Море Лета. Глава 8

КОНЕЦ





Это началось, когда они обедали. Потягивая из трубочки запахи города и задумчиво глядя вдаль, Бонифаций вдруг заметил толпу полулюдей. Они бежали, что-то крича на ходу на своих разных языках, и с их приближением неразборчивый шум усиливался.
Бонифаций и Ахилл тревожно переглянулись. В момент забыв о еде, они вскочили на ноги, не зная, как вести себя дальше. Полулюди, увидев их, стали дружно махать руками и жестикулировать еще издалека, а приблизившись вплотную и вовсе заставили их растеряться. Не меньше пяти десятков незнакомцев, окружив ничего не понимающих друзей, в панике пытались что-то объяснить, все время показывая в ту сторону, с которой они прибежали. Множество неизвестных языков сливались в такой гам, что Бонифаций даже сам себя не слышал.
За неделю, минувшую после встречи Ахилла и Бонифация, они вдвоем научились объединять свои новоприобретенные способности понимать других. Поэтому сейчас, встретившись взглядом с Ахиллом, Бонифаций еле заметно кивнул на стоявшего ближе к ним получеловека, который громко тараторил и в нетерпении подпрыгивал на месте, и Ахилл сразу его понял.
Одновременно они поставили себя в положение незнакомца и словно его глазами взглянули на происходящее.
Мысли Бонифация наполнились паникой, они перетекали и менялись так быстро, что порой он даже сам не понимал о чем думает.
«Да что эти двое глупые-то такие! Целая толпа кричит им, что надо скорее бежать, а они не понимают! Мы все сгорим, задохнемся от дыма, если не поторопимся! Пожар уже слишком большой, чтобы его можно было потушить! Бежать надо, скорее бежать!»
Бонифаций и Ахилл пришли в себя и с ужасом посмотрели друг на друга. Кругом одни деревья, если пожар не удалось потушить сразу, то рано или поздно все бесконечные и одинаковые аллеи сгорят дотла вместе с самим городом. А если города не станет, то можно не сомневаться, что и всех обитателей этого мира ждет неминуемая гибель.
- Бежим с ними! – поддавшись всеобщей панике, жестом обратился к Бонифацию Ахилл, и тот, не придумав ничего лучше, согласился.
Через полчаса безостановочного бега Бонифаций и Ахилл, которые каким-то образом оказались во главе толпы, резко остановились, и все остальные, бежавшие за ними, сделали то же самое. Навстречу им тоже бежала толпа, и Бонифаций уже догадывался, что это значит.
Его догадки подтвердились, когда он поставил себя на место какого-то получеловека  из встречных десятков полулюдей. Все они были загнаны в ловушку, с двух сторон окруженные пожаром. Нужно было действовать, но никто не имел понятия как.
В отчаянии полулюди стали неуправляемыми. Их большая часть пыталась сломить плотную непроницаемую стену из деревьев, остальные же вели себя не менее глупо. Одни пытались залезть наверх, цепляясь ногтями за гладкую кору стволов, подсаживая друг друга или, наоборот, препятствуя в этом. Другие просто уселись на мягкую траву, апатично уставившись в одну точку. Кто-то пронзительно кричал, кто-то навзрыд рыдал, размазывая слезы по лицу. Часть полулюдей продолжала тараторить и бесполезно бегать, приставая ко всем, кто встречался на их пути. Бонифация схватил за плечи и что есть силы затряс какой-то сумасшедший на вид. Не придумав ничего лучше, тот просто отшвырнул его от себя в сторону.
Где-то началась массовая драка, и, пробравшись туда, он увидел, что Ахилл находится в центре, раскидывая своим массивным телом в разные стороны ее участников. Бонифаций тоже поспешил на подмогу, и вместе они еле как разняли около пяти взбесившихся и паникующих полулюдей.
- Что будем делать? – тяжело дыша, жестом спросил Ахилл.
Бонифаций указал на свою голову, позволяя ему встать на его место и понять его мысли. Так будет гораздо быстрее, чем если он сам начнет объяснять жестами. Ахилл кивнул, и Бонифаций подумал:
«Давай остановим панику. Идея, конечно, почти невыполнимая, но все же лучше, чем ничего не делать. Стены из деревьев нам не сломить, наверх не забраться, идти нам некуда. А так хотя бы часть народа успокоим…»
Ахилл пришел в себя и развел руками, показывая, что понятия не имеет, как можно успокоить такое количество народа в таких сумасшедших условиях.
Бонифаций снова указал на свою голову и подумал:
«Их всех нужно заинтересовать. Давай начнем с самых бешенных – будем вставать на их место и говорить что-то личное для них, о чем мы не можем знать. Может, так нам и удастся… Будем действовать в одиночку, не объединяя способности – так будет гораздо быстрее. Займись пока вон теми, не то они снова подерутся. А я пойду к тем, кто загоняет себе занозы под ногти, пытаясь по деревьям забраться наверх».
Ахилл стал собой и, сомнительно покачав головой, все же направился к одному из полулюдей, собирающихся вот-вот организовать новую драку.
Бонифаций, оставшись один, сначала предпринял новую попытку успокоить народ, но, что бы он ни делал, это не давало никаких результатов. Широко размахивая руками и крича во все горло в надежде привлечь к себе внимание, он сам больше всего походил на паникующего получеловека.
Оставив эту затею, он огляделся и выбрал незнакомца, который, расталкивая всех вокруг себя и пуская в ход кулаки, упорно пробирался к деревьям, и когда ему это удалось, начал подпрыгивать и цепляться за ствол всем, чем только мог.
Бонифаций остановился неподалеку. Поставить себя на его место получилось не с первой попытки – в трех шагах, явно в истерике, хохотал какой-то очередной паникер, задрав назад голову и поигрывая в руках какой-то палкой, и это сильно отвлекало. Но все-таки Бонифацию удалось сосредоточиться.
«Надо залезть, я знаю, надо наверх! Это несправедливо, так не должно быть! Э-эх! Поднатужиться и… Ай, как же больно, занозы!.. Надо с разбегу попробовать! Не толкайся, тупица, я тут в отличие от тебя жить пытаюсь! И еще раз… И еще… Нет, не получается! Ничего не выходит! Я не могу, я умру! Да, я умру!»
Бум.
Бонифаций, придя в себя, тряхнул головой, не понимая, что произошло. Взглянув на свой «объект», он увидел, что тот от отчаяния стал биться головой об дерево. Он так и не узнал ничего личного из мыслей паникера, поэтому придется вместе с ним терпеть боль от ударов, пока тот не подумает о чем-то таком, чем Бонифаций сможет его поразить.
«Имя, хотя бы скажи любое значащее для тебя имя», - подумал Бонифаций, прежде чем поставить себя в его положение.
Бум!
«Не хочу умирать!»
Бум!
«Меня должны спасти!»
Бум!
«Если бы я знал, что тут будет такое, никогда бы…»
Бум!
«…не ушел…»
Бум!
«…из своего прошлого мира…»
Бум!
«…и даже уговоры Рии, Марии и Платона…»
Бум!
«…не заставили бы меня это сделать!»
Бум!
«Ну наконец-то! - с облегчением подумал Бонифаций, придя в себя и первым делом схватившись за голову. – Вот психнутый! Все мозги мне стряс!»
Он решительно подошел к паникеру и, оторвав его от такого по-своему успокаивающего занятия, с силой развернул к себе.
- Рия, Мария, Платон! – крикнул Бонифаций ему в лицо.
Получеловек выпучил на него глаза и приоткрыл рот.
- Я знаю о чем ты думаешь, и я могу тебя научить, - жестами объяснил Бонифаций. – А пока что тс-с-с-с! Сядь вот сюда и спокойно жди!
Получеловек в изумлении послушно уселся на траву, не сводя глаз с Бонифация.
- Я скоро вернусь, - пообещал тот и занялся следующим неуправляемым незнакомцем, вроде бы тем самым, который совсем недавно тряс за плечи самого Бонифаций, и которого тот просто отшвырнул в сторону.
Бонифаций не был уверен, тот ли это незнакомец или нет, потому что внешность у него постоянно менялась, а его уникальный цвет свечения он тогда не запомнил. Но он догадывался, судя по тому, как получеловек в панике продолжал трясти за плечи всех, кто встречался на его пути. В любом случае, сейчас это было неважно.
Бонифаций застыл в нескольких метрах от навязчивого хулигана и вошел в его положение. В этом случае получилось гораздо быстрее и проще сосредоточиться.
«Где выход?! Где выход! Хочу назад, хочу в Эхо! Куда мне идти? Скажи куда! Ну, скажи! Выход где?!» - тряс он за плечи очередного растерявшегося получеловека.
Бонифаций, став собой, решительно направился в сторону и, одним движением развернув его к себе, уверенно произнес, помогая жестами:
- Ты хочешь в какое-то Эхо. Я знаю. И я могу научить тебя слышать чужие мысли. Сядь и успокойся.
Незнакомец на несколько секунд замер, и Бонифаций уже подумал было, что все получилось. Но не тут-то было! Похлопав какое-то время глазами, тот ни с того ни с сего кинулся на совсем не ожидающего этого Бонифация.
- Эй! Ты чего? Слезь с меня сейчас же! – вдвоем они барахтались на земле, кувыркаясь и пытаясь перебороть друг друга.
Получеловек явно был не в себе. Его внешность менялась ужасающе быстро – каждую секунду, наверное. Одно лишь выражение глаз оставалось все тем же – они горели злостью и одержимостью.
Неконтролируемый паникер каким-то образом оказался сверху, прижав всем своим телом Бонифация к земле и практически не оставляя ему возможности сопротивляться. Его руки вцепились в горло противнику, и Бонифаций с новыми силами задергался, стараясь высвободиться.
На помощь подоспел Ахилл. Он всем телом налетел на душителя сбоку, тем самым спихнув того с Бонифация. Не сказав ни слова, спаситель лишь кинул на своего друга быстрый взгляд, и, удостоверившись, что с ним все в порядке, умчался успокаивать очередного паникера.
А Бонифаций, все еще тяжело дыша, поднялся на ноги. Повернув голову на звук глухих ударов посреди прочего шума, он увидел, что получеловек, которого он успокоил и оставил дожидаться на траве, снова бился головой об дерево.
Сразу же расхотелось продолжать что-либо делать, потому что стало ясно – бесполезно. Панику не остановить, да и важно ли это теперь вообще? Вся эта затея сейчас казалась Бонифацию абсолютно бессмысленной и ненужной. Бестолковые попытки ни к чему не привели. Они и изначально ни к чему не могли привести. О чем он только думал, когда это предлагал! Наверное, так же как и все поддался панике, потому что более глупой идеи ему, наверное, никогда в голову не могло прийти при других обстоятельствах.
Бонифаций стоял посреди беснующейся толпы, как никогда ощущая себя беспомощным и ни на что не годным. Ахилл носился от одного паникера к другому, предпринимал что-то, как-то действовал, Бонифаций же чувствовал смертельную усталость от происходящего вокруг и утратил интерес к чему бы то ни было.
А пожар все приближался. Воздух насыщенно пах гарью, и серо-черный густой дым, пришедший раньше огня, постепенно надвигался с двух сторон и заполонял собой всю аллею, не давая шансов свободно дышать, смотреть по сторонам, жить.
Становилось все жарче, Бонифаций был мокрый от пота. Даже воздух – и тот стал ужасающе горячим, и от этого казалось, что все тело начинает гореть изнутри.
Все это породило новые приступы паники. Народ, поняв, что на спасение никакой надежды нет и конец уже близко, стал просто невыносимым. Предсмертные крики, порожденные толпой, стали настолько пронзительными, что, несмотря на жар, тело Бонифация покрылось мурашками, а грудь словно заледенела. И если до этого он не осознавал всю серьезность положения, действуя, скорее, на автомате, тайно надеясь, что все обойдется, то сейчас реальность тяжелым грузом навалилась на его плечи.
Перспектива умереть так – не имея ни единой возможности бороться за жизнь, среди таких же беспомощных, как и он сам, медленно, задыхаясь и сгорая заживо – вот что пугало его. Больше всего Бонифаций не любил беспомощность.
Дикий хохот, пусть и был он от истерики, казался неестественным, и Бонифаций поневоле повернулся посмотреть на того получеловека, который до сих пор не осознает, что их ждет смерть.
Он уже видел этого незнакомца – тогда его смех мешал ему сосредоточиться, чтобы поставить себя на место другого. Получеловек, будто не замечая происходящего вокруг, продолжал в неконтролируемом приступе то сгибаться пополам, держась за живот, то откидываться торсом назад. Если бы Бонифаций увидел его при других обстоятельствах, то он непременно подумал бы, что этот незнакомец получает удовольствие от окружающей ситуации.
В руках тот по-прежнему держал какую-то палку, по-видимому, так и не собираясь с ней расставаться. И когда он в очередном истерическом спазме снова откинулся назад, Бонифаций вдруг вздрогнул от неожиданности. Глаза слезились от едкого дыма, глотку саднило, и Бонифаций закашлялся. Не веря тому, что увидел, сквозь слезы, он все же внимательнее уставился на хохочущего получеловека, теперь уже детально изучая его.
На шее у незнакомца висел кулон – практически такой же, как и у него самого, только с иным оттенком цвета. И получеловек перестал казаться Бонифацию таким уж и незнакомым. А вглядевшись пристальнее в его палку, Бонифаций понял, что она была ни чем иным как тростью.
Пока он стоял в стороне, исподтишка наблюдая за ним, тот, не переставая хохотать, ткнул своей тростью в какого-то получеловека, сидевшего на земле и апатично уставившегося в пространство перед собой. В ту же секунду апатию как рукой сняло, и незнакомец, вскочив на ноги, заорал как сумасшедший и, рыдая, стал бегать, кидаясь из стороны в сторону и приставая к остальным. А получеловек с кулоном на шее и тростью в руках захохотал еще пуще.
Больше Бонифаций не мог этого выносить. Он подлетел к злодею и что есть силы двинул тому в челюсть. Совсем не ожидая такого, получеловек упал и, перестав хохотать, приподнялся на локте. Держась рукой за челюсть, он с изумлением и непониманием уставился на Бонифация.
- Не узнаешь?! – заорал тот. – Посмотри-ка на меня получше!
Получеловек с тростью что-то пробормотал на своем языке, качая головой и всем своим видом показывая, что не понимает. Тогда Бонифаций зарычал и, за шкирку подняв его с земли, поставил на ноги перед собой, после чего опять выкинул вперед кулак. На этот раз он попал в глаз. Пострадавший снова упал и, с испугом, быстро что-то затараторил.
- Значит, до сих пор не узнаешь? – еще больше взбесился он. – Я Бонифаций! Бонифаций! – угрожающе повторил он.
Фурлей – а у Бонифаций не оставалось сомнений, что это он – различил среди непонятного для него иноязычного крика знакомое имя и буквально сжался от страха. Глаза расширились, рот приоткрылся, подбородок задрожал, и он потянулся к своей трости, которая после второго удара упала рядом с ним, на землю.
Но Бонифаций его опередил. Он схватил трость первым и зашвырнул куда-то далеко. Почти сразу к треску от лопающейся коры горевших деревьев примешался глухой хлопок, а затем взрыв, и, не смотря на пожар, Бонифаций увидел мимолетно вспыхнувший фонтан искр.
Фурлей вскочил на ноги и в ужасе прижал ладонь ко рту, застыв на месте в неестественной позе. Бонифаций знал, что теперь тот испугался по-настоящему, ведь без трости он никто, без трости его, как и всех здесь, ждет смерть.
Вспомнив, сколько неприятностей Фурлей доставил ему в Рассвете, как он чуть не погубил город и всех его жителей, как принудил всех участвовать в войне, в ходе которой погибла крылатая повелительница огня Аиянна, ненависть в Бонифацие, зародившаяся еще в Рассвете, всколыхнулась с новой силой. Бонифаций не сомневался, что пожар устроил именно Фурлей. Он не собирался его убивать, рано или поздно они все здесь умрут. Он всего лишь хотел, чтобы и у Фурлея, и у всех погибающих были равные условия, равный шанс на жизнь. Если ему так нравится устраивать всем неприятности, пусть хотя бы почувствует себя пострадавшим, а не повелителем чужих жизней.
С отвращением отвернувшись от психопата, Бонифаций снова закашлялся – дышать становилось все тяжелее. К предсмертным крикам примешивались леденящие звуки трещавших в пожаре деревьев и веток. Уже загорелась шуршащая сухая листва на тропе под ногами – она густо дымилась, временами вспыхивая, и стоило кому-либо попытаться ее затоптать, как обгоревшие ошметки взмывали вверх и, словно насмехаясь, продолжали летать в воздухе, попадая в глаза, в нос и в рот, тем самым еще больше затрудняя дыхание.
В палящем жаре, казалось, начинала плавиться кожа, даже пот, ручьями струящийся по телу, уже не спасал от перегрева. В груди будто образовался огромный комок, который изнутри давил, распирая ребра и мешая сделать полноценный вдох. Острая резь в глазах от беспощадного разъедающего дыма позволяла видеть только примерные очертания и силуэты, доставляя при этом нестерпимую боль.
Бонифаций рухнул на колени в очередном спазме кашля, прямо на обжигающую дымящуюся листву. Он больше не обращал внимания на остальных, но все же густой смок и слепота не могли оградить его от окружающих звуков. Всюду, со всех сторон, больше не раздавались крики, больше не было паники. У умирающих хватало сил лишь на натужные последние стоны.
Бонифаций не знал, что в каких-то трех метрах от него, лежа на животе и зарываясь пальцами в горячую землю, издавая при этом свистящие хрипы, погибает Ахилл, и что за его спиной, непроизвольно рыдая от безысходности, задыхается Фурлей, двумя руками сжимая свой кулон – последнее, что связывает его с братом.
Все звуки постепенно отходили на второй план, лишь эхом продолжая стучать в ушах. Он вспомнил Рассвет и подумал, что правильно поступил, когда не взял с собой Эрите. Ему бы было гораздо тяжелее, если бы она умирала вместе с ним.
Конец уже близко – он это знал. Буквально выворачиваясь наизнанку от душившего кашля, Бонифаций  собирался с оставшимися силами, чтобы достойно принять смерть.