Даль далёкая

Вечером, после окончания литературной встречи в доме культуры военного санатория, в номер, где я проживал, тихо постучали. Я открыл дверь. Передо мной стоял немолодой седовласый мужчина – высокий, широкоплечий, с твёрдым взглядом серых глаз.
- Здравствуйте. На встрече в ДК вы сказали о том, что были бы рады услышать  неординарный случай из жизни. Вот я и решил рассказать одну историю.
Он пытался улыбнуться, но у него это плохо получилось.
- Разрешите?
- Да, пожалуйста. Вы проходите, не стесняйтесь,- пригласил я его в номер, предлагая присесть возле небольшого столика.
- Может, чайку отведаем?
- Нет, нет, спасибо… Приятно было узнать, что вы родом с Алтая, стало быть, мы земляки. Правда, живу я сейчас в Новосибирске. Но каждый год бываю в алтайских степных краях. На кладбище езжу, там моя половинка похоронена.
Замолчав ненадолго, продолжил:
- Вы извините, но рассказчик из меня, наверное, не совсем хороший. Не знаю с чего и начать.

Он взглянул на меня добрыми, но, в то же время, очень грустными глазами. Что-то, видимо, тяготило, тревожило его.
- Да вы не волнуйтесь. Как есть, так и говорите. Всё у вас получится.
- Я уже запамятовал, где прочитал прекрасные строки, что у каждого человека есть на свете его половинка. С которой только он и может вкусить всю прелесть жизни. Люди стремятся найти её, эту половинку, да редко кому это удаётся. Отсюда и разочарования, несбывшиеся надежды, искалеченные судьбы, многие другие беды. Теперь то я убеждён, что это действительно так.

…Вся история началась тогда, когда я ещё служил в авиации. Был женат, жену приглядел городскую. Но, прожив вместе чуть больше года, она не смогла привыкнуть к моим бесконечным командировкам. Я не осуждал её, понимал, что после городской жизни трудно осваивать быт в Богом забытых гарнизонах. Детей у нас не было, не решилась она на такой героический поступок. Однажды, вернувшись из очередной командировки,  жену дома не застал. Она укатила обратно в город. Так и расстались.

Мои родители жили в то время на Алтае, в райцентре. Каждый год я ездил к ним в отпуск. Помогал заготавливать дрова, сено, любил повозиться со старенькой отцовской  «Волгой». Вот и в тот раз, подремонтировав машину, решил я съездить в село, где жил мой бывший одноклассник. Денёк выдался знойный.  И хотя дорога была не дальняя, тридцать километров от райцентра, не выдержал – заехал на реку. Искупался, радостно плескаясь как в детстве.

Выезд из села был по прямой улице, покрытой новым асфальтом. Прибавив газу, вдруг заметил, как сидевшая на лавочке у последнего дома молодая женщина быстро побежала к дороге. Стала махать рукой – остановись, мол. Я сразу затормозить не успел, мимо проехал, но потом остановился.
Женщина подбежала к машине.
- Вы не в сторону Покровки едете?
- Туда, и ещё дальше. А что?
- Подвезите меня, пожалуйста. К родителям нужно.
- Садись, землячка, укрась мою поездку своим присутствием, - пытался шуткой ответить я.
Она потянула на себя ручку задней дверки, а та не открылась. К счастью, наверное. Я вылез из машины, открыл переднюю дверку.
- Садитесь, пожалуйста.
- Ой,  давайте я лучше на заднее сиденье сяду.
- Не бойтесь, я вас не обижу,- женщина слегка покраснела и, кивнув головой, села в машину.

Сев на своё место, я повернул голову в её сторону, заглянул в глаза… Моё тело словно током прошило. Тронул машину с места, а скорость переключить не могу, аж в жар бросило.
- А вы, видать, не местный?
- Как же вы определили?
- Да наши мужики на «ты» обращаются, а вы такой вежливый, обходительный, - говорила она как-то просто, по-доброму.
- Вообще я не здесь живу, но родился и вырос в этих краях. Сейчас вот в отпуск приехал домой, к родителям. А вы, я полагаю, родом из Покровки?
- Да. Сейчас там живут мать с отцом.
- Это кто ж такие, если не секрет?
- Какой может быть секрет? Германовы мы, слышали, наверное.
- Так это ваш отец знаменитый комбайнер?
- Да, он самый, а я его дочь, Розой зовут меня. А вас как величают?
- Николаем меня кличут, Николаем Сергеевым.

И такой между нами задушевный разговор завязался, как будто с детства друг друга знали и жили  по соседству.
Я осторожно разглядывал свою попутчицу. Обрамлённые пушистыми ресницами глаза сияли на её чуть загорелом лице, словно два озера с чистой голубой водой. Забранные в красивый пучок волосы открывали высокий лоб с дугообразными полосками бровей. При разговоре кончик её маленького носа смешно подрагивал и она иногда проводила по нему рукой. «До чего ж она красивая, - думал я, - прямо находка для художника. И именем таким красивым нарекли её родители».

Вдали показалась Покровка, проехать оставалось совсем немного. Она вдруг как-то сразу сникла. Отвернулась к боковому окну, коротко вздохнула и дрогнувшим голосом еле слышно произнесла:
- Спасибо, вот я и приехала.

Я удивился такой резкой перемене её настроения, и мне вдруг так захотелось, чтобы она не выходила из машины, а поехала со мной, навсегда. Со слабой надеждой остановить её, я сказал первое, что пришло мне на ум, даже не заметив, что говорю ей «ты».
- Роза, а ты была на Журавлином озере?
- Нет, не приходилось как-то, только слышала, что там красиво очень.
- Так давай поедем. Искупаемся, полюбуемся той дивной красотой. Проводим солнышко на отдых, ведь другого случая не будет, вернее, может не быть. После будет что вспомнить.
- Мне срочно нужно к маме.
Я, чуть помедлив, охрипшим от волнения голосом сказал:
- Мне так не хочется расстаться навсегда.
Остановились, и, не сговариваясь, пристально стали смотреть в глаза друг другу. На её лице появилось задумчивое выражение. Видимо, Роза смогла уловить в моём взгляде вспыхнувшее чувство, которое передать словами просто невозможно. Вздрогнув, словно сбросив с себя оцепенение, она  вдруг громко, как будто не своим голосом, уверенно сказала:
- Я согласна. Как стемнеет, подъезжай к той роще. Спасибо, и до встречи, -  резко открыла дверку и вышла из машины, быстрым шагом направляясь в сторону деревни.

 Душа моя ликовала.  Я долго смотрел ей вслед и думал о том, как часто в своей жизни я пасовал в такие ответственные минуты, а тут, будто  кто-то подтолкнул меня попросить незнакомую женщину о встрече». А когда ещё и одноклассника не оказалось дома, вздохнул облегчённо – не до него мне теперь было. Все мысли были о ней, о Розе.


*    *    *
Мой гость глубоко вздохнул, вобрал в себя воздух, как перед новым прыжком, и осёкся:
- Можно я перекурю, а то как-то не по себе?
- Да курите, пожалуйста, - согласился я  и вместо отсутствующей пепельницы поставил тарелку из-под графина. Закурив, он задумчиво смотрел на вьющийся дымок от сигареты, и тихо, как будто самому себе, говорил:
- Эх, даль далёкая, ничего из неё не воротишь. Ничего не убавишь, ничего не прибавишь. Только одну ночку и один день длилась та давняя наша встреча, а перевернула она всю нашу жизнь.

...До захода солнца оставалось часов шесть. Я поехал в сторону Покровки и завернул в рощу, подальше от дороги. Чтобы напрасно не терять время, накосил серпом травы, натолкал её в багажник. Запах в машине – как на сеновале. Дровишек заготовил для костра. Одним словом, готовился   к ночному отдыху на озере.
Время ожидания всегда утомительно.  Пытался спать, пел, бегал, «кормил» комаров. Впервые в жизни я заметил, что перед самым заходом солнца всё в природе затихает, прямо таки звон в ушах стоит. Была закатная тишина, какая-то святая, когда всё смолкло, даже ветер притих. Лист на дереве не шелохнётся. Видимо, природа благодарила небесное светило за его работу, отдавала дань уважения.

Я подъехал к месту встречи, всматривался в сгущающийся сумрак летнего вечера. Вздохнул с облегчением, когда увидел Розу. Она несла в руках объёмный свёрток. Я открыл дверку, Роза положила на заднее сиденье подушку и одеяло.
- Ой! Какой здесь травяной аромат, как на лугу.
В тот момент я был  самым счастливым человеком на Земле. Меня переполняли необъяснимые чувства.
- Здравствуй, здравствуй, Роза! Как долго я ждал вечера.
- Я тоже ждала, но не столько вечера, сколько встречи с тобой, Коля. Ну, поехали с Богом.
К озеру добрались, когда уже совсем стемнело. Казалось, что сама природа радовалась за нас. Взошедшая  луна залила озеро и берег волшебным светом, и лунная дорожка на поверхности воды как бы приглашала нас окунуться в тёплой, прогретой солнцем, воде. Я любовался купанием Розы, её телом с мягкими женскими очертаниями. Потом, на берегу, чтобы защититься от ночной прохлады и нашествия комаров, разожгли костёр.
Разговаривали всю ночь. Роза была разной – то задумчивой, то весёлой, то в её бездонных голубых глазах вдруг вспыхивал и также резко потухал огонь. От неё исходило что-то успокаивающее. Я ненавязчиво попросил её рассказать о своей жизни, но для неё это, наверное, было не так просто. Взгляд вдруг стал каким-то опустошённым, блеснули слёзы, губы  горестно поджались. Она отвернулась  и её красивая грудь всколыхнулась от тяжёлого вздоха, плечи затряслись от беззвучных рыданий. Затем сбивчиво стала рассказывать об изменах мужа, о переносимых ею побоях, о нежелании жить.
- Если бы ни дочь, я пошла бы на крайнюю меру.
- Бросай всё, я увезу тебя с собой, - уговаривал и просил я её.
- Что обо мне скажут в деревне, такова, видно, моя судьба, знать на роду так написано. Не могу опозорить родителей, но и жить с этим извергом просто невыносимо. Матери уже сколько раз  жаловалась, синяки показывала. Поплачем вместе: «Терпи дочка, твоя первая судьба, может перебесится, образумится. У вас ведь дочь растёт». А с  тобой, Коля, встретилась от отчаяния и мести. Не осуждай меня, так хорошо и легко, как с тобой сегодня, никогда не было. Эта встреча для меня как лучина в пещере – будет светить и напоминать о добром.

Я смотрел на Розу, глаза её светились во тьме неподвижным лампадным светом. Тревожные мысли метались в них. По щекам, как горошины, скатывались слёзы.
- Прости меня, Коля, это плачет моя душа.
Не заметили, когда и сон-то сморил нас, а проснулись от духоты – солнце уже было высоко, палило нещадно. Роза напугалась, что  не успела  обратно в деревню затемно возвратиться,  успокоившись, была ласковой, улыбчивой, по-девичьи застенчивой.
Мы провели вместе весь день. Только поздним вечером поехали в Покровку. Остановились у заветной рощи. Роза взяла на колени подушку, налегла на неё и разрыдалась. Бессилен был я в те минуты, ничем не мог помочь ей.
- Прости меня, Коля. Никому, кроме матери, не говорила о своей жизни. Спасибо, что ты есть, спасибо за прожитый с тобой день. Возьми на память эту подушку – в ней мои слёзы горечи и радости. Только она будет напоминать тебе о нашей встрече. Прощай, и не осуждай.
Она прижалась ко мне. Я обхватил её обеими руками. Роза гладила мои волосы, потом пропустила сквозь пальцы мой чуб и взъерошила его.
- Роза, где мы сможем встретиться? Ты живёшь в райцентре?
- Встретиться, Коля, мы не сможем.
- Где тебя найти? Слышишь? Где?
- Коля, мне пора, а то опять рассвет встретим.
Поцеловав меня, ловко увернулась и, открыв дверку машины, исчезла, словно растворилась в тёмной ночи.

…До конца отпуска оставалось три дня. Перед самым отъездом,  на вокзале, обо всём рассказал матери.
…Прошёл год. За месяц перед очередным отпуском мы совершали перелёт с посадкой на промежуточном аэродроме в сорока километрах от родительского дома. Перед посадкой я, без разрешения на то диспетчера, сделал круг и впервые в жизни пролетел, помахав крыльями над родными местами: райцентром, озером и селом, где жили родители Розы. За что получил взбучку после посадки.
На следующий день после приезда к родителям, я отправился в Покровку, чтобы разыскать Розу. На мой вопрос: «Где живут Германовы?» - встречная пожилая женщина указала мне на дом.
- А вы кем им доводитесь?
- Просто знакомый,- смутился я.
- Ой, горе-то у них какое,- и покачала головой.
Меня как кипятком ошпарили, почему-то сразу вспомнил слова Розы о крайней мере.
- Эх, Роза, Роза, - посетовала женщина и пошла дальше. Мною овладел какой-то страх.

Подъехал к дому. Во дворе увидел женщину в чёрном платке. Самые плохие предположения подтвердились. Я стоял у забора, смотрел во двор, боясь пошевелиться. Женщина подошла к калитке, открыла задвижку.
- Здравствуй, сынок. Проходи. Ты Коля?
Я в знак согласия кивнул головой.
- Роза о тебе не раз рассказывала.

Мы вошли в дом. На комоде стоял портрет Розы, перетянутый наискосок чёрной лентой. Я ничего не соображал, не воспринимал ни слова, ни слёзы матери. С портрета на меня смотрела Роза, как будто заглядывала мне в душу своими глубокими глазами. Сквозь своё затуманенное сознание услышал:
- Она напоследок о тебе вспоминала,- и подала мне сложенный листок бумаги. Это была предсмертная записка. 
Пытаясь подавить в себе слёзы, я прочитал: «Прости меня, мама. Не осуждай за мой безрассудный поступок. Сбереги мою дочку. Самое светлое, что было в моей жизни после свадьбы – это встреча с Колей. Остальное – каторга. Прощай. Твоя послушная дочь…»
- В тот роковой день она  приехала  к нам с дочкой, сама не своя,  вся в синяках. Поплакали с ней вместе, потом она куда-то ушла. Перед уходом обняла меня, прижалась и дрожит вся: «Мама, я больше не поеду обратно»,- это были её последние слова. Кинулись её искать  часа через два. Нашли в сарае…
…На кладбище мы были втроём: я, мать Розы и её трёхлетняя дочурка Эрна. Отец после перенесённого инфаркта лежал в больнице.

…Я стоял у могилы, как окаменелый. Опустился на колени и ничего не вижу, не владею собой. Вокруг какая-то пустота, тьма. Потом пробуждение совершенно опустошённого человека с защемлённым сердцем.  Ясность мысли ко мне вернулась лишь в родительском доме. Только на следующий день дошло до меня, что именно в день похорон Розы, когда гроб с её телом стоял во дворе, я пролетал над этими местами. Самолёт тогда многие видели. Вот такие бывают совпадения, порой необъяснимые. Установил памятник и всякий раз, когда бываю на родине, обязательно навещаю могилу Розы, ноги сами несут меня туда.
…Через три года после смерти Розы её родители уехали в Германию, забрав с собою и внучку. Так оборвалась ниточка, связывающая меня с прошлым.

…Шли годы. Подошло время моего увольнения в запас. Обосновался в Новосибирске. Так и не женился. Были  подруги, но…я всех сравнивал с Розой и расставался. Не раз мать упрекала меня за одинокую жизнь, но теперь и упрекать некому, ушли родители в мир иной…
Два года назад вдруг получил письмо из Германии. Его прислала повзрослевшая Эрна. Ответил, и пошли телефонные звонки. В сентябре прошлого года приехала Эрна с мужем на Алтай. Встретились. Поехали вместе на погост. За райцентром Эдик, муж Эрны, остановил машину.
- Дядя Коля, садитесь за руль, я дорогу не знаю.
- Так я буду показывать, что здесь знать.
- Садитесь, садитесь. Оцените машину, - теперь уже попросила Эрна.
Дорогой, по их просьбе, я рассказывал о той единственной встрече с Розой, которой я живу до сих пор, о том,  какие необъяснимые чувства испытываю всегда, когда прихожу к ней на могилу. Поделился своей маленькой сокровенной тайной – когда подхожу к могиле, вдруг налетит тёплый мягкий ветерок невесть откуда и взлохматит мне волосы так, как тогда Роза на прощанье пропустила сквозь пальцы мой чуб и взъерошила его.

Приехали на кладбище, а Эдик всё на камеру снимает.
- Как вам машина, дядя Коля?- спросила Эрна.
- Прекрасная у вас машина, после «Волги» почти что самолёт.
- Да это теперь не наша машина,- улыбнулся Эдик.
- А чья? У родителей взяли напрокат?
- Дядя Коля! Это вам подарок от нас всех за святую любовь к маме и память о ней. Пожалуйста, примите с поклоном!
- Спасибо, детки! Только зачем  теперь она мне. Я сейчас подошёл к той черте, когда надо не брать, а раздавать накопленное. - Но меня и слушать не стали.
Погода была тихая и тёплая. Стояло бабье лето. Подошли к могилке, а Роза с фотографии – ну как живая – смотрит и едва заметно улыбается. Этот взгляд я помнил с момента нашей единственной встречи. И вдруг небольшие деревца вокруг ухоженной оградки закачались, затрепетали цветы возле памятника и с еле  уловимым шумком, как со вздохом, мягкий ветерок пробежал по моим волосам,  взъерошил остатки моего седого чуба.
- Спасибо, Роза, что не забыла меня.

Эрна с мужем были поражены увиденным. А когда уже собрались уходить, набежала небольшая тучка и редкие, но крупные капли дождя упали с неба, словно это были слёзы Розы. Эрна прижалась ко мне и разрыдалась, как когда-то Роза. Не похожа она на мать, но голос её – Розы, я и сейчас его слышу, как ясное эхо из той далёкой дали. Мне кажется, что ушедшие из мира сего где-то существуют. Они лишены возможности вмешиваться в жизнь живых, но наблюдать за нами могут.
- Дядя Коля! Можно я буду называть тебя папой? - обратилась Эрна.
Я молчал. Чувствовал, как по щеке медленно скатывалась слеза. Пытался что-то сказать в ответ, но не смог. Лишь утвердительно покачал головой. И, ещё раз посмотрев на милое лицо на фотографии, поправил на могиле принесённые живые красные розы.
*     *     *
   
 Мой гость молчал. В комнате был полумрак. Опускались зимние сумерки. Я смотрел в окно на багряный закат, не было слов, чтобы говорить о чём-то. Землю покидал ещё один день. Так  уйдём  и мы, как наши дни, покинув грешную землю.   Останется   память о  каждом из нас в сердцах живущих, кто какую заслужил.