Четыре письма

Письмо 1.

Представляешь, Джерри, старина, тут нет телефона, хотя, даже если бы и был, звонить было бы мне вряд ли по карману даже с той головокружительной суммой на дорожные расходы, которую выдал мне клуб. Вот уже третий день сижу в этой деревушке под названием Карья (или Карис). Тут действительно слегка холоднее, чем я рассчитывал. Я очень рад, что Джоанна все-таки настояла на том, чтобы я взял пару свитеров, и сейчас, выходя на улицу, я кутаюсь в шарф, защищаясь от пронзительного морского ветра. Право, если бы не она, не знаю, как бы я сейчас согревался, а то и, чего доброго, подхватил бы простуду. Когда мы приземлялись в аэропорту Хельсинки, было солнечно, но выйдя на улицу, я понял ту обманчивость, которой обладает это светило в северных краях: несмотря на то, что света оно дает не меньше, чем в моем родном Техасе, где я провел первые пятнадцать лет своей жизни, холодный ветер с моря остужает его пыл. Получив багаж в аэропорту, мы отвезли его в гостиницу, решив первую ночь провести в Хельсинки, а потом уже податься дальше вдоль берега Балтики. Отель оказался старинным, трехэтажным, немного мрачноватым зданием, у нас такие почти что не встречаются, даже те небольшие особнячки в центре Нью-Йорка могут дать тебе лишь приблизительное сходство. Внутри чистенько, декор тоже достаточно специфический, не вычурный и яркий, но в то же время и не убогий, оставляет очень странное ощущение, как и все здесь, хотя это и понятно, что когда сталкиваешься с другой культурой, всегда поначалу много удивляешься. Положив чемоданы, решили прогуляться по городу. Архитектура тут малоэтажная, не в пример нашему старому доброму Нью-Йорку. Многие дома в центре украшены довольно причудливой по форме лепниной и в высоту не превышают трех этажей, хотя на окраинах уже кое-где видны зачатки многоэтажного жилого строительства. Улицы же в центре в большинстве своем вымощены камнем. Вышли на центральную площадь, и я нес Джоанну на руках по лестнице из более чем сотни ступенек к собору, она смеялась. Собор этот находится на достаточном возвышении над всем остальным и перед ним на площади стоит памятник русскому императору Александру Второму. Я выяснил в местной библиотеке, что он даровал конституцию Финляндии, хотел освободить русских крестьян и в итоге его подорвали террористы, ужасный конец, не правда ли? Мы с Джоанной немного посидели в соборе, восхищаясь простой, но в то же время выразительной архитектурой этого строения. Внутри не очень много места, но очень светло и за счет этого создается иллюзия того, что собор просторнее, чем есть. Послушали орган, ушли оттуда в счастливо-легком настроении. Еще раз оценили вид с вершины возвышения, он великолепен. Спустились, еще немного поплутали по улочкам, зашли пообедать в одно из местных кафе. Пожалуй, это было единственным разочарованием дня: ингредиентом для большинства блюд тут является рыба, а ты сам знаешь, что я не поклонник такого рода гастрономии; впрочем, Джоанне понравилось, а это уже кое-что. Она взяла форели, маринованной сельди с грибным соусом и подливкой и попробовала свежий клюквенный морс, я заказал себе традиционный стейк (слава богу, он там был) с картофелем по-деревенски и чашку кофе. Ближе к закату вышли к необычному памятнику в виде органных труб. Трубы там разной формы и длины, и поскольку здесь дует ветер с залива, стоит непрерывный гул этих труб. Немного диковатое, но в то же время незабываемое ощущение. До отеля дошли при свете фонарей. Я немного утомился впечатлениями и хотел лечь спать, не раздеваясь, однако Джоанна не дала, со смехом заявив, что не хочет с утра проснуться в грязной постели. Ты же знаешь, что я возражать ей совершено не в состоянии, хотя бы потому что она почти всегда действительно права. Пока я принимал ванную, она уже почти заснула, разлегшись поперек постели. Когда я все-таки с борьбой отвоевал для себя законное место, она сонно поцеловала меня и заснула в обнимку с моей рукой, как будто это ее мягкая игрушка. Я не стал ее будить, так и заснули.
Наутро был туман; в итоге часть снимков, которые я хотел сделать в дополнение к основным, пришлось отложить. Может быть, смогу сделать на обратной дороге. Через служащих гостиницу узнал, где взять в прокат авто. Мне достались советские «Жигули», немного непривычно, потому что нет встроенного радио, посадка не самая удобная и рычаг коробки передач ходит немного резко, кроме того, усилитель руля слабоват, но ты же знаешь, что я и н к такому привык. Что ж, хоть дорогу держит неплохо, спасибо и на том. Потом вернулся в гостиницу, Джоанна уже проснулась, мы позавтракали в ресторане гостиницы. Она все-таки уговорила попробовать меня одно из этих рыбных блюд. Не то чтобы я был в восторге, но со специями у рыбы совершенно другой вкус, так что обычного отвращения не было. Немного необычно. Еще очень много продуктов на молоке и сливка, а также с брюквой, морковью и салом. Странные сочетания, не находишь ли? Можешь себе представить, у них есть национальное блюдо, называемое калакукко — пирог из рыбы с салом в ржаном тесте, я не осмелился попробовать! Позавтракав, поехали по шоссе в Карис.
Сейчас я пришел с прогулки и пишу это письмо. Гуляю между местных озер и лесов. Лес тут целиком хвойный, сосны устремляются в это северное небо, качаясь на ветру. Озера тут небольшие, окаймленные соснами и кое-где березками. Воздух невероятно чист, я даже курю намного реже обычного: по три штуки «Мальборо» в день. Джоанна говорит, что давно было пора бросить эту привычку, но ты же меня знаешь. Уже отснимал почти три пленки, один раз даже видел в лесу лося, который немедленно рванул в чащу от щелчка затвора объектива, кадр, тем не менее, получился на загляденье.
Ладно, заканчиваю на этот раз. Завтра письмо доставят в Хельсинки экспресс-почтой, коей служит тут старый фургончик. А затем авиапочтой письмо пересечет океан и попадет к тебе, и наверное, ты будешь читать его вечером, сидя в любимом кресле и потягивая «Джим Бим». Высылаю в письме несколько снимков, остальные привезу сам, не обессудь. Слишком много материала.

Остаюсь твоим другом,
Рон

3.05.1981

Письмо 2

Дорогой дружище Джерри,
Сижу тут уже вторую неделю. Все не перестаю удивляться красоте здешних мест. Отснял с десяток кадров солнца, садящегося за лес, поистине, великолепно, если поймать нужный ракурс. А после заката, когда еще сохраняется отблеск алого цвета на небе, а другой край уже усеян звездами, лес играет тенями, да так, что иной раз мороз по коже. Но красота страшная. Джоанна прекращает читать на веранде или зажигает лампу, на которое тут же слетается множество комаров, счастье, что она не забыла захватить и антимоскитное средство, иначе я бы не вынес тут больше трех-четырех дней. Я часто пропадаю в ванной на втором этаже, по полдня проявляя снимки. Вчера вечером забрался на чердак, достал старый стул и потихоньку вытащил из багажа бутылку виски, потихоньку прихлебывал и любовался закатом. Потом чертыхнулся, сбегал за фотоаппаратом, сделал несколько снимков.
Городок тут хоть и небольшой, но вполне цивилизованный: есть все, что нужно для жизни. Даже небольшой супермаркет и кафе. По утрам Джоанна готовит яичницу, днем мы обедаем в кафе, а ужинаем чаще всего сэндвичами или чем-нибудь еще незамысловатым. Кстати, здесь все-таки готовят мясные блюда, я полюбил тефтели местного приготовления, замечательная вещь, жаль, не смогу попробовать такого дома. Иногда мы прогуливаемся под ручку, болтаем о пустяках, я покупаю ей мороженое в местном супермаркете. Кстати, тепло все-таки пришло в эти края, видимо, с опозданием. Правда, все-таки чувствуется, что до моря всего-то с десяток миль: ветер тут редко утихает, зато, по крайней мере, не такой сильный, как на побережье. Но, хоть и воздух уже прогрелся, вода все равно холодная, так что купаться мне тут явно не светит. Вообще мне нравится это место: дома утопают в зелени, которая буквально пару дней назад окончательно заявила свои права на этот сезон. В километре от моего текущего жилища на холме есть старая церковь, построенная в пятнадцатом веке: тогда еще Колумб-то в Америку не приплыл, а она уже стояла, представь себе. Массивное строение из камней, с небольшими окнами, она чем-то напоминает мне средневековый замок, хотя это и понятно: тогда церкви могли использовать как укрытие от врага. Сразу же в мозгу возникают картины из средневековья, викинги, рыцари, воображение взбудораживается... Что-то меня заносит. Хотя что уж тут, я действительно начинаю находить прелести в такой вот размеренной жизни, когда не надо думать о том, как бы поудачнее пристроить пару своих снимков в какую галерею или «Нью-Йорк Таймс» а то и в бульварное издание ради пары сотен наличных, не надо в спешке носиться по разным районам города, как когда я в самом начале делал снимки для новостных выпусков. Что ни говори, а природу фотографировать куда как приятнее. Иногда я ухожу далековато от дома, приходится надевать на ноги резиновые охотничьи сапоги, поскольку тут достаточно сыро и другая обувь бы попросту не выдержала. Ботинки одеваю только если иду гулять по городу с Джоанной, да и то не всегда. Джоанна любит сидеть на веранде и подолгу и вдумчиво читать томик «Консуэло» Жорж Санд, вечером мы любим посидеть в обнимку на веранде или послушать на старом патефоне мои пластинки Элвиса и «Генезис» (удивительно, как они не разбились при перевозке), иногда танцуем, потом она падает на диван, со смехом роняя и меня туда же, великолепно, право. Или мы можем отправиться гулять по городу на ночь глядя, тоже то еще развлечение. Она прекрасно понимает, что я не могу сводить ее в «Метрополитен Опера» или в кино, поэтому мы придумываем себе другие нехитрые развлечения. Телевизор тут есть, правда, передачи идут на финском языке, некоторые на шведском. Кстати, интересная особенность: здесь говорят и на финском, и на шведском, даже дорожные указатели с названиями населенных пунктов написаны на двух языках. Я даже выучил на досуге пару фраз по фински. -Puhun sina Suomea, говоришь ли ты по фински? Хахаха, да уж, некоторые слова таковы, что и язык сломать можно!
Кстати, как там у нас, в клубе? Джонни еще не выбил из старины Тома очередную порцию денег на свои сомнительные эксперименты со светом? Хаха, держу пари, что его «брызги на стекле» займут место после последнего на следующем конкурсе. И да, как там сыграли «Янкиз»? Жду ответа дружище, да, и передай привет всему клубу от меня и моей маленькой племяннице Лили. Хотя Джонни можешь не передавать, хаха.
Я совсем уже выпал из своей обычной жизни. Даже движения стали какими-то более неторопливыми. Слава богу, на качестве снимков не сказалось. Отснимал за это время еще три пленки. К письму приложу пару снимков, посмотришь. Остальные, как всегда, буду таскать с собой. Потом, как прилечу, будем сидеть у камина у тебя в гостиной, дымить сигарами и отбирать лучшие для конкурса. У меня твердое намерение занять место не ниже третьего, а ты сам понимаешь, что это означает и для меня, и для клуба.
Еще одна вещь, которая меня здесь поражает — это тишина. Не могу привыкнуть к ней уже вторую неделю. Здесь нет того гула, который обычно окружает тебя со всех сторон у нас в городе, когда ложишься спать, слышно только, как ветер всколыхнет деревья, которые растут у окна да редких ночных птиц. Поначалу я просто не мог заснуть из-за этой тишины, сейчас уже сплю спокойно. В любом случае, меня это устраивает намного больше, чем если бы у меня под окном гудело в пробке очередное такси с индусом за рулем.

Ответь мне на этот адрес. Я тут еще несколько дней, а потом отправлюсь дальше к побережью, к самому морю. Письмо в случае чего перешлют, я оставлю хозяину дома свои координаты.

Твой верный друг
Рон

15.05.1981

Письмо 3

Джерри, дружище
Рад был получить от тебя письмо. Я уже неделю нахожусь в Ханко. От Кариса что-то около тридцати миль; с Джоанной упаковали чемоданы и приехали сюда под вечер. Немного пришлось побегать по городу, решая вопрос с жильем, зато теперь я могу сидеть на веранде и смотреть на залив. Зрелище того стоит, хотя по вечерам зачастую приходиться ретироваться в дом, потому что с местным ветром лучше не шутить: этот морской бриз может достаточно быстро превратиться в порывистый, холодный, шквалистый ураганчик, который может хлопнуть форточкой и раскидать по полу бумаги и негативы. Зато какие здесь закаты! Солнце садится в волны, неторопливо и с достоинством, а небо в это время кишит пурпурно-алыми разводами, и море переливается в лучах заходящего светила. На эти закаты я истратил целую пленку и три великолепных вечера, делал снимки с веранды и спускался к берегу. Здесь нет такого высокого и величественного леса, как около Кариса, в прибрежной полосе сосны зеленее и коренастее, многие растут прямо в трещинах между камнями, которые образуют небольшие бухточки; я чуть не угробил пару ботинок, прыгая по этим камням и пытаясь ухватить хороший кадр. В этом городе расположен небольшой порт, поэтому часто можно увидеть на волнах буксир, или рыболовецкий траулер, или небольшую прогулочную яхту. Здесь достаточно много рыбаков, я пару раз тоже фрахтовал лодку и выходил в море, взяв удочку в местном магазинчике. Улов мой был несущественен, всего-то пару рыбешек за три часа, зато в плане фотоохоты эти вылазки были куда как более удачны, снимал море и прибрежную полосу с разных ракурсов. Как-то покатал Джоанну на лодке, мы сидели, я налегал на весла, она подтрунивала надо мной, как, впрочем, и всегда, хотя, на мой вкус, вышло довольно романтично, мы даже устроили пикник, причалив в одной из бухточек. Потом сидели на камне и плескали ногами в воде; это достаточно хорошо освежает, а вот если целиком купаться, то вода для этого здесь слишком холодна. Над берегом постоянно кружат чайки. Если отойти немного от побережья вглубь леса, можно увидеть белок, они при нашем виде почти совсем не пугались; видимо, либо кто-то их здесь подкармливает, либо люди в этих местах гуляют нечасто. Придя домой и порывшись по старой привычке на чердаке, нашел старую расстроенную гитару, повозился часик, сидя на крыльце и отлаживая инструмент, ты же помнишь, я рассказывал, что в молодости немного умел играть, а вечером мы с Джоанной сидели на веранде, смотрели на закат, и я тихонько наигрывал «Битлз» и «Лавин Спунфул», а она сидела, приобняв меня за плечи, и море шумело, и сосны покачивались на ветру — черт возьми, похоже я становлюсь совсем сентиментальным! Но в тот момент все было настолько хорошо, что я и не мог желать лучшего. Знаешь, я бы с удовольствием переехал сюда и осел, гуляя вдоль моря, или по лесу, или между озер, а по вечерам сидел бы на крыльце с моей Джоанной и... Но увы, она слишком привязана к Нью-Йорку, сейчас ей здесь хорошо, но я знаю, что еще пару недель — и она начнет хандрить, потому что она уже слишком привыкла, что может не спеша прогуляться по Сорок Второй, зайти со мной в магазин, кафе, музей, кино или «Метрополитен Опера», почесать языком по телефону с подружкой хотя бы часик, пока я сижу в большой комнате и курю сигару или занимаюсь деловыми переговорами или же печатаю снимки. А жаль, потому что мне здесь нравится все больше и больше. Ну, не будем о грустном.
Кстати, спасибо за твое прошлое письмо. Я так рад, что наши футболисты все-таки надрали задницы этим Чикагским выскочкам. И я не ослышался, что Джонни и старина Том крупно поссорились? Вот бы уж никогда не подумал. Теперь его «Брызги на стекле» точно останутся чем-то из разряда абстрактных идей, что очень хорошо. Хотя, возможно он уже успел сделать пару десятков кошмарных снимков. Поинтересуйся у него этим так, невзначай.
А еще, представь, в этом городке есть даже небольшой аэропорт. Здесь несколько кукурузников, с которых учатся прыгать с парашютом. Я поговорил с администрацией и нанял вертолет — хотел снять Финляндию с высоты птичьего полете. Знаешь, незабываемое вышло зрелища, хоть и влетело мне почти в две трети остатка расходов. Думаю, когда в клубе об этом узнают, они рассердятся, правда дуться будут только до той поры, когда я вывалю перед ними из конверта на стол снимки, которые я сделал с высоты. Те, которые были сделаны, когда мы отлетели вглубь суши, очерчивают страну как лоскутное одеяло: лес перемежается с небольшими лугами и прогалинами, все это разрезано по швам синими штрихами озер. В море мы далеко не улетали, потому что ветер вполне способен перевернуть это чудо техники, но даже те снимки с высоты кажутся замечательными, поскольку при взгляде сверху горизонт значительно расширяется. В миле-двух от берега, если пролететь направо или налево от города, россыпи маленьких островков, кое-где даже застроенных под хозяйство, небольшие церквушки, похожие на ту, которую я видел в Карисе, только более поздней постройки.
Пишу тебе и разрываюсь между желаниями написать еще кучу пустяков и проявить снимки, потому что время сейчас — на вес золота, денег осталось немного и надо успеть проявить кучу материала и отобрать хорошие кадры. Сам понимаешь, конкурс — это серьезно.

Твой старый друг
Рон

28.05.1981

Письмо 4

Джерри, старина

Так не хочется уезжать отсюда и, тем не менее, придется это сделать. Уже через неделю мы вернемся в Хельсинки и оттуда толстый «Боинг» заберет нас обратно в Нью-Йорк, так что скоро свидимся. Собственно говоря, не удержался и написал тебе, только чтобы приложить еще несколько снимков. Сам увидишь, некоторые хоть сейчас выставляй на конкурс. Потихоньку проявляю остатки, часть кадров все-таки вышли не настолько хорошо, как я рассчитывал, но выбрасывать их все-таки не стоит. Джоанна уже мысленно в Нью-Йорке, что тут поделаешь.
Недавно предпринял вылазку на маяк Гюстасварн, он в паре миль от берега на одном из островов. Взял напрокат лодку, доплыл по хорошей погоде, поднялся, познакомился со смотрителем маяка, сделал еще несколько фотографий, одни из последних в этой поездке. Узнал немного о работе маяка и смотрителя.
Смотря в очередной раз на местный закат, ловлю себя на мысли, что хотел бы купить здесь домик и остаться жить навсегда, но во-первых, Джоанна не поймет, а во-вторых, для этого надо как минимум подкопить себе денег на беспечную жизнь.
Это письмо получилось немного коротким и сумбурным, но ты прекрасно понимаешь, что я хотел сказать, ведь мы же с тобой знакомы с шести лет и всегда понимали друг друга с полуслова, а иногда и слов не требовалось.
Так что скоро увидимся. Свою часть работы я сделал. Наверное, накануне отъезда буду всю ночь гулять вдоль кромки леса и по полосе прибоя.

Остаюсь твоим верным другом,
Рон

9.06.1981