Перевозчик

     Было довольно темно, и люди, растянувшиеся  вдоль старого причала, вряд ли могли хоть что-нибудь разглядеть. Рассеянный свет озарял потрескавшийся бетон и неспокойную гладь реки. Туман, разорванный в клочья, скрывал всё остальное пространство — дорогу и стены (судя по высоте и обшарпанности  —  заводские). Туман затмевал даже звёзды. Потерянно озиравшиеся люди, похоже, чего-то ждали. Но непонятно было, чего именно. Они стояли довольно тесной группой, но, судя по всему, знакомы не были. Одетые схожим образом  —  ослепительно белые костюмы, длиннополые приталенные … ну, назовём это для ясности мантиями. И в довершение ансамбля  —  довольно неуместные ботинки с невысокими голенищами всё того же белого цвета. Именно они, эти ботинки, создавали впечатление беспокойного ожидания, переминаясь. С левого на правый, с  правого на левый  —  и обратно. При этом некоторые из присутствующих беспокойно шевелили сплетёнными в причудливое макраме  пальцами.
      Но тут какие-то новые звуки раздались из тумана. Фырчание мотора,  шуршание шин по всё тому же старому бетону.  Два тусклых пятнышка постепенно превратились в лужицы желтоватого света.  Разогнав туман бампером, на площадку перед белыми мантиями мягко выкатился жигулёнок тёмно-зелёного цвета. На крыше находились «шашечки» и мерцала красноречивая надпись «TAXI». Машина остановилась, не глуша мотор. Водительская дверца открылась,  и оттуда высунулся явный кавказец в  смешном кепи.  По-восточному пышные усы успешно дополняла всеобщая небритость лица.  На дверце значился дурацкий слоган, отпечатанный исключительно мелким буквами: «Перевозки «Долгая  лета»—доставит наша карета— Кого угодно, куда угодно!». Внимательно оглядев ожидавших, кавказец ощерил в широкой улыбке удивительно белоснежные зубы.
 — Уважаемый  пассажир много, да? Давно ждешь, ээ?
      Люди не отвечали. Лишь слушали внимательно.. Водитель тем временем шарил по толпе внимательным взглядом чёрных глаз.
 — Вах, дарагой,  садыс — повезу! С вэтерком повезу! — тонким пальцем кавказец указал на одного из ожидавших, довольно-таки длинноволосого парня. Тот дёрнулся было в сторону машины, но потом неуверенно остановился. Водила закивал.
 — Да-да, падхады сюда, ехать будэм!
     Парень подошёл к машине, слегка помахивая полами белоснежной мантии. Потом, повинуясь знаку шофёра, принялся открывать пассажирскую дверцу непослушными пальцами, так что  получилось у него далеко не сразу. После этого пассажир неуклюже умостился на сиденье и захлопнул дверцу.
     Водитель, только того и ждавший, принялся разворачивать автомобиль, подёргивая  рычаг передач. Пассажир,  взволнованный и  бледный, сидел прямо, словно суслик при виде льва.
 — Нэ валнуйся, генацтвале! Куда едем,  помнишь?
     Длинноволосый кивнул  головой и открыл было рот, чтобы высказаться, но темпераментный кавказец перебил его.
 — Значит, куда едем, помнишь, а денежку давать забываешь! Непарядак палучаится, дарагой!
     Парень, словно о чём-то вспомнив,  сунул руку в свой белый ботинок и сосредоточенно там зашарил. Через несколько секунд он  вытащил из-под  ботиночного языка искомое — мятую купюру. Худо-бедно её расправив, пассажир протянул бумажку  водителю. Тот удовлетворённо улыбнулся и  прищёлкнул пальцами.
 — Парядак! Щас нэ паедем — палэтим!
     Верный своему слову, он разогнал авто  до  скорости, не слишком уместной при столь густом тумане.  Который, кстати, никуда  не делся. Мимо мелькали, возникая из белого марева, всё те же облупившиеся стены. Из включённой магнитолы доносился красивый мужской голос:
                Спокойной ночи, господа. Спокойной ночи!
                Ваш день прошел, а ночь колдует и пророчит.
                Ночные сказки — отголоски дней минувших.
                Спокойной ночи, добрых снов для всех уснувших.
    
     Водитель  болтал без умолку, но всё больше о пустяках. Пассажир молчал, но внимательно слушал—то ли водителя, то ли магнитолу. Тем  временем авто, проехав приличный кусок набережной, довольно резко вильнуло в сторону реки. Если исходить из доступной сквозь  мутноватые стёкла картины окружающего мира, жигуль въехал на мост. Тот огромной пологой дугой  протянулся  от берега до берега. Чёрные чугунные перила сопровождали  авто, как рельсы — поезд, мелькая то справа, то слева.
                И будут ангелы летать над вашим домом.
                Луна рассыплет жемчуга, и за порогом
                Спокойна будет и тиха ночь-недотрога.
                Да будет мир вам и покой! Усните с Богом!
                Да будет мир вам и покой!
                Спокойной ночи, господа. Прочь униженья!
                Во сне приходят чудеса или виденья.
                Пусть ваша совесть не чиста, пусть вы небрежны,
                Но день прошел, и лишь сейчас мы так безгрешны.
 
— Ээ, дарагой, многа малчиш, мало гаваришь, да? Нэ страшно,  я  за  дваих пагаварю! — доверительно сообщил  шофёр, причём, судя по всему, обращаясь  исключительно к своим усам. Пассажир молчал. Поглядывая временами  в зеркало заднего вида, водитель замечал,  как осмысленность постепенно покидает лицо  парня в белой мантии.
     Машина достигла высшей точки дуги моста и пошла на спад. Ехать под уклон оказалось ничуть не веселее, чем до того—тащиться в горку. Вскоре  они уже достигли противоположного  берега.
 — Вах, приехали, уважаемый!
    Водитель  вышел наружу и открыл пассажирскую  дверцу. Внимательно  посмотрев на длинноволосого, он спросил:
 — Помнишь, зачем ехаль, куда ехаль?
     Моргая потускневшими глазами, парень отрицательно помотал головой. Кавказец устало вздохнул и простёр руку перпендикулярно реке. В той стороне, как и в любой другой, клубился густой молочно-белый туман.
 — Тебэ туда, дарагой. Давай выхади. — он помог парню выбраться наружу и  даже слегка скорректировал его  курс, развернув за плечи кругом  своей оси.
 — Давай, дарагой,  удачи — там она тебэ пригодится. —он посмотрел вслед попутчику с неожиданной грустью. Глаза его полнились тьмой и мудростью, никак не свойственной хрестоматийно-карикатурному «хачику». Потом водитель забрался в машину, перещёлкнул фары, дёрнул рычаг ручника и развернул авто. Сквозь темноту и туман, через широту реки Харон отправился за очередным пассажиром.