Глава XIII. Эпилог

*

Сон был подобен смерти: глубок, тяжел и без видений. Однако, очнувшись, Петлевский вдруг испытал странное облегчение. Как если бы нарыв, долго зреющий в его теле, лопнул и гной вытек наружу. Неясно почему, но возникло ощущение комфорта. Открыв глаза, Филимон обнаружил, что утро давно наступило и яркие весенние лучи упрямо лезут в затхлое помещение антикварного салона. Комната была озарена мягким светом, отраженным от многочисленных ваз, полированых кресел и африканских масок. Камин остыл. Первое, что увидел Филимон, был деревянный вождь: он, предок ирокезов, держал злосчастную картину перед антикваром так близко, что можно было детально рассмотреть великолепную технику живописи. Тончайшие мазки акварели, словно разноцветные ворсинки, сплетались с бархатной пастелью и порождали удивительную зрительную иллюзию: сцена, написанная полвека назад,  ожила. Апельсины, на свету нежно-голубые, а в тени - цвета индиго, заблестели глянцевыми пупырышками, отражая цветущий мир за окном. Роскошный сад наполнился магической атмосферой, заиграл красками в складках шелкового платья. Фарфоровый сосуд в изящных руках женщины покрылся бисером воды.

Антиквар не мог поверить своим глазам и, как бы возвращая себя в действительность, протянул к картине руку, потрогал тонкое стекло, постучал по нему ногтем. Напрасно. Акварель наливалась жизнью неотвратимо. Прозрачные лессировки порождали незримую вибрацию пространств: красивая женщина, несущая кувшин, словно проснувшись, поплыла по шероховатой бумаге в правый угол полотна, где был изображен маленький мальчик. В белоснежной рубашечке и шортах пятилетний малыш стоял на зеленой траве. У его ног лежал мяч. Разноцветный мир вокруг мальчишки трепетал яркими красками, небесной лазурью и солнечными бликами. Алые губы атласной женщины были чувственны и притягательны. Тонкая скатерть колыхала на себе небесные плоды, как море колышет суда.

И тут Филимон прозрел. Его прежняя жизнь, разодранная на клочья, разбитая на куски, уже была не интересна. Он знал одно: вот его новая жизнь - кружевная женщина с сосудом холодного молока и мальчик. Маленький озорной пацан, которого он носит в себе долгие годы...

Словно сомнамбула, пошатываясь, антиквар двинулся к выходу. Не глядя по сторонам, пересек улицу и вошел в аптеку напротив. Ступил вовнутрь. Случайно глянув в широкую витрину, Петлевский вновь увидел седого мужчину из трюмо Алины Чагиной... Полки пошатнулись... посыпались лекарства... Кафельный пол ударил в лицо...

-Бог ты мой! Филимон, не пугай меня! Да как же так... - причитала над антикваром атласная женщина из волшебной картины. Теперь она стояла на коленях над обмякшим телом и вместо фарфорового кувшина держала в пальцах вонючую ватку. По румяным щекам аптекарши катились крупные слезы. Алые губы дрожали. На нежном затылке женщины прыгали завитые кучеряшки.
 
-Я это..., -простонал Петлевский, - мальчика принес. Нашего мальчика. Сашкой назовем.

Аптекарша горько заплакала и прижала седую голову антиквара  к мягкой груди. Случайный прохожий, заглянувший  в аптеку, извинился и пошел испуганно прочь. На полу валялся недовязаный свитер. И, как оказалось впоследствии, совершенно подошел Филимону по размеру. Идеально.

*

Вдалеке от Киева, на Закарпатье, подсобник Витька сидел на душной кухне и излагал супруге историю своих похождений:
-Прикинь, Нинка,- обращался Витя к черноглазой женщине,- Шеф, как увидел эту картину, сразу сознанием пошатнулся. Женился, идиот.

-Да ну?!- пыхтела жена.- А что с Йонасом? Ты где его потерял?

-Потерял? - Витька усердно орудовал руками в кастрюле. - Да Йончик вынул счастливый билет: патрон как женился, сразу к своей аптекарше переехал жить. А Йонаса назначил директором салона. Сбылась мечта мастера-маньяка. Братуха там такой реставрационный цех в подвале  сотворил - очередь из олигархов на год вперед выстроилась. Брателло им теперь барахло древнее восстанавливает... кстати, Нинка, нехилую капусту за рухлядь в столице платят. Чудаки эти миллионеры, ей-Богу.

-Да уж, упало ему счастье, как слепой курице зерно, - покачала Нинка головой.

Она внимательно слушала, кивала головой и рукавом утирала пот со лба: среди лета, в жару, елозить горячим утюгом - это Вам не шутка. Утюгом Нинка махала не спроста: на гладильной доске стояло пластмассовое ведро, наполненное пожмаканными купюрами. Денежные знаки, скомканые и грязные, Витька привез в большом количестве из Киева, где был "правой рукой известного апологета дизайна и ветерана отечественного искусства".

-Ох, Витюша, нахватался ты умных слов в столице, - Нинка пожирала глазами довольного Витьку. - Эстет. Апологет. Дизайн...

-Не только слов...,- Витя на минуту оторвался от кастрюли с пахучим варевом. Вынув одну руку, он слизнул с пальца зеленую суспензию, поморщился и принялся дальше мять руками содержимое кастрюли. - Я, Ниночка, дар в себе открыл. Целительский.
 
-Ого! - Нинка выравнивала купюру утюгом и складывала в аккуратную стопочку не столе. Всего разноцветных стопочек было семь: деньги тщательно сортировались согласно достоинства.

-Да...  вот рецепт изобрел, людям буду помогать..., -Витя покрошил в кастрюлю какой то подозрительный предмет.- Жену столичного мера вылечил. С первого раза. И наповал.

-Ну-ну, - женщина перестала гладить и черные глаза пригвоздили Витьку  к стулу. Рука крепко сжала утюг.- Ты это... Силу свою целительскую на чужих жен не расплескивай! А то я  хребет твой лекарский быстро перешибу! Не посмотрю, что у нас дети общие, знахарь хренов.

Общие дети в количестве одного ребенка именовались Петькой. Теперь Петька сидел на кухонной лавке, сосал леденец и внимательно разглядывал картину, висевшую на стене. Странную картину: с женщиной, мальчиком и голубыми плодами. Он сидел словно завороженный, созерцал этот новый неведомый мир, привезенный папой из большого города и ничто не могло оторвать его взгляда от волшебной живописи.
 
-Петька, чего уставился на стену, как баран на новые ворота?!- кричала ему откуда то издалека мамаша, - тащи второе ведро с деньгами! Да поторопись же!

Ни подсобник-Витька, ни его супруга Нинка даже не подозревали, что спустя сорок лет этот маленький мальчик в грязных носках станет известен всему миру, благодаря поразительному открытию, навсегда изменившему действительность. Они не знали, что гипотеза Рыбалко, выдвинутая академиком Петром Викторовичем, их единственным сыном, получит всестороннее научное подтверждение и полностью опровергнет общую теорию относительности великого Энштейна.
Почему?
Да потому что не всегда свинья крупнее апельсина. Бывают редкие, но приятные исключения.

Валдис Йодли. весна 2012 г. Мукачево.