Девушка. Озеро. Чувак

                ДЕВУШКА. ОЗЕРО. ЧУВАК.
«Когда  не  то, чтобы  не  хочется  жить. Не  живется … Не  дышится. И  в тебе  пустота …Пустыня  пустоты.
  Когда  завидуешь  атеистам – они  могут  себе  позволить  войти  в  эту  дверь. За  которой, они  уверены, ничего  нет. Их  блаженному  неведению. А  если  все  знаешь …почти  всё … но  тебе  от  этого  не  легче  ничуть.  … Если  ничего  не  хочется. Если  хочется -  НИЧЕГО. Которого  на  самом  деле  нет, и  не  будет. Есть  всё, что  угодно, кроме  этого. А  хочется  именно  НЕ  БЫТЬ. Исчезнуть  совсем. Любой  скажет – бесишься  с  жиру, представь, как  другим  живется. Но  я  не  могу.  Я  не  могу  себе  этого  представить,  вот  в  чем  дело. Мне  легче  представить  бесконечность  Вселенной  и  другие  тому  подобные  вещи, чем  то, что  другой  человек  СУЩЕСТВУЕТ  НА  САМОМ  ДЕЛЕ. И  я, в  свою  очередь, для  него – другой  человек. Это  слишком  страшно… Моей  фантазии  не  хватает, реально …»
 Девушка бегала вокруг озера.

Точнее, вокруг пруда  с  табличкой  «Купаться  запрещено».

Высокая девушка с фигурой модельного образца. Непонятно зачем. Наверное, хотела сделать её ещё лучше.

Это был пруд в новом квартале спального района, построенного, когда этой девушки  ещё не было  в  живых. Зимой  он  замерзал  и  замирал. Ближе  к  весне  в  его  водах  и  на  берегах  просыпалась  жизнь. У  кромки  воды  кипела  живая  уха  из  рыбешек,  похожих  на  кильку. На  воде  паслись  утки. Пруд  облетали  белые  чайки. А  по  асфальтовой  тропе  вокруг  водоема  ходили  люди  - друг  с  другом, с  животными  или  поодиночку. На  траве, где  было  что-то  вроде  стихийного  пляжа, поджаривали  собственное  тело  на  солнечных  лучах  или  куски  сырого  мяса  на  огне.  Долго  и  сосредоточенно  ловили  рыбную  мелочь. Пили  дешевый  алкоголь.  Катали  детей  в  колясках  по  кругу  вокруг  воды. Как  их  самих – когда  деревья  вокруг  пруда  были  маленькими. 

Каждый день три месяца подряд ровно в девять утра в любую погоду девушка делала три круга вокруг водоема.
Каждое  утро  три  месяца  подряд  он  смотрел  на  неё  с  высоты  седьмого  этажа, из  своей  берлоги. С  портретами  великого  Че  и  великого  Джа  на  прожженных  обоях  над  надувным  матрасом.  Смотрел  в  бинокль – старый, с  царапинами  на  пластмассе.
Каждое утро он наблюдал за ней. Когда удавалось проснуться. Пруд был как раз под его окнами. И подъезд. От которого ровно в десять отъезжал  серебристый  вольво.
Она воплощала всё, что он ненавидел. Здоровый образ жизни. Успееееееешность.  Позитиффф. Зеленый  чай. Афффирмации.  Фитнес. Личностный тренинг. Секс по камасутре. А отдыхать ездит на Селигер. Или  на  Мальдивы  с  папиком.
Заряд  здоровой  ненависти  зашкаливал  и  приятно  возбуждал.

Всякий раз хотелось пнуть её под зад. А если вставал с бодуна – взять за волосы и сунуть в пруд с головой.

А если поиметь - только извращенным способом. Каким ей и в кошмарах не снилось. В хорошие минуты он нередко крутил мысленное порно, пуская её по кругу. …
В  её  движениях  была  пугающая  монотонность. Длинные  светлые  волосы  не  развевались  по  ветру, а  были  туго  стянуты  со  лба  в  конский  хвост.  Глаза – светлые, точно  стеклянные  глядели  в  пустоту, почти  не  мигая.
Однажды  он  всерьёз  подумал – а  вдруг  она  биоробот ?

Однажды она не вышла. Ни в девять. Ни позже.

И на другой день  тоже.

Съехала? Но серый «вольво» стоял у подъезда.
Как  будто  что-то  сломалось  с  её  исчезновеньем – в  нем  или  вообще. Вынули  колесико  из  механизма. Камешек  потянул  за  собой  обвал.  Негативная  энергия, лишившись  объекта, искала  выхода. Видимо, поэтому  на  третий  день  он  сорвался – хоть  был  уверен, что  слез  с  иглы  навсегда.
И  снова мать  вызвала  санитаров.

Девушка открыла глаза.

Она привыкла просыпаться сама, без  будильника.

В палате ещё спали.
Она посмотрела на окна, забранные решетками.

Потом   на свои перебинтованные запястья.

И всё вспомнила …
Здесь тоже был пруд – большой, как  маленькое  озеро. Желтый  песок.  И сосны на берегу. На  Финляндию  похоже – если  б  не  хорошо  видимый  с  берега  красный  трамвай, ползущий  мимо  лечебницы  в  сторону  метро  «Университет».

В субботу был день посещений и по берегу гуляли больные и родственники.

Она  никого  не  ждала. Родители  жили  в  маленьком  городе  и  ничего  не  знали.  После  обеда  она  надела  тренировочный  костюм, сунула  в  карман  пачку  сигарет  и  вышла  гулять  на  пруд. Как  делала  это  уже  целую  неделю.
- ***ссе! – сказал  при  её  появлении  бритый  наголо  чувак  на  скамейке  в  больничном  халате. И  даже  выронил  от  удивления  из  рук  зажигалку.
У  чувака  было  длинное  интеллигентное  лицо. Глаза –  тоже  умные, небольшие,  по лошадиному  карие.  Так, с  виду  и  не  скажешь, что  дебил.
По  дорожке  шли  двое. Старушка  на  костылях  и  Толя – приземистый  мужик  с  горбатым  бурбонским  профилем. Рожденный  от  алкоголика  54  года  назад. Вот  уже  20  лет  она  ездила  к  нему  через  весь  город  на  трех  автобусах  с  пересадкой  со  здоровенными  сумками. Девушка, как  всегда  поздоровалась. И  попыталась  улыбнуться.
Толя  радостно  замычал  и  залопотал, притопывая  на  ходу.
На  своей  любимой  скамейке  она  села  и  прикрыла  глаза.  А  когда  открыла, недавний  дебил  сидел  рядом.
- Я  думал …
-Что?
- Да  так. … Извини.
- За  что?
- Да  так…  Я  тебя  перепутал.  Меня  Илья  зовут …
- Ну  и  что?
- Ничего. Ты  на  Беловежской  живешь?
-   Жила. Уже  не  живу. Выпишусь  отсюда  и  съеду …
- Понятно. - Он  посмотрел  на  её  руки. Потом  на  свои – с  незажившими  следами  от  шприца.  – А  кто  тебя  спас?
- Никто, - усмехнулась  девушка.  – Я  сама. Испугалась  и  вызвала  скорую … Глупо, конечно.
- Что  вызвала?
Девушка  засмеялась. Ей  и  вправду  стало  по  настоящему  смешно. Впервые  за  много  месяцев.
Прошли  по  дорожке  мать  и  сын-подросток. Брат  катил  коляску. В  коляске  сидела  скрюченная  сестра  с  ДЦП. Глаза  зажмурены, рот  растянут  в  судорожной  гримасе. Вдруг, приподнявшись  на  сиденье, повернула  голову – сверкнули  глаза  заоблачной  синевы – как  у  пойманного  в силки  серафима.
Девушка  поежилась, точно  от  внезапного  озноба. Достала  сигарету  из  пачки. Илья  протянул  ей  зажигалку. Она  затянулась, встала.
Двое  шли  вдоль  пруда, не  держась  за  руки. Не  спеша.
В  самом  деле, спешить  было  некуда.