Delirium

Когда мне подносят стакан, тайком сплёвываю в сторону таблетку жаропонижающего и глотаю абсолютно безвредную и безвкусную воду. Через минут десять должно начаться - и я откидываюсь на подушки в ожидании. Уши жадно ловят каждый звук - приглушённую брань соседей, заливистую трель какой-то ночной птицы, то затихающий, то набирающий силу ветер. В горле начинает саднить, горло требует крепкого чая, и непременно с мёдом - но нельзя, моего гостя очень легко спугнуть даже листочком мяты. К кончикам пальцев подбираются ломота и жар, постепенно вливаясь в сосуды и разносясь дальше. Замираю, боясь сделать раньше времени глоток внезапно ставшего таким отвратительно-целебным воздуха. Жар ютится в груди, урча и топчась мягкими горячими лапами, а ломота, развлекающаяся с костями, подзуживает его время от времени выпускать когти. Их надо терпеть, они его охранники; если им не придётся отбиваться от зловонного уксуса или обманчиво-сладкого сиропа, тогда, ступая бесшумно и царственно, прибудет и сам хозяин. Глаза предательски слезятся, но о том, чтобы смежить веки, не может быть и речи - иначе заявится самый могущественный его враг - сон. Кожа моей щеки пылает - я знаю, это потому, что он прикоснулся к ней. Своеобразный поцелуй-приветствие мгновенно иссушает и растрескивает губы, по выступающим бисеринкам пота можно проследить его дальнейшие прикосновения. Хочу попросить воды, но он, тихонько и хрипло посмеиваясь, лишает меня дара речи, милостиво оставляя возможность дышать. "Скоро уже? Скоро?" - молю его обезумевшим взглядом. Он недоволен - недостаточно наигрался с беспомощной жертвой - но кладёт на лоб огненную ладонь и голову пронзает дикая боль. Трачу все силы на то, чтобы удержать дыхание относительно ровным и ощущаю, как наливается расплавленным свинцом тело. Сейчас... Почти... Перед глазами расплываются радужные круги, их пульсирующее мерцание становится всё ярче и отчётливее... Исчезают все звуки и запахи, покорно отступают жар и ломота, остаётся только боль в голове - напоминание, ключ к возвращению назад. Ступни с наслаждением мнут влажную шёлковую траву, волосы треплет ветер, вокруг ни души, потому что этот мир и есть единая, цельная душа. Он полон красок и оттенков, теней и света, чистых эмоций и глубоких, старых чувств. Толстостволый клён почтенного возраста призывно шелестит листвой. Направляюсь к нему, фалангами пальцев ощущая, как туг, густ и прохладен этот воздух. Какой-то варвар сделал дырку в его стволе и теперь оттуда сочится прозрачная кровь. Я знаю, что здесь и сейчас всё в моих силах и припадаю к ранке губами, чтоб залечить её. Прежде, чем она затягивается, в рот попадает несколько невыразимо сладких капель, в которых и таится то сокровище, за которым я сюда бесконечно возвращаюсь. Мой эликсир жизни.
Весь мир жалобно стонет, не желая отпускать, он знает, что моё место в нём, а его - во мне, и что без этих встреч нам обоим не жить. Но пора возвращаться, и до следующего раза ждать придётся очень долго.
Он кладёт на мои плечи исхудавшие, но всё такие же горячие руки, трава превращается в увлажнённую уксусом простынь, вкус кленового сока в привкус от детского сиропа, а прекрасное и уродливое одновременно лицо моего провожатого - в игру теней на потолке.
Но завтра придётся выпить жаропонижающее.