Государственная граница Riigipiir - 7

                Некоторые беженцы, вернувшиеся назад
Если знакомиться сейчас с историями беженцев того времени, то может сложиться впечатление, что с богством закончилось всё самое ужасное и впереди ждало начало романтической жизни. НО многим прошлось разочароватся в своим долгих мечтах о Западе. Положение многих беженцев отравляло то, что старшее поколение зарубежных эстонцев было подверженно боязни шпионов и агентов, и это сильно затрудняло их взаимопонимание. И нельзя сказать, что эти страхи были необоснованы. Утверждают, что якобы поэтому из Швеции вернулся обратно в ЭССР, бежавший оттуда в своё время Хейго Йыгесма,историю которого о насильственном заключении его в спец.психбольницу мы затронем потом подробнее.
 Разрушению иллюзий способствовало ещё такое дело, что проживая в ЭССР, западная жизнь была сильно идеализированным представлением. Никто не думал, что, например, в шведских эмиграционных кругах беженца оценивали по той пользе, которую из него могли извлечь для борьбы с СССР. И поэтому, несмотря на самые большие слова о свободе и демократии, многие чувствовали себя дойными коровами, с кого пытались выудить любую информацию о Совестской власти, чтобы её можно было использовать в пропагандистских или шпионских целях. Второе, беженцы привыкли к так называемой "лёгкой жизни" в СССР, когда с детства указывалось, что можно , а что нельзя, что после обретения свободы для многих превращалось в тюремный шанс.
Естественно, интерес зарубежных эстонцев к беженцам из Эстонской ССР был понятен. В борьбе с Советской властью надо было использовать все средства и возможности  и потому беженцы были как хорошая информационная прослойка. Но беженцы ждали  безоговорочной свободной жизни, а не отвечать определённым отношения по типу "рука руку моет". Также для них было неожиданостью непонятные допросы у лидеров эмиграционных кругов. Правда, допрос проводился в форме приятной беседы, на которой вытягивалась вся возможная информация.

               Разочарование в Швеции Валерия Сирксалу
По-видимому сыграли роль все факторы, приведённые выше, в возвращении обратно на родину бежавшего матроса Валерия Сирксалу. И самым главным фактором стала семься, оставшиеся в Эстонии жена и ребёнок, которые не хотели вслед за мужем переезжать в Швецию.
Валерий Сирксалу сбежал с товарищем,штурманом рыболовного корабля Раулем Хейнсалу, 23 сентября 1984 года в порту Роннанги на острове Тйорн, который находился возле Западного побережья Швеции. Сирксалу был тогда 23, а Хейнсалу 21 года возраста. Днём они ходили гулять в город, а вечером пропали.
В их бегстве был виноват случай. Командиры корабля узнали, что матросы тайно купили стереомагнитофон, дефицитный товар в то время, который , естественно, хотели потом продать в Эстонии. Им пригрозили отдать дома под суд и лишить мореходной лицензии. Нервы матросов не выдержали и они решили попросить политического убежища.
Естественно, после этого они попали на страницы шведских газет. О них писали и "Svenska Dagbladet" и газета шведских эстонцев "Eesti P;evaleht". "Новые беженцы 40 лет спустя. Рыбаки рассказывают о своеём бегстве" - такое название носила статья в "Еesti P;evaleht".  Действительно,как будто моряки посвятили свой побег юбилею большого бегства 1944 года.
Но по видимому остались у Сирксалу, несмотря на то, что Швеция предоставила убежище, какие то сомнения, поскольку он согласился на встречу с дипломатом из посольства СССР, по совместительству офицером КГБ, эстонцем Тойво Войтом. Три недели спустя он решился на возвращение на родину.
Также сыграло свою роль в возвращении и то, что в эмиграционных кругах было своеобразная иерархия, в которой все старались показать себя как "правильного эстонца", в то же время отстраняя от себя "конкурентов" из вновь прибывших. Естественно, этим они лили воду на мельницу КГБ, который через свою шведскую агентуру знал о таком недоверии друг к другу. И офицеру КГБ на встрече с Сирксалу осталось только нажать правильную кнопку: смотрите, как они хотят использовать вас в своих интересах.

Многие беженцы смогли сформировать в себе новую идеологическую борьбу - против СССР. Мнофих перенесли притеснения, были озлоблены потерей близких или другими травмирующими событиями. Но у Сирксалу, который родился после войны через два десятка лет, этого перелома не произошло.

                Преимущество перед другими
У КГБ были свои планы на Сирксалу.С ним ничего не сделали и под суд не отдали. Его решили использовать, для демонстрации гуманности и простительности Советской власти. В 1980-х годах общественное покаяние или "презрение" были распространённым инструментом КГБ для наказания небольших антисоветских выступлений вместо реального приговора. особенно для среды интиллигентов, кого знала общественность и к чьему слово прислушивались. Вспомним, к примеру, "Письмо 40-а", достаточно вежливое выступление против насильственного обрусения (насаждения русского языка и порядка), после которого интиллегенты, присоеденившиеся к акции, покаялись и "постояли на коленях на горохе”
Оставлении Сирксалу на свободе дала оценку газета, направленная специально на зарубежных эстонцев, "Kodumaa" в статье одного номера, которая называлась "Дрожащие фары" (28 ноября 1984 года). Там были перечислены все зарубежные эстонцы, кто встречался с Сирксалу, начиная с Маргуса Рееметсаса до Алекса Милитса. Под псевдонимом Хандо Парика была выведена юмореска, где все эти знаменитые эстонцы спорили и боролись во имя того, кто возьмёт под своё крыло беженца и кто сможет больше деликатной информации из него выжать. "Я видел своими глазами, как они там заинтересованы только в одном - как тебя использовать в своих интересах" - говорит Сирксалу в пропагандистской статье. "Это было их единственное желание.Они все герои на словах. Но никакой помощи или хороших дел он них не дождёшься".
После падения железного занавеса

Предупреждения Алекса Милитса, чтобы не возвращался обратно, он может пожалеть, в какой то мере стали пророческими. 25 лет спустя выяснилось в разговоре с бывшей женой, что бегство туда-сюда всё таки сломало Валерия Сирксалу. Здесь его даже КГБ не смогло полномерно осудить. Она и её муж ходили несколько раз на беседы, но там не было ничего серьёзного. Вероятно в КГБ увидели, что попытка Валерия попросить политического убежища была просто куражом и непреднамеренным действием. В дополнении КГБ получила сочный реванш через статью в газете "kodumaa".
После возвращения Валерий постепенно утратил всяческий интерес к жизни и обратился в себя, всё чаще и чаще обращаясь к алкоголю. В море его больше не пускали - возможно именно из за алкоголя. Он опускался всё ниже и ниже, пока семья не распалась. Сейчас он живёт на Сааремаа, отдалившись от всех. Бывшая жена Валерия говорит, что бегство было одно из саных больших и несчастных случаев для него. Её муж никогда, в действительности, не хотел никуда сбегать, если бы не этот случай с капитаном из за какой то заграничной вещи.
Напарник Валерия, Хейнсалу, наоборот, очень хорошо устроился на западе. Сейчас он очень неплохо проживает в Испании, где у него бизнес и семья.

                Пределы земли
     Пограничная зона как полоса терпения
В Советском Союзе больше всего выбирали для бегства т.е. пересечения границы, Карелию, где этому способствовала дикая природа, чтобы далее из Финляндии бежать в Швецию. Естественно, советы предвидели нагрузку на границу и , по возможности, делали её пересечение как можно тяжелее.
Советская пограничная зона была примерно 60-80 километров в ширину. Под бдительное око жителей и местных властей попадали все приехавшие или ,так называемые, чужие лица.  Людских поселений было мало и все они были под контролем.Но если удалось пересечь пограничную зону, то перед беженцем возникал забор из колючей проволки и перед ней ,тщательно вспаханная, следовая полоса. Пограничный забор, или система, была высотой, минимум 2,1 метра. Финская система была намного ниже и отстояла от советской системы на 1-2 километра. Между двумя системами была сделана специальная тропа, по которой ходили советские пограничники со сторожевыми собаками. Финские пограничники там практически не ходили. Сбоку, перед и за советским забором с колючей проволкой, наворачивали тонкую, малозаметную сигнальную проволку, которая была соеденена с сигнальной системой ближайшей заставы. Когда то, в первые десятилетия после войны, на эту проволку навешивали консервные банки с камнями. В 80-е года техника быстро развивалась: через пограничные столбы пропускали ток низкого напряжения. Недалеко от пограничных столбов всегда проходила автомобильная дорога, по которой также ездили патрули. Реже облетал пограничную зону вертолёт, оснащённый приборами с инфрокрасным излучением.
          Эйнар Комп - принципиальный беглец
Одним из легендарных беженцев из Советского Союза был, несомненно, эстонец Эйнар Комп (1932 года рождения).Его можно назвать принципиальным беженцем. Может самым принципиальным из всех до и после него.
Выражение "принципиальный беженец" был взял от Александра Солженицына. Кажется, что такая принципиальность или бегство любой ценой, характеризует эстонцев.  Эстонское упрямство - это не просто легенда. В "Архипелаге Гулаге" Солженицын говорит о сыне петербуржского эстонца Георга Пауля, о Тенно, кто совершил побег из тюремного лагеря. Атлет и акробат, прекрасный спортсмен, Тенно получил 25 лет тюрьмы и был отправлен в тюремный лагерь Джезказкан, в Казахстан. О бегстве он стал подымывать сразу после ареста. О бегстве из лагеря, когда ему удалось пробыть на свободе более месяца, Солженицын и пишет в своей книге. Воспоминаниям о Тенно посвящена целая глава.
После освобождения пытались власти, во время хрущёвской оттепели, завербовать Тенно, но он отказался, мотивируя это психиатрическим заболеванием. Один из немногих случаев, когда симуляция психиатрической болезни  спасла кому то жизнь. Как увидим позже,приклеивали психиатрические болезни всем, кто пытался бежать из Советской родины, чтобы изолировать на длительное время, по решению суда, этих людей от общества. В общем можно увидеть, что Солженицын, на примере Тенно, описывал судьбы и желания таких,как он.
"Принципиальный беглец!! - это тот, против кого ставятся решётки на окна, против кого оплетают зону колючей проволкой, строятся сторожевые вышки,заборы, тайные преграды, засады и подаётся серым собакам кровавое мясо.", пишет Солженицын. Он описывает принципиальных беженцев как таких, кто возвращается в лагерь, если узнаёт, что для оставшихся там: За беглеца будут страдать другие! Усиливается режим!   И в лагере жить можно, особенно если получаешь посылки.
По правде сказать обо всём этом слышали из уст родственников или близких, о большинстве эстонцев, пересёкших границу, кто свои планы осмелился рассказать. Ведь большинство из нарушителей хранили все планы в себе. Как птица не может отказаться от ежегодного перелёта, не может и принципиальный беглец отказаться от своих планов.
Эйнар Комп закончил Тартусский Университет по специальности правоведения и после этого приступил к работе в Кохтла-Нымме. К побегу его подталкивало отвращение к советской власти. У Компа с высшим образованием, был начальник, кто не имел высшего образования. начальник взял к себе в заместители такого же самого, никакого фигуранта.
И конечно большую роль в побеге сыграло то, что Комп в детстве своими глазами видел высылку эстонцев в Сибирь. Позже, работая юристом,он должен был принимать на учет имущество, которое оставили высланные. В журнале "Культура и Жизнь" (2002) писал Комп свои воспоминания об этом времени:"осенью 1957 года, после окончания университета, я был направлен на работу в районный Исполнительный Комитет Локса.Раз туда позвонил председатель сельсовета из Выру и попросил помощи у кого нибудь из юристов.У него было много домов, которые были взяты на баланс сельсовета либо после высылки людей , либо после их бегства.Теперь часть из них вернулась обратно и надо выяснить, кому по праву должны принадлежать дома. Послали меня. Поехали мы вдвоём на велосипеде по лесной дороге,вдоль берега моря,обтянутого пограничниками колючей проволкой, от дома к дому. В некоторых зданиях были колхозные конторы, вокруг которых ещё виднелись следы, когда то бывших в полном порядке, хуторов. В конторской комнате стоял диван с разбитыми пружинами, до невозможности пазбитый и грязный, просиженый.Характеризующая  деталь мебели, что в те времена была неотьемлемой частью колхозного рая.Также как и табачная вонь и затёртые и загрязнённые спинами обои - после высылки семьи никто и не клеил новые."

На берегу моря,где к воде не подпускала колючая проволка,приняла Компа и его товарища в одном доме семья, с ввалившимися щеками. Несколько из семьи были с лёгочными заболеваниями - память о Казахстанских пыльных штормах.
В другом доме описывал восмидесятилетний старик свою жизнь:"Ой, молодой человек!! Веришь ты или нет, я ходил в университет! Семидесятидвухлетним меня послали учиться. В университет Коммунизма!! Семь лет я учил новую мудрость!" И после этого рассказал, как 25 марта 1949 года, рано утром,прогуливаясь по деревне, он видел как возле одного дома стояла машина с вооружёнными солдатами, как запихивали людей в машину, как он по пути домой думал, что ужасного эти люди сделали, что с ними так поступают. И как он,подойдя к своему дому, увидел машину, вооружённых солдат и активиста, кто сказал, что и его семье пришло время ехать в Сибирь.

                Железные цветы вдалеке от родины
Первую попытку побега, уставший от социалистической жизни, Эйнар Комп, предпринял очень просто:он попробывал 1-го декабря 1960 года, с берега Пирита направиться в сторону свободного мира. Но самодельное плавсредство во время шторма и холода превратилось в непригодное. Он приплыл на берег обратно, по правде сказать и не успев далеко от берега отойти. И попал в руки пограничников. Верховный суд ЭССР присудил ему низшую меру по этой статье: пять лет тюремных лагерей.
Советский украинский диссидент и борец за права человека Анатолий Марченко писал о Компе в своей, вышедшей в париже, книге "Мои удостоверения" (1969). Он описывает, как в 1965 году  в 7-ой лагерь, где он сидел, прибыла обществення делегация из одной Балтийской страны. Марченко не уточняет, из какой. Как обычно бывало в таких случаях, перед ними выступил один член делегации с общественно-политическим выступлением. После чего был пообещали концерт.
После речи из зала посыпались острые вопросы.Заключённые не стеснялись задавать вопросы, которые на свободе обычно спрашивать не смеют. В общем,потом в беседу вмешались офицеры: "Товарищи, не обращайте внимание на провокационные вопросы, у нас здесь провокаторов хватает!" НО случилось что то неожиданное: на сцену поднялся один из прибалтийцев-заключённых, бывший студент. В руках его был букет, плотно замотанный в бумагу. Казалось, что он хочет подарить цветы.   Этого никогда не было. Цветы дарили врачам, но лекторам никогда.
Далее Марченко описывает так: "Молодой человек обратился к лектору со словами:Позвольте мне от всех моих земляков передать моей Родине цветы,которые растут здесь, вдалеке от Родины." Он говорил с акцентом, на русском языке, чтобы все его поняли.Всё время, которое он произносил свою короткую речь, в зале нарастало недовольство.Отовсюду слышалось: "Отщепенец! Жополиз!! Стукач!". Я тоже был возмущён - с этим человеком дружат Кривцов и Родыгин!! (кто такие, про них и слова ни до ни после нет..прим.переводчика). Но заключённый закончил свою речь и передал букет лектору. Тот взял букет и разорвал бумагу и все увидели, что букет был сделан из колючей проволки.В первую минуту и зал, и все кто был на сцене, не произнесли ни слова, не понимая произошедшего. Лектор застыл с букетом возле стола президиума. Через минуту начался шторм. Таких аплодисментов, как здесь, я ни раньше ни после не слышал.
После этого оживает сидевший за столом кгбист. Он бросается к лектору , вырывает букет из его рук. Но не знает, что с ним делать. Садится на своё место и кладёт "цветы" на стол перед собой. Потом хватает букет и кидает его под стол, к ногам. Зал продолжает аплодировать.Удививший букетом молодой человек спускается со сцены и шагает через толпу народа. Вслед за ним бегут сторожа, но офицер что то произносит и охранники останавливаются. Ясно, что трогать нельзя, пока гости всё видят. Вечером молодого человека посадили в карцер и через 15 суток отправили на строгий режим. В газете Дубравлага написали:" в седьмом лагере прошла встреча с земляками в тёплой и дружественной обстановке."
Марченко об этом не говорит, но тем молодым человеком был Эйнар Комп. Но даже анонимное попадание в книгу Марченко - это большое свидетельство, что дело было с одним из принципиальных советских диссидентов, кто 20 лет своей жизни провёл в лагерях.
Один из способов, как Марченко пытался привлечь внимание к правам человека был голодовка. Это и стало для него судьбой: Марченко умер в возрасте 48 лет, в 1986 году,пытаясь призвать к освобождению всех политических заключённых. В 1988 году ему посмертно была присуждена премия имени Сахарова.

                Бегство с четвёртой попытки
Освободившись из тюрьмы, в августе 1966 года Комп предпринимает вторую попытку вырваться на свободу в Карелии, но в районе Калевала пришлось повернуть назад, примерно в 60-и километрах от границы.  Его всё таки задержали на станции Боровая, но видно смог Комп правдиво сыграть под туриста, что его отпустили.

Третью и серьёзную попытку предпринял Комп два года спустя, выехав в 1968 году из ЭССР, посёлка Тоотси,и направился на поезде в деревню Спасская Губа. Оттуда он почти 15 суток, через леса и болота пробирался к финской границе, возле которой и был благополучно задержан советскими пограничниками. Это случилось 12 сентября , когда он узже перебрался через проволочные заграждения и ступил на следовую полосу. это произошло в Мужезорском районе сельского совета Клушниково. верховный суд Карельской АССР назначил ему наказание в виде трёх лет лишения свободы в колонии строгого режима.

Освободившись из лагеря в сентябре 1971 года, начал он выбирать место новой попытки для побега. Очередная, четвёртака попытка,была удачная. Для начала, после освобождения, он начал как гражданин "ставший на путь исправления" и устроился на работу заготовщиком древесины на лесопункт Аэгвиду. Но 20 июля 1972 года он просто исчез, никому ничего не говоря.
По данным пограничников ночью, 1 августа 1972 года, Комп тайно пересёк государственную границу СССР на участке 166-го Пограничного отряда, между 8-ой и 9-ой заставой между пограничными столбами 2/122 и 2/123. Отсюда видно, что пограничники приняли его за кого то другого или была другая ошибка. В действительности Комп пересёк границу 30 июля в середине дня, в районе Лахденпохья возле Ладожского озера.

Эйнар Комп писал в 1992 году в своих мемуарах о этих событиях, что он прибыл 30 июля рано утром к государственной границе и стал искать возможно место перехода прямо под боком у пограничной заставы.Собаки начали лаять и это заставило пограничников пойти на проверку следовой полосы. предположили, что собаки начали лаять на какого то зверя и вернулись обратно на заставу. В это же время Комп нарезал молодые ветви берёзы, подготавливая себе инструмент для помощи в пересечении.
Он видел, что пограничная система новая. Старые, спилeнные, столбы и мотки ржавой колючей проволки валялись тут же рядом. К проволке были привязаны старые консервные банки. Банки были для камней, которые начинали греметь при шевелении банки. На проволке новой системы ничего не висело. Залитые битумом столбы отстояли друг от друга на расстоянии около пяти метров. Проволка была на столбах в три слоя. Самый первый слой проволки был редкий но переплетёный множество раз по диагонали. Следующие два слоя шли паралельно друг другу. Между ними было расстояние 7-8 сантиметров. На верхахсистемы были сделаны выступы из палок с наклоном в обе стороны. Эти выступы были также обмотаны проволкой, что возможность перелезть была только с помощью лестницы. На всю высоту столба было не менее 100-110 слоя проволки. Где то там, на самом верху, была сигнализационная проволка, скорее всего соеденённая с сигнальным блоком на заставе. Если случается соеденение с другой проволкой или с землёй, на заставе раздавался сигнал тревоги и на табло было видно, на какой участок границы надо бежать за нарушителем.
"Сколько же стоит километр такого?" - спрашивает  Комп в своих мемуарах. "И на всех 1300 километрах финской границы? И сколько тысяч километров на других границах..... И сигнализационные системы, сторожевые вышки, прожекторы, радары, персонал.....Всё построено для того, чтобы поймать пару десятков или пару сотен человек, кому уже по горло жизнь в Советском Союзе. каждый пойманный нарушитель стоит Москве миллионы рублей."
             Если поля родины как следовая полоса....
Комп раздвинул два слоя проволки с помощью толстой ветки и набросал между ними куски взятыми с собой и заранее разрезанными кусками резинового матраса. Колючки проволки были оксидированы и не прокололи в несколько раз свёрнутый резиновый матрас. Потом он раздвинул по ширине и зафиксировал ещё двумя палками, образовав в проволке лаз.
На другой стороне системы росла трава, почти в метр высотой. После того, как Комп перелез через систему, он собрал все куски резинового матраса и все палки, сложив их в мешок. На столбах, по крайней мере, ни осталось никаких следов перелаза.Вот только на земле следы он не смог убрать. Хоть и Комп старался замести следы ветками, но было видно что кто то тут ходил и чем то занимался. Густая трава за системой была полосой метров в 6-7. Он пересёк этот участок на коленях, передвигаясь на берёзовых вениках, чтобы оставлять меньше следов. После егп прохода трава снова поднялась, скрывя следы.
 Теперь он добрался до вспаханной, голой (без растительности) полосы. Следовая полоса состояла из двух, примерно два с половиной метра шириной, полос. Между ними было около полуметра твёрдой поверхности. На вспаханной повершности были такие чистые и паралельные полосы, что был виден каждый след издалека. Безупречная работа, подумал Комп. Если бы с таким усердием вспахивали сельские поля в СССР, не надо бы было из за окена зерно ввозить.
Комп положил две длинные палки через вспаханную полосу и перелез по ним. Из длинных палок было польза, потому что они повреждали вспаханный слой совсем немного. Комп полз задом наперёд и старался восстановить все полоски как они были, но полностью следы убрать не смог. Песок был очень глинистым. На эту работу у него ушло полчаса. Когда он закончил ту же работу со второй полосой, время уже было двенадцать. Это значит, что на пересечение границы у него ушло примерно шесть часов.
Комп боялся, что это только первая полоса заграждений. Если патруль заметит следы на следовой полосе, уже у второй полосы его будут ждать пограничники на автомобиле. В лес Комп зашел на карачках, внимательно смотря под ноги, что бы не задеть какой либо сигнальный провод.
 Страх того, что будет вторая, так называемая дублирующая такая полоса, оказался напрасным. От Ладоги на Северо-Западном участке границы, которую Комп выбрал для бегства, этого ещё не было построено. После получасового пешего похода, в глухом лесу без признаков человека, Комп добрался до , шириной метров двадцать, просеки. В центре просеки проходила телефонная линия. Не было видно ни одного человека. Перед ним была редкий, всего полтора метра высотой, забор с колючей проволкой. Колючая проволка была не бедная, прямая, толстая и прекрасно оцинкованная. Это была финская система. Широкая просека с телефонной линией и была граница.
 В Финляндии Комп не остался. Он сел на случайную машину. Комп умолчал о том, что он политический беженец из Эстонии, говорил с шофёром только на английском языке и оставил о себе представления как об обычном иностранце. Комп знал, что финны выдают беженцев обратно в СССР.
 В хельсинки он пошел в посольство США. Но там посоветовали попытать счастья в Швеции, правда поддрежали его немного деньгами. Через день он добрался до шведско-финской границы, пересёк её в Хаапанранте и попросил в Швеции политического убежища. Шведы предоставили это ему. пару месяцев его продержали в заключении, и в конце концов он получил свободу передвижения и новые документы. В сентябре 1972 года пришло его первое письмо из Швеции в Эстонию.

Эйнар Комп позже учавствовал в нескольких акциях эстонских эмигрантов. В числе прочего он создатель одной книги: "Март Никлус и Юри Кукк. Двое, кто не подали в отставку." (1983). В 1994 году Комп вернулся на родину.

Юри Пертманн - наган на груди и предательство родины

Такие же тяжёлые испытания, как и Эйнара Компа, ждали впереди Юри Пертманна ( 1938 года рождения), у кого попытка пересечения границы, как и у многих, пытавших судьбу, закончилась задержанием в пограничной зоне и заключением с "классической" статьёй за предательство родины по параграфу 58-му. Год, когда он попытался уйти в Финляндию, почти одинаковый с инкриминируемым ему параграфом - 1957-ой. Реконструкцию тех дней Пертманн изложил на бумаге, которая, надеемся, скоро превратится в книгу воспоминаний и увидит свет в печатном виде.
Пертманн вспоминает, что в судьбоносном для него 1957 году ему посчастливилось вместе с другом, Тыну Райдом,записаться на курсы инструкторов , проходящих на туристической базе возле Вильянди на берего красивого озера, где проходили походы на велосипедах.
В то время он и окончательно решил отряхнуть пыль советской родины со своих ног.
"На этих курсах была молодёжь со всей Эстонии и мы принадлежали спортивному обществу "Калев". Были и постарше студенты из Таллина, в памяти из них остался только, ныне известный, архитектор Тиит Массо. Поход длился десять дней и ночевали мы,в основном, в палатках. Я попал в палатку с одним молодым человеком, который только пришел со срочной службы из советской армии, где проходил службу на советско-финской границе. От него Юри получил первую, еденичную информацию о охране границы и вариантах несения службы. Выяснилось, что от Финского залива на протяжении 30-35 километров на север возможности пересечь границу практически не было. Поскольку пограничная зона там была шире и закрыта забором высотой в три метра и покрытого колючей проволкой с сигнализацией. На земле же находилась тонкая проволка, которая была натянута крест-накрест и при разрыве которой автоматически запускались сигнальные ракеты. Также пограничников там было много и патрулирование осуществлялось постоянно.
Оттуда далее идут незаселённые территории, где были ликвидированы все поселения и охрана границы совсем другая: обычные заборы с колючей проволкой и пограничный патруль в составе двух пограничников и собаки на каждые пять километров границы. Эту колючую проволку можно было перекусить кусачками и вероятность встречи с пограничным патрулём была  чрезвычайно мала. Природа там была очень дикая и в зимнее время никто не смотрел за следовой полосой. Я достал себе хорошие карты местности, которые в то время можно было достать, откуда то у меня был компас немецкого офицера времён войны. теперь осталось только достать городской план Хельсинки и финские деньги."
Далее Пертманн вспоминает, что осенью 1957 года состоялась встреча финских студентов со студентами Тартусского университета, что в то время было неслыханным событием. Мама друга Пертманна, Тыну Райди, работала тогда в университете. Поэтому Тыну знал все потайные двери и через чёрный ход они проникли внутрь. Он поговорил с одним финским студентом и у того, абсолютно случайно,оказался туристический план города Хельсинки, который финн им и отдал. Но вскоре "охранники" поняли, что Райд чужой на этой встрече, и организаторы встречи пригрозили ему встречей с органами безопасности. Но поскольку вокруг были иностранцы, то скандала не получилось. Тыну Райд смог спокойно уйти, не забыв взять в гардеробе туристический план города Хельсинки у финского студента.
В то же время подошел срок Пертманну идти, защищать Советскую власть, что значило бежать сейчас или не бежать уже никогда. пертманн сообщил на работе, что ему пришло время идти в армию, взял расчёт и начал подготовку к переходу границы. В то время он ещё был связан с антисоветской подпольной молодёжной организацией. "Все наши бумаги, протоколы, уставы, которые были связаны с подпольной организацией, мы прятали в деревянном сарае одного нашего активиста. Бумаги были упакованы в большой металлический бидон и зарыты в дальнем углу сарая." - вспоминает Пертманн. "Когда я писал дневник, начиная с 1950-го года, последней записью на последней странице я оставил выражение, которое Цезарь сказал две тысячи лет назад при переходе Рубикона: "Alea jacta est", оторвал от дневника обложку и положил в бидон вместе с другими бумагами. Свой паспорт и все личные фотографии положил в железную коробку и спрятал на чердаке дома на улице Куу. Знал, что если меня задержат при переходе границы, то дома будет обыск и всё это у меня заберут. Потом написал прощалные письма своим родным и близким, поставил на них число две недели вперёд.Письма мой друг Тыну обещал отправить как раз через две недели с туристической базы по адресатам. Своим домашним сказал, что нашел работу на туристической базе в Аэгвииду и пару месяцев буду там."

                Встреча на железнодорожной насыпи
6 ноября 1957 года Пертманн выехал на автобусе из Тарту в сторону Ленинграда. Поскольку друг Тыну был в Аэгвиду и Пертманн не смог лично ему передать письма, то он отправил письма в запечатанном конверте из Ленинграда.
"В центральной почтовой конторе Ленинграда были в продаже большие конверты из плотной бумаги, которые можно было опечатать расплавленый почтовым лаком.С собой у меня была старая металлическая печать, которую я огда то нашел на чердаке тартусского университета, этой печатью я и опечатал свой большой конверт. За это нужно было заплатить отдельную плату и , что интересно, никого не заинтересовало, почему я опечатал такой оригинальной печатью."
Пертманн смог купить на Финском вокзале билет на половину пути, между Ленинградом и Выборгом. Оттуда начиналась пограничная зона и билеты продавались только с пограничным разрешением, вместе с паспортом. Название станции, до которой у Пертманна был билет, он сам не помнит, но это место ещё относилось к Ленинградской области, где в основном находились частные дома и дачные районы. Когда он вышел из поезда был уже поздний вечер и большок социалистический праздник: 40 лет Революции. Вместе с ним из поезда вышло немного людей, которые вскоре затерялись  между дачами.
"Я заметил, стоя на пустом перроне, грузовой поезд без машиниста, и, хотя в то время у меня не было ни малейшего представления о фильмах с Джеймсом Бондом, решил по-бондовски: дальше поеду на грузовом поезде." - вспоминает Пертманн. "Хотя в составе были только закрытые платформы и не было никаких платформ для человека. Я залез под вагоны и нашел вагон, где на днище были скрещенные железные балки. Между балками и дном вагона оставалось примерно 30-35 сантиметров пространства. Я привязал к себе свой мешок и втиснулся между балками и вагоном - спина на одной, ноги на другой балке. Примерно через час к составу подцепили паровоз и состав тронулся. Остановок не было и примерно в час ночи поезд прибыл на станцию Выборг. Составов на путях было много,но никакой охраны я не видел. Это был второй день большого праздника и охрана была расслаблена."
Пертманн зашагал параллельно железнодорожным путям, на север. Ночь была холодная и ясная, звёзды сверкали. Он уже вышел из Выборга, когда увидел освещённые дома. Поскольку по обеим сторонам железной дороги росли невысокие кусты, то беглец решил через них перебраться и обойти стороной освещённые дома. Но его счастье, похоже, кончилось. В месте, где тропинка делала резкий поворот, он столкнулся нос к носу с женщиной неопределённого возраста, скорее всего возвращающуюся с работы, которая была одета в железнодорожную форму. Женщина его остановила и начала выспрашивать, куда мужчина идёт так поздно.
"Зная своё плохое знание русского языка, не стал я скрывать, что здесь чужой. Сказал, что я из Нарвы и иду к дяде Васе, куда меня пригласили погостить на праздники. Тётя хотела ещё что то спросить, но я сказал, что очень устал, уже поздно а мне ещё далеко идти. Мы попрощались и я пошел дальше.
Отошел примерно полкилометра от железной дороги,намазал подошвы обуви взятым с собой нашатырным спиртом и рванул бегом обратно к железной дороге, где было удобнее и безопаснее идти. Земля была подмороженная, кусты плотные и высокая трава была не пострижена. Проклял в мыслях своё плохое счастье и ту тётечку, не зная, что мне предстоит ещё раз встретится с ней, как с очень важным свидетелем. Позже я слышал, что она рванула к первому телефону и сообщила о подозрительном человеке в три места: КГБ, пограничникам и милиции."
Посколько это были паровозы и часть пара они пускали на шпалы, то скорее всего этот пар и уничтожил его следы.
"Я пытался отойти от всего, что есть в будущем. Утверждал, что самый главный день сегодняшний: скрытно передвигаться, днём прятаться и отдыхать, поскольку самя тяжёлая дорога ещё впереди. Именно так, чтобы прожить один день. Под утро я посчитал, что прошел примерно 15 километров на север и отошел от железнодорожных путей. Мне посчастливилось найти маленький заброшенный стог сена, в который я зарылся с головой и провёл, в полусне, короткий ноябрьский день."

                Попадание в мышеловку
Пришла идея: если один раз посчастливилось удачно проехать на поезде, почему бы ещё раз не попробывать? Прячась за кустами и стволами деревьев, осторожно подошел Пертманн к освещённой железнодорожной станции Гвардейская.Время было после полуночи и не было никого на станции видно. Юри очень осторожно пробрался между двумя грузовыми составами, чтобы найти подходящий вагон. Внезапно, даже неосознанно, появилось острое чувство опасности. Он резко присел в тень от вагона и посмотрел в обе стороны из-под поезда.

В то же время начал маневрировать паравоз на третьем пути, чтобы прицепить вагоны. Но финал бегства был уже очень близок. "Поскольку последние вагоны находились довольно далеко от станции, я очень смело пошел за ними в ихней тени и столкнулся нос к носу  с вооружённым охранником. У него был автомат на груди, он взял меня на прицел и заорал:Стой, руки из карманов! В голове промелькнуло молнией мысль:Вот и всё.."
Далее всё было как во сне и в замедленном движении. Пару сотен мягких шагов к станции, ствол автомата между лопаток, спецкомната и масса военных, которые все что то кричали. Я остановился посреди комнаты и все на меня посмотрели.Я раскрыл рот и произнёс на смешанном русско-эстонском языке: "Что вам надо? Пистолет что ли?" В момент они вскочили, как натренированные собаки ко мне и на каждой моей руке-ноге повисло минимум по человеку. Начальник с лошадиным лицом подошел ко мне, разорвал мои застёжки пальто и профессионально вытащил мой,спрятанный на груди, наган. Он начал сразу орать на меня на русском языке, размахивая у меня перед носом моим наганом. Я ему тогда ответил на эстонском языке, чтобы он был поосторожнее, поскольку наган заряжен и может выстрелить. Ситуация,как в немом фильме: ни я ни он не могли понять друг друга, кто что говорил.
Далее всё было как по написанным правилам: вопрос о документах, тотальное обыскивание,изьятие всего, силой запихивание в машину и рейс на пограничную заставу. Скорее всего из постели подняли начальника гарнизона, к кому в кабинет меня торжественно ввели. У начальника были погоны генерала и его первый вопрос был: хочу ли я пить? Я решил, что я не буду понимать русский язык и ответил, что не понимаю. Начальник дружески рассмеялся и сказал, что он не верит, что я не знаю русского языка. Скорее всего он решил поиграть в хорошего дядю и начал меня дружески журить. К сожалению, большая часть его речи пролетела мимо, поскольку мой русский язык был действительно плохой. Насколько я смог понять с его речи, что за эти года я уже четырнадцатый эстонец, которого ловят на его участке.
Далее был судебно-следовательский конвеер, на котором Пертманна признали особо опасным преступником. Его "расследовал" следователь из Эстонии Рандар Хиир, кто пришел в КГБ после смерти Сталина и,по его разговорам, не выбил во время допросов ни одного зуба. Он был писателя Эрни Хиир и директора библиотеки Тартусского университета Аими Хиир сыном.
Позже, когда Пертманн уже вышел из тюрьмы, он случайно увидел на одной из железнодорожных станций упившегося Хиира, кто на свпём последнем жизненном этапе курировал от КГБ деятелей культуры. Пертманн близко не подошел и не начал разговор, но почувствовал гордость. Смотри,я пережил эту систему, а тебе подобные дельцы, опустившиеся на дно, этого не смогут сделать. По данным Хиир и покинул этот мир из за своего пристрастия к алкоголю.
В 1957-63 годах отбывал Пертманн наказание за предательство родины в тюремном лагере в Мордовии. После падеия железного занавеса он занимал высокие посты в МВД Эстонии и в Департаменте миграции и гражданства, руководил комиссией по репрессиям в обществе памяти "Мементо". Позже занимался с охранной фирмой G4S.
 В его воспоминаниях меня будоражит место о 14 эстонцах, задержанных в недалеко от Выборга в 1957 году, в пограничной зоне. Это показывает, что количество неудачных попыток побега может быть намного больше, хотя до сих пор число попыток примерно 150 за всё советское время. К сожалению этому препятствует драконовский закон о защите личных данных, который не даёт доступ в архивы для пролития света на все те события и имена


ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ......