Детские Хроники смутного времени глава1

Детские Хроники смутного времени.

ПРЕДИСЛОВИЕ

В первых числах февраля, томясь от безделья в вынужденном отпуске, решил я навестить родные места, в последнее время нечасто посещаемые и полузабытые. Родителей уж давно не стало, дом  продан, лишь некоторые вещи были перевезены к брату, обосновавшемуся неподалёку.
Особых причин для поездки не было. Но, вы знаете, случается такое. Будто некий импульс или зов заставляет нас сегодня совершать то, о чём вчера и не помышляли.
Не тратя время на долгие сборы, мы с дочерью Катериной студенткой истфака пустились в путь; и часа через четыре уже  были на месте.
Планы пребывания здесь не простирались далее двух-трёх дней, ибо эйфория встреч редко длит  своё существование более  указанного срока. Надо было, конечно, навестить кое-кого из многочисленных родственников, обязательно двух преклонного возраста тётушек и школьных товарищей, с кем связь ещё не прервалась окончательно. Но, как говорится, хороши те планы, в которых учтены все обстоятельства. Увы, это случается довольно редко. Так и на этот раз. Стояла  чудесная солнечная погода с лёгким морозцем, но, уже скучая по дому, мы готовились к возвращению восвояси. Однако с вечера в ночь начался снегопад, не буду врать, что неожиданно – прогноз погоды был известен, только, как всегда, ну, не то   что бы, не верилось, а традиционно победила надежда на «авось». Авось обойдётся.
Дороги к утру замело. Весь транспорт  встал. Да, это вам не столица, тут дороги не чистят, а уповают на скорое потепление. Вот оно, одно из сотен забытых мест на беспредельных  пространствах страны. Имя их как? Знает ли кто-то о них кроме собственных обитателей? А вы знаете, где эта мушиная точка с названием Лагань на карте нашей Родины?
К чему  риторические вопросы, если дней на пять – это точно – «отдых» наш продлевается. Ну что ж, главное  –  не унывать. Небольшой книжный шкафчик  вселял слабую надежду, что время не будет потрачено даром. Книги-то всё неплохие. Что-то нечитанное даже, а вот эту перечитал бы.
Да вот странное дело, не читается что-то, мозговая лень  одолевает. Книжки перебираю, а желания читать нет. Полистаю, полистаю и обратно на полку.
Помнится, отец всё записывал в тетрадку свои воспоминания. Где-то она? Ах, в районном архиве? Ну и ну!
Катя и Маша, её сестра, тоже студентка, загорелись. Прихватив с собой фотоаппарат, они ринулись в архив. Через несколько часов, усталые, но довольные вернулись, наперебой делясь впечатлениями. Ну что ж, осталось перебросить все снимки на компьютер, слава Богу, таковой имеется – не в каменном веке живём.
Ну-ка, ну-ка…  Да это батина рука, узнаю его почерк.  Что ж, вот и занятие  нашлось.   
Итак.   
 

Подкопаев Пётр Кузьмич

ВОСПОМИНАНИЯ  О  ДАЛЁКОМ  ПРОШЛОМ

ГЛАВА 1
Село Оленичево и его жители. Поступление в школу. Приметы войны.

Неподалёку от Каспийского моря, северо-западной его части, когда-то было основано село Оленичево. В каком веке и каком году оно было  основано вряд ли кто может сейчас точно сказать.
Судя по тому, как некоторые деревянные домики ушли в землю по самые окна, прогнившие стропила повалились набок, а тесовая крыша ввалилась в потолок, думается, домики эти простояли не одну сотню лет.
Село было большое, дворов шестьсот, не меньше.  Расположение его было с востока на запад. Село имело три улицы. Каждая из них была по два порядка, дома были  точно расположены своими фасадами друг против друга.
Эти улицы именовались так: южная называлась – Маленькая, средняя улица – Большая, а северная – Ильменная или Зады.
Посреди Большой улицы была большая площадь. На этой площади стояла двуглавая на высоком кирпичном фундаменте  церковь с зелёными крашеными куполами и позолоченными крестами. Церковь была огорожена металлической оградой, с верхними концами  прутьев в виде пики. Ограда держалась на столбах из красного кирпича. Внутри церковной ограды стояли два деревянных домика, которые имели серый невзрачный вид. Один из них служил церковно-приходской школой, второй – вроде сторожки и для сохранения архива и церковного имущества. Внутри  церковной ограды не  было какого-либо насаждения деревьев или кустарника, кроме как росла в летнее время лебеда, жёлтая колючка и бурьян.
Метров двести от церкви в восточной части стоял деревянный одноэтажный дом, который был покрашен голубой краской. В этом доме жил сельский поп.
В Оленичеве не было ни одного двухэтажного дома. Жилые дома сельчан были просты, как их называли местные жители, камышанки. Некоторые из них были на фундаментах, а большинство – просто врытые в землю столбы; составленные из пучков камыша  стены обмазаны глиной. Крыши не у всех домиков были тесовые, большинство  были покрыты  так же камышом.
В Оленичеве не было принято, чтобы покрасить домик краской, хотя бы  фронтоны или ставни. Все почти дома имели серый скучный вид.
Были, конечно, хорошие крашеные дома, но их было не более десятка два-два с половиной – это дома богатеев, крепко зажиточных хозяйств как, например, дом Ермолова Филиппа Петровича деревянный, ошалёванный*, покрашен, крыша цинковая (*обшитый тонкой доской, шалёвкой).
Сам Филипп Петрович имел в своём хозяйстве несколько верблюдов, несколько пар быков, крупный рогатый скот, отару овец, большой невод. От невода-то почти все деньги текли в его карман.   
Хорошие дома были у братьев Бабайцевых  Макара и Лаврентия. Они имели в своих хозяйствах крупный рогатый скот, овец по одной отаре, имели свои хутора, пастбищные угодья и рабочих.
Хорошо  жили и имели хорошие дома братья Егоровы Прохор и Савелий, они так же, как и братья Бабайцевы, а может и больше, имели в своих хозяйствах богатства.
Богато жил и имел хороший дом и каменный магазин с большим выбором товаров Говоров Григорий Анисимович.
Два хороших дома имел Докучаев Виктор Павлович; один в Оленичеве, а второй в Рыжкове. Виктор Павлович также имел свой рыбообрабатывающий промысел, несколько приёмных рыбниц, которые скупали у рыбаков рыбу. На этом рыбообрабатывающем промысле производился посол рыбы, затем затаривали эту рыбу и продавали астраханским купцам в три-четыре раза дороже, чем покупали её у рыбаков.
 Рабочая сила у него была дешёвая – подёнщина. Самая высокая ставка на переноске рыбы. Таскали от лабаза до уборочного цеха, это примерно расстояние 150-200 метров, – один рубль двадцать копеек в день, остальным рабочим оплачивалась работа – 70-90 копеек в день. Особенно на этой работе эксплуатировались бедняки-калмыки.
В Оленичеве было торговых  лавок-магазинов:  Докучаева  Андреяна Ивановича, Егорова Савелия, Осипова Петра, Иноземцева Ивана Петровича,  Говорова Григория  Анисимовича,  Кузнецова Гавриила и  Коротковых.
Село Оленичево было расположено как бы на полуострове.
С моря от рыбацкой пристани Родкино, которая находилась  в восточной стороне  от села в семи верстах, тянулся глубокий банк*, назывался он – Зюзино                (* судоходный рукав реки или глубокий канал).
Этот банк, не доходя до села примерно один километр, разошёлся на два русла и охватил село с северной и южной сторон. Одно русло пошло прямо, второе же повернуло строго на юг и затем, встретив на своём пути большую возвышенность, повернуло на запад.
В самом начале разъединения банка Зюзино был построен деревянный проезжий мост, и место это называлось Култук. В этом месте была самая глубь и суводь* ( *завихрение течения ). По праздникам в летнее время сюда  приходили, как на пляж, купаться парни и девушки.
 В северной части села образовался большой разлив воды, так называемый, ильмень. Северная часть его берега заросла камышом и чаканом*, а дальше от берега были богатые сенокосные угодья (* рогоз) .
В этот ильмень  при восточном ветре, или моряне, с водой по банку Зюзино заходило много рыбы. Особенно весной, преимущественно сельдь и вобла.
С южной стороны села протекала глубокая речка, через которую был построен деревянный хороший проезжий мост. Эта река имела своё название – Оленичево. Может потому, что имела несколько ответвлений по форме оленьего рога  и тянулась она на запад в степь, образуя на своём пути новые протоки и озёра как, например, озера Ордякино, Бурхошкино и дальше на юг озеро Картушино. В эти протоки и озёра во время морянных вод очень много заходило рыбы: сазан, лещ, щука и другие породы.
Кроме этих рек и озёр, от села примерно в трёх-четырёх километрах, были такие же реки и озёра с большими зарослями камыша. Оленичево было так же богато бугровыми пастбищами. 
Большинство людей занималось в основном рыболовством. Также сажали огороды, выращивали овощи..
В небольшом количестве водили домашний скот: одну-две коровы и обязательно хорошую лошадь для работы в море в зимних условиях. Поскольку жители села не сеяли свой хлеб, то когда кончалась путина, они ездили  в Ставрополь за мукой. Ездили кто с чем – кто-то с деньгами, которые победнее – с рыбой-сушкой  или малосолом, чтобы обменять свой товар на муку.   
Посевом проса и бахчевыми культурами занималось совсем мало хозяйств, такие как:  Дроздов Никанор, Бабайцев Фома, Докучаев Андреян, Козловы, Маклаковы и Пестриковы.
В селе было несколько фруктовых садов: у Жигульского Матвея, Бочарова Игнатия, Жигульского Алексея и Головкова Гаврила.
В селе не было больницы, не было врача. Если заболеет человек, взрослый или ребёнок, его лечат своими способами. Когда больной уже не в состоянии больше жить, его везут на подводе к волостному врачу в Яндыки – это тридцать километров от села Оленичево. Большинство людей умирая, сами не знали от какой болезни. Умер человек, говорили: Бог прибрал, значит так Богу угодно.
Не было так же общественного здания для сельского схода. В домике, арендованном  у вдовы Барабаш, что жила на Маленькой улице, работали староста и писарь.
В селе не было клуба и библиотеки. Молодёжь проводила свой «культурный»  досуг на улице. Собирались круги, гармони, плясали и танцевали  впотьмах.
В большие праздники как, например, Рождество, Масленица, Пасха, Троица днём выходили на Большую улицу, собирались партиями, играли в орлянку, в этом и было всё развлечение. В зимнее время проходили традиционные кулачные бои край на край. Эти занятия начинались сперва с малышей, а потом вступали взрослые ребята и пожилые мужики. Дрались, конечно, с азартом, но после этого друг на  друга не  обижались.
Сельское кладбище находилось от западной части села отдалённо, примерно в двух-двух с половиной километрах. На кладбище было две или три деревянные часовни, служили они для молебных процессий. Кладбище было огорожено штакетником на деревянных столбах.
За год до войны, то есть в 1913 году, в селе Оленичеве открыли вторую школу в арендованном доме Докучаева Виктора Павловича. Этот дом стоял на Большой улице. Дом пустовал, но был хороший, на высоком фундаменте, с подвальным помещением, парадным коридором. Покрыт он был жестью и покрашен красной краской.
Когда мне исполнилось семь лет, шёл 1914 год.
В этом году началась  Первая Мировая война. Но, несмотря на это, школа и в 1914 году производила набор учащихся. 
В село Оленичево  приехала  учительница, помню, совсем молодая девушка. Величали её  Ольга Кузьминична. Устроилась она на квартиру у Докучаевой Марии Ивановны, то есть у хозяйки арендованного под школу дома.
В эту школу попасть учиться было не так-то просто; как, например, мне  и остальным бедным ребятишкам. Набирали в эту школу по счастливому билету, но счастливые билеты опять-таки попадали в богатые руки. Школа была всего на сорок мест, а в селе ребятишек и девчат в моём возрасте было не менее ста пятидесяти.  Отбор детей производился из числа тех, кто побогаче. Но у моих родителей был один надёжный вариант на устройство меня в школу.
Докучаев Виктор Павлович доводился моему отцу Кузьме Михайловичу родным дядей, его сын Алексей и мой отец были очень близки, несмотря на различие их по жизненному уровню. Жена Алексея Викторовича, Мария Ивановна была моей крёстной матерью. И всё же оказалось не так просто устроить меня в этом году в школу.
По обходному списку набора детей в школу я не значился, и это очень огорчило моих родителей. 
Моя мать Евгения Тимофеевна решила: пойду до кумы Марии Ивановны, может, она поможет устроить в школу Петю, а если нет, то и ему придётся  быть неграмотному, как и его родители.
В этот день моя мать не сумела видеть свою куму – та куда-то  выехала по своим хозяйственным делам. Но зато повстречалась с учительницей Ольгой Кузьминичной и обсказала ей всё. Учительница, конечно, посочувствовала маме, но сама не решилась сказать, что, мол, устроим вашего сына в школу. Лишь сказала: приедет Мария Ивановна, дозволит она, тогда примем вашего сына.
Дни приближались к учёбе, а кумы всё не было. Родители мои дома не находили себе места. Сколько было вздохов и переживаний за своего сына. Наконец-то приехала кума, и всё получилось хорошо.
Меня включили в список учиться.
Начался первый день учёбы. Учительница Ольга Кузьминична посадила меня за переднюю парту против учительского стола. Со мной посадили Державина Митю.
Все расселись. В классе была абсолютная тишина. Что-то, кого-то ждали.  Затем тишина нарушилась, Ольга Кузьминична объявила, что к нам придёт «батюшка». Все знали, что батюшка это самый поп.
В нашем селе этого попа все знали от малого до старого. Пожилые и старые люди называли его «отец Николай».
Когда он вошёл в класс, Ольга Кузьминична дала знать ученикам встать. Все стояли как по команде «смирно». Отец Николай сначала поклонился ученикам, а потом поздоровался с Ольгой Кузьминичной.
Следует сказать, что отец Николай не так-то был стар, не более лет тридцати пяти, смуглолицый, нос острый, волосы чёрные длинные, как у женщины, бородка клином, небольшие усики.
Отец Николай больше всего походил на Иисуса Христа, что рисовали на иконах.
Отец Николай сделал свой визит в школу с такой целью: знают ли дети-малыши божьи молитвы? Для этого поп и учительница построили всех учеников в один ряд, и поп стал спрашивать каждого ученика, знает ли он какие молитвы и как исполняет их дома. Конечно, молитвы как Отче Наш, Достойное  почти все малыши знали, потому что в то бывалое время родители своих детей с малого возраста к этому приучали.
Если ты не будешь знать этих молитв, ты не сядешь за стол кушать, без  этих молитв ты не ляжешь  спать.
После опроса стали петь все Отче Наш, получилось вразнобой и невпопад. Замечаний, конечно, никаких не было. На этом первая процессия была окончена. Поп ушёл.
Началась моя учёба. Сколько было радости в доме. Да и не только в нашем, рады были мои дедушка и бабушка. Придёшь, бывало, к деду и бабке Лушниковым, к маминым родным, так они места не находят где меня посадить. А дед Тимофей Трофимович так и запричитает: – О, Петушок наш  золотой гребешок пришёл! Садись, садись с дедушкой рядом, рассказывай как учишься. Ну вот, слава Богу, что хоть один будет в нашем роду грамотный.
Первый и второй  год учёбы я закончил хорошо. Перевели меня в третий класс, но тут со мной произошло большое несчастье.
Почти в середине учебного года я заболел тифом. В селе не было ни больницы, ни врачей. Лечили меня всякими способами, проболел я долго и  только поэтому не смог закончить третий класс. В общем, после болезни я не смог вернуться в свою школу. В нашем селе школа  была трёхлетка и, проучившись  почти два с половиной года, я хорошо читал и писал.
Война продолжалась. Хотя мы её у себя не видели и не слышали её канонаду, но жить становилось всё тяжелей и тяжелей. Мужчин, кроме стариков, в селе почти не оставалось. Отца моего, хотя он был белобилетчик, тоже забрали на войну, и вот уже прошло два года, как его нет дома.
Всё хозяйство, все заботы легли на плечи матери и на меня, как на взрослого.
Война, хотя она и далеко от нас была, а знать о себе давала. Похоронки всё больше и больше приходить стали, чуть ли не каждый день слышен плач женщин и детей о убийстве их кормильца.
Вот и наших родственников убили: родного брата отца Николая Михайловича Подкопаева, двоюродного его брата Ивана Григорьвича Шкуратова. Пришёл, ранен в ноги, на костылях, родной брат матери Кирилл Тимофеевич Лушников. Пришли по ранению Державин Андрей, Вашутин Семён и другие. Вообще село стало всё больше и больше наполняться инвалидами.
Жизнь становилась всё тяжелее. В лавках почти не было никаких продуктов и товаров первой необходимости, таких как: спички, керосин, махорка, чай и прочее. Некоторые лавки были совсем закрыты. Люди за время войны крепко обнищали, а без продуктов опухали.
В село Оленичево стали прибывать военнопленные. Старики наши говорили, что эти военнопленные были румыны и австрийцы. В селе они долго не задерживались; тут и без них люди голодали. Как только появлялась партия пленных, их сейчас же разбирали  богачи и промышленники на работу; в степь по уходу за скотом и на рыбные промысла.
Как-то одна партия прибыла семейные: мужчины, женщины и дети; точно не помню сколько их было, но не менее как пятьдесят, а, может, и больше семей. Старики говорили, что эти люди – молдаване, а кто они были, пленные или беженцы, точно никто не знал.  Их никуда не отправляли. Разместили в селе в пустующих избах, потому что приближалась зима, а, может, по какой другой причине, мне это было неизвестно. Прожили, как мне помнится, до самого лета. Жизнь их была не лёгкая, потому что питаться было нечем. Наступила зима, а одежды так же почти не было. Люди наши, сельчане     как-то относились к ним с сочувствием и делились с ними чем могли.
Интересные эти люди молдаване  – зимою натянут на себя овчинную одежду, а ноги босые, ходят по селу, хоть бы что. Жители спрашивают их  –  наверное, холодно ногам-то,  а они отрицательно мотают головой – нет, мол. 
Потом, что удивительно, молдаване быстро, то есть за короткое время, стали понимать русское наречие. Некоторые из них стали свободно разговаривать по-русски. Мужики любили рыбачить, а для этого были все условия. Вокруг нашего села было много проточных речек и больших озёр. В них водилось неисчислимое количество рыбы: сазан, лещ, щука, окунь, краснопёрка и много-много других пород.
Женщины  молдаванки были прекрасные рукодельницы по шитью и вышиванию. Наши сельские женщины, узнав об этом, давали им заказы по  вышиванию на мужских рубахах. Делали и другие заказы. Работа их была прекрасна, сделают так вещь, разукрасят её всевозможными узорами и расцветками  –  просто залюбуешься.
Эти  молдаване как-то за короткое время сдружились с нами русскими, как будто они жили здесь вечно.
Помнится мне такой случай. В одной семье молдаван народился мальчик.
Родители этого новорожденного пришли к нам, стали просить мою мать, что бы она окрестила их ребёнка в нашей церкви и стала их кумой.
Мать моя согласилась. После этого семья молдаван и наша семья ещё больше сдружились. Кума молдаванка сделала на память моей матери, своей куме, хороший подарок собственного рукоделия.
Печально для меня было то, что я не знаю дальнейшую судьбу этих людей.