Айдамиров А. Зелимхан Харачоевский и Федор Шаляпин

              Отрывок из третьей книги романа-трилогии Абузара Айдамирова "Долгие ночи" (Еха буьйсанаш" на чеченском языке). 

     Когда Деналбек сказал, что Вербицкий не придет на условленное место, Зелимхан просто не поверил. А ведь атаман и не определился с местом дуэли. Игнорируя предложение Зелимхана, подлый трус спрятался.
     Абрек не мог с этим смириться, и стал искать атамана везде и всюду. Как-то Зелимхану сообщили, что Вербицкий должен прибыть поездом из Владикавказа в Грозный. Изменив свою внешность, нагрузив арбу крупногабаритным товаром, погоняя волов, абрек прибыл на станцию и  три дня прождал своего врага. Ни один из  прибывающих поездов не привез Вербицкого.
     В следующий раз Зелимхану сказали, что его враг кутит во французском отеле Грозного. Прибыв туда  ночью, он стал поджидать Вербицкого. Невесть откуда появился запыхавшийся Деналбек.
- Слава Аллаху, что я подоспел раньше, чем ты успел что-то натворить. Пожалуйста, уходи отсюда.
- Почему? Я не уйду, пока не убью этого подонка!
- Кто знает, здесь он или нет? Ты не видишь, сколько здесь полицейских и жандармов? Прошу тебя, пойдем отсюда. Я пришел за тобой.
- Я никуда не пойду!
- Ради всех святых, послушайся.
- О, Господи! Тебе не стоило сюда приходить.
    Понимая, что Деналбек не уйдет, Зелимхану ничего не оставалось, как следовать за ним. Вполне возможно, что сообщение было ложным, и Вербицкий покинул отель намного раньше, чем сюда в полночь явился абрек.
    Весть, что враг будет ехать по Военно-Грузинской дороге в Тифлис, пришла за два дня. И Зелимхан с десятком товарищей  ранним утром в Дарьяльском ущелье на берегу буйного Терека устроил засаду. Ранняя осень продолжала радовать погожими  теплыми днями. Легкое дуновение ветра с Терека приятно ласкало тело. Там, где небольшой  быстрый ручей, вытекающий из скал, впадал в Терек, стоял высокий  старый чинар. Расстелив бурку на зеленом  травянистом ковре, положив руки под голову, Зелимхан, лежа, любовался парением орла. Товарищи по очереди стояли в дозоре.
     Десятками лет по этой дороге ездили на арбах, телегах и фаэтонах. А в последние годы появились восьмиместные машины "Бенц". Шум от них закладывал уши, а выхлопной газ разъедал глаза. Пассажиры то и дело подпрыгивали, заваливались набок, но, тем не менее, считали за честь проехаться в ней. Позволить себе такую роскошь могли только состоятельные люди.
     Зелимхан знал, что Вербицкий купил билет на поездку в таком автомобиле. Солнце было уже в зените, когда  дежурившие Аюб и Абубакар услышали шум автомобиля. Выйдя на средину дороги, Аюб поднял руку.
- Стой! Астанавись!
     Абубакар продолжал стоять в стороне.
     Увидев вооруженного винтовкой молодого человека, хоть и висела она не плече  дулом вниз, шофер остановил машину. Аюб был увешан крест-накрест повязанными  патронташами, а его талию перехватывал пояс с двумя бомбами  и маузером на боку.  Окинув пассажиров  быстрым взглядом, Аюб заметил, что две красавицы из четырех женщин  лет двадцати. Двое мужчин явно не подходили на роль Вербицкого, а двое других - по возрасту. Надо сказать, что ни Зелимхан, ни его товарищи не знали в лицо атамана.
 - Выхади па аднаму! - отдал приказ Аюб. - Па аднаму падхади ка мне!
   Полный мужчина маленького роста, одетый во все черное, с серебряным крестом на груди первым вышел из машины. Следом вышла женщина и встала рядом с ним. По всей видимости, это была супружеская пара. Вытащив из кармана сутаны кошелек и золотые часы, мужчина протянул их Аюбу.
- Я - священник. А это моя жена. Из ценного у нас еще серебряный крест и цепь.
- Убери, зачем мне это? - Аюб оттолкнул его руку. - Нам не нужны ваши драгоценности и деньги. Спрячь все в карман. Мы не за этим сюда пришли.
    Девушкам пришла в голову дурная мысль, что их отведут в лес и подвергнут насилию.
- Господин Зелимхан! Неужели благородный человек будет надругаться над женщинами? Пожалейте нас!
- Всевышний покарает Вас, если опозорите нас!
- Не кричите! Я не Зелимхан. Я - его адъютант Тамаев Абу. Сейчас увидите  и  Зелимхана. Мы не воюем с женщинами, как ваши солдаты. Не вставайте, оставайтесь на своих местах. А вы, лапотники, следуйте за мной.
      Когда мужчин подвели, Зелимхан встал и оглядел их. Никто не был похож на Вербицкого. Но Зелимхан знал, что внешность можно изменить, наложив усы, бороду  и парик. Он и сам иногда вот так образом менял свой облик.
- Кто из вас атаман Вербицкий, обозвавший меня трусливой бабой, пригласивший  на поединок, но не посмевший назначить место и время, охотится за мной с войском, издевается над безвинными стариками, женщинами и детьми?! Выходи, и при этих свидетелях я приглашаю тебя на поединок. Право выбора оружия оставляю за тобой!
   Грозные слова Зелимхана напугали пятерых мужчин, и какое-то время они стояли, боясь шелохнуться.  Наконец, первым заговорил  обритый наголо высокий мужчина с черными усами и борода.
- Батоно Зелимхан! Я не Вербицкий, а грузинский купец. Торгую вином... Если тебе нужны деньги, то они есть у меня...
   Зелимхан махнул на него рукой, поняв по акценту, что перед ним, действительно, грузин.
 - А ты кто? - обратился он к худощавому пленнику.
- Шофер, господин Зелимхан! -  протянул тот мозолистые, черные от  иоторного масла руки.
     Зелимхан, перевел свой взгляд на священника.
- А я - раб Божий, священник, господин Зелимхан!
- Не приклеенные ли у тебя усы и борода? Это не парик у тебя?
- Упаси Господь! У меня то, что даровано Всевышним! - схватив в кулак, священник  дернул свою бороду.
- Верю. Вы, трое, можете идти.
    Мужчина с чисто выбритым лицом  в белой шляпе сделал шаг вперед. Он был одет в  черно-белый полосатый костюм. Обут в туфли с длинным узким  чуть загнутым  носком.
- Господин Зелимхан, я не Вербицкий, и даже не русский. Француз. Артист цирка. Фокусник. Девушки, оставшиеся в машине, - мои ассистентки. Смотрите, вот мое ремесло!
    Француз потер руки, и в них появилось яйцо. Потом подошел к одному из абреков и достал это яйцо из его кармана. Показав пустую шляпу, перевернул ее, провел сверху рукой и начал доставать из нее длинные разноцветные ленты. Подходя к абрекам,артист доставал вещи одного  из кармана другого. Абреки восклицали:
- Надо же!
- Чудеса!
- Магия!

    Только Зелимхан держался хладнокровно, хотя и видел такое впервые. Поблагодарив артиста, слегка хлопнув  по спине, абрек отпустил его.
   Остался еще один. Элегантный, красивый, с гладко выбритым круглым лицом, приятный мужчина лет сорока. Фетровая шляпа, костюм из темного сукна и черные туфли. Белый плащ на левой согнутой руке и зонт, как трость.  Он стоял чуть в сторонке, внимательно наблюдая за происходящим.
     Это был Федор Шаляпин. Ему приходилось слышать об абреке Зелимхане. Читал в одной из газет письмо Зелимхана, адресованное Государственной Думе. Во Владикавказе он узнал, что абрека преследует большой карательный отряд во главе с Вербицким. Даже читал письмо Вербицкого  с непристойностями, написанное Зелимхану. Он понял, что абрек ищет своего врага.
 Шаляпин родился в семье бедняка,  в детстве испытал нужду и лишения. И в темнице  сердца крылась любовь к этому знаменитому абреку. В глубине  своей души он уважал его, но не думал, что судьба сведет с ним.
 "Да, этот тоже не подонок Вербицкий, - подумал про себя Зелимхан. - Эти особые черты лица. Человечные, добрые, полные печали глаза, смелый взгляд. Таким не бывает жестокий, подлый, коварный трус..."
       Их взгляды встретились. Шаляпин, кивнув головой, поклонился.
- К сожалению, Зелимхан, - начал он, - должен разочаровать Вас. Я не Ваш враг Вербицкий.
- Так,  кто же ты?
- Навряд ли мое имя скажет Вам о чем-нибудь.
- Вижу, что ты не офицер. Купец, инженер, богач?
- Нет. Я - артист. Певец. Шаляпин Федор. Мой паспорт остался в машине, в моем  чемодане.
    Зелимхан подошел к нему, взял за руку и указал на бурку.
- Пройдем, присядем. Назвав свое имя, ты сказал, что оно ничего не говорит мне. Вот, тут ты ошибся, Федор. Мы не знакомы лично, но я много слышал о тебе. В Грозненской тюрьме, Сибирской ссылке. Там попадались люди, которые прекрасно пели. Я слышал, как они говорили о тебе. Они называли тебя королем песни. А  насчет паспорта скажу, что ни певцу, ни абреку он не нужен. Их дела и род занятий заменяют им паспорта. В свободное время мы поем. Певец обладает недюжинной силой. Он заменяет тысячи воинов. У чеченцев есть легенда. Давным- давно на нашу землю пришел жестокий враг. Его многочисленное войско заставило чеченцев уйти в горы. Но они спускались с гор и нападали на врага. Тогда правитель завоевателей позвал к себе самого лучшего предводителя войск  и отправил их в горы. Он наказал, чтобы весь чеченский народ был уничтожен, а полководец принес доказательства, что не оставил никого в живых. Через какое-то время полководец сообщил своему правителю, что весь чеченский народ уничтожен.
- Что ты принес в доказательство? - спросил повелитель.  И  воины накидали целую гору отрубленных голов чеченцев. "Ты убил  их народного певца? Где его музыкальный инструмент?" - спросил повелитель. "Нет, не принес", - ответил полководец. "Значит, ты не уничтожил этот народ, не истребил его семя. Покуда жив певец, и играет его гармонь, народ не погибнет. Возвращайся и  принеси мне голову певца и его гармонь", - сказал повелитель и вновь отправил свое войско в горы.  Вот так вот. Теперь, ты понимаешь, почему мы ценим певца? Раз ты - певец Федор Шаляпин, спой что-нибудь. Не подумай, что я не верю тебе, хотя меня много раз пытались обмануть. Не похож ты на подлого лжеца.
     Певец растерялся.
- Но я пою только на русском языке.
-Ну, и хорошо.  У песни всех народов один язык - сила голоса и мелодия. Мы поймем.
- Я знаю одну чеченскую песню, записанную на русском языке. Об абреке Гамзате. Вот ее я и исполню.
     Шаляпин привстал, отошел на  несколько шагов. Сперва заглянул каждому из них в лицо. И, устремив свой взгляд к вершинам гор, запел:
             Подымемте песню большой старины,
             Как были гехинцы Гамзату верны.

             За Терек ушли от погони,
             И лодками стали их кони.

             Нагайки их веслами стали,
             Шли кони пока не устали.
 
            Тогда, окруженны врагами,
            Гехинцы легли за стогами...
      И этот необычный удивительный голос  своей мощью и силой заглушил шум буйного Терека.

            "Сдавайтесь!"- враги им кричали,
            Их пули в кольчуги стучали.

            - Довольно сверкать вам очами,
            Нет крыльев у нас за плечами.

            Чтоб в небо взлететь бы ретивым,
            Когтей нет, чтоб в землю уйти вам!"

            Вскричал им Гамзат:" Вы забыли,
            Что крымские ружья - нам крылья!

            Что когти нам - шашки кривые,
            И мы не сдадимся живые!"


       Шаляпин часто окидывал взором абреков, задумчиво слушающих его. Слова этой песни были им знакомы. Они и сами пели ее, когда  враг одолевал их:

            Вскричал тут Гамзат муталимам:
            Сражайтесь неутомимо.

            А вы, перелетные птицы,
            В Гехи полетите проститься

            За нас долетите проститься,
            Скажите, как стали мы биться...

  А песня лилась все ширя. Порой казалось, что горы и леса подпевают певцу, а бурные воды Терека плачут в унисон.

            Скажите красавицам ясным,
            Что умерли мы не напрасно,

            Что плечи свои не согнули,
            Подставив, как стены, под пули.

            Лежим на черкесском холме мы,
            Недвижны в крови мы и немы.

            Мы голые шашки сжимаем,
            К нам волки приходят хромая.
 
     Эта песня была о несчастной судьбе абреков. Им не раз судьба готовила такое. Перед глазами вставили образы друзей, которых они потеряли. Родители и семьи, терзаемые властями.

            И вороны к нам налетели
            Не сестры поют нам - метели.

            Скажите народу вы, птицы,
            Что нами он может гордиться..."

            И бросились в бой муталимы,
            Сражаясь неутомимо.

            Так пали гехинцы, Гамзату верны,
            У Терека пенистой вольной волны...


       Песня закончилась, и  эхо голоса Шаляпина  умолкло в лесах и горах, утонуло в водах Терека.Глазами полными печали певец посмотрел на своих слушателей.
       "Такой же рок героев ждет и вас.." - глубоко вздохнул Шаляпин.
- Огромное тебе спасибо, Федор!  Прости, что печаль овладела нашими сердцами и навалилась тяжелым грузом на наши тела. Неправедность и жестокость властей вынудила нас встать на этот путь. мы не рады этому. Нас разлучили с семьями, пришлось порвать связи с односельчанами. Несмотря на то, что живем в диких условиях, мы продолжаем оставаться людьми. Знаем, что ни сегодня, так завтра нам придется принять смерть, как  гехинцу Гамзату и его товарищам. Мы, ведь, рождены были не для того, чтобы стать абреками...
- Понимаю, Зелимхан. Я читал письмо, которое ты написал в Государственную Думу...
- Думаю, ты знаешь все. Вернее, главное. То, что мучает меня, знаю только я один. Власть вынудила меня избрать этот путь.У меня были и дед, и отец, дяди, два брата и много двоюродных. Жили мирно, ни с кем не враждовали, никому не завидовали. Пахали землю, разводили скот. Теперь у меня нет никого, кроме преследующей меня власти и кровников. Это они всех убили. Именно власть посеяла вражду между нами и кровниками. У меня остался один брат. Ему пошел пятнадцатый год. И он вынужден вступить на наш путь. У меня есть семья: жена и шестеро детей. Осталась невестка - жена моего убитого брата и ее маленький сын. Они укрываются в горах, постоянно меняя место. Ежечасно подвергаются опасности.  Власти преследуют их, словно гончие псы. Такое же горе и у моих товарищей.

       Провожая Шаляпина до машины, Зелимхан, остановил певца:
- Песней ты растопил наши сердца. Не осуждай нас за минутную слабость. Не рассказывай об этом никому. Не хочу, чтобы враги  насмехались над нами и говорили, что пение Федора заставило плакать Зелимхана и его товарищей.  Счастливой дороги вам...
      Шаляпин поднялся в машину и занял свое место.
      Машина пыхтя, выпуская черные пары дыма,  подпрыгивая тронулась в путь. И до поворота пассажиры махали руками абреку, пока не потеряли его из вида.

________________________________
 От переводчика: Абузар Айдамиров(1929-2005) - известный чеченский писатель. В 1974 году ему было присвоено звание "Народного писателя Чечено-Ингушетии". Третья книга "Дарц"("Буря" увидела свет в 2000 г., Грозный, ГУП "Книжное издательство"). Исторический роман посвящен трудной жизни чеченского народа в начале ХХ века. Главный герой - абрек Зелимхан Харачоевский в борьбе за социальную справедливость(1901-1913).