Байки

  У Палыча талант был – умел он правдиво рассказывать. Шутку ли, анекдот ли говорил так, что непонятно было – то ли врет, то ли так и случалось.

  Собрались мы как-то вечером на наших пенечках  у Палычева дома. Да нет, не выпить (чуть что сразу выпить), а просто покурить, поговорить. Мы вообще редко выпиваем – ну в праздники там или событие какое (как в прошлый раз проводы в армию).
Так вот, собрались мы – и  кто про что: про политику, про урожай, про погоду, и про охоту разговор зашел. Вот здесь Палыч и выдал.

- Случай у меня был, не здесь, правда,- он поворошил веткой костерок, который мы разожгли просто так, для души,
- Не здесь, - продолжил Палыч, - это когда я к младшему брату в Сибирь ездил.    Отговаривал ведь он меня, мол, не ходи один, с делами управлюсь, и сходим поохотиться. Да не утерпел я, ушел. Снегу чуть выпало - так, на подошву только - и ходилось легко. Вот только плутанул я, леса-то не свои. Туда-сюда ткнулся – не найду дорогу. Темнеть уже начало, а я все путаюсь. И вдруг слышу – вой.  Волки.

  Палыч достал веточкой уголек из костра, прикурил папиросу, затянулся и длинно, со смаком, выдохнул дым. Торопиться было некуда, и мы терпеливо ждали.

- Ну вот, - Палыч сделал еще затяжку, выдохнул, - волки. Вижу, окружают. Я сообразил, и на открытое место, на поляну, к дереву, которое стояло посередине.  Спиной прижался к нему, ружье патроном с пулей зарядил (одна и была-то пуля – остальные патроны с дробью).  Думаю, что делать-то? Сожрут ведь. Такая тоска взяла, брата вспомнил, как он отговаривал, родных, жену, детишек. Эх, мать честная…  А волки кольцом окружили, да ровно по кругу и сели подвывая, ждут чего-то. И тут меня как обухом по голове осенило. Беру я ружье и стволом об дерево как дал, ствол и загнулся дугой, -  Палыч на секунду умолк, быстро сделал пару затяжек.

- Загнул я ствол, к крайнему волку поближе подскочил и выстрелил – пуля так по кругу и пошла, все восемь волков так и легли насмерть. Вот...
Палыч опять взял ветку и  стал ворошить костерок. Мы молчали, и только Венька, до которого начало доходить, что здесь какой-то подвох, но еще не врубившись окончательно, произнес:
- Не, ну тут ты, Палыч, загнул – одной пулей восемь волков.  Не, ну ты загнул.
Палыч посмотрел на Веньку и,  даже не улыбнувшись, задумчиво, со вздохом сказал:
- Да, если бы не загнул, не сидеть бы мне с вами сейчас…

- Да ну тебя, черт лысый! - взвился Венька под хохот друзей, и, не выдержав, стал хохотать тоже, - Вот ведь, леший, купил так купил!
Палыч снова поворошил костер, и искры дружно и весело понеслись в небо, угасая в темные точки.
- Вень, а, Вень? Вот скажи, - Палыч поймал паузу в общем смехе и повернулся к Веньке, - вот скажи, чем хорош дымный порох?
Венька пожал плечами:-
- Да ничем, дыму много, да и только.
- Э, нет, - перебил Палыч, - дымный хорош тем, что если ты выстрелил в кабана и не попал, то пока дым рассеется,  ты уже на дереве.  Запоминай, пока я жив, - завершил он под новую волну смеха.
- А вот, слышь, Вень, - разошелся совсем Палыч, доставая друга до самых печенок, - а чем плох дымный порох? А? А я скажу.  Вот выстрелил ты в кабана и смотришь сквозь дым – попал, не попал? А тут кабан из дыма выходит и говорит – ну ты, мужик, попал!

  На наш громкий смех и разговор подошел прихрамывая Федор:
- Об чем смеемся? – он присел на свободный пенек, достал кисет с самосадом, портсигар, в котором лежали стопкой ровно нарезанные из газеты листочки, и стал крутить «козью ножку».
Все потянулись к Федору, взяли по листку из портсигара  и, передавая его кисет друг другу, стали тоже скручивать кто «цигарку», кто «козью ножку». Табак был у всех, и у всех были свои сигареты и папиросы, но такого самосада, как у Федора, не было во всей округе. Федор гордился этим и никому не отказывал в угощении.

-  Об чем смеемся? – повторил он прикуривая.
-  Да вот Палыч одной пулей восемь волков. - хохотнул Венька, - Ружье об дерево загнул.
- А… - Федор понимающе покачал головой, - загнул, говоришь? – А он не рассказывал, как мы с ним на медведя ходили?
- Нет, - заинтересовался Венька.
- Ладно тебе, хорош, - встрял, подыгрывая Федору, Палыч, - нашел, чего вспоминать.
Все кроме Веньки уже знали эту байку, но захотелось освежить события той «охоты».
- Федь, расскажи, - предвкушая интересное,  Венька заерзал на пенечке, устраиваясь поудобнее.
Федор вытянул больную ногу, чтоб не досаждала.

- Да что тут особо говорить. Той зимой это было, когда Палыч от брата приехал. Сижу я дома, смотрю телевизор с утра пораньше. Выходной, делать особо нечего, да и лень взяла, неохота ничего и никуда. Тут стук в дверь, открываю – Палыч. Ты чего с утра пораньше, спрашиваю, а он мне: « Дело есть". И бутылку самогона из кармана на стол: "Закусить найдется?»
«Обалдел,что ли, - говорю, - с утра-то. Найдется, конечно». А Палыч мне: «Нет, правда дело. Я вчерась, когда по просеке ехал, остановился. Ну надо было. Смотрю, а в буреломе в сторонке вроде как дымок какой. Поближе подошел, шагов на пятьдесят, и враз дотумкал – медведь в берлоге спит. Я вот к тебе. Брать надо медведя».

- Так вот, - продолжил Федор, - Палыч мне все это говорит, а меня досада такая берет. Ну на фига мне этот медведь. Нет, если бы не первач, в жизни б не согласился. А тут стопка-другая, в общем, поехали на его «студебеккере». Оставили машину на просеке и пехом метров двести по бурелому до берлоги. Смотрю - точно проталина, и из-под снега парок идет. Палыч говорит: «Бери вагу и шуруй в нору-то, а я его отстрелю, когда выскочит». А я ему:  «Я че, дурак что-ли? Давай ты шуруди, а я стрельну». Ну, Палыч крякнул, но согласился.

  Вот он шурудит, а я с ружьем стою. Медведь выскакивает ошалелый, а тут у меня снег под ногой и хрустнул. Пальнул я – да мимо. Не успел я опомниться, как Палыч мимо меня по бурелому ломанулся к машине. Я за ним. Он подбегает к машине, хватается за борт, а я сзади оскользнулся и руками за него, чтоб не упасть, зацепился. И тут Палыч как заорет:  «Это не я стрелял!»
 Я его потом спрашивал, кому это он кричал?

- Да не кричал я, - зачастил нервно Палыч под смех и шутки приятелей, - показалось тебе с перепуга.
- Может и показалось. Но в кузове ты был первый, - подытожил Федор.
Венька, смеясь, ошарашенно крутил головой, не зная, верить или не верить, чем еще больше развеселил друзей.

  …Костерок догорал, а расходиться не хотелось, да надо было уже. Спозаранку опять хлопоты по хозяйству, и на работу. Как-нибудь вечером, даст Бог, соберемся снова.