Дождливая погода

               


                Поезд в Каунас  пришел  поздно вечером. Идти в город и искать институт, куда Лидко и Салова направили на преддипломную практику, было глупо, наверняка сотрудники института уже дремали у телевизоров, сытно поужинав.
                Будущие инженеры послонялись по вокзалу, заглянули в буфет, где выпили чаю с бутербродами из хлеба и изящно выгнувшегося сыра.
                Ночь прошла на жестких диванах из гнутой фанеры с железными подлокотниками. Даже йоги позавидовали бы ребятам за столь жесткую постель.
                Дождавшись восьми часов утра, они методом опроса местных жителей, которые тогда еще понимали русскую речь, установили место нахождения института. Здание находилось на теннистой улице, заасфальтированная проезжая часть которой в местах разрушений покрытия, демонстрировала старенькое основание из деревянных шашечек.
                Такси выдохнуло приезжих на тротуар  и они робко вошли в обиталище своего начальства на следующие полгода. Отдав направления и отметив прибытие, они выбрали для прохождения практики отдел института в  портовом городке на берегу Балтийского моря с послевоенным названием Клайпеда. Потом они узнали, что раньше, до Второй мировой войны он был немецким и носил название Мемель.
                Начальство почему-то решило отправить ребят в Клайпеду на грузо-пассажирском автомобиле ГАЗ-69, определив их инженерами с окладоами в  сто двадцать пять рублей с вычетом десяти процентов за не полное высшее образование. Но даже такая забота о студентах тешила их души, особенно зарплата в сто двенадцать рублей и пятьдесят копеек после стипендии в тридцать пять рублей.
                Их долго не задержали и вскоре «Газик», ведомый пожилым водителем, тронулся в путь. Салов, обладавший гордой осанкой и чеканным профилем, сел рядом с водителем, а Лидко пристроился на боковой лавочке сзади и развернул свежий номер «Недели», приложение к газете «Известия».
                Газета и дождливый майский день погрузили в сладкую дремоту,  после вокзальной ночи, как Салова, так и Лидко. Но не очень комфортабельное покрытие дороги долго не дало наслаждаться садами Морфея. Лидко, отложив газету, стал вглядываться в мокрый пейзаж в промежутке между головами водителя и Салова.
                Редкие машины, вздымая облака водяной пыли, проносились мимо, исчезая в туманной дали Прибалтийского пейзажа.
                ГАЗ-69 с брезентовым верхом стал нагонять «черный воронок» - ГАЗ-53 с будкой, задняя дверь которого была открыта и в темноте проема просматривалась поперечная решетка. В проеме периодически появлялась голова сопровождающего милиционера, сидящего с боку от двери, у решетки.
                Водитель «Газика»,  долго не решавшийся обогнать «Воронок», наконец решился и резко вывернул на встречную полосу.
                Что помешало трезво оценить водителю расстояние до приближающейся встречной машины осталось неизвестным, по крайней мере, для Лидко. Машина по встречной полосе стремительно увеличивалась в размерах, водитель «Газика» со студентами ударил по тормозам. Следующее было ужасным, но не совсем смертельным.
                На мокром асфальте в дождливую погоду легкий «Газик» развернуло на 180 градусов, мотор заглох, машина на мгновение замерла. Но колеса по правому борту, к несчастью,  оказались за пределами обочины земполотна. Хорошо, что высота насыпи не превышала полутора метров. Машина в поперечном направлении в полной тишине крутнулась также на 180 градусов и оказалась стоящей на собственной крыше, слегка смяв металлические дуги брезентовой кровли. Лобовое стекло с тихим шелестом осыпалось во внутрь машины.
                Сидящие впереди на сиденьях со спинками оказались водруженными на собственные головы и издавали звуки, похожие на сопение и кряхтение.
                Лидко, сидевший на простой бортовой лавченке, не изменил ни своего положения, ни позы. Машина просто крутнулась вокруг него, а выпавшая из под лавки десятилитровая металлическая канистра с маслом оказалась перед лицом студента, о которую он и ударился жаждущим знаний лбом.
                Водитель и Салов, повалившись на левый и правый бока соответственно, открыв хлипкие дверцы, выползли на свежий, пропитанный весенними ароматами и дождевой моросью  воздух. Водитель, не оглядываясь, ушел от машины в поле, где, обхватив голову уселся на бугорке. Салов оторопело  стоял у перевернутого транспортного средства, ничего не понимая.
                После удара о емкость с маслом Лидко почему-то не потерял сознание, возможно он не успел ничего осознать, а только увидел как из его лба к канистре потянулась струйка, знакомой по армейским травмам, жидкости. Он машинально схватил «Неделю» и приложил ее ко лбу. Окликнув Салова, Лидко попросил его дать ему носовой платок и отстегнуть от заднего борта брезент, чтобы иметь возможность покинуть автомобиль. Платок Салов передал, а вот, что делать с задним бортом не сообразил, мешал шок. Пришлось травмированному Лидко пробираться к боковой двери под креслом, где до этого обитал Салов. Попытка выбраться на белый свет  удалась, но кислота, вытекавшая по капельке из аккумулятора, под сиденьем, прострочила его плащ, как пулеметная очередь.
                По случаю дорожного происшествия «Воронок» остановился, зрители отвели пострадавшего к  нему и усадили через заднюю дверь в «салон» напротив милиционера. Сидящий за решеткой мужчина в мрачной арестанской робе, вцепившись в решетку, постоянно бубнил:
- А я все видел, а я все видел.
                Лидко, уставившись на «Зека», подумал, что и дурак бы все увидел, когда у него под носом  ГАЗ-69 крутит кульбиты в двух плоскостях.
                «Воронок» быстро доставил Лидко вместе с прижатым ко лбу платочком в больницу, оказавшегося  рядом с трассой райцентра Ритавас.
                В больнице, усадив студента на стул, быстро обработали и пришили на старое место лоскут  кожи  лба. Затем зарегистрировали как студента Лидковаса из Киева и, вернув уже выстиранный платочек, вывели на крыльцо.
                Здесь жертву дорожно- транспортного происшествия уже ожидала старо-знакомая автомашина ГАЗ-69 со сплюснутым верхом и без лобового стекла. Рядом с автоаппаратом стояли: понурый водитель и пришедший в себя Салов.
- Возьми платок, - протягивая тряпицу, обратился Лидко к Салову.
- Да, не надо, - брезгливо и снисходительно ответил Салов.
- Не бойся, его медсестра постирала, - взбодрил Лидко гордого владельца шелкового платочка.
                Услышав это, Салов взял платок и небрежно сунул в карман.
                Салов, успокоившись, осмотрел заклеенный лоб Лидко и сказал:
- Водитель нас до автовокзала довезет и мы на автобусе доедем до Клайпеды, тут уже близко. Сам же он потихоньку вернется в Каунас.
                До места назначения добрались вполне комфортно в «Икарусе». В Клайпедском отделе их встретили и временно пристроили на ночевку в Красном уголке, где пришлось сдвинуть в сторону  бильярдный стол.
                Полгода пролетели быстро в делах, работе, отдыхе. Летнее тепло сменила глубокая осень. Пора в родные края, но с заездом в Каунас, в институт. Возвращались возмужавшие и загорелые, в этот раз, на рейсовом автобусе. В институте их встретили несколько прохладно и на просьбу сделать им вызов в Литву после получения дипломов, ответили весьма уклончиво.
                В отделе кадров, где они оформляли книжки практикантов, начальница ошарашила их, когда они поинтересовались судьбой водителя:
- А вы что не знаете, что он на второй день после возвращения умер.
- Нет, не знали, - за двоих ответил Лидко, почувствовав почему-то вину за случившееся.
- Он сильно переживал из-за аварии, с ним ничего подобного за всю жизнь не было. Вот сердце и не выдержало, - добавила начальница отдела кадров и пожелала им счастливой дороги.
                Салов и Лидко, подавленные вышли в коридор. На лестничной площадке их окликнул знакомый геолог, приехжавший к ним в отдел летом.
- Уезжаете?, - пожимая им руки, спросил геолог.
- Да, сейчас на поезд и все, - ответил Салов. А вы не знаете что такое случилось с водителем, который отвозил нас в Клайпеду.
- Пожалуйста, тише. Я когда  к Вам приезжал, хотел рассказать, да Вы были в Плунге, а потом видел Вас, но забыл рассказать. Давайте спустимся и выйдем на улицу, все равно сейчас перерыв.
                Салов и Лидко, подхватив свои сумки, стали спускаться с четвертого этажа института. Не успели они пройти и нескольких шагов, как где-то хлопнула дверь и мимо них промчался парень, ненароком толкнувший геолога. Тот качнулся, выронил из руки
сигарету и , хватаясь судорожно руками за пустоту, рухнул в лестничный проем.
                Через несколько минут внизу собралась толпа. Студенты хотели протиснуться  к упавшему, но сумки мешали и они отошли в сторонку. Вскоре подъехала скорая, а потом и милиция.
                Почему-то люди в форме сразу подошли к отъезжающим и, заявив, что они задержаны, препроводили ребят в такой же «Воронок», в каом когда-то в мае Лидко отвозили в больницу городка Ритавас.
                В машине к ним сразу подсел мужчина в гражданской одежде и сказал:
- Ребята, Вы практику прошли? Прошли. Вот и тихо садитесь в поезд и домой-домой, в Киев. Ничего не видели и ничего не знаете. Понятно?
- Понятно, - прошептали Салов и Лидко.
                Их довезли до вокзала. Они вышли и направились к кассам. Вскоре, всего через несколько часов, сидя на полках плацкартного вагона, они смотрели на беспечных пассажиров, которые все никак не могли устроиться и усестся на свои места.
                Наконец все стихло. Пассажиры угомонились и улеглись. Ребята, промолчавшие все это время, вышли в тамбур и жадно закурили сигареты из зеленой пачки с изображением Юраты-Русалки.
- Да, ну и влипли же мы во что-то. Наверно, что-то связано с контрабандой, а менты всех этих водителей и геологов пасли, - выпалил Салов.
- Понятно, Клайпеда город портовый. Хорошо хотя бы то, что нас не замели. И все это из-за той дождливой погоды в мае месяце, - подвел черту Лидко, зло бросив окурок в консервную банку, привязанную к защитным перекладинам окна.