Улица Лизюкова

Каждый день я иду по этой улице. В школу и из школы, в магазин, на собрание в мой патриотический клуб исторической реконструкции «Малый Сатурн». Я иду по улице, названной именем героя Советского Союза, командарма пятой танковой армии, генерала Александра Ильича Лизюкова. Это большая, широкая улица, которая берет свое начало от места погребения останков героя-Памятника Славы.
Я иду по ней или еду, и каждый раз вспоминаю тот день. День, когда мой отец вернулся домой и сказал одно слово: «Нашли!» В тот день я не поехал на раскопки: были дела по дому. Мы уже долго искали генерала Лизюкова. Папин друг и мой руководитель- Сегодин Михаил Михайлович-командир поискового отряда «ДОН», все мои старшие товарищи ждали этот день, работали для него. Несколько дней тяжелой, сырой земли, которая огромными комьями липла к лопатам . Она налипала и на нашу обувь, от чего сапоги принимали вид фантастической обуви какого-нибудь космонавта с планеты Марс. Очень неудобно ходить с такими «грязевыми гирями». Сырая земля, сырая погода. Легкий насморк превращается в хронический. Под штормовкой  и толстым свитером пот чертит дорожки по спине. Волосы на лбу слиплись в сосульки. Да и сам лоб в мелкой глиняно-земляной крошке.
Медленно, очень медленно почти горизонтально к земле вонзаешь лопату в десятилетиями сложившуюся землю. Быстрый рывок, и пласт летит вверх, туда, за край ямы. А пот натекает на брови и крупными каплями, проходя через ресницы, жжет глаза.
В это время почти ни о чем не думаешь. Работаешь как автомат. Лопата вниз-вверх и так до бесконечности. Рядом твои товарищи и тоже вниз-вверх. Несколько ям, в них по двое- трое человек. Потом отдых, вниз, в яму идут другие. Ты наверх. На сквознячок. Ищешь деревяшку по суше и гнездишься на нее. Думать не хочется, а только взгляд туда, где сейчас машет лопатой другой. Время тянется как глиняные наросты на обуви, которые ты счищаешь веточкой. Веточка пахнет свежестью, пахнет весной. И, вообще, все пахнет весной. Даже пенек, на котором сидишь, пахнет. И запах этот другой, не тот, что в яме, где только что копал.

Я иду по улице героя. По сухому, чисто подметенному асфальту. Есть такое чувство причастности к чему-то великому. Нет, не к чужому подвигу, а причастности к восстановлению исторической справедливости. Теперь на улице героя стоит школа его имени. Это моя школа! Где учусь я, где учится мой младший брат, мои друзья.
И кажется, сложилось так, что чтобы пройти по улице с ровным и чистым асфальтом, надо до седьмого пота грести лопатой в сырой яме, греться у костра, обжигаться о край кружки с чаем, а еще хлюпать носом и временами кашлять.
Я иду по улице героя- генерала Лизюкова. В тот день, когда нашли останки генерала, я, к своему удивлению, начал писать стихи. Первый назвал «Вахта Памяти».

Пулей пробитая старая каска
Черные гильзы, осколки гранат
Ну же родимая- вдовами клятая
Ты поднатужься- роди нам солдат!
Больше полвека земля на сносях,
Сколько таких утроб на Руси?
Тут батальоны в песке и корнях,
Боже ты мой, упокой и спаси!
Десять их было тем солнечным маем
Десять отдай - не захочешь, возьмем!
Руки в мозолях, лопаты ломаем
Злостью железа рвем чернозем!...
…Вены окопов ветер ленивый
Прелой листвой забил до краев,
Лезет он в душу, шепчет он в уши
Ветер ленивый- свидетель боев.
Я послал это стихотворение внуку генерала. Внук-Иван Николаевич Афанасьев- профессор Гомельского университета, замечательный человек, достойный славы своего предка. Мы познакомились на траурном захоронении останков Лизюкова. Мы долго говорили. Говорили обо всем. Потрясающее состояние души, как на поиске- из ямы в яму. Огромный жизненный опыт и моя наивность с другой стороны. Насколько велика и разнообразна дорога жизни человеческой. Немного тех, кто, закончив свой путь на земле, оставляет свое имя на табличках домов. Дома в переулках, дома широких улиц и пышных проспектов. Каждому по заслугам, по незримому кодексу памяти человеческой. Здесь отсекается все наносное, нарочито прорисованное, подчас прихваченное, чужое. Одним словом, без золотой шелухи-по факту.
Идя по улице Генерала Лизюкова думаешь: «Несправедливо, недосказано» И даже мемориальная доска на кладбище: имя, фамилия, даты. Нет и не будет на ней детства без материнской ласки. Не будет запаха мазута и порохового кислого выхлопа в тесном каземате бронепоезда на польском фронте. Щемящего чувства, эхом повторяющего в колонном зале: «Лизюкова-орденом Ленина…» Где, на какой строчке писать: «Семнадцать месяцев в одиночной камере НКВД»?  Какой гранитный монолит нужен, чтобы записать: «Война»?  Герой Советского Союза, герой обороны  Москвы. Нет обиды, нет никаких чувств кроме: «Раздавить гадину, защитить Родину». И смерть. Простая солдатская смерть. Без киношного красивого падения. И нет бравурной музыки. И 60 лет забвения. Отводят глаза ветераны: «Лизюков? Помним, был такой». Выпучивают глаза архивисты: «Зачем Вам это?». Несправедливо!  Нечестно! Гадко!
А в Гомеле улица братьев Лизюковых. Все трое- Герои. Все трое погибли. Партизан, танкист, артиллерист. Все трое сыны своей Родины. Верные сыны! Все это память. Память заполняется с малых лет мирного, безмятежного детства. Память как сосуд. Чистый, объемный, а все-таки и он зависит от наполнения. И главное чтобы не стух он, не покрылся вонючей плесенью, не пошел трещинами.
Идя по улице Героя, помни, что и от тебя зависит, что ты оставишь, что передашь дальше. Утолит ли жажду оставленное тобой, или проклянут тебя в день засухи и скорби.