Снова этот дождь 1998 года

               
               
     Сколько раз я был здесь? Я не знаю. Я не помню ничего из того, что было. Но сегодня, когда последнее тепло ушло, и вот сейчас, когда очень темно, и от пролетевшего истребителя вздрогнул дом, и вспомнил «Молчание…» и этот голос. Слышишь ли ты меня? И еще… еще. Воды нет, а идти к колодцу я боюсь. Если ночью видно на дне звезду, ты поднимешь их полное ведро. Зачем греть небо, которое в свете звезд? Господи, я слышал, что теперь всё.  «За чужим же не идут, но бегут от него, потому что не знают чужого голоса… И истоптаны ягоды в точиле за городом, и потекла кровь из точила даже до узд конских, на тысячу шестьсот стадий».
     И стало холодно, и нет воды, и хочется пить, и снова этот дождь. Мы шли к реке, и были тернии, и царапали лица наши, ми сестры мои были в платках. И сестра написала… Будущему… будущему… И лицо к воде, и до самого откоса трава. И когда мы шли, все деревья дышали еловой смолой, и рыжая земля уходила вниз, к песку и воде, и снова был песок, и мы оранжевые были на воде. Пусть была кровь… Даже до узд конских, на тысячу шестьсот стадий. Стоя у белого дерева в желтой траве, в шуме крутящихся жерновов мы возвращались, и пыль падала за нами. Не та пыль, но другая. И было видно выше, чем всегда. И снова этот голос. Мы шли сквозь осоку, и дымный дурман, не видимый с берега, пьянил, соблазняя одного из малых сих. И когда он один с Ним, он может. Но слезы – это только сейчас.  Это пройдет. Мы ждем. Я знаю, они из притчи. И тот, кто был с ними. Зачем же этот страх? Но ведь даже волки воют. Просто холодно. Ветер и звон капель в стекло. «И подули ветры, и пошел дождь, и поднялись реки».
     Ведь не было ничего другого здесь. Я бегал по снежной траве, а ночью видел огонь корабля, который плывет по течению. Но он у берега и будет у берега. И холод поднимался от воды. Но не тот холод, что зимней ночью, и не ожидание холода, и не предчувствие, а холод чистоты, ведь тепло без холода чистоты – пыль земная. И вода с неба, и трава от воды, и земля без воды – пыль, и умирающее дерево – только знак Божий. И кто знает воду, будет в ней, ибо вода есть воздух и воздух – вода. И Русь есть земля и вода в огне небесном. Живая рыба – не мертвая рыба, но мертвая рыба – только знак Божий. Была зима, н и холод может быть душен.
     Не сейте сухой песок в поисках воды. Рыжая девочка, девочка в Палестине. Какой сильный дождь и мокрое слезами и дождем лицо. И где-то там ее шатер. И она говорит… севернее, брат… севернее. Широкое в складках черное платье. Блестящий в звездах бархат. Венгрия 1175 года. Ночь и снова эта река. Капитан на корабле Тевтонского ордена. Повелитель воды и воздуха. Двенадцатилетняя девочка с каштановыми прядями на склоне зеленой горы. Она смотрит: «Я знаю… я знаю, дитя, ты был мой, и снова будешь мой. Только не плачь. Ведь всё, что будет до нашей встречи, не горько, и слезы твои сладкие». И если я не прав, я буду прав снова.
     Великое Угро-финское изваяние оранжевого солнца. Девочка в Палестине, держащая в руках апельсин и смотрящая на уходящее в воду небо. Не плачь, что локоны твои темны, как листья под дождем. Твое тело серебро, и это лучше…
     Где твой брат? Я не сторож брату моему, - и сапоги скрипели, как железо о стекло, и щетина щек его была, как ржавчина на сыром ноже. И он ушел убивать животных своих. Не до конца… он.
     Зачем ты пишешь мне, что твоя там лучше, чем здесь? Чудо, прелесть, что за рассказы. Я не помню… Только очень зеленые равнины холмов. Снова этот город, как тот город на этой земле.
     Метафизика любви, желтого моря и северного ветра… Всё проходит и ничего… Уже и свет другой в ненастные дни. Но теперь ненастные дни проходят без них. И никто не заплачет. Всё проходит. Ничего. Если было прекрасно, то прекрасней снова. Свет всё ярче, а ночь теплей дня. Холодный ветер из темноты любит меня. Пусть при свете солнца ты будешь любить сильнее… Я буду ждать.
     Сквозь опускающуюся вокруг воду не видно берега, только белые звезды на черной воде, и этот горящий на ветру огонь. И держась рукой за ветви, ты плывешь, и плавание твое похоже на поход к святой земле. И уйдя в ночной лес, ты поймешь, что ни один из нас… ни больше.
     «Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих; ибо говорю вам, что Ангелы из на небесах всегда видят лице Отца Моего Небесного, ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее».

                Апрель 1990 года