Последний старец по главам

ПОСЛЕСЛОВИЕ. ЛЁД, ПЛАМЯ, ЛЮБОВЬ…

…Посреди ночи Сталина разбудил осторожный стук. Он встал и, запахнувшись в пижаму, подошёл к бронированной двери, что отделяла длинный коридор с пунктом охраны от его половины. То был майор Хрусталёв, начальник охраны объекта «Ближние дачи», что назывались Кунцевскими.

- Что случилось? Докладывайте, товарищ Хрусталёв, - Сталин словно неохотно зевнул. Но его внимание быстро переключилось на волну предстоявшего разговора.

- Товарищ Сталин! Товарищ нарком внутренних дел и комиссар государственной безопасности минуту назад звонил по спецлинии «Кремль-1». Просил передать дословно: на вверенном участке за истекшие сутки происходят изменения.

- Вот как… - Сталин не выдал своего волнения.  Лишь посмотрел поверх вихрастой головы майора. – Товарищ Берия ещё на проводе?

- Так точно, товарищ Сталин.

- Хорошо… Ступай и сообщи: сейчас буду говорить с ним. Смотри, что б не отключили линию.
- Есть, товарищ Сталин!

   Развернувшись на каблуках вычищенных до синевы сапог, скрипя портупеей, Хрусталёв строевым шагом вышел. Аккуратно притворил массивную дверь. Бронированную, с открывающимся «окошком» для контактов с внешним миром. А Сталин, набросив поверх бязевой полосатой пижамной рубахи свой китель, прихватив коробку спичек и пачку папирос «Герцеговина Флор», направился по коридору на остекленную веранду. Там, возле шифоньера с телефонным аппаратом стоял Хрусталёв. Он держал на вытянутой руке трубку. Другой охранник в звании лейтенанта, что дежурил за столиком с отдельным аппаратами внутренней и городской линии, также стоял навытяжку. А на веранде, щёлкая каблучками, в наброшенном пуховом платке с вышивкой «ришелье», высоко взбитой причёской из золотых волос, суетилась у самовара Валентина. Когда успела его приготовить, с довольной истомой подумал вождь, прежде чем взял трубку. Одна мысль неприятно кольнула его в добавок к тому, что он услышал от Хрусталёва. Но её, эту мысль, он решил отложить на потом.

- …Сталин слушает, - сказал он в мембрану. – Говори, Лаврентий.

- Товарищ Сталин! Только что мне сообщили. На вверенном участке противник зашевелился. С вечера на танкоопасных направлениях выставлены заслоны из противотанковых батарей. А сегодня с ночи он освободил первую линию. Оставил там одних наблюдателей.
 
- Немедленно приезжай, - Сталин, не подавая виду, вставил папиросу в усы. Чиркнул спичкой. Закурился голубоватый сладкий дымок.

    Знаками он велел охране удалиться.  Вале, что было вознамерилась сделать то же, тут же подмигнул. Она удивлённо раскрыла синие, казалось, бездонные глаза.

- Зачем тебе уходить, Валюша? – удивлённо в свою очередь промолвил он. Его рыжие, подбитые сединой брови, изломались, создавая пирамидальную складку во лбу. – Ты мне нужна. Если, конечно, общество старого, замученного жизнью человека тебя не смущает. Известно, дело молодое…

- Товарищ Сталин! Как можно? Конечно, я останусь, - заспешила она. И уже в пол голоса: – Осип Виссарионыч! Я что хотела сказать:  ко мне вчера в городе, у аптеки на Кузнецком, двое прицепились. Один сержант ВВС, другой майор из артиллерийского управления, с папкой. Всё нарочно громко говорили насчёт нашего наступления на Волге. Будто на Волге наши наступать будут. А отвлекающий удар где-то на севере или в центре. Под Москвой или Ленинградом. Мол, под Сталинградом слишком удачное положение сложилось. Вот так…

- Очень может быть, - пустил дымные кольца Сталин. – Сам не знаю, где наступать.
- Не может быть! – удивилась Валя. – От вас впервые такое слышу.

- А ты бы где наступала? – не моргнув, спросил Сталин.

- Я бы… Там, где враг не ожидает, - звонко парировала девушка. – А где именно, так я того не знаю. Мне бы ваш ум, товарищ Сталин! Вот тогда бы…

- Нас не ожидают под Москвой, - усмехнулся в усы Иосиф Виссарионович. -  Под Сталинградом, как ты сказала, хорошее направление для нанесения удара. Все предпосылки есть. Нет одного: пользы! Окружение войск Паулюса нам не даст ничего. Какие-то развалины возьмём. Отвоюем обратно. Что б весь мир над нами смеялся? Гитлер итак попал впросак со Сталинградом. Думал, я от горя умру. Нет, не умер товарищ Сталин, от того что город, названный в его честь, оказался в руках захватчиков. Как ты считаешь, Валюша?

- Конечно не умер! – Валя налила кипяток с душицей и  залила заваркой через золотое ситечко в тонкостенный стакан в сияющем подстаканнике. – Чай готов, товарищ Сталин!

- Спасибо тебе, - тот протянул руку и захватил ею стакан. – Перехитрил я Гитлера! Подсказал ему неверное направление летом. Мол, юг для меня дороже, чем Центральная Россия. Не думал я, конечно, что под Харьковом так всё обернётся! Не думал… И что в Крыму нас упредят. Но со Сталинградом Гитлер промахнулся. Ждёт, что я поддамся на его уловку. Начну наступать на флангах, там, где румыны засели, да венгры с итальянцами. Ладно…

    Вошёл Хрусталёв. Ровным голосом он доложил о прибытии Берия.
 
- Пусть войдёт, - Сталин докурил папиросу. Смял мундштук. Уложил её бережно в пепельницу. – Сядь, Валюша, за стеночкой на веранде. Послушай, как говорить будет наш Лаврентий. Если что не так – дашь мне знать…

- Будет исполнено, товарищ Сталин.

    Высокая белая дверь открылась. Берия (как всегда в чесучовой паре, при галстуке, в сияющем пенсне) пружинисто переваливаясь, походкой спортсмена, что ежедневно разминался в спортзале «Динамо» по джиу-джитсу, вошёл с кожаной папкой. Окинув взглядом приметные и нет отдушины, высокий потолок с лепным узором, обозрел снежные хлопья, что летели за стёклами веранды.

- Вот так - зима нагрянула… - сказал он неожиданно, точно рассуждая вслух. Затем, как будто вспомнив зачем пришёл, вытянулся: - Доброй ночи, товарищ Сталин! Разрешите доложить?

- Докладывай, - строго заметил Сталин.

    Он, как всегда, не проронив ни слова, не издав не единого звука, выслушал доклад. А Берия ровным, грассирующим голосом,   рассказывал, что со вчерашнего дня на Южном направлении, а именно – на участке Сталинградского и Южных фронтов, противник на флангах проводит усиление своей обороны.

- А на главном? – Сталин хитро подмигнул Лаврентию. Провёл мизинцем по изогнутой брови. – Доложи, как складывается обстановка на главном направлении?

- Товарищ Сталин! На главном направлении всё без изменений. Противник сконцентрировал четыре дивизии. В том числе танковую дивизию СС «Великая Германия». Сегодня также распорядился отвести войска с первого эшелона. Заменил регулярные части штрафниками.

- Вот значит как, - Сталин обошёл стол орехового дерева и овальной формы, на котором виднелись чайные принадлежности. – Заметался наш фюрер. Теперь гадает как на кофейной гуще. Где же товарищ Сталин собрался наступать. А наступления, может, вообще не будет, - и, глядя в спокойные глаза наркома, золотисто-карие, под пушистыми бровями, за стёклами пенсне, продолжил:  - Лаврентий! В связи со сложившейся обстановкой, ввиду утечки информации операция «Марс» признана мной нецелесообразной, - он быстро подмигнул ему, проведя рукой по подбородку. – Думаю, что руководство  генштаба поймёт. На основном направлении мы проведём лишь отвлекающую операцию.

- Таким образом, операции меняются местами, - снизив голос, быстро прошептал Берия. – Слушаюсь, товарищ Сталин.

- Вот так, - Сталин закурил снова. – Докладывай мне самым подробным образом. За три часа до начала. Любая мелочь может стать решающей. Иди…

- Товарищ Сталин, тут есть одно сообщение, - Берия вынул из папки вчетверо сложенный листик серой бумаги. Бережно разгладив, положил его на чайный столик. – Прошу вас, взгляните. Получено по каналам 4-го управления.

- Что там? – Сталин краем глаза скользнул по тексту. «..Есть новости от 401 го. Просьба сообщить по линии». Это было начало. Затем следовали столбцы цифр. Чуть ниже – их расшифровка…

   Из сообщения по категории «Экстра» следовало, что спущенный приказ командующим Сталинградскому, Южному и Степному фронту о начале наступления 19 ноября сего года стал известен в штабе 6-й армии. Паулюс получил из Абвершталле донесение от своего агента о данном приказе. В нём, правда, была одна неточность. Главным направлением удара на Волге указывался не правый, а левый фланг Степного фронта под командованием Ватутина. Таким образом, служба адмирала Канариса либо шифровала свой оперативный источник в ближайшем окружении Сталина, либо… сработал наш источник дезинформации. Опасно это, правда. Но ничего. В данном случае, эксперты-аналитики Абвера, что посчитали на основании собранных ранее данных это направление более опасным, сделали доброе дело. Теперь наш ч е л о в е к, о котором было известно лично Сталину, был вне опасности. Фюрер уверен в проведении под Сталинградом отвлекающей операции, что призвана скрыть направление главного удара – под Ржевом.

   Кроме этого в донесении была информация о двух источниках, что получили предупреждающую информацию по каналу «401». Но так её и не передали Центру. Одним из них был Георгий Жуков. Осенью 41-го, по дороге в Можайск, на него вышел источник информации. Но предупреждение через Жукова не пошло по назначению. Так как информация обладала внутренней защитой, своим собственным смысловым контролем, что делал психику её носителя весьма уязвимой, последний не мог её долго держать в себе. Это наводило на серьёзные размышления.

   Вторым источником был резидент европейского отдела 5-го управления НКВД, что работал под прикрытием в парижской резидентуре. Под одной оперативной «крышей» там слились сотрудники Разведупра РККА и НКВД. Хоть и недолюбливали друг друга оба ведомства, а с 1937 года даже враждовали, но пока работа их представителей протекала успешно.

- Что ж, я знал, что враг близко, - в раздумье заговорил точно сам с собой Иосиф Сталин. – Притаился где-то рядом. Дышит мне в спину. Я дам ему бой, Лаврентий. То, что произойдёт завтра, будет началом этого боя. Похоже они словили наш крючок. Менять что-либо для них уже поздно. Для нас тоже.  Остаётся лишь уповать на Бога.

- Товарищ Сталин, - произнёс Берия, начиная более серьезную тему. – Сегодня от «Вертера» получено подтверждение: «Альпиец» контактировал с нашим представителем из ИНО в 24-м. Накануне событий в Мюнхене. У них было всё оговорено по поводу. И сам повод, кстати, тоже. Поэтому я считаю нелишним будет проверить их обоих: представителя и… «Альпийцу» стоит только намекнуть, что мы знаем, и он запросит о мире. Вот увидите, товарищ Сталин.

- Выходит, я не ошибся: фюрер знал всё, - усмехнулся в желтовато-рыжие, с сединой, прокуренные усы вождь одной шестой человечества. – Он знал наших представителей из конторы Трилиссера. И «Ледоруб», - так Сталин называл покойного Троцкого, - тоже располагал информацией о фюрере. Они вели друг-друга, пока в их планы не встрял я. Не встряли мы все. Но… Высылая его из страны Советов, я не предполагал, что его источник так близко от меня. Теперь мы расплачиваемся за мои ошибки, Лаврентий. Что ж, я готов ответить за свою близорукость. Только после войны.

- Не стоит, товарищ Сталин, -  Берия удивлённо раскрыл свои золотисто-карие, узкие глаза под стёклышками пенсне. – Ошибаются все. Я тоже накануне 41-го ошибся в Жукове и его сообщниках. Думал, что голос их благоразумия перебьёт авантюризм духа. Ничего не перебьет!  Они посчитали, что троцкистское подполье сильно в Стране Советов. Что страна с приходом гитлеровских сил расколется на два непримиримых лагеря. Но они не учли главного.

- Иди… - устало сказал Сталин. – До утра постарайся не звонить, Лаврентий. Устал я. Надо мне выдержать до рассвета. Что бы не случилось – не звони. Уже ничего нельзя изменить. Нужно ждать и уповать на Бога. Иди…

*   *   *

   …Оборону у хутора Гремячий не удалось прорвать с ходу. Засевшие в отрытых загодя траншеях и блиндажах румыны выставили 47-мм противотанковые пушки «Бойлер», что брали лобовую броню Т-34/76. Помог тяжёлый танковый батальон майора Померанцева. Десять окрашенных в белое КВ-2 с литыми башнями (первые два были снабжены противоминными тралами) прошли, ловко маневрируя, сквозь снежную пелену вьюги. Бетонные надолбы, что покрывали пространство между траншеями и наступающими, были ловко обойдены. На задах хутора открыла огонь четырёхорудийная гаубичная батарея 105-мм (судя по звукам выстрела, орудия были «Шкода»). Снаряды с шелестом рассекали лилово-серое, под сводом снеговых туч небо. Они с грохотом врезались в землю, выбрасывая наружу фонтаны чёрной земли, окутанной мерцающим саваном. Вот тяжёлый танковый батальон оказался у самых траншей. 47-мм орудия были бессильны. Их снаряды даже не смогли порвать гусеничные траки. Правда, прибывшие в усиление к румынам два германских 50-мм противотанковых Pak. 38 открыли огонь. У двух КВ были повреждены гусеницы. Они повели огонь в обездвиженном состоянии из своих 76-мм пушек. А из-за саманных, низеньких домиков с соломенными и деревянными крышами, колодезными журавлями и плетёнными заборчиками выползали две гитлеровские самоходки. Устаревшая Stug III Ausf Е с коротким 75-мм «штуммелем», а также модифицированная класса F, с дополнительными бронеэкранами , закреплёнными по бортам, и длинноствольной 42-калибровой пушкой. Последняя да и первая, будя в боекомплекте у обоих подкалиберные гранаты или гранаты с вольфрамовым сердечником, а также кумулятивные «красноголовки», представляли для тихоходных гигантов КВ серьёзную опасность. Наблюдавший  с временного НП, что был  в развалинах корпуса МТС, за ходом сражения генерал-майор Вольский, командир 1-й танковой дивизии, предпринял рискованный, но единственно-верный шаг. Он по радио открытым текстом приказал командиру батареи «РС», что транспортировалась на гусеничных тягачах «СТЗ-8», накрыть окраину хутора с вражескими САУ двумя залпами.

   Воздух из-за скованной льдом речки разорвало. Над головами спешенных с грузовых ЗИСов и ВАЗов, а также «Студебеккеров» пехотинцев, изготовившихся к атаке сотни танков Т-34, десяти Т-70 и двух старичков БТ-7 устремились огненные протуберанцы. «БМ-13» из первых четырёх установок взметнули чёрно-огненные всполохи взрывов перед застрявшими КВ, где поминутно вырастали лохматые горы. (Пристреливались румыны-артиллеристы, огонь которых корректировал наблюдатель из траншей.) Stug III Ausf Е на минуту не стало видно. Серия ракетных снарядов упала поблизости. Когда дым и снежное облако стали рассеиваться, в окуляры стереотрубы стало видно – самоходка лежит вверх катками. Гусеничные траки были начисто сорваны. Вторая САУ медленно крутилась, словно гигантский бор, стараясь ввинтиться в мёрзлую твердь. Из её триплекосов и открытых люков валили струйки бледно-голубого дыма, каковой был от искусственного  топлива. А танки КВ, оставшиеся на ходу, пробив в обороне брешь, устремились по широким улицам Гремячего. Стреляя на ходу из пушек, курсовых и бортовых пулемётов, они атаковали тяжёлую батарею. 150-м пушки, выполненные на  чешских заводах Шкода, румынская артиллерийская прислуга пыталась тщетно развернуть и установить на станицы для ведения огня по танкам. Но КВ с дальних дистанций расстреляли этих людей в жёлто-коричневых длиннополых шинелях и высоких бараньих шапках.

  …Майор Померанцев, оглохший от кратковременной контузии (снарядом 50-мм залепило по касательной в башню), было решил идти буром дальше. На Верхне-Бузиновскую, где по данным авиа и наземной дивизионной разведки были полевые склады румын, но радист вовремя крикнул сквозь рёв дизель-мотора:

- Товарищ майор! Вас командир полка… - и протянул наушник шлемофона.

- Слушает!.. – рявкнул Померанцев.

- Померанцев! Ты это – слушай боевую задачу! Сейчас же прекратить движение вперёд. Слышал? Повтори…

- Есть! Повторяю: прекратить движение вперёд. Дальше, товарищ полковник!

- …Закрепиться на задах, держать оборону до подхода главных сил. Приказ командира дивизии. Понял? У противника… тьфу, чёрт!.. есть неподавленные очаги сопротивления в этом секторе. Возможна контратака с танками и самоходными орудиями. Сейчас же вышли три или четыре коробочки на подмогу пехоте. Пусть домолачивают румын и фрицев. Повторить приказ…

- Есть повторить приказ…

   Померанцеву Виктору до смерти как хотелось двигаться на своих широких, лязгающих гусеницах, прокладывающих косматые борозды по белому пушистому насту прямо на Верхне-Бузиновскую. А затем от Морозовской по прямой – всего каких-нибудь 50 км – до Калача. А там согласно поставленной перед командованием Степным фронтом задачи намечалась встреча с  прорвавшимися танковыми и пехотными дивизиями Южного фронта. Правда, от бывалых танкистов, воевавших ещё под Москвой (экипажи собирали из опытных, чтобы не вышло сраму), он знал: впереди их ожидала неизвестность. Фрицы могли уже выставить батареи тяжёлых, раскрашенных под зебры, зениток на литых резиновых колёсах. Их снаряды пробивали бортовую броню КВ, клинили механизмы поворота башен, срывали сами башни, разбивали оптику прицелов.  Вперед необходимо было выслать отряд мобильной разведки на лёгких Т-70.

-           О! Выкатила тристапетка! -   радостно крикнул  наводчик. Он радостно же закрутил поворотный вентиль, от чего литой корпус прямоугольной башни стал разворачиваться по оси. – Сейчас бронебойным или осколочно-фугасным… ей всё одно, сучке – на орехи будет…

- Что там, Михеев? – крикнул Померанцев больше для порядку, так как степенный, средних лет старшина, с орденом «Славы», значком «Отличный танкист» был ветеран. Участвовал в «зимней войне» на Карельском перешейке. Горел в БТ под Москвой, где был пересажен в Т-28, наводчиком головной башни 76-мм, а затем попал на Т-34.

- Да мелочь на гусеницах выкатила, - со злой радостью сообщил старшина, забирая из ниши тускло отсвечивающий в узком башенном пространстве аккумуляторной лампочкой черноголовый снаряд. – Если нет подкалиберного или кумулятивного, чёрта с два нас возьмёт за рога! Сейчас я тебе, проститутка… - он приник к резиновому наглазнику прицела.

- Погоди, Михеич…

- Чего там годить, майор! Дичь уходит…

   Он загнал со звоном снаряд в приёмник орудия. Хлопнул затвор, досылая бронебойный в ствол. А Померанцев приник к башенному прицелу-перископу, что был установлен на вращающейся платформе командирской башенки. Из-за косо горящей, стелющей по ветру дымный холст хаты-мазанки, нелепо разворачивался на гусеницах юркий танк 35 (t) с круглой цилиндрической башней. Из тонкого короткого ствола 37 мм пушки возник лоскут оранжево-синего пламени. Через секунду звонкий щелчок на покатом лобовом листе оглушил экипаж КВ. Враг метил в лобовой триплекс, стремясь поразить «руссеше панцер» через единственное уязвимое место. Промазав, он тут же, развернувшись на одной гусенице, проутюжил снег в обратном направлении. По пути, правда, вписался и смял, румынский автобус для офицеров. А прямо на площади перед бывшим зданием колхозного правления с жёлто-зелёным румынским стягом, громоздились «кацуры» - румынские же обозные фуры на высоких колёсах, с откидными бортами, задраенными высокими кожаными чехлами в белых разводах. Гарцевали впряжённые здоровенные лошади с длинными, расчесанными гривами. Виднелись впряжённые в передки и уже отпряжённые короткостволые без щитов 47-мм пушки «Бойлер», 37-мм шведские «Бофорс» и даже 45-мм советские «сорокопятки», захваченные в летних боях. Люди в желтовато-коричневых шинелях, бараньих шапках или высоких суконных пилотках с двумя горбами, либо бежали, либо прятались за плетни и беленные стены. Они передёргивали затворы своих длинных старинных винтовок системы Маузер или Манлихер  с аршинными сабельными штыками. Наблюдая через «перископ», Померанцев успел заметить у одного из «древних римлян» огнемётные баллоны на спине, а также металлическую трубу. Из неё вырывался маленький голубовато-рыжий огонёк. В окне станичного дома с грохотом, выбив уцелевшее стекло, появилось круглое рыльце советского пулемёта «Максим». Похоже, тут сдаваться не собирались. Но и атаковать их никто не решался.

- Комбат! Как слышишь – приём?!? – зашумело в мембранах наушников. – Переключайся – комполка на связи!

- Слушаю, товарищ полковник! - Померанцев, щёлкнув тумблером на «приём», тем не менее зорко поглядывал в башенный «перископ». Сквозь прямоугольную линзу с чёрными делениями, что вращалась от поворотного механизма, были видны военные приготовления румын. Залёгший артиллерийский расчёт пытался теперь снять с передка 45-мм трофейную пушку. – Вдарь-ка из пулемёта! – отдал он команду Васюхину. – Слушаю, товарищ полковник!

- Командуешь?!? – донёсся сквозь грохот пулемёта в лобовой «маске» корпуса голос полковника. – Дают жизни? Ладно… Слушай приказ! Прорвись на левую окраину. Там на левом фланге засели фрицы. Окопались по полному профилю. Имей ввиду – есть пушки 50-мм! Что б гнал как на тройке! Включай максимальную без промедления, комбат! Там, по дороге, минут через… 15-20 будет проходить наша автоколонна с орудиями и боеприпасами! Понял? Немедленно исполнять! За минутное промедление и сохранность автоколонны несёшь личную ответственность!

- Есть…

   Несколько пуль звонко ударили о литой монолит башни. Следующим снарядом Михеич разнёс окно станичного дома, откуда выдвинулся ствол «Максима». А Померанцев тем временем отдал по радии приказ: двум КВ отправиться в тыл эшелонированной обороны румын. Помочь выдвигающейся нашей пехоте, средним и лёгким танкам окончательно прорваться и уничтожить очаги сопротивления. Там, судя по радиопереговорам, начиналась атака в лоб. Здесь никакого приказа дожидаться было не след. Это в дивизии отрабатывалось с момента её переформирования и назначения её командиром Вольского. Наконец-то к ноябрю 42-го в Красной армии приступили к возрождению танковых корпусов а также формированию танковых дивизий, что были расформированы незадолго до начала войны. В итоге – получилось то, что получилось: мехкорпуса использовались лишь для поддержки стрелковых дивизий. Те, правда, имели свои 60 танков. Но дробление танковых сил из механизированных корпусов выглядело бессмысленно! Это было явным вредительством для танковой мощи СССР. Но те, кто заикался об этом, немедленно попадали под «колпак» 3-го отдела НКО. Именно так называлась военная контрразведка. Не НКГБ, но 3-й отдел ведал поиском шпионов, мнимых и реальных, карал и миловал.

   …Колонна подошла через пять минут после того, как КВ Померанцева отстрелялся по траншеям в две линии, где за испятнанными очередями танковых ПД засели люди в синевато-зелёных шинелях или белых куртках с капюшонами, в касках, обтянутых белой материей или окрашенных негашеной известью. С фронта наступал  батальон Т-34/76, поддержанный десятком лёгких Т-70 на автомобильных двигателях, а также полком мотопехоты. Их встретили огнём из девяти 37-мм пушек «Бофорс», а также двух длинноствольных, с загнутыми щитами, на фигурных стальных колёсах Pak. 38. Эти 50-мм были опаснее всего. Подпуская «тридцатьчетвёрки» на близкое расстояние (300-400 метров) германские артиллеристы лупили бронебойными по стыкам башен, гусеницам. Они старались бить ниже кормовой брони, зная, что снаряд срикошетит от наклонных бронелистов. Но наши танкисты тоже чему-то научились за полтора года боёв. Они по германскому примеру, а также согласно своей же тактике, что изучалась иными германцами до войны в наших училищах и академиях, сосредотачивали убийственный огонь по одному орудию из нескольких машин. Подавив его, один взвод принимался поражать из пулемётов  и орудий пехоту в траншеях. Второй и третий охватывали позиции с флангов. Атакующая наша пехота, установив на опоры и сошки миномёты, также утюжила врага. Перед фронтом, в промежуточных полосах между бетонными надолбами, стояли с разорванными траками (угодили на минное поле!) до десятка наших «тридцатьчетвёрок» и Т-70. Иные уже имели повреждения в корпусах и башнях от огня пушек 37-мм и 5о-мм. Три Т-70 горели, развороченные прямыми попаданиями. Оставшиеся танки (до 30) стали обходить передний край германской обороны с флангов, когда, ломая плетни и сминая колодезные срубы и сараи, со станичной окраины выполз белой глыбой КВ-2. Поводя «перископом» на командирской башенке, он двумя снарядами разбил один 50-мм «Бофорс». Так, что в воздух разметало по обе стороны причудливые металлические колёса и станины с сошниками. А орудийный хобот с массивным пламегасителем встал торчком. Упёрся в снег. Другую противотанковую пушку 50-мм расстреляли перекрёстным огнём «поумневшие» экипажи Т-34. Сзади серо-белыми цепями колыхались цепи советской пехоты, что спешилась с грузовиков ВАЗ АА и ГАЗ, тягачей «Ворошиловец» и британских гусеничных бронетранспортёров «Универсал», что в дивизии имелось всего 5.

   Тягачи с 76-мм пушками, грузовики с боеприпасами, сопровождаемые конвоем из Т-34 и Т-70, а также двумя устаревшими Т-26, что пыхтели на предельной скорости в хвосте колонны, показались через мост над замерзшей речкой. Миновали в облаках белёсого морозного пара полуразрушенную МТС. Поднимая снег гусеницами и шинами, старательно обходя дымящиеся рваные воронки с чёрной и серой землёй, она подходила к северной окраине Гремячего. Хутор окутывало чёрно-косматое, с оранжевыми всполохами туча пожаров. От перестрелок, танковых дуэлей на заснеженных сельских улицах (обнаружились две притаившиеся «штурмгешуц»), вспыхнули, как пакли, соломенные крыши саманных домиков. Кроме того, у румын обнаружилась огнемётная рота (на вооружении были итальянские ручные Pignone), что испускала струи дымного пламени из своих «машинок».

    Авиаразведка доложила на рацию командира дивизии – в 20 километрах от Гремячего обнаружена колонна вражеских таков и самоходных установок. В количестве сорока. С ними – с десяток бронетранспортёров зенитной поддержки, из которых был обстрелян трассирующими разведывательный СБ-2. Колонна танков движется в боевом построении – сердцевину представляют грузовики и транспортёры с пехотой и артиллерией. Вольский, не долго думая, вызвал к себе начальника артиллерии. Приказал развернуть две гаубичные батареи 120-мм. Пристреляться в том направлении, откуда ожидалась вражеская атака. Кроме этого, глядя на вырастающие фонтаны чёрной мёрзлой земли, он отдал  распоряжение подвижной батарее «РС». Ей следовало быть готовой встретить врагов своими «гостинцами». На случай, если (а так и ожидалось!) немецкий панцер-командир вознамерится накрыть тяжёлые, неповоротливые гаубицы огнём из «небельверфелов» и тяжёлых орудий. Кроме этого, у переправы тот час были выставлена батарея ПВО. Погода была ясная. Можно было ожидать налёта как германских «мессеров» со «штуками», так и итальянских «маки», и румынских «харрикейнов». Эти «фанерные» истребители производства США незадолго до войны были поставлены ВВС Королевской Румынии. Теперь использовались на Юге, наряду с десятком самолётов того же типа, что прибыли для «сталинских соколов» по ленд-лизу. Силуэт был один, и случались всякие неприятности. Румынская белая полоса по хвосту, а также белый с мальтийскими уголками крест иной раз не бросался в глаза, как и советская пятиконечная звезда. Доставалось на орехи и тем, и другим. Но авиация противника, по слухам, в значительной степени была задействована под Ржевом, где шли другие бои. И над Атлантикой. Бравые союзники снова начали бомбёжки тысячелетнего рейха.

   Всё вышло по Вольскому. 40-й панцерный корпус, насчитывающий в своём составе всего 32 исправных танка и 8 самоходок, исполняя приказ из штаба 6-й полевой армии (его передал по прямому проводу генерал Шмидт), спешил навязать встречный бой прорвавшимся «красным» танкам. Генерал-лейтенант Кемпф, пятидесятилетний, но бодрый старикан, весьма критично оценивал свои боевые возможности. А также (отдельно!) своей «панцертруппы». Более двух десятков «роликов», в том числе две САУ «Мардер» IV с длинными пушками 88-м, остались на месте постоянной дислокации – в станице Верхне-Бузиновской. Причём, не отдыхать и не прикрывать основные силы. Они пребывали в ремонтных ангарах корпуса по причине неисправности в электропроводке двигателей. Кабель, как установил первичный осмотр, был… изгрызен полевыми мышами. Так, возмущённому Кемпфу, отрапортовал начальник ремонтно-технической службы. Кемпф, мягко говоря, был недоволен. Он устроил разнос штабу. Ещё бы! Через пол часа – выступать на русских, а у половины панцеров и штурмгещюц, видите ли… Через пятнадцать минут после разноса, снова раздался телефонный звонок из Морозовской. Генерал-полковник Шмидт, ядовито осведомился о технической годности «роликов». Мол, все ли готовы выступить на русских? Кемпфу, что посмотрел на своих подчинённых с тихой яростью, ничего не оставалось, как сказать правду. Ответом был короткий щелчок на коммутаторе и тишина. Затишье перед встречной битвой.

   «…Господа! Я призываю вас всех выполнить свой долг перед фюрером и Германией, заявил он, одевая фуражку с меховыми наушниками. – Я поеду на штабной бронемашине в центре колонны. Полковник Рейгель! Ваш батальон будет ведущей группой в составе колонны. Усильте ваши боевые порядки в центре двумя танками серии F. Только это спасёт нас от лобовых столкновении с КВ. По данным нашей наземной разведки, - он кивнул в сторону сухопарого майора из s I, - у противника имеется батальон этих танков. Капитан Вайс! – вперёд выступил огромного роста здоровяк, переодетый в белый комбинезон на войлочной подкладке, укутанный подшлемником под защитной пилоткой с красным кантом. – Следуйте в хвосте колонны Рейгеля. Ваши шесть StuG III Ausf А, а также две Marder IV должны быть готовы к отражению КВ. Остальной артиллерии и пехоте быть готовой выставить «ежа». Господа, ваши вопросы?»

   Офицеры в зелёно-синих полевых шинелях и теплых войлочных куртках, с наушниками или подшлемниками из шерсти, недоумённо молчали. Кто-то (командир самодвижущихся зениток на «ганомаг») делал пометки в блокноте, который положил на планшетку. Сквозь целлулоидный чехол на него смотрела карта предстоящего боя. Он выглядел среди других странно, выделяясь среди красных, белых и розовых кантов, а также подкладок на серебряных витых погонах, оранжевой выпушкой и золотым летящим орлом полка «Герман Геринг». Именно из его состава пузатый рейхсмаршал приказал выделить два десятка подвижных батарей ПВО с четырёхствольными 20-мм автоматами «Эрликон» и «Бофорс», а также стационарные 88-м. Все свои действия он обязан был согласовывать с командованием люфтваффе при 6-й армии. Всё, что противоречило их предписаниям, отметалось моментально. Кемпфу и его начальнику штаба приходилось со скандалом истребовать даже Flak. 18 35/36, чтобы прикрыть танкоопасное направление.

   «Герр генерал, мы собираемся дать русским встречный бой? – прозвучал наконец запоздалый вопрос от начальника самоходной артиллерии. Он явно не согласовал его с начальником всей артиллерии панцерного корпуса, которой и подчинялся, хотя вместо розовых подкладок и петлиц носил зелёные.

    «Что вас смущает, герр полковник?»

    «С нашими силами лучше не навязывать встречный бой. Полагаю, нам лучше спровоцировать наступающие русские танки на лобовую атаку. Выставим в 20 милях «ежа». Русские, как обычно, отрываются, со своими танками от пехоты и артиллерии. В этом он напоминают поляк и французов. Как только видят наши «ролики», тут же стремятся их атаковать. Нужно, воспользовавшись этим…

   «Полковник, позвольте мне решать, как действовать! – Кемпф вынул из-за лисьей оторочки шинели портмоне с фотографией жены и детей. Бросив на неё загадочный взгляд, он заметил: - Германского солдата, тем более офицера,  отличает безукоризненная дисциплина. И точность в исполнении приказов. Это приказ из штаба армии.  Вы собираетесь его оспорить? – видя, как полковник стал хватать воздух губами, он резко бросил: - Вам следует возглавить самоходную артиллерию в составе ведущей колонны. Рейгель! Герр оберст поступает в ваши ряды. Господа! У меня всё. Надеюсь, у вас тоже. С нами Бог! Вперёд…

   Некоторые офицеры торопливо крестились, произнося католические и протестантские молитвы. Бой предстоял действительно нелёгким. Ведь русские уже были не те. Они стали другие…

29/02/07.

Используемая литература:
Бушков А. Сталин. Ледяной трон: - СПб.: Издательский Дом «Нева», 2005.
Исаев А.В. Котлы 41-го. История ВОВ, которую мы не знали. – М.: Яуза, Эксмо, 2006.
Сталинград: Забытое сражение. – М.: АСТ; С77 СПб.: Terra Fantastica, 2005.
Карпов В.В. Маршал Жуков: Его соратники и противники в дни войны и мира; Литературная мозаика. – М.: «Вече»: «АСТ-ПРЕСС», 1994.
Яковлев Н.Н. Жуков. – М. «Молодая гвардия», 1992.