Angel Holograms

Наглая крыса прошлась прямо около его лица. Не прошмыгнула, не пробежала, а именно прошлась медленной походкой животного, которое уверено в себе настолько, чтобы никуда не торопиться. Том сначала хотел схватить ее за длинный крепкий хвост и стукнуть мордой об асфальт, чтобы неповадно было, но руки и ноги так закоченели, что даже просто двинуться казалось невозможным. Да и не хотелось, в общем-то. Может, и не зря противная тварь так ошалела - чует, что никто ей не угрожает сегодня. Крысы они такие. Все чуют. Особенно когда можно будет чем-нибудь поживиться. Вот и эта ходит теперь вокруг него и принюхивается своим тоненьким трепещущим носом, поблескивая жадными глазками. Яркая луна запуталась в ее длинной шерсти, очерчивая не такой уж и крупный силуэт, по сути, скелет, обтянутый кожей. Конечно, с чего бы ей быть толстой, если Том не оставлял ее братии почти ничего съедобного из близлежащих мусорок? Три ха-ха тем, кто говорит, что крысы смогут когда-нибудь победить человека. Человек – самое всеядное животное. Человек – самое кровожадное существо. И только человек способен опуститься до такого уровня из гордости. Том горько усмехнулся. Кто бы мог подумать, что, благодаря своей собственной глупости и самоуверенности, Том Гордон Трюмпер окажется без единой акции своей собственной компании, а потом и вовсе без какого-либо имущества?
Потому что риск оказался слишком неоправданным, а семья не стала надежным тылом.

Может, он и сам был виноват в том, что жена, на которую была записана вся недвижимость, ушла без зазрения совести. Он никогда не верил ей, а сейчас и вовсе не мог вспомнить, почему женился на ней. Наверное, она нужна была в качестве очередного подтверждения его статуса: красивая, статная, длинноногая, ухоженная и вкусно пахнущая. Поэтому и ушла, когда этого самого статуса не стало.
Да к чему сейчас вспоминать это?

Том тяжело перевернулся, спугивая охотившихся на крыс кошек. Тонкое покрывало совсем не задерживало тепло, которое покидало его сегодня особенно быстро. Выдохи застывали буквально у самых губ. Они мокро оседали на их нежной кожице, а холодный воздух покрывал их тонкой корочкой, которая разрывалась только вместе со следующим выдохом.

Его трясло. Мороз, неожиданный для Гамбурга, сыграл с ним плохую шутку. Он все-таки заболел, несмотря на свою неимоверную любовь к жизни. Несмотря на несгибаемую волю, которая раньше могла сломить кого угодно, а сейчас работала против него самого. Стоило обратиться к старым знакомым, не так уж он и одинок, как ему порой казалось. Но одно только понимание, что ему придется просить…заставляло Тома оставаться на месте. Именно эта непомерная гордыня не давала ему обратиться и в многочисленные общества помощи бездомных и даже в церковь, где часто устраивали благотворительные обеды. Неприятности одна за другой навалились на него этой осенью, и он собирался только переждать, чтобы весной начать все сначала. Он верил, что все получится, но только не сейчас, когда ему было так холодно...
Белая луна нависала прямо над ним и казалась неестественно большой. Это пугало и в то же время волновало. Под ее нестерпимо ярким светом весь город казался ненастоящим. Хотя как он мог говорить обо всем городе, если сам он видел только длинную улицу, на которой расположились магазинчики, аптеки и парикмахерские салоны. Только пару многоэтажных новостроек, гордо возвышавшихся над всеми остальными зданиями. Только насыщенно-синее небо, которому и дела не было до этих выскочек.

Он не сразу заметил, что сегодня в небе не было звезд. Вместо них в замысловатом танце над землей кружились крупные снежинки. Казалось, они так и вертятся на месте, подгоняемые ветром, безвольно подчиняясь стихии, но ветер стихал, а они продолжали находиться где-то между небом и землей. Том протер глаза, потому снежинки на мгновение показались ему не просто крупными, а огромными. Большими, как белоснежные птицы. Может, это и были птицы, которые почему-то кружили на одном месте, то поднимаясь вверх, то опускаясь совсем близко к самому краю города. Том не мог слышать, но он вдруг понял, что они двигаются в какой-то определенной закономерности, как будто под музыку, которую слышали только они. Это было настолько невероятно и еще более чудесно, что не верить не получалось. Птицы танцевали, сплетая своими синхронными движениями узоры, которые не исчезали еще несколько мгновений после того, как они заканчивали их рисовать. Заканчивали, чтобы начать сплетать новые и еще более замысловатые. Это захватывало дух так, что даже дышать хотелось через раз. Том не мог поверить, что еще несколько минут назад он мог думать о чем-то, кроме этих таинственных птиц. Он приподнялся, чтобы видеть получше, уже совсем не чувствуя холода. Тонкое покрывало собралось складками на его коленях.

Птицы тем временем становились все ближе, обнаруживая еще более поражающие воображение размеры. Они были уже больше похожи на людей, и совсем непонятно было, как он мог подумать, что это снежинки. Эти люди-птицы летели, размахивая своими огромными белоснежными крыльями, прямо по направлению к нему, и это наполняло сердце необъяснимым восторгом. Он уже даже не думал, зачем и почему они летят к нему, это казалось неважным. Важен был тот мягкий свет, которым были очерчены их крылья. Важны были их лица, полные любви и покоя. Наверное, так выглядели бы ангелы, если бы он верил в них.

Они подлетели совсем близко, а он и не заметил, как оказался посреди пустой улицы, в самом центре их импровизированного круга. Теперь он услышал, наконец, музыку, под которую они танцевали. Она была вокруг него, она протекала сквозь него, оставалась в нем, поселяясь в его сердце, доводя до восторженного исступления. А ангелы, да он поверил, что это именно они, летали вокруг него, кружились во все более хитросплетенном танце, они пели ему неземными едва уловимыми ухом и в то же время громкими голосами, играючи доводя мелодию до самых низких нот, поднимая ее нежными, чистыми колоколами вверх. Они смешивались между собой, пролетая сквозь невесомые тела друг друга, и улыбались…улыбками настолько невинными, что хотелось плакать, потому что людям не дано быть такими…и Том заплакал…

И каждая его слеза падала на землю, снимая с его души грех. Так что вместе с последней слезой он почувствовал, что взмывает. Тело его оказалось настолько легким, что не могло больше удерживаться на земле, да он и не стремился. Выбор был не так уж и велик: остаться на земле, отбирая еду у крыс, или подняться вверх и танцевать, танцевать, танцевать… вместе с ангелами…

Как только поднялось солнце, Том улетел, размахивая такими же, как у ангелов, большими белоснежными крыльями. Они еще не светились так, как у остальных, и его улыбка еще не стала по-детски невинной, но его сердце билось ровно и спокойно, как будто, наконец, обрело то, чего оно страстно желало…
P.S. Наглая крыса прошлась прямо около его лица. Не прошмыгнула, не пробежала, а именно прошлась медленной походкой животного, которое уверено в себе настолько, чтобы никуда не торопиться.
Сегодня Человек совсем не двигался и даже не дышал.
Все-таки не выдержал, хоть и казался сильнее остальных.
Что ж, жаль. Он ей даже нравился.
Со стороны центра потянуло запахом свежевыпеченного хлеба. Ее любимое лакомство. Крыса напоследок провела хвостом по руке Человека и проворно мелькнула между стенами тесно построенных зданий.
Ярко-красное солнце, поднявшееся над городом, снова предвещало мороз, а значит, следовало поберечься…

28.01.10- 07.02.10