Единорог. Часть 3. гл. 2

начало: http://www.proza.ru/2012/05/15/812

Индейцы, поначалу принявшие нас столь недружелюбно, вскоре стали относиться к нам, как к самым дорогим гостям. Они жили рыболовством и охотой. Кроме того, в лесу было множество фруктовых деревьев – асерола, по цвету и форме напоминающая помидор, но растущая на дереве, амейша – очень питательный плод коричневого цвета, по форме похожий на грушу, зеленая снаружи и нежно розовая изнутри гуайява, напоминающая сердце колючая зелёная гравиола, фрукт с забавным названием женипапо, инга, похожая на горох, но с очень длинными, почти полуметровыми стручками, жабутикаба – гроздья крупных черных ягод, облепляющие ствол дерева-родителя, питанга, чье имя на языке индейцев означает «красная», маракуйя, и многое другое – всё это, вместе с лучшими кусками мяса и рыбы индейцы несли нам.

Маме, как жрице, ведущей аскетический образ жизни, было не положено наслаждаться этим великолепием вкуса, зато мне несли столько, что, наверное, только настоящий бог мог всё это съесть, да и то, вряд ли! В глазах племени я и был богом, но, к сожалению, мой организм, в силу малого возраста, пока не принимал все эти гастрономические сокровища. Однако за нами никто не подглядывал, и мама позволяла себе грех чревоугодия, чувствуя себя почти в раю. Остатки еды мы незаметно отдавали маленьким серым обезьянкам-мико, которые неплохо приспособились к жизни рядом с людьми. Этих симпатичных зверьков, размером меньше кошки, на голове которых возле ушей торчала лучиками пышная белая шерсть, можно было видеть круглосуточно возле нашего дома. Золотистые обезьянки-саймири тоже иногда посещали деревню и не обходили стороной наш дом, всегда имея от нас щедрое угощение. Кормились у нас и птицы - туканы, длиннохвостые попугаи, трубачи, и животные, даже летучие мыши, не считая уж совсем неведомых мне мелких зверьков.

Около года мы провели в относительной безопасности. Шаман возвестил, что наше появление — знак избранности их племени, и на нас молились в прямом смысле этого слова. В обязанности мамы входило то, что она и так всегда с удовольствием делала — уход за мной. Нам выстроили отдельный дом, куда кроме нас с мамой никто не имел права войти, даже шаман и вождь. У них, кстати, тоже были отдельные жилища, тогда, как остальные жители племени обитали в общем доме.

Дом вождя стоял в центре поляны, на которую нас привели в первый раз. За общим домом, бОльшим по размеру, мы его тогда не заметили. Но, если бы нас привели с другой стороны, в глаза бросился бы прежде всего именно этот крытый золотыми пластинами, украшенный росписями и резьбой дом. Жилище шамана располагалось на поляне поменьше, на самой её окраине. По центру этой поляны располагалась площадка с кострищем для проведения священных обрядов. Нас поселили напротив дома шамана, с другой стороны поляны. Я не разрешил украшать наше жилище. Меня отталкивал блеск золота. Может быть, оттого, что слишком ярко вставали в памяти рассказы Немекене и Альваро о зловещей роли этого металла и в жизни и в гибели индейского населения обеих Америк.

Мы с мамой беседовали друг с другом на равных, коротая долгие вечера вдвоём в нашем просторном доме.  Я поведал ей о себе то немногое, что знал, опустив, конечно, пережитые мной кровопролитие и жестокость. А она рассказала мне о том, как рассталась с моим отцом и, так и не попав в Катманду, вернулась к матери.

                ************

Селия проснулась от громкого настойчивого стука в дверь. Ещё не соображая после сна, где находится, она машинально сползла с кровати и, покачиваясь и потирая глаза, добрела до двери. Едва щёлкнул замок, дверь с силой распахнулась, и в комнату ворвались три человека в штатском — высокие, широкоплечие, крепкие и добротные, как болванки, отлитые на производстве из одной формы. Отшвырнув девушку в сторону, словно ненужный предмет мебели, они в два прыжка очутились в спальне.

 - Где он? - рявкнул Селии один из «гостей», не найдя в комнате никого, кроме заспанной перепуганной девчонки.

Но Селия была напугана отнюдь не этим неожиданным визитом. До неё вдруг дошло, что она больше никогда не увидит любимого. Как это она сразу не поняла, когда поднималась с кровати, что его нет рядом? Нет, это конечно здорово, что он успел исчезнуть вовремя, но всё же! Слёзы непроизвольно брызнули из глаз, сна как не бывало. Сколько она спала? Часа два, три? Они проговорили почти всю ночь. Скорее всего, Нарада исчез, как он умел это делать, сразу, как только она заснула. В голове её стало непереносимо пусто, сердце разрывалось от горя.

Рассвет быстро разгонял ночной мрак за окном. Селия уже успела одеться и отрешённо стояла у стены, не обращая внимания на то, как деловитые сотрудники спецслужбы переворачивают всё вверх дном в квартире Нарады.

 - Ты кто? - Опять, но уже спокойнее, обратился к ней, по-видимому, старший группы. - Где твой дружок? Где Нарада Трилока-санчари? Или, нет, Нарада Деварши — так кажется, он теперь назвался? Давай, говори! Чем быстрее всё расскажешь, тем быстрее пойдёшь домой!

 - Не знаю, - совершенно искренне разрыдалась Селия. - Он бросил меня вчера.

Она ничком упала на кровать и забилась в истерике:

 - Он меня бросил! Я так его любила! Убейте меня, я не хочу больше жить!

Троица незваных гостей на несколько мгновений опешила. Потом тот, кто задавал вопросы Селии и отдавал команды двум другим, вплотную подошёл к девушке и рывком усадил её:

  - Давай, рассказывай, красавица, что ты знаешь о своём ненаглядном, - угрюмо произнёс он. Слова «красавица» и «ненаглядный» звучали в его подаче как нецензурная брань. Селия поняла, что они и так всё о нём знают. Вернее, всё то, чего Нарада ни от кого не скрывал.

 - Он... был... моим... учителем... в школе, - всхлипнула девушка. Она уже взяла себя в руки и теперь старалась, прежде чем произнести, тщательно обдумать каждое слово. Длинные паузы выглядели вполне уместно после только что случившейся с ней истерики.  - Он... был… самым... самым... лучшим... - и она опять зашлась в рыданиях. При воспоминании о любимом она просто не могла удержаться от слёз, но голова работала уже чётко. Значит то, что говорил ей Нарада — правда? Она и так не сомневалась в его словах, но не предполагала, что всё произойдёт так быстро и так жёстко.

 - Он тебя изнасиловал? - сверкнул глазами дознаватель.

 - Нет, что вы! - покраснела девушка, хотя говорят, что чернокожие не краснеют.

 - Вы с ним состояли в интимной близости? - Селия заметила в его руках диктофон.

 - Я хотела этого, - едва слышно пролепетала она, - Но он сказал, что я ещё слишком молода, что он не может себе этого позволить.

Она отвернулась, вытирая слёзы, но тут же снова разревелась:

 - И после этого он ушёл! Я сама пришла к нему! Победила свою гордость! А он сбежал!

В это время к командиру подошёл один из его подчинённых:

 - Сэр, посмотрите, что я нашёл!

В его руках мелькнули билеты в Катманду, купленные накануне Нарадой.

 - Что это? - повернулся к Селии командир.

 - Мы хотели куда-нибудь поехать, - всхлипнула Селия. - Путешествовать. Во время каникул. Но, я всё испортила! Я поторопилась. Если бы я не... он бы не...
             
Больше она говорить не могла. Дознаватель встал и подозвал остальных к себе. Сквозь рыдания она видела, как троица о чём-то совещалась:

 - Что будем с ней делать? - донеслось до неё. Командир махнул рукой в её сторону:
 - К матери отправим, что же ещё?

И тут Селия вспомнила про мать. Объяснение с Мадам Филиппой было для неё страшнее, чем с этими служителями закона.

 - Нет! - Закричала она. - Не пойду к маме! Я не хочу домой!

 - А куда ты хочешь? - насмешливо уставился на неё командир.

 - Я поеду в Катманду, - неожиданно для себя проговорила Селия. - Тем более что уже есть билет. Может быть, я его там встречу? Может, я смогу объяснить ему, что главное для меня, чтобы он просто был рядом. Что я больше не буду его искушать.
            
В ответ раздался грубый хохот всех троих:

 - Забудь, красавица! Его безрезультатно ищут опытные сотрудники спецслужб, куда уж тебе, если он от тебя сбежал.

 - А почему вы его ищете? - решилась спросить, наконец, Селия. - Он что, преступник? Но этого просто не может быть! Он не такой.

У неё довольно убедительно получилось сыграть дурочку. Парни недоверчиво посмотрели на неё, недовольно хмыкнули:

 - Это не твоё дело, детка, лучше не встревай. Собирайся, давай, поехали к мамочке! - И они опять расхохотались.

 - Но я ..., - ей не дали договорить.

 - Никаких но, - отрезал командир. - Ты ещё несовершеннолетняя, рано тебе разъезжать по Катманду!
 
Он схватил её за руку и, под конвоем своих помощников, вывел из квартиры Нарады. Больше она никогда не видела возлюбленного.


А мадам Филиппа не обманула ожиданий дочери. Узнав про её обман, она бурлила с неделю, не выпуская Селию из дома и заставляя готовиться к следующему учебному году. Когда у девушки начал расти живот, мать не сразу это заметила. Когда же беременность дочери стала бросаться в глаза, ей пришлось выдержать ещё один бурный скандал. Селия с трудом выкрутилась, сочинив на ходу историю, что влюбилась, а её не оценили, и она из отчаяния один раз встретилась с парнем из выпускного класса. Теперь он куда-то уехал, а она оказалась в интересном положении.

Немного успокоившись, мадам Филиппа столь же истово начала ждать появления внука на свет, всячески опекая и оберегая дочь от явных и надуманных опасностей. И вот за все её старания, за всё её прощение и за всю её доброту, эта мерзавка принесла в подоле чертёнка! Было от чего бесноваться неутешной бабушке! Ведь даже посплетничать ни с кем не удастся — позор-то какой! Не чья-нибудь, а её собственная дочь оказалась любовницей дьявола!

                ******

Затерявшись в непроходимых дебрях Амазонии, куда еще не успела добраться цивилизация, мы жили вольготно, ни в чём не нуждаясь. Ели досыта, спали в гамаках, гуляли без ограничения, всегда в сопровождении двух воинов. Сопровождение полагалось не столько для безопасности, сколько для статуса. 

Недалеко от селения протекала небольшая река. Вообще, речек здесь было очень много. Из разговоров индейцев я понял, что время от времени местные реки меняли русла, образовывали новые острова, оставляли после себя озёра и болота, иногда возвращались на прежнее место, а иногда уходили безвозвратно и довольно далеко. Лес подступал к самым их берегам, и быстрые воды, словно зелёной аркой были перекрыты переплетёнными над ней ветвями. Индейцы периодически прорубали мачете проход по своей реке, избавляя его от быстрорастущих лиан. Так же приходилось прорубать варадеро - дороги от одной реки к другой. Если бы они этого не делали, буйная растительность быстро заполнила бы собой всё пространство, заперев людей в их крохотных селениях.

Кроме реки, рядом было множество озёр, заросших водяными лилиями и кувшинками. Некоторые из этих растений были такими огромными, что я спокойно мог кататься на их листьях, достигающих, наверное, метров двух в диаметре. Размер их цветов тоже вызывал уважение – они были больше моей головы!

Мы наблюдали, как охотятся мужчины племени, чаще всего на пекари, тапиров, обезьян, муравьедов, ленивцев и разных птиц, причем порой довольно странными способами. К примеру, во время охоты на уток индейцы прятали головы в выдолбленные тыквы. Они виртуозно владели своим нехитрым оружием — дротиками, луком и стрелами. Разумеется, пользовались и капканами. Но предпочитали они своё самое прославленное охотничье, да и боевое оружие —  трубки для выдувания стрел. Эти стрелы достигали иногда довольно внушительной длины, но были и совсем маленькие, с отравленным остриём. Именно такой стрелой был убит наш добрый Альваро.

Однажды мама захотела искупаться в реке. Мы решили улизнуть от охраны. Раннее утро позволило нам незаметно уйти из дома, и мы не чувствовали себя стеснёнными присутствием посторонних. Мама ненадолго отвернулась от меня, раздеваясь. Я тоже захотел поплескаться, зашёл в прохладную прозрачную воду и присел, погрузившись по пояс. Всё, что я дальше помню — плосковатая блестящая рыбья голова с широко поставленными изумрудно-зелёными глазами, появившаяся на поверхности воды в паре метров от меня...

.... С тех пор в течение трёх лет я каждый день начинал с чистого листа, как новую жизнь. Я не то, что не мог вспомнить все свои предыдущие жизни, я не помнил даже того, что было вчера. По словам мамы, она каждый день говорила мне, как меня зовут и как надо себя вести. Она со страхом ждала, что шаман воспользуется тем, что я лишился памяти и отправит нас племени на съедение. Но, к её удивлению, он, сразу поняв, в чём дело, окружил меня особым вниманием и заботой. Я не перестал быть для них богом - всё, что со мной происходило, было для них священно. И тогда она окончательно поняла моё место и моё значение в этом мире, а также свою миссию рядом со мной. Отныне она была не только любящей матерью. Она осознала себя, как настоящую жрицу, играющую важную роль в истории всего человечества.

продолжение: http://www.proza.ru/2012/05/19/796