не доставала рта. Вышеупомянутый орган, похоже, не закрывался ни днём, ни ночью.
—Ведь, как говорят, вы убивали  супостатов сотнями—и никто не смог вас победить!
   Мужчина молчал, лишь раздвигая порядком разросшиеся  заросли по краям тропы. Парень не мог этого видеть, но уголки его рта конвульсивно дёрнулись, словно от боли.
—И, кто бы ни вышел, он…
—Побереги дыхание—резко бросил мужчина, отбрасывая в сторону очередную ветку. Ветка оказалась настоящей коллекцией колючек, и оставила на его руке кровоточащие борозды. Но ни один мускул не дрогнул на его лице, беспокойство не коснулось горьких складок в уголках рта.
     Парень обиженно промолчал, не заметив ни гримасы, ни колючек. Он был слишком молод, чтобы замечать какие-либо беды, кроме своих собственных.
                ***
     …Закончив разводить костёр, рубить дрова впрок, таскать воду на похлёбку, парень , к удивлению (вернее, к сожалению) учителя, всё ещё не растерял энтузиазма. Все перечисленные занятия служили прежде всего для затягивания времени и отвлечения внимания настырного ученика.  Но он не забыл о  своей цели. А учитель оказался не готов. Он всегда оказывался не готов. Конечно.  Попробуй к такому подготовиться.  Приятно ведь иметь бесплатного помощника, слугу и слушателя в одном лице. Но всему хорошему когда-либо приходит конец. Пришёл и теперь.
—Учитель, учитель,  так в чём же ваш секрет?- Мальчишка, едва стряхнув дровяные щепки с рукавов рубахи, пристроился к нему снова.
    Мужчина вздохнул, взлохматив  серебро на висках.  Внутренне он сдался уже давно, но..слишком уж часто повторялась это картина. Если сравнить количество его бывших учеников с количеством нынешних…  Он молча посмотрел на парня. Ну что ж, не в его правилах промышлять обманом.
—Учитель..?
—Ты правда хочешь знать?  Ну что ж, тогда слушай. Моя техника проста, как булыжник.
     Мальчонка весь подался вперёд, словно готовясь услышать все тайны мироздания.
— Я умею причинять  боль. Я это делаю просто мастерски. Но заешь, в чём соль? Причиняя кому-то боль, я сам ощущаю точно такую же боль. Точь-в-точь. —чуть ли не по буквам произнёс он, внимательно глядя на неофита.
     Реакция того не заставила себя ждать.
—Но… но…  как же  сотни поверженных врагов? Как же..
    Мужчина лишь горько усмехнулся, сверкнув «гусиными лапками».
—Я уже  не раз говорил тебе, и повторю ещё не раз—не сотни, а лишь десятки.  Хотя, может, на этот раз ты  соизволишь меня услышать?
     Парень всё никак не мог прийти  в душевное равновесие.
—Вы говорите, что испытываете точно такую же боль, как и тот, к кому вы применяете свою технику?—недоверчиво спросил парень.
     Учитель лишь кивнул.
—Но почему же  тогда они умирают, а вы, Учитель—нет?
      В который уже  раз мужчина горько усмехнулся. И коротко бросил:
—Я терпеливей.
    Парень сперва не понял значения высказывания. А потом, не смея верить своему пониманию, всё-таки переспросил:
—То есть, вы, Учитель, говорите, что основа вашего успеха—возможность перетерпеть боль, что не в состоянии сделать ваши противники?
     Тот лишь утвердительно взмахнул не  по-мужски длинными ресницами.
    Парень тихо осел и  начал истерически хохотать. Мужчина лишь вздохнул.
—Теперь моя очередь задавать вопросы. Ты думаешь, терпеть просто?  Как думаешь—сколько мне лет?
Парень задумался. Потом,  произнёс неуверенно:
—Тридцать пять..сорок..?
    Мужчина покачал головой. А потом, чтоб  не мучить собеседника лишний раз, произнёс:
—Двадцать четыре.
     Сказать, что парень был шокирован, значит не сказать ничего. Он беззвучно повторял цифры, словно не веря в их реальность. Мужчина молчал. Он уже привык к такой реакции. Но всё же произнёс дежурную фразу:
—Ну что, ещё не передумал, юный герой?—сарказма в ней было больше, чем мёда в пчелиных сотах.
      Парень нахмурил брови, заставив свой мозг напрячься размышлениями ( что было ему в новинку).  А потом, абсолютно  неожиданно для учителя, выдал:
—Нет.
—Что нет?—опешил седовласый
—Нет, я не передумал. А вы ожидали чего-то другого, Учитель?
         Конечно, он  ожидал другого.  Остальные сто  семьдесят шесть (да,  на память он не жаловался)  потенциальных учеников ответили по-другому. Всё просто. Люди любят силу, но боятся боли. И вот теперь… Наверное, у этой страны…у этого мира есть надежда.  Есть надежда, пока на его вопрос мальчишки  будут отвечать так:
—Мастер,  научите  меня терпеть!