Чоха

              Было жарко. Так жарко, что  вся  долина,  распластавшись  у  подножия  гор,  в  испуге  жалась к реке Алазани  и дрожала, испуская голубовато-сиреневатое марево. Привычный  изумруд  виноградников местами заменяла засушливая,  старческая охра  наспех  убранной пшеницы. В воздухе стоял едва различимый, летний звон, сотканный тысячами  пчел, мух, стрекоз  и  прочей неутомимой живности, не ленящейся еще и жужжать, скрипеть и пищать...  На небе - ни  изьяна. Стоял  июль: короткое  и  жесткое  испытание  солнцем  - перед  добродушной  и  удобной  осенью.
  В тени  шелковицы, возле дачного  столика сидели  двое. Утомленные, зноем, мужчины лениво обсуждали предстоящие крестины.
 - Так, что же с  вином... - Гиорги  поерзал на стуле. - Опять  к  Лексо  ехать?
 - Неудобно... - покачал  головой  Нико. - Вино и у нас найдется.  В прошлый раз  тоже у него брали, он  и тогда денег не взял...
 - Ну, не взял,  и  не взял! Не чужие ведь: друзья!
 - Неудобно... - неуверенно  повторил  Нико. - Ну и что, что друзья!  Друзей, что, и беречь не надо?!
Уставившись в муравья, он легким щелчком сбросил его в траву.
 - «Неудобно»! - проворчал Гиорги. - А когда вы  в студенчестве четыре года жили у твоей тети в Тбилиси, не было неудобно?! А когда у его брата были неприятноcти на работе...
 - Хватит-хватит, - перебил  Нико. - Не начинай мне эту бухгалтерию...
Замолчали.
 - Вообще-то ты прав: две вещи портят хорошее застолье...
Сказав глубокомысленно, Нико выставил  пальцы, ожидая вопроса.
 - Какие? - вяло подыграл Гиорги, хотя знал ответ.
Ему, как  и долине, было жарко.
 - Кислое  вино и черствый хлеб...
 - И плохой тамада, - добавив,  Гиорги  вытер пот. - Слушай, какая жара! Еще двенадцати нет, а как жарит!
 Вытирая  плешивую  макушку одной рукой,  другой  потянулся  к  запотевшему графину с водой.
 - К вечеру  будет жарче... Сейчас хоть ветерок гуляет...
 - Наверно... Если на этой неделе не будет дождя, винограду станет тяжело...
 С  гор  приятно подуло.
  Так было всегда на этой долине: в самое пекло неожиданно  прилетал  ветерок, остужал  прохладой  раскалившуюся  землю,  и  исчезал, чтобы снова набраться  силы и свежести  где-то  там,  наверху, -  в  сумрачных ущельях Кавказа...
 - Давай-давай... Ох,  как  хорошо!
Подняв  руки,  Нико  подставился  ветерку:
 -  Подуй, подуй еще, а?! Ох!.. Не ветерок, а мечта работника...
 - Что не говори, а такого вина ни у кого не получается. - Гиорги хитро взглянул на друга. - Сам слышал, как сосед его, Тенгиз  Перадзе, ему же и жаловался:  - он тихо рассмеялся. – «Виноградники рядом, - ворчал  Тенгиз, - вместе обрабатываем, вместе давим, квеври* драю и окуриваю не хуже тебя...  Казалось, - все делаем одинаково, но у тебя вино, - что ладан божьий, а у меня - кислятина!»
 - Что верно, то верно, - согласился Нико. – У Тенгиза  вино хуже, но тоже ничего.
 - И, знаешь что Лексо ответил?
 - Что?
 - «Душа требуется, дорогой мой Тенгиз,  - сказал он. - Без души, хоть как ты свой квеври не отдраивай, кислятина и получится».
Нико улыбнулся:
 - Обиделся он?
 - Не-ет, - махнул рукой Гиорги. -  Какое там... Подтрунивают, как водится, друг над другом, зубоскалят...  Но, кто знает, может оно и верно...
 - Может...
Нико зевнул и осмотрелся осоловело:
 - С жары в сон  что-то клонит...
 - Какой сон! Какой сон! - заныл Гиорги. - Садись в машину и - айда! Прокатимся до него. И  пригласим, и вино возьмем.
Нико молчал.
 - Ну! - не унимался Гиорги. - Каких-то полчаса, Николоз,  и будем там!
 - Я бы перенес  крестины на осень, но уезжают они...
Нико тяжело вздохнул, задумчиво покрутив пальцами:
 - Все в этом мире  кувырком пошло,  Гиорги!  Как можно в  родной дом  в отпуск приезжать, а из него - домой возвращаться?!
 - Такое время, - примирительно ответил тот, не особенно вслушиваясь. - Сам же с немцами кутил намедни. Кому где нравится жить, там и живет... Так, поедем или нет?
 - Черт с тобой, - махнул рукой Нико. - Ты ведь не отстанешь... Лиана! - крикнул жене в сторону веранды. - Брюки выходные где! - он грузно встал. - Сейчас, дорогой...  Переоденусь только...

 *** 
               ...Синий «Фольксваген», давно переваливший совершеннолетие, с немецкой методичностью продвигался вдоль почетного караула, выстроенного  из  рослых гренадеров грецкого ореха. Гиорги, откинувшись назад, тихо посапывал рядом, бессильно мотая головой на поворотах.
За церковью Архангелов, у древнего городища, дорога делала крутой поворот, чтобы растянуться прямой стрелой - вдоль предгория. Нико переехал обмельчавшую и  по-летнему  прозрачную  реку, разминулся с небольшой отарой и, напевая под нос, прибавил скорость. Взглянув на заманчиво белеющие, слева, снежные вершины, Нико улыбнулся. Он мог без устали смотреть  на них.  Вот уже шестой десяток пошел, каждое утро, еще не умывшись,  нетерпеливо выскакивал  на веранду, чтобы взглянуть - на месте ли?..  Потом долго и ревностно, как опытный врач, рассматривал  далекие, дымчатые бока, лиловые морщины и голубые хохолки, и когда-когда отрывался от них...
  И сейчас, как будто впервые, он восхищенно наблюдал за непобедимой ордой буйволов, загнанной, жарой, в поросшую рогозом - болотистую низину, обозревал бесконечность пронзительно-чистого,  июльского неба, провожал взглядом спокойно-уверенных пастушьих волкодавов, неторопливо  бредущих  всед  хозяину, любовался на босоногих деревенских  девчат, не ведающих - какую  красоту носят пыльными, круглыми пятками, и  в который раз понимал, что нет у него ничего роднее и ближе...
Хотелось с кем-то поделиться...
 - Гиорги, хватит спа-ать! - в полголоса  окликнул. - Смотри, смотри - какая красота!
Гиорги продолжал сопеть.
- Эх! - Нико снова улыбнулся, весело покачав головой...
  ...Сначала это был легкий дымок, оскорбляющий  чистую  голубизну неба. Казалось, где-то в закоулках встреченных деревень  расторопная хозяйка  жгла хворост в обширном тонэ**, чтобы испечь  вкусный, деревенский хлеб. Неуклонно тянувшись вверх,  дым приобретал  грязно-бурый оттенок, и, становясь зловещим,  на глазах  густел  и  расширялся...
Нико почувствовал тревогу.
 - Гиорги! - позвал друга. - Гиорги! - повторил громче. - Проснись, наконец!
Проснувшись, Гиорги вращал глазами, не понимая - в чем дело.
 - Что? Что случилось?
 - Смотри! - Нико показал на дым. - Никак, горит что-то!..
 - И вправду горит!
Гиорги окончательно проснулся. Он молча присматривался к дыму, качая головой.
 - В такую жару... - сказал наконец. - Может, жгут что?
 - Нет, вряд ли... - Нико задумался. - В это время? Вряд ли...
По мере приближения дым сместился влево и приобрел ужасающие размеры.
 - А ведь это на той стороне, Нико, - заволновался Гиорги. - в Тамарево это.
 - Думаешь?
 - Точно! Нам как раз  в ту сторону! Беда какая!
  Свернув с трассы на проселочную, они поехали в сторону села Тамарево. Вьехав в первые улочки большого села,  стали  продвигаться к дому  Лексо. Дым  пожарища не отставал, не уходил в сторону,  а маячил прямо по курсу. Уже чувствовался запах гари. Пару раз их обогнали мчащиеся, во весь опор, легковушки. Кто-то проскакал на лошади. Слышался вой сирены...
Нико покрепче вцепился в руль.
 - Ох, не нравится мне это, Гиорги!
 Только и успел сказать, как из-за последнего поворота показался обьятый пламенем,  дом... Лексо.
 - Лексо дом горит! - отчаянно вскричали оба. - Лексо горит!
  Резко приняв к обочине, они быстро выскочили из машины и побежали. Ближе к дому стояла галдящая толпа. Вопящие, раскрасневшие  женщины  оттаскивали любопытную детвору подальше от пожара и невыносимой жары.
Лексо не было видно.
  Пожар бушевал вовсю. Пламя вырывалось из окон. Что-то с грохотом валилось внутри дома. Вскоре занялась крыша, и от аллюминиевой кровли с треском и воем  стали отлетать  огненные петарды.
«Отходите! Отходите назад! - кричали пожарные. - Отходите! Что за люди! Попадет ведь!»
Толпа в испуге шарахнулась назад. 
Было видно, что дом не спасти.
Кое-кто из взрослых  все еще суетился, бегал, уносил и приносил что-то, кричал, получал и давал указания,  охал и плевался, старался не отходить на безопасное расстояние... И делалось все это, - лишь бы не стоять на месте, потому, как стоять без действия и без борьбы, без посильной помощи, лишь  трусовато созерцать издалека - как горит дом соседа, - было стыдно и неестественно.
Впрочем, в этой суете был и смысл: пожарные поливали очаг, а остальные - соседние дома, чтобы пламя не перекинулось на них.
 - Хорошо, хоть ветра нет! - кричал Гиорги. - Что за беда, а! Что за горе, а!
 - Лексо где! - вопил Нико, стараясь не отставать от парней. - Где Лексо, ребята!
 - Вах, и вы здесь! - откуда-то вынырнул Тенгиз.
 - Лексо где? - спросили вместе.
 - Лексо у моего дома, сидит на скамеечке! Идите туда! Потом я тоже подойду!
И снова исчез.
  Они обогнули пожарную машину, пролезли мимо забора, чуть не задохнувшись  от дыма  и вышли к дому Тенгиза. 
Лексо  сидел, опустив голову, и курил. Рядом стояли какие-то  хмурые люди, молча соболезнуя.
 - Лексо, дорогой, - начал срывающимся голосом Нико. - Что за горе такое...
Лексо поднял голову. Увидев друзей, он посветлел в лице: 
 - Дорогие мои!
 Встав, он отложил с колен какое-то одеяло и крепко расцеловался с ними.
От него пахло гарью.
 - Вот это я понимаю! - с чувством сказал он. - Как же вы так быстро все узнали!
Он повернулся к стоявшим мужчинам.
 - Это - мои друзья из города! - сказал гордо. - Как они так быстро приехали!.. 
Мужчины зашептали, обменявшись взглядами, и  уважительно  закивали.
Нико взглянул на Гиоргия. Тот едва заметно кивнул,  и  стало понятно без слов: ни о каком вине речи не могло быть.
 - Хорошо, хоть семью отправил на отдых... - Лексо протяжно вздохнул. - Даже не знаю - как им сообщать. Жена с ума сойдет...
 - Как это случилось? - сочувственно спросил Гиорги.
 - А кто знает, Гиорги! - развел руки Лексо. - Недавно погреб винный - где кувшины с вином, ну,  вы-то знаете, - забетонировал сверху, там пол уже подгнивать начал. Проводка тоже  была неважная... Может оттуда... - он махнул рукой. - Теперь-то какая разница...
Гиорги молча покивал.
Так и стояли и смотрели, не отрываясь. Подошел Тенгиз, молча поздоровался и молча же встал рядом.
«Берегись! Сейчас обрушится!» - закричал кто-то с той стороны.
«Сейчас обрушится!»
«Сейчас обрушится...»
  Пронесясь сквозь толпу, по-разному звучали эти слова. В них слышалось не только  предостережение об опасности, но и сожаление. Как грустное предвестие чьей-то кончины...
И действительно:
Дом, выстроенный дедом Лексо, - с длинной, идущей чуть ли не с середины двора, лестницей, по которой без отдыха вбежать было нелегко;  дом - с причудливой, деревянной вязью у козырька - под модной, аллюминиевой крышей; дом, с потемневшим дубовым фасадом и дубовыми же перилами; дом, стойко сопротивляющийся огню, наконец, не выдержал.
  Выдохнув прощальное - «У-ух...», и подломившись в коленях, он стал медленно оседать, как бы извиняясь за свою оплошность...
Облако искр взметнулось в небо, заставив толпу тревожно откатиться подальше.
Лексо отвернулся  и украдкой вытер слезу.
 - И ничего не удалось спасти? - Нико не знал - как утешить друга.
 Лексо взглянул, грустно улыбнувшись:
 - Как ничего!
 Он нагнулся к одеялу, что недавно отложил в сторону, поднял  и  бережно  расправил:
 - Вот!
  Это  оказалась  видавшая виды, суконная чоха, отороченная  серебрянной  канителью,  веселыми газырями из слоновой кости и красивым, стоячим воротом.
 - Вот! - повторил Лексо. - Эту чоху еще мой прадед носил! Теперь внукам своим оставлю. А остальное...
  ...Народ потихоньку стал расходиться. Некоторые подходили  и, утешая, жали руки на прощании.
Через час уехали пожарные.
 - Ну что... - стал переминаться и потирать руки Тенгиз. - Лексо, дорогой, не стоять же здесь всю ночь! У меня стол уже накрыт. Возьми за руку дорогих наших гостей и пошли в дом.
 - Да... - покивал головой Лексо. - Давай, веди в свой дом...
 - Теперь он и твой, - улыбнулся Тенгиз. - Поживете у меня, пока не застроишься.
Гиорги с Нико переглянулись. Было неловко оставаться.
 - Нет-нет, Лексо... - начал неуверенно Гиорги. - Тут такое дело... Нам, пожалуй, ехать пора...
 - Без угощения не отпущу!
Спорить было бесполезно.
Нико подошел к Лексо и приобнял:
 - Насчет помощи не сомневайся, дорогой... Сядем в эти дни и все обдумаем, как следует. Мы ведь чего приехали с Гиоргием... На крестины тебя... и Тенгиза, - добавил, спохватившись,- с семьями  приглашаю. В следующую субботу...
 - Спасибо... - Лексо улыбнулся. - То-то удивился, что так скоро... Жаль, вина моего не будет, но... - понизил голос. - У Тенгиза тоже отличное вино,  не смотрите, что подшучиваю! Скажу, и даст обязательно.
 - Ну, хватит шушукать! - подошел Тенгиз. - Пойдем-пойдем, выпьем по стаканчику, слово доброе скажем друг другу... Мать, иди, с гостями поздоровайся...
 - Лексо дорогой! - сорвав платок с седой головы, подошла  мать  Тенгиза и обняла его. - Как же ты теперь жить-то будешь без дома-то своего!..
Она стала  громко причитать и охать.
 - Так и будет жить! - сердито подал голос подошедший, следом, дед Исидор, отец  Тенгиза. - Так и будет! Ты, Мелано, тут панихиду-то не разводи!
Отодвинув женщину, он повернулся к Лексо:
 - Лексо, сынок, - старик положил ладонь ему на грудь, с каждым словом прихлопывая для убедительности. -  Главное, чтоб здоровье было, и чтоб надежду человек не терял, а остальное приложится!
Он снова сердито взглянул на жену:
 - Мало ли пожаров земля наша видела! Тем и крепчаем!
 - Спасибо, дядя Исидор, - приобнял Лексо. - Спасибо на добром слове...
 - На пожарище, сынок, трава сочная вырастает!
 Старик по-молодому блеснул глазами и добавил:
 - И ты на ноги встанешь, и еще лучше заживешь! Помяни мое слово!
 - А ведь погреб-то твой, ничего, дядя Лексо! - смеясь, подошел молодой, курчавый паренек, сын Тенгиза. - Бетонка помогла! Зря, что ли, ведрами ворочали?!
 - Да ты что! - обрадовался Лексо. -  Вправду цел? Значит, и кувшины уцелели!
Он радостно засмеялся.
 - Иди-ка сюда!
Обняв парня, он стал давать поручение:
 - Иди в погреб, сынок,  мои кувшины  ты  лучше меня знаешь.
 Парень с готовностью закивал.
 - Открой второй, что справа от камина и набери вина, пока мы тут поужинаем. Подожди! - попридержал парня, готового убежать. - Посуду забери на всякий случай, может от жары что и полопалось там. Попроси кого помочь, одному трудно будет управиться... И не обожгитесь ненароком, там ведь еще долго тлеть будет все...
 Лексо проводил парня взглядом, перекинул через плечо чоху, и зайдя в дом следом за гостями, с озорством  зыркнул в сторону Тенгиза:
 - А  я  все думал, - начал он, посмеиваясь, - с чего бы моим гостям  твое  кислое вино давать на крестины... А, Тенгиз?!

 Квеври*/груз./- глиняная емкость
 чоха**/груз./ - грузинская национальная одежда
 тонэ***/груз./ - круглая глиняная печь