Глава 56. Непоправимое событие

Соломон грязно выругался, сильно хлопнул в ладоши и, когда Фалтий появился, яростно приказал:

— Срочно вели привести Завуфа из клетки, он не виновен — случился оговор. Братьев в клетку вместо Завуфа, потом отправить на рудники, на самые тяжелые работы. Пусть тешатся, что им уготован рай и вечное блаженство. Да, пока никому не говори, что Завуф оправдан. Настоящий убийца еще не задержан. Если сейчас оповестим о невиновности Завуфа, то убийца догадается, что мы узнали его имя и попытается скрыться, или принять нежелательные меры, которые затруднят его поимку. Выполняй.

В ожидании появления Завуфа, Соломон в волнении ходил по тронному залу, раздумывая, как поступить с коварным пророком, на которого часто падала тень подозрения, называли его имя, но никто не мог предположить, что немощный старец, одной ногой стоящий в склепе, полон злобной энергии и преступных замыслов.

Помня историю еврейского народа от Авраама до своего правления, Соломон был вправе ожидать неприятностей от самых близких людей, вплоть до жен, сыновьев, и многочисленных единокровных братьев, которые мечтают о престоле и власти над людьми, но доверял священникам и пророкам, которые возвели его на престол, помогали укреплять власть и порядок в царстве, проповедуя смирение перед помазанником и страх перед гневом Господним. Прекрасное сочетание, гарантирующее стабильность царской власти и благополучие племени левитов.

В боковом проходе показался взволнованный Фалтий с двумя снулыми стражниками, бессильно волочащими копья по полу. Соломон вопросительно посмотрел на начальника стражи, который поразил переменой, произошедшей с ним за короткое время отсутствия в зале — был бледен и боялся взглянуть на царя.

— Что случилось, Фалтий? — мягко спросил Соломон. — Где мой друг Завуф? Расслышал ли ты мои слова — привести оговоренного?

Стражники, сопровождающие Фалтия, подкошено упали на колени, уронив копья — один истошно выкрикнул:

— Смилуйся над нами, властитель жизни нашей! Это мы виноваты, неправильно поняли твои слова. Мы услышали, что ты приказал поместить Завуфа в клетку со львами. Так мы и сделали.

Соломон перевел изумленный взгляд на скорбного Фалтия, и тот хмуро подтвердил:

— Я виноват, не проследил дословное выполнение приказа. Навел и Цалман не расслышали твои слова, или поняли превратно — после сонного зелья плохо соображали.

— Что с Завуфом?! Где он?! — внезапно севшим голосом, то ли выкрикнул, то ли прошептал Соломон, не желая верить услышанному.

— Его сразу же растерзали голодные львы, — потупив взгляд, глухо проговорил Фалтий. Потом пояснил: — Преступников давно не было, а мясо антилоп и овец смотрители не доносят до зверей, сами съедают. Мы пытались достать останки, но лев и львица не отдают. Сейчас их перегоняют в соседнюю клетку. Соберут, что осталось от Завуфа.

— Это не должно было произойти! — Соломон ошеломленно смотрел на стражников, переводя взгляд с одного на другого. — Как?! Как это случилось?! Почему не услышали иное — отпустить его на волю? На все четыре стороны! Тогда бы я вас лишь послал искать его. Вы бы нашли и привели ко мне живого, невредимого. Несчастье на ваши головы и на мою тоже! О, горе мне, горе!

Соломон разодрал на себе одежду и зарыдал, раскачиваясь, ногти впились в кожу и оставляли красные полосы на лице, он упал на колени, обхватив голову руками. Милка подошла, чтобы обнять и утешить, но он не видел её от слез и горя. Фалтий и стражники, видя страдающего царя, тоже плакали и стенали, стоя рядом на коленях.

Печальные крики долго разносились в гулком пространстве зала, вырываясь наружу из подпотолочных окон тревожным гулом. Слышавшие это, обслуга и придворные, замирали и недоуменно смотрели друг на друга, уж не ослышались ли они, внимая горестному стону, столь неуместному и непривычному во дворце счастливейшего из царей?

Постепенно рыдания затихли. Соломон вытер слезы пальцами, неожиданно встал и быстро пошел к выходу из тронного зала. За ним потянулись все присутствующие. Царь вышел в сад и направился к купальне. Всё еще всхлипывая, на ходу стянул с себя одежду и, не обращая внимание на окружающих, нагим бросился в бассейн. Некоторые ахнули, думая, что Соломон хочет утопиться — настолько велико было его горе.

Яростно вспенивая, бликующую солнечными зайчиками, поверхность воды, долго плавал от одного края купальни до другого, изматывая себя. Милка и Фалтий встревожено смотрели на отчаяние Соломона, выражающегося столь странно и непонятно — царь, словно хотел уморить себя непосильной нагрузкой.

Наконец, он обессилено повис, уцепившись пальцами за край порфирной плиты. Фалтий и Милка вытащили царя из воды под руки, укутали льняным полотном, которое подала подбежавшая Зара, и усадили на скамью. Соломон хмуро посмотрел на покорно и виновато стоящего перед ним Фалтия, и жестко сказал:

— Лично пойди к Ванее и дословно передай мой приказ: Не мешкая разыскать пророка Илию и казнить за то зло, которое он причинил мне и моему другу Завуфу. Разрешаю рассказать Ванее всё, что случилось сегодня во дворце. Он должен быть уверенным в справедливости моего приговора и своих действий.

Ванея был легендарной личностью в израильском царстве, в народе про него рассказывали и придумывали историй не меньше, чем про царя Соломона и силача Самсона. Когда, потерявшие стыд, сыновья царя Ариила моавийского вламывались в жилища иудеев и похищали девственниц для своих утех, а потом выставляли на улицу обесчещенными, Ванея в одиночку вступил с ними в схватку, и хладнокровно, поочередно, зарезал сыновей Ариила, отец которых не стал мстить Ванее, ибо был доволен таким исходом, потому что сам страдал от жестокости и притеснений сыновьев.

В бытность долговременного пребывания в Израиле египетского гарнизона во главе с полководцем Синхом, Ванея с палкой в руке пошел на египтянина с копьем, которое отнял и им же поразил воина, ибо тот до этого бесчинствовал, — принуждал замужнюю еврейскую женщину к греховному прелюбодеянию. За неё некому было заступиться, ибо все были без оружия.

Казалось, Ванея не знал, что такое страх. В заснеженном рву, куда спустился, чтобы набрать в меха воды, единолично убил, напавшего на него, льва. Отличился Ванея и когда разбойник Махли взял филистимлянского ростовщика Хуфама в заложники, приставив острие кинжала к его горлу, с требованием к семье выдачи таланта золотом и скакуна из Кувы, на котором надеялся умчаться к хеттам. Ванея, не ведя переговоры и долго не разговаривая, метнул свой кинжал прямо в глаз разбойника Махли, и ростовщик Хуфам был моментально освобожден из-за смерти покушавшегося на него.

Конечно, Ванея рисковал, стоило разбойнику дернуться во время броска кинжала, как трупом мог стать ростовщик Хуфам. Но, видимо, Яхве; был на стороне Ванеи, который неоднократно выполнял поручения Соломона: казнил Адонию, единокровного брата царя, поразил Иоава, убившего Авенира, сына Нирова, военачальника Иудейского, казнил Семея, сына Геры, давнишнего обидчика царя Давида, злословил на него, кидал в него камнями и пылью, когда Авессалом в Ваал-Гацоре восстал против отца. В благодарность за палаческие услуги Соломон поставил священника Ванею над войсками Иоава и всячески благоволил ему, часто прощал то, за что с других строго спрашивал.

Фалтий обречено кивнул. Это был приказ страшный, с непредсказуемыми последствиями, для всех сынов Израилевых. Илия пользовался непререкаемым авторитетом в объединенном царстве, его смерть от руки царского палача непременно вызовет массовое недовольство и бунт народа, который не захочет из чужих уст верить в виновность пророка, или же просто воспользуется возможностью выплеснуть недовольство непомерными налогами и суровой властью местных царьков.

Но с царем не спорят, тем более, когда тот в величайшей ярости, едва сдерживаемой усилием воли. Фалтий сознавал, что на месте царя, он давно уже крушил бы всё вокруг, понуря голову, хотел удалиться для выполнения приказа, но Милка решительным жестом остановила его и сказала:

— Соломон, прояви благоразумие, смири свой гнев. Горе ослепило тебя. Вспомни слова Тутмоса из наставления визиру: «Не гневайся на человека напрасно: гневайся на то, на что следует гневаться. Будь страшен, пусть боятся тебя. Но если человек заставляет вечно бояться себя, в нем, по мнению людей, есть нечто неправедное». Смерть Илии на виду любящих его, и верящих в его святость, вызовет ненависть к тебе. Снова развяжется война, как уже было, когда Авессалом убил брата Амнона за поруганную честь сестры Тамар . Поступи согласно своей мудрости — польсти Илие, и позови совершить вместе с тобой жертвоприношение Всевышнему на горе Гаваон в жаркий полдень.

Соломон удивленно воззрился на Милку. Редкая женщина имеет возможность читать манускрипты Тутмоса, а потом осмелится его цитировать и вмешиваться в распоряжения царя. Но Милка не смутилась, склонилась к его уху и стала что-то горячо нашептывать.

Чем дольше она говорила, тем больше разглаживалось лицо Соломона, на какое-то мгновение он даже улыбнулся краем губ, и снова взгляд стал жестким и холодным. Он довольно кивнул.

— Разумно предлагаешь. Так и сделаем. Фалтий, не ищи Ванею, он не нужен. Поступим, как посоветовала Милка. Ты пока займись своими делами, стражниками. Выясни, кто их опоил и по чьему наущению, много ли было помощников у отравителя? О результате незамедлительно доложишь мне. Ступай. А ты, Ахисар, подойди поближе и внимательно слушай. Если что будет неясно, переспроси, но сделай всё в точности, как я скажу. Сейчас же пойди к пророку и, с подобающим уважением к его возрасту и сану, пригласи прийти сегодня ко мне, ибо я нуждаюсь в его советах. Так ему и скажи, хочу попросить оказать мне услугу — совершить совместное жертвоприношение Элохиму и его супруге Ашер в благодарность за чудесное избавление от насильственной смерти и долгожданной поимке жестоких убийц — Хаима и Магарая. Заодно найди толкового человека из окружения Илии и, пообещав талант серебром, поручи разыскать у того рукопись, которую тот недавно приобрел. Наверняка, мой пропавший манускрипт у него. Пророку мало земной славы, захотелось стать бессмертным. Всё должно возвращаться на свои места. Тогда в царстве будет покой и гармония.

Пророк Илия последние годы, по своему обыкновению, но и в большей части из-за старческой немощи, днями просиживал вместе с приверженцами на ближайшей к дворцу площади города, под огромным, недавно отплодоносившим, тенистым тутовником, помнившим еще отца народов Авраама, его сынов Исаака и Иакова. Сухие, фиолетовые остатки перезревших и опавших сладких ягод великим множеством валялись под ногами, смешиваясь с мусором и песком.

Сюда, казалось, слетались все городские мухи, на которых, впрочем, никто внимания не обращал. Редкий, отмахивался от слишком назойливых насекомых, залезающих в уши, глаза, рот, раскрывшийся от удивления или зевоты. Лишь состоятельные горожане могли позволить себе купить у торговца алебастровый флакончик с жиром иволги, который при намазывании на кожу отпугивал мух.

Вместе с праздными, а порой и деловыми людьми постоянно стекались все городские новости, которые немедленно препарировались пророком и в нужном ключе разъяснялись жадно внимающим обывателям. Одни пропадали здесь днями, по причине полнейшей незанятости — рабы трудились за них, изнывающих от безделья и скуки; другие — по этой же причине, безделья, но уже потому, что не могли найти работу, уже занятой рабами, а возле пророка всегда можно прокормиться щедрыми дарами и подношениями богобоязненных горожан, запуганных страшными откровениями и суровыми проповедями Илии.

Вскоре после сообщения о трагическом происшествии, гибели двух прислужниц, в царском дворце, которое тут же истрактовалось торжествующим пророком, как грозное предупреждение Элохима слабохарактерному Соломону, сквозь пальцы смотрящего на поклонение подданных языческим богам, на залитой солнцем площади показался вальяжный Ахисар, перед которым уважительно расступались, кое-кто испуганно прятался за спины соседей, видимо, припомнились прежние встречи.

Влиятельного сановника сопровождали два молодых худосочных помощника, которых никто не знал, потому что мало кто задерживался на этой должности, часто менялись, ибо не могли удержаться от соблазна легкой наживы, банального воровства, мздоимства, и, уже отягощенных золотом, нещадно изгоняли от сытной кормушки.

Приблизившись к строго взирающему Илие, важно восседающему на глыбе известняка, в то время как остальные располагались вокруг на песке, в пыли, Ахисар с почтением приветствовал всех, старца в отдельности, и вежливо передал просьбу Соломона, нанести ему визит во дворец, ибо нуждается в мудрых советах и наставлениях пророка, известного своей святостью.

Илия не подал вида, что удивился неожиданному приглашению, сохранил невозмутимость. Лишь, как бы невзначай, перевел строгий взгляд на приближенных, чтобы убедиться, как они отреагируют на еще одно свидетельство его могущества и влияния. Да, здесь он властвовал над умами тысячеликой толпы, его приказы выполнялись с фанатичной преданностью, мог посылать даже на смерть.

Но в царском дворце, среди других таких же, высокомнящих о себе и не желающих ни в чем уступать, пророков, он был одним из многих. И это уязвляло Илию. До этого дня царь старался не замечать его влияния, воздействия на многих людей, не испытывал желание прибегнуть к его уму, даже сторонился, словно прокаженного. Поэтому пророк остро почувствовал, что это внеурочное приглашение может быть чревато самыми неприятными последствиями, и очень похоже на западню, из которой потом не выбраться.

Подобное проделывает коварная мухоловка, источая из зева цветка привлекательный, гнилостный аромат. Но игнорировать лестное приглашение к царю Илия не мог, хотя бы потому, что окружающие о нем уже услышали. Весть о совместном жертвоприношении уже вскоре начнет разноситься доброхотами по всему Иерусалиму, и горожане обрадуются примирению двух, доселе враждующих, самых влиятельных особ объединенного царства. И отказаться не мог, потому что его отказа никто не понял бы. Сочувствие горожан переметнется на сторону Соломона.

Непривычно общительный и разговорчивый Ахисар даже не пытался скрыть факт приглашения Илии во дворец, наоборот, громко радовался за пророка, что тому предстоит встреча с царем. И, кто знает, возможно, тому последует назначение на должность верховного жреца — Садок давно уже потерял влияние на народ при правлении хитрого и мудрого Соломона, считающегося только с теми людьми, желания и намерения которых не расходились с его собственными. Неподдельная радость и добродушие влиятельного придворного вельможи сбивали с толка Илию, обезоруживали. Не мог Соломон замыслить и, на виду тысячи людей, безрассудно сотворить зло известнейшему из пророков, любимцу народа.

Илия, заинтригованный приглашением, всё же решил, хоть как-то защитить себя от опасных неожиданностей, повел с собой всех, доселе праздно сидящих и галдящих на площади. Некоторые из догадливых приспешников, услышав его нарочито негромкую, сетующую реплику о несвоевременности приглашения, подхватили замечание и начали возбужденно выкрикивать:

— Соломон, если хочешь получить мудрый совет и благословение, сам, со смирением приди к Илие, не утруждай лишними заботами святого человека!
— Ноги не отвалятся, если придешь к пророку!

Но большинство обрадовалось появившемуся развлечению. Оживились, споря друг с другом о мотивах приглашения царя, и чем это может обернуться для них самих, каким послаблением? Отменой налогов, сокращением дней принудительных работ на строительстве крепостной стены? Экзальтированная и шумная процессия, растянувшаяся на десять полетов стрелы, на своем продвижении к дворцу вовлекала в себя и обычных прохожих, не в силах противостоять мощному напору массы людей, текущей в одном направлении.

Предвидя, что осторожный Илия, поднаторевший в составлении коварных замыслов, побоится зайти во дворец, где будет чувствовать себя беззащитным, полностью в чужой власти, особенно после неудачного покушения, Соломон, всего лишь с двумя нубийскими телохранителями и одним держателем страусового опахала, вышел из дворцовых ворот к шумной толпе, торжественно одетый, расточая улыбки, ласково приветствуя пророка и всех, пришедших с ним. Подождав, когда шум, возникший при его появлении, стихнет, он громко произнес:

— Я, царь Соломон, человек смертный, богобоязненный, подобный всем вам, потомок Адама и Евы, первозданного и земнородного, волей Всевышнего помазан на царствование до самой кончины, которую мои недруги захотели приблизить. Всеблагой, имя, которого непроизносимо и неизвестно, ибо состоит из семидесяти двух таинственных слов, милостиво отвел руку убийц от меня, и отдал злодеев и их наемника в мои руки, дабы я сам распорядился их жизнью, как до этого они собирались распорядиться моей. В знак признательности и благодарности Элохиму и его супруге Ашер, хочу принести многие жертвы вместе с пророком Илией, который своей долгой, праведной жизнью доказал преданность Единственному и Всемогущему. Благодаря святости Илии, принесенные жертвы легче вознесутся к престолу Вседержителя, умилостивят сердце Его, обратят внимание и приведут к снисхождению многочисленным порокам своего избранного народа. Кто знает, может, и не последует дальнейшего гнева Его, как о том неоднократно предсказывал на площадях пророк Илия. Каюсь, не все во дворце прислушивались к его предсказаниями и увещеваниям, в том числе и я. Но главное, вовремя одуматься, покаяться и встать на путь праведный. Поэтому и приглашаю Илию к завтрашнему жертвоприношению на горе Гаваон. Мы один избранный народ перед нашим Богом, и должны помнить об этом всегда, во все времена, какими бы тяжелыми они не были.

Растроганный льстивыми словами и, умиротворенный покаянным видом царя, Илия согласился взойти на Гаваон к главному жертвеннику в полдень, и вместе с помазанником, и придворными первосвященниками принести жертвы в виде овнов, коров, многочисленных птиц, как домашних, так и диких.

Такие почести со стороны Соломона предоставлялись Илие впервые, и тот подумал, кто знает этого чудаковатого и строптивого царя, избалованного египетскими богами и верховным жрецом Эноем, может быть, и правда, хочет поблагодарить Яхве за чудесное спасение? Воистину, счастливчика Соломона охраняла десница Всемогущего, не иначе — столь много было попыток убрать неугодного царя, что Илия сбился со счета, хотя сам генерировал идеи, строил планы уничтожения и отдавал приказы исполнителям.

Непостижимым образом разрушались все хитроумные замыслы, направленные на ослабление власти царя Соломона, который не хотел, или не решался признать Единого в Израиле и Иудее, под страхом смерти запретить почитание языческих богов, приношения им жертв на высотах. Илия по жизненному опыту знал, что любые колебания и сомнения в вопросах веры приводят к нежелательным последствиям, к разрушению традиций.

Нужно действовать твердо, как когда-то судья Самуил, решительно порвавший отношения с царем Саулом, которого сам же помазал в цари — оттолкнул лишь только за то, что тот не до конца выполнил его наказ, то есть желание Элохима — уничтожить Агага, царя Амалика, истребить всех и вся, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла. Удовлетворенный и смягченный сравнительно легкой победой над некогда грозным противником, Саул пощадил Агага, который сдался на милость победителя, не тронул лучших из овец, волов и откормленных ягнят, и всё хорошее. Но худосочное и маловажное истребил, чтобы хоть как-то задобрить Самуила, показать ему, что послушно выполняет его приказы.

Вроде бы, поступил разумно с точки зрения царя, заботящегося о своем народе, его благополучии. Но ослушание говорило для Самуила о многом, что Саул не печется о признании Элохима на всех завоеванных территориях, не прививает страх и ужас перед гневом Всевышнего, который не имеет жалости к преступившим Его закон, готовым жестоко испепелить всех непокорных и сочувствующих им. Поэтому Саул и был отринут от лика Господа и Его поддержки.

Соломон же, став царем в зрелом возрасте, после долгих размышлений, бесед с приезжими жрецами и мудрецами, склонялся к многобожию. Он считал, что всякий человек волен выбирать себе Бога. Если думает, что Иштар делает его счастливым, или знаменитый бог Грозы Тешуба и его супруга Хепат, то пусть верит в них. Ведь поклонялись же древние евреи тельцу Апису, Изиде, Ваалу и успешно умножались своим числом даже в Египте.

Чтобы умилостивить и смягчить гнев страшного Молоха, покорно, хотя и скрепя сердце, умерщвляли младенцев, засовывали их в кувшины вниз головой и закапывали в землю. Их десятки тысяч лежат во многих захоронениях от Нила до Евфрата. И это при огромной детской смертности на первом году жизни!

В долине Хинном приносили человеческие жертвы, да так щедро, что была опасность заполнить бездну трупами, которые невероятно смердели. Их принялись сжигать. Густой дым круглосуточно колыхался тёмным столбом в прямой видимости горожан. И это надолго осталось в памяти потомков великим ужасом, как Геенна  огненная — преддверие ада.

Жили и не знали о существовании Единственного, Всемогущего — Адонаи Элохим. В Египте, под властью Большого Дома, евреи, наряду со своими богами, почитали многочисленных тамошних богов, приносили им жертвы и получали благословление от жрецов на совершение своих обрядов, свадеб, похорон, и это нисколько не мешало им жить и размножаться. Так почему же надо ограничиваться Единственным в столь многообразном и непостижимом мире?

Даже сейчас многие евреи, веруя в грозного Саваофа, не забывают о многочисленных языческих богах, совершают паломничества в их храмы, приносят щедрые жертвы. Разве Нехуштан, сотворенный самим Моисеем на возвышенности у долины Заред — медный змей на кресте, исцеляющий от укусов гадов, не языческий божок?

И всё это с тех самых, незабываемых пор, как народ Израиля во время Исхода подвергся наказанию божьему за неверие и малодушие — нападению неисчислимого множества змей, что казалось — земля шевелится под ногами, а кусты и ветки деревьев колыхались и гнулись не от ветра, а от тяжести гадов. У каждого из богов, которым из века в век поклонялись предки, своя специализация — не может один, пусть даже и Всемогущий, уследить за всеми стихиями и великим числом людей, которых по всей ойкумене, что песка на дне моря.

После ухода Соломона и его телохранителей во дворец, и неспешного возвращения Илии к центральной площади с раскидистым тутовником, осиротелая толпа еще долго не могла рассосаться. Горожане жадно впитывали рассуждения словоохотливых свидетелей об утреннем происшествии во дворце и внезапном прозрении упрямого царя, наконец-то осознавшего, что без пророка Илии он не много значит в этом мире.

Единодушно сошлись во мнении, что в завтрашнем жертвоприношении нужно обязательно принять участие, ибо милость божья от обильных даров падет не только на высокородных, но и на простой люд. И кто знает, может случиться новое чудо — слепые прозреют, больные излечатся, а на всех остальных снизойдет божья благодать.

продолжение следует: http://proza.ru/2012/03/20/548