Хлебушек

Часто в жизни проходящие эпизоды, промелькнувшие люди, краем задевшие события оставляют в памяти след, не исчезающий с годами. Эти мгновения жизни иногда воспитывают больше, чем все предыдущее и последующее, размерено протекающее время.


Пенсия на хлебушек

     Делегировала меня московская родня в деревню по печальному делу. Ночевать после похорон определили в один из  добротных и опрятных домов в деревне, у моего двоюродного деда. Дед, признанный интеллигент. А деревенская интеллигентность определяется не столько образованностью и начитанностью, хотя это и немаловажно, сколько  сердечностью и интуитивным чувством правды, добра и справедливости. Исполнял он в то время  общественное служение  при сельсовете по назначению пенсий. На стерильно белой вязаной скатерти стояла коробочка с пенсионными карточками сельчан. С разрешения, я их полистал. Пенсии были назначены от двенадцати с полтиной до, максимум, восемнадцати рублей. По нашим городским меркам, где минимальная пенсия была в шестьдесят рублей, это было…да.
     -“А вот мы пойдём мимо бабки Матрёны  ты у неё и спросишь“- ответил дед на моё “м-да”. 
     Матрёна засекла незнакомого ещё с огорода.
      - “Ты чей, сынок будешь?”- спросила она.
      После того, как было определено моё место в деревенских родословных, я спросил о пенсии.
       -“Спасибо Никите Сергеичу, что пенсию нам дал”.
       -“Так мало ведь”.
       -“Э сынок, это нам на хлебушек, …а картошечка-то у нас своя”.
       Было бабке Матрёне на тот момент 88 лет. Овдовела она в первую мировую. Двое сыновей пропали в Отечественную, других детей пережила.Внуки из деревни подались. И пребывала она в одиночестве.  Дожила, однако, с пенсией на хлебушек до 101 года
       Да уж, непритязателен мой народ… Благо в этом или беда его?


Военный хлебушек

      В разгул демократии все обиженные начали кучковаться под знаком жертв политических репрессий. Как-то один репортаж с митинга пострадавших привлёк моё внимание.  Миловидная телетрещёточка протянула микрофон к моложавому ещё, пострадавшему в военные времена, было ему тогда пятнадцать лет. С голодухи или так, украл хлеб, за что благополучно отсидел год лагерей, после чего его выпустили. 
      О своей беде рассказывал с благородным негодованием и обидой на суровость и несправедливость, а девушка с микрофоном неподдельно ему сочувствовала.
     Были, однако, времена. Во время войны я был значительно моложе, многое исчезло из памяти, но про военный хлебушек осталось на всю жизнь. Мать уходила с утра, нам с братом (брат был более чем вдвое моложе меня), оставляла по кусочку хлеба и запирала. Мы резали его на более мелкие кусочки, с наш детский ноготок, так получалось много. Сосали по кусочку, стараясь растянуть до вечера,  но с понятием времени у нас было плоховато. Мой хлеб, почему-то исчезал раньше и, стоило ужасных мук дождаться, когда он закончится и у младшего.
        Все тогда жили скудно, тех, кто и в такие времена жировал, в ближайшем окружении не было. Мы, дети и в лихие времена общались, махались, не глядя игрушками, ходили в гости друг к другу, поиграть, конечно, особенно в непогодь. Иногда это совпадало с трапезой у хозяев.  Расходились. Иногда по доброй русской традиции гостя приглашали за стол, но всегда отказывался.  Если нельзя было остаться в другой комнате, собирался и уходил.
         Года в три с половиной - четыре мать объяснила, что времена изменились, война, и ни у кого нет ничего лишнего, что обедать приглашают из вежливости, понарошку,  если сядешь за стол, то кого-нибудь объешь. На старых фотографиях мать с огромными глазами, со впалыми щеками, тощая, как щепка. Тогда  все мамы вокруг были такими.
Это материнское “кого-нибудь объешь”, детским своим умишком я воспринял буквально в его натуральном смысле. Суровое, конечно, объяснение для  ребёнка, но память о нём оберегала меня от соблазна взять чужое. Что говорили родители другим детям, не знаю, но, садиться за чужой стол в те времена у детей, даже моего возраста, было не принято.
         А уж украсть…
Что делать, в разных морально-этических категориях пребывает человечество и так на протяжении веков.