О шести

Я  пишу тебе за неделю уже 16 письмо и ни одно еще не опубликовала на бумаге.
 
Прости меня за неуемный танец колен, вероятно, они чувствует твое приближение и от этого им горько и совершенно не по себе. Мое тело говорит  на санскрите, я покупаю переводчиков с длинными выражениями и пустым смыслом, но оно продолжает не понимать меня.

Прости меня за мои слова, с каждым выуженным из этого дикого разреза рта, расстояние до тебя становится все больше и счет идет уже на время. Возможно, ты отчаялся считать дни и с тотально прозаическим поворотом головы ставишь чайник левой рукой, предварительно воспламеняя серу и древесину. Электрические воды рек тебя не должны вдохновлять,  иначе ты не мое воображение, а существующий объект. Было бы крайне нелепо им быть.

Прости меня за поглаживание локтей тремя пальцами и съедением собственных губ, их стоило бы сохранить для твоих зубов или лба, но законы диктует не разум, а инерции. Скажи мне, что ты не умеешь плясать, иначе я запрусь в комнате и начну юморить – это будет пошло и грубо, тебе придется оставить мое убежище для всех.

Прости меня  за то, что я впускаю в себя весь мир и выталкиваю вместе с  кусками кожи. Мне бы следовало любить лишь тебя, но пока наше существование столь далеко. Просто прости. У тебя должны быть невероятно сильные руки. Не себя потопить, так пол вселенной убаюкать. Я расскажу тебе про белых мулов и заблудившийся речной камень, если тебе станет страшно, произнеси мое имя. Всеми метафизическими реками я обнимаю тебя и укутываю в свой голос.

Прости меня, но стареть и впрямь страшно, ты должен был понять. Уже 19, а на кровати кроме подушки и картонных звезд лишь воспоминания о тебе и растекшаяся хна рыжим синяком где-то между запястьем и блуждающей веной. Я пыталась собрать из них букет и отправить тебе в бутылке с морем и чайками. Мама просила остаться еще.

Прости меня за все раны, нанесенные глупым и неразумным, кроющемся под личиной мудрого и взрослого. Ты должен смотреть так, чтобы нож не разрезал покапельно руки и не проклинал меня за дары бога. Бога ли? Мне больно делать больно. С тобой должно хотеться в самолет и на пик воздуха, чтобы вниз, как в омут, через всю турбулентность моих бронхов, затерявшихся где-то между сердцем и 37 градусами животного обладания ничем.