Последнее лето детства

Теплый октябрьский день, солнечный и ясный. Небо такое чистое, такое синее, что от восторга хочется визжать, петь, прыгать, нестись куда-то сломя голову. И пожелтевшие кроны кленов на этом пронзительно синем фоне кажутся еще ярче. Все вокруг напоено неповторимым острым осенним запахом, в удивительно прозрачном воздухе разлит особый свет, какой бывает только в эту пору года.
Я сижу на скамейке в парке недалеко от дома и смотрю, как медленно кружат кленовые листья и тихо ложатся на землю. Потом встаю, сгребаю в охапку опавшую листву и подбрасываю высоко в воздух. И вдруг понимаю, что так же, как эти листья, слетают с дерева жизни наши годы и уходят в вечность. А вместе с ними и все те события, которыми они были наполнены – радостные и печальные, важные и не очень, судьбоносные и проходные, длительные и мимолетные. И хочется повторить слова доктора Фауста: «Остановись мгновенье, ты прекрасно!» Но разве остановишь...
Вот так же ушло в небытие последнее лето моего детства. И теперь я взрослая, студентка строительного института... Впрочем, уже даже и не студентка, а пожилая женщина, перебирающая старые фотографии тридцать пять лет спустя и вспоминающая ту первую осень после окончания школы. А ведь кажется, что все это было совсем недавно.
...Сидела в летнем саду рядом с домом родителей юная девушка с русой косой, а возле нее – кучерявый темноволосый парень, ее одноклассник Вовка Лещенко. Тот еще «буратино» – длинноносый, нескладный, ноги и руки словно на шарнирах, а уж смешить умел – ужас и кошмар! Так расхохочешься, что успокоиться невозможно!
Шли выпускные экзамены в школе, и он прибежал как-то вечером под предлогом, что нужен конспект по истории. Мы были влюблены друг в друга – первое юношеское чувство. И вместо того, чтобы забрать конспект и уйти домой заниматься, Вовка предложил мне прогуляться по парку.
Тут, наверное, стоит рассказать предысторию.
Володя перешел в нашу школу уже в десятом классе. Мы с ним поначалу вообще не обращали друг на друга никакого внимания. А потом... Как-то так, само собой, началось... Слово за слово, шуточки, взаимные насмешки, подколки, иронизирование... Ну как это обычно случается между двумя неглупыми подростками, острыми на язык и не привыкшими лезть за словом в карман. В общем, в некотором роде – борьба интеллектов. И, как следствие, взаимный интерес. А от взаимного интереса до влюбленности в таком возрасте, сами понимаете, совсем недалеко.
Потом парень меня еще и дразнить стал. Или не дразнить? Так и не поняла до конца, ни тогда, ни сейчас. Наверное, просто подростковая бравада: другим не взял, так этим попробую. Может быть... В общем, стал он маты гнуть. Три-четыре фразы нормальных, а пятая – с бранью. Нет, не то, чтобы совсем уж что-то жуткое говорил, но меня это все равно страшно задевало, казалось оскорбительным. «Как так? При мне, при девушке?! Не позволю!» – поднималась внутри волна протеста. А позже пришло решение: еще раз выругается, размахнусь и влеплю пощечину! Честно говоря, трудно было решиться, через что-то в себе пришлось переступить, преодолеть какой-то внутренний барьер.
И вот однажды, на большой переменке, в коридоре, возле окна... Услышав брань из уст этого симпатичного мальчишки, я исполнила свое решение. Ох, как он тогда взвился, кулаки сжал – аж заскрипели! Но меня не тронул.
Только до чего глупо все получилось, как стыдно мне стало! И не потому, что ударила, а потому, что именно в тот момент по лестнице, расположеной прямо напротив окна, возле которого все происходило, поднимались директор школы Мария Константиновна и завуч Алла Анатольевна. Случайное совпадение! И они все видели! Но, слава богу, что хоть не вмешались. Спасибо им за это!
Словом, вышло так, будто я специально искала у них защиты. Во всяком случае, так мог подумать Вовка, вполне мог решить, что все заранее рассчитала.
А на самом деле даже не заметила, что директор и завуч оказались рядом с нами – полностью была поглощена борьбой с самой собой.
Месяцем позже, после очередного родительского собрания Мария Константиновна сказала маме:
– У вас хорошая девочка, но я очень переживала, что в дальнейшей жизни она не сможет за себя постоять. Однако после случая с Лещенко точно знаю: сумеет разобраться, кому следует давать по морде, а кому нет.
Об этом разговоре знаю со слов мамы, конечно. И еще директор отметила, что Вовкины родители – люди, умеющие ловко устраиваться в любых обстоятельствах, плюющие на всех и вся ради собственной выгоды.
Теперь, спустя много лет, хорошо понимаю, что Мария Константиновна имела ввиду. А тогда даже задумываться не стала о том, что услышала от мамы. Тем более, считала, что Вовка-то не обязательно должен быть похожим на своих предков. Ведь дети за родителей не отвечают.
А он с того самого дня стал относиться ко мне совершенно иначе. Ни единого бранного слова, наоборот – постоянное внимание и даже ухаживания.
Так вот, возвращаюсь началу своей истории...
Итак, Вовка предложил мне прогуляться по парку. Уговорив маму позволить немного отдохнуть от подготовки к экзаменам, я отправилась вместе с ним.
Сели на скамеечку рядом с кустом сирени, стоящую в стороне от основной аллеи, и парень попросил:
– Иди ко мне на колени!
В ту пору я была ужасно стеснительной и только покраснела в ответ.
– Ну пожалуйста, очень прошу! – Вовка за руку потянул меня к себе.
– Ну что ты выдумал?! – смущенно улыбнулась я. – Раздавлю ведь! Мы же с тобой в разных весовых категориях!
Глупая... Тогда действительно казалась себе большой и неуклюжей... Хотя нормальная была барышня, не малютка, но и не громадина. Не худенькая, конечно, однако и не пышка. Но, что поделать – комплексы, пресловутые комплексы, куда от них деться в семнадцать лет...Вовка все-таки усадил меня к себе на колени и неуверенно спросил:
– А... Можно я тебя поцелую, Ира?
– Не надо, – прошептала, снова краснея так, что аж щеки горели (до сих пор не забыла того ощущения). – Потом сама поцелую, – добавила, словно оправдываясь.
И поцеловала-таки, решилась... Сейчас вспоминаю и улыбаюсь: «Милая, глупая, наивная девочка»...
Нежно прикоснулась губами к юношеской щеке, покрытой легким пушком. Что тогда со мной сделалось, боже мой! Голова закружилась так, что я чуть со скамейки не упала. Все поплыло перед глазами, словно в невесомости оказалась. И я уже будто не я, а легкая пушинка-парашютик от пышного одуванчика.
Эх, где ты, давний теплый июньский вечер, где ты, моя юность, ау! Тогда я еще не думала о том, что стою на пороге взрослой жизни, что мгновенно пролетит время последних школьных экзаменов, промелькнет выпускной вечер, и я стану гордо называться абитуриенткой, а через два месяца поступлю в институт. Тогда вообще ни о чем не думала, а просто наслаждалась счастьем и беззаботностью, как вольный мотылек.
После сдачи очередного экзамена мы компанией одноклассников отправлялись либо к кому-нибудь на дачу, либо на прогулку в парк, либо покататься на лодках на речку или озеро.
Кстати, о катании на лодках... В связи с этим всплыла в памяти еще одна история...
Когда мне исполнилось семнадцать лет, моя богатая бездетная тетя решила сделать племяннице особенный подарок. Не просто потому, что девочке семнадцать стукнуло и школу она заканчивает, а еще и потому, что заслужила девочка золотую медаль.
Так уж сложилось, что все десять лет отучилась я на одни «пятерки». Оставалось только на «отлично» сдать выпускные экзамены. Никто не сомневался: за этим дело не станет.
Ну и подарила мне тетя колечко. Первое золотое кольцо в моей жизни. Почему именно кольцо? Да все очень просто!
Еще в восьмом-девятом классах стали многие девчонки носить колечки. Кто с жемчужиной маленькой на золотой цветоножке, кто нечто поувесистее да погрубее, кто бабкины драгоценности наследственные... И ногти лаком красили, и в брюках «клеш» по 40 сантиметров щеголяли... Ох, как мне хотелось всего этого! А было у меня только одно короткое красное платьице. На праздники украшала его белым воротником, а потом сшила к платью еще черный вельветовый жилет, который вышила крестиком впереди по ободу – этакий украинский национальный узор в меру собственных умений и способностей.
Да, хотелось многого, а возможности не было. И вот, прямо в день семнадцатилетия тетя повела меня в Военторг выбирать давно  вымечтанный желанный подарок. Каких только колец там не было! Глаза разбегались: и громадные с рубинами «маркизы», и круглые сапфировые блямбы на толстом плоском ободе, и фианиты всех мастей, размеров, огранки, и изумруды, заключенные в овальную оправу с мелкой бриллиантовой сыпью по краю (это сейчас я уже понимаю, что сыпь была бриллиантовая, а тогда и не знала, что бриллианты именно так выглядят)... Ну и говорит мне моя благодетельница:
– Выбирай любое!
А я-я-я... Растерялась от изобилия и многообразия форм. Походила, поглядела, подумала, померила...
И выбрала малюсенькое колечко с бледно-лиловым александритом. Совсем дешевое, потому что стеснялась очень, неловко было тетку раскошеливать. А уж благодарна ей была – не передать! Так и появилось у меня золотое колечко.
И вот поехали мы большой компанией одноклассников кататься на лодке. Со мной вместе сидели Оля Боброва и Люда Вощинская, а гребли по очереди Игорь Сыров и Вовка Лещенко.
Палило солнце, после бессонной ночи над учебником и экзаменационного напряжения все вокруг было каким-то расплывчатым, и любое смешное слово казалось особенно смешным. Каким образом мое колечко оказалось в Вовкиных руках, и не вспомню теперь. Но только, как сейчас вижу: держит он его над водой, протянув руку за борт. А у меня сердце в пятки медленно уходит, и сама думаю: «Что же тете-то скажу, если уронит, как оправдаю свое свинство и наплевательское отношение к подарку?» При этом четко понимаю, что ни вскрикнуть, ни толкнуть, ни попытаться выхватить нельзя – упустит.
– Ну и подумаешь, бросай! – говорю ему с вызовом, потом отворачиваюсь и, старательно изображая полное спокойствие, смотрю вдаль. А сама чувствую – еще немного и разрыдаюсь...
Что и как на Вовку тогда подействовало, не знаю, но кольцо вдруг опять вернулось на мой палец.
Позже еще приключение с колечком было. Уже на первом курсе института. Играла я с малышкой-родственницей в гостях, а домой пришла, глядь – на руке ничего нет. Позвонила подруге, поплакала в жилетку. Она успокоила: мол, будем собирать потихоньку – по три, по рублю, по двадцать копеек (в советские-то времена!) А кольцо около сотни стоило, да еще попробуй точно такое же найди! И опять у меня ужас внутри стал нарастать: как же я маме скажу и тетушке? Память ведь, подарок такой... Позвонила родственнице – маме малышки. Та ничего не знает. Потом, однако, перезвонила мне и сообщила, что ее дочка кольцо в песочнице спрятала, где его позже и нашли. Ну да ладно, верить – не верить, неважно, главное, ни перед кем оправдываться не придется и не обижу никого. Такие дела...
...Закончились экзамены, пришла пора школьного выпускного вечера.
Я надела белое кримпленовое платье, купленное в салоне молодоженов специально для этого торжества. Мама помогла мне накрутить волосы, слегка начесала их и сделала взрослую прическу «мальвина», какую тогда многие носили.
Золотые медали всем медалистам нашего района вручали в актовом зале Киевского инженерно-строительного института, который теперь гордо именуется Киевской национальной академией строительства и архитектуры. Вызывали на сцену, говорили какие-то торжественные слова и протягивали красные бархатные коробочки... Я ужасно стеснялась стоять перед полным залом народу и закусывала от смущения верхнюю губу...
А вечером в школьном зале накрыли столы. Директорша произнесла напутственную речь, мы выпили шампанского (впервые нам такое в школе позволили – взрослые как-никак!) Потом все танцевали: и бывшие школьники, которые сегодня навсегда покинут родные стены, и родители, и учителя...
После гурьбой отправились гулять по ночному Киеву. Помню, доехали до центра города, прошли по Крещатику, поднялись на Владимирскую горку, стояли рядом со старинной беседкой и смотрели на Днепр. Сашка Ферлиовский именно там, в беседке, и забыл кулек, в котором нес босоножки Ани Радченко. Обалденно красивые, красные с белым, очень подходящие под Анино белое платье в красный горох. Но каблук в босоножках уж слишком высокий оказался, и Ане было неудобно гулять в них – долго ведь ходили. Вот она их в кулек и положила, а сама надела простенькие сандалики. Ох, и расстроилась подружка.. Но разве это потеря? Вот у меня случилась потеря, так потеря! Мой любимый Вовка ни на выпускном, ни во время ночной прогулки совсем не обращал на меня внимания. Для него пришла пора нового увлечения – розовое платье Любы Батющенко, ее греческий профиль и легкие белые волосы так впечатлили парня, что никого и ничего он больше не замечал. А я страдала. И даже горько плакала в подушку, когда, наконец, оказалась дома, в постели. И самолюбие болело, и трудно было понять, как же так вот, сразу, в один момент? То нравилась, а то вдруг – раз, и полное равнодушие...
К счастью, впереди ждало поступление в институт, а значит, на долгие страдания времени не оставалось. Вскоре я отнесла документы в инженерно-строительный, туда, где получала свою школьную медаль, стоя на сцене.
У двери с надписью «Приемная комиссия» образовалась длинная очередь. Большинство в ней были мои ровесники, но попадались и люди постарше, отслужившие армию или проработавшие несколько лет после школы.
Мои документы тогда не приняли. «Что же делать? – думала я в смятении. – Что значит, не прохожу по зрению?! Ведь именно сюда решила поступать еще год назад! Хочу быть архитектором, проектировать города будущего, строить дома с красивыми фасадами и садами на крышах, закладывать парки, в которых будет уютно отдыхать! А тут – на тебе! Зрение мое им, видите ли, не подходит!»
И решение пришло само собой. Не откладывая в долгий ящик, отправилась в районную поликлинку, взяла талончик к окулисту и, дождавшись своей очереди, смело вошла в кабинет.
– Здравствуйте! Я у вас уже была недавно, вы мне справку для поступления давали. – начала решительно. – Так вот, в приемной комиссии сказали, что с таким зрением документы принять не могут. Помогите! Напишите такое зрение, с которым меня возьмут! Вы же видите, я без очков хожу, вижу нормально. Ну подумаешь, издалека что-то не могу разглядеть, но это же мелочи!
Тогда я еще не знала, что не такие уж это и мелочи, что мое зрение после пяти лет учебы и бесконечного корпения над чертежами и проектами здорово сядет, что стану постоянно носить очки и буду жутко стесняться этого.
Доктор нужную справку выдала, спасибо ей! И я, окрыленная и полная надежд, побежала обратно в институт. Документы  взяли. Полдела сделано!
Потом были приемные экзамены. На письменной математике меня угораздило согласиться на предложение соседки по парте обменяться примерами.
– Давай решу твой, а ты мой, хорошо?
Почему я тогда сказала «да», до сих пор понять не могу. Но хуже всего то, что ее пример в результате оказался решенным правильно, а мой – нет. Мы обе были золотыми медалистками, Марина приехала поступать аж из Ташкента. А в тот год для того, чтобы пройти по конкурсу, медалистам следовало либо сразу сдать на «отлично» первый экзамен, либо набрать девять баллов. То есть, один сдать на «пять», а второй на «четыре». И тогда следующих двух можно было избежать. Если же ты не набрал нужные девять баллов, – будь добр, сдавай по полной программе на общих основаниях.
Придя домой, я сразу полезла в задачник, из которого взяли мой пример и по которому к экзаменам готовилась. Серенькая такая была книжица в картонном переплете – сборник задач по алгебре под редакцией Ваховского и Рывкина (абитура так и называла: «Ваховский, Рывкин»). Помнила потому, что за год учебы в десятом классе перерешала тот задачник от корки до корки. Зрительная память у меня была – ого-го! Даже страницу помнила! Глянула в ответы в конце – точно! Неправильно! Марина знаки перепутала в злополучном примере! «Эх, вот я дура-то!» – подумала с отчаянием. Но особо ни ругать, ни жалеть себя не стала – некогда: надо готовиться к физике и сдать ее на «отлично»! А тут, как назло, еще и свет отключили. Пришлось заниматься при свечах. Ах, как романтично! Но до чего же неудобно...
И сдала! Сдала на пятерку!
Ждать результатов поступления пришлось до начала августа. Помню, пошли мы вместе с мамой в институт смотреть списки поступивших. Радости не было предела, когда увидели мою фамилию. Вернулись домой, вскоре приехала тетя, мы позвонили бабушке сообщить радостную новость и все вместе громко кричали в трубку:
– Ура! Ура-а-а!!! Поступила! Ирка поступила-а-а!!!
Потом началась первая институтская практика – на ремонте общежития для студентов нашего факультета.. Тогда-то мы все, будущие одногруппники, и перезнакомились.
Позже была поездка в домики на Рось. Тетя взяла у себя на заводе путевку. Две недели в лесу у реки. Свежий воздух, парное молоко, плавание, походы за грибами, кино по вечерам.
Мне тогда ужасно хотелось казаться взрослее. Поэтому я, сославшись на необходимость купить тетради и портфель для института, выпросила у мамы разрешение уехать в Киев раньше. И что же я там сделала? Помчалась в парикмахерскую и обрезала волосы, жестоко подвергнув их химической завивке. Когда мама вернулась, ей ничего не оставалось, как охнуть и согласиться.
На первом занятии куратор нашей группы сказал:
– Ну что ж, товарищи студенты, о каникулах забудьте навсегда. Теперь вы взрослые, и как сложится ваша жизнь, зависит только от вас.
Так закончилось последнее лето моего детства...

Публикация в журнале «Страницы старого дневника», № 2, 2012 год