Мотылек

Сашка, рослый рыжий немного нескладный парень, спешил на свидание. Девчонка, на которую он обратил внимание, работала в этом же цехе ткачихой. И хотя во время смены у Сашки, помощника мастера, не было особо свободного времени смотреть по сторонам, все же изредка он поглядывал, как мелькала  между станков чем-то таинственным привлекавшая его фигурка. Белый платок, скрывающий волосы (требование техники безопасности) как никому другому шел ей. Непокорная темная прядь, выбивающаяся из-под него, придавала девушке особую прелесть. Она редко смотрела по сторонам, занятая работой. Но когда ей требовалась помощь слесаря, а он  долго не реагировал на поднятый красный знак  на станке, из-под ее пушистых ресниц, словно лучик света, вырывался призывный взгляд. Как прожектор в темноте – осветил полоску и исчез. И никак не удавалось ему поймать этот луч.

Сашка никогда не отличался робостью.  И девушки ему нравились самые разные. И со многими он флиртовал. Встречался. Он был падок на романы. Тем более здесь, в городе невест, он чувствовал себя особенно уверенно. Поэтому,  не долго думая, он подошел к  Танюшке, как в мыслях ее называл, и предложил сходить вместе в кино. Девушка почему-то удивилась предложению, но, подумав, согласилась. И вот он в приподнятом настроении летел к условленному месту. Покуда девушки не было, парень купил в ближайшем киоске  дорогие конфеты, рассовал их по карманам – девушки любят сладкое. Посмотрел на часы. Задерживается. Он замечтался. И вдруг:

- Добрый вечер!

Девушка подошла с неожиданной для парня стороны. Он резко повернулся на голос и  остолбенел. Девушка в праздничном наряде была  величественной, как царица. Такая любого парня украсит.

- Привет! А я уже заждался. Ну что, идем?

- Идем!

Сашка старался быть галантным – пропускал девушку вперед, в транспорте  изловчился и занял ей сидячее место, следил, чтобы их не толкали, в тенистом парке угостил мороженым.

Таня была сдержанной.  Парень пытался, как мог, ее разговорить, но она отвечала односложно. Чувствовалась напряженность. Он решил не донимать ее расспросами, стал рассказывать о своей семье, школе, друзьях, всевозможных приключениях детства и юности. Девушка несколько оживилась,  немного рассказала о себе. Папа у нее умер. Жила она с мамой и младшим братом. Мечтала учиться дальше. Поэтому замужество ей бы только помешало достичь своей цели, так понял парень. Сашка повел девушку на индийский фильм, хотя сам получал удовольствие от военных картин. Но ведь этот поход ради своей избранницы - девушки любят  щемящие любовные, очень трогательные истории.  Когда после фильма они обменялись мнениями, оказалось, что Таня без ума от индийских песен и танцев, а сюжет восприняла, как сказку, в то время как Сашку  музыкальное  сопровождение фильма только утомляло – ждешь, ждешь, что будет дальше, а  тут… - но фабулу фильма он одобрял. И девушки – индианки красивые.

После фильма, оказавшись на вечерней улице, Таня заторопилась домой, чтобы мама не беспокоилась слишком долгим отсутствием дочери.

Это было так странно. Словно малолетняя школьница. Но делать нечего, правда, домой они, неспеша, пошли пешком. Вечер  провожал их  далеким сиянием звезд, легким касанием ветерка, мечтательной луной…

Возле калитки ее дома парень попытался приобнять девушку и поцеловать по-братски,  в щечку, которая так привораживала легким румянцем, но Таня  отстранилась. И пришлось попрощаться по-детски.

Такое свидание, на которое Сашка возлагал столько надежд, не оправдало его ожиданий. Он привык к тому, что девушки сами липнут к нему. И не только разрешали себя целовать в первый вечер, но иногда и нечто большее. Поведение Танюшки его озадачило. Неужели он ей не нравился? Он не мог в это поверить. Тогда что? Соперника вроде тоже нет.
Не могла же она быть совсем бесчувственной.

Так, обдумывая сегодняшний вечер, он незаметно оказался возле общежития, в котором жил. Обмываясь и укладываясь в постель,  мыслями он был возле девушки. И чем только она его зацепила? Он решил не отступать.

- Два-три дня – и крепость сдастся, - думал он.-  Просто нужно время.

На следующий раз он предложил  девушке посидеть в кафе, но она внесла встречное предложение.

- Давай сходим в концертный зал. Там дают оперетту.

Что было делать парню? Не лучший вариант, но ведь не на баррикады и не на край света его звали. И то слава богу. Пришлось идти на оперетту. До этого он слышал мимоходом по телевизору некоторые арии, но они были словно из чужой жизни, поэтому он на них  свое внимание не останавливал. В его кругу больше интересовались новинками и хитами эстрады. И еще джаз – ничего. Рок. Он в тонкостях жанров не разбирался, но все его товарищи  это слушали,  балдели – т.е. хвалебно отзывались. А теперь пришлось сидеть на оперетте. Но когда вник в сюжет, вроде бы и ничего. А от одухотворенного  лицо девушки веяло такой теплотой! Это скрашивало его томление. Он мало вникал в перипетии сценичной  жизни, но живой мощный голос певцов ему явно нравился.  Хотя было все так непривычно. Но еще больше его радовало то, что Таня не возражала, когда он взял ее  руку в свою. Мягкая, почти детская ладошка,  доверчиво лежала в его большой шероховатой руке. Таня была ему бесконечно признательна за такое наслаждение - ведь московские артисты просто заворожили  сценическим действом. Эту оперетту она давно  знала. Но настолько любила это искрящееся юмором и лирикой искусство, что готова была слушать прекрасную музыку и солистов бессчетное количество раз.

Но вот сказка закончилась. Все еще пребывая в мечтательном настроении, они немножко погуляли по городу. У Сашки хватило такта не тревожить девушку  разговорами. Он видел, что она все еще жила любимой величественной музыкой. Руку Таня не отдергивала. Они постояли на набережной широкой реки, по которой иногда проплывали огоньки невидимых суденышек. От воды  веяло спокойствием и величием, что было созвучно с настроением, навеянным концертом.

Сашка понимал, что Таня – не совсем обычная девушка.  Поэтому не стал  торопить события. Он проникся уважением к миру другого человека. Поэтому простились тепло, но без вольностей. А Таня в его глазах еще больше выросла. Необычностью, отстраненностью от прозы бытия, чем-то неуловимым, но таким притягательным. Было приятно смотреть на эти чистые глаза, на стройную фигурку, даже просто быть рядом, как возле совершенства и  в то же время осязаемой мечты.

Хотя их отношения были ни на какие предыдущие многочисленные его похождения не похожи, девушка его привлекала с каждым днем все больше и больше. Дальнейшие их встречи показали, что она была начитанной, активисткой общественной фабричной жизни, заботливой дочерью. В их семье между всеми были распределены обязанности, пренебречь которыми было невозможно. Такой  у них был уклад. Огорчить мать для нее было немыслимым. Может, еще и  поэтому она была сдержанной. И еще, наверное, его неприкаянная жизнь в какой-то степени ей была известна. Но Сашка не сильно огорчался по этому поводу. Мол, все образуется.  Он ведь умнеет. Не может же она этого не заметить?

У него в семье, что жила в небольшом украинском городке, все внимание родители уделяли  его больной сестре,  А он рос, как бог пошлет. Сашка все понимал и не обижался. И старался сам устроиться в этой жизни. Судьба его забросила далеко от родного дома.  Здесь он освоил профессию  слесаря-наладчика и возвращаться в родные края покуда не собирался. Хотя уже соскучился и по родным, и по бывшим друзьям и вообще …   Бог знает почему иногда подступало что-то к горлу, день казался мрачным, люди раздражали, все было не так. Ностальгия. Такое чужое слово. Но она нет-нет да и поселится в душе оставившего прежние места человека. Какими ниточками мы привязаны к родной стороне? Чем удерживает нас она?

- Ладно, в отпуск домой съезжу. Повидаюсь со всеми. Подарки приготовлю. Пусть знают, что я уже не пацан, самостоятельный человек. А, может, вскоре и вдвоем явимся пред светлы очи родителей – мелькнуло. С такими мыслями он возвращался в свою комнату  общежития. И со сладкими мечтами о новой встрече с таинственной и недоступной Танюшей.

…Они встречались уже второй месяц. При встрече с Сашкой  теперь Татьянины глаза загорались нежным светом. Она уже не прятала за ресницами  искры лучистых глаз. Смотрела прямо ему в глаза. И так и обжигала! А сам Сашка вообще был на седьмом небе. Он летал и телом и душой. И   подумывал об  их совместном  будущем.

Но тут случилось непредвиденное. Машка, девушка с соседней улицы, с которой  раньше несколько раз он встречался,  отозвала его в сторону и сказала, что беременна. Девушка была настолько никакой, что  отношения их, не получив особого развития,  скоро сошли на нет. Но поскольку Сашка до некоторых пор был не разборчив в доступных радостях, он попал в катастрофическую, крайне нежелательную для него ситуацию, так как девушка предъявляла на него свои права. Он отнекивался, возражал, предлагал ей  кардинально решить вопрос, но она настаивала и на  отцовстве и естественно, на  узаконивании отношений.

- Господи, ну как же это некстати!
      
Голова трещала – искала выход. Душа протестовала, но… Конечно, оставить ребенка  без отца нельзя, просто преступно. Не по-мужски. Но разве нельзя ничего другого предпринять? Связать себя на всю жизнь с  практически чужим человеком!  Безразличным, даже неприятным ему человеком! И как раз в такое время, когда на пороге было  настоящее счастье! Когда к нему пришла любовь.

Раньше Сашка относился к этому слову легко,  не особо вникая в его суть. Он и представить себе не мог, какую емкость имеет это слово. Разве думал он, что кто-то его завлечет настолько, что он будет жить только мечтой о встрече, взгляде, ласковом прикосновении? Конечно, в книгах об этом он читал. Так то же книги! Там всегда  несколько преувеличивают, фантазируют, чтобы интересней было читать. Любовные сцены тревожили неопытное сердце, но в жизни все виделось по-другому. Почему он срывал цветы, не заботясь о последствиях. И доигрался.

Время шло. Девушка оставаться матерью-одиночкой не желала. Постольку поскольку Сашка увертывался от принятия нужного ей решения, она все рассказала матери. После бурной семейной разборки, после первого выплеска страстей, та пришла в фабком вместе с заплаканной дочерью, туда вызвали и виновника. Пожаловалась, что совратил девушку, собирался жениться, а теперь пытается оставить ее поруганную, обманутую несовершеннолетнюю дочь. Пригрозила, что отдаст подлеца под суд за изнасилование. В фабкоме не остались равнодушны к горю матери, обманутым надеждам дочери, к сиротству будущего человека.  Виновнику  такую организовали взбучку,  нарисовали такую картину, так ясно замаячила тюремная решетка, что Сашке  ничего не оставалось, как дать согласие на не нужный ему брак с неродным далеким человеком. И вот так, одним мигом, рухнули все его мечты.  И досада, и обида сжигали его сердце. Тоже мне, нашли насильника. Да я никогда не был груб с девушками. Но и не терялся, это правда. Но она-то о чем думала? Почему за все отвечаю только я? В волнах обиды ему не приходила в голову мысль, что мужчина должен отвечать за все. Если он мужик. А не фуфло. Вот это и завело Сашку  в тупик. Жизнь кончилась. Не физически.  Но кончилась. Счастье поманило и  исчезло. Я его растоптал. Сапожищами.  Все в душе  было против предстоящего  ненавистного  брака.  Какая жизнь их ожидает, если ее начало будет  связано с обломом счастья? Но он вынужден хотя бы на время вступить в этот распроклятый брак. Хорошо, если бы Татьяна дождалась этого момента. Но это, скорее, сладкие мечты, несбыточные по самой природе, хотя несколько смягчали горечь ситуации.

На работе он боялся встретить чистые, строгие, осуждающие, не прощающие, удивленные, отстраненные  и потухшие глаза Танюшки. Случай, конечно же, получил огласку, у нас падки на такие события, может быть, потому, что хороших не так много. Она наверняка в курсе. Но даже стыд, что ел его сердце, не мог заставить Сашку не косить глазом в желанную сторону. Но она упорно его не замечала, словно никогда  не знала и знать не желала и не видела в том какой-то потери. И только однажды  вовремя не увернулась,  поймала на себе его такой тоскливый  горький взгляд. Такая безысходность была в его облике, что сердце защемило. Но концы обрубаны. У каждого теперь свой путь. И перво-на-перво, пусть заживут раны. И его. И ее. Ведь он грубо растоптал ростки первого нежного чувства. Она, как цветок одуванчика, потянулась к солнцу, засияла золотом, а оно – гоп – и закрылось. Захлопнулся и цветок. И скоро ли он расцветет теперь вновь?