Письмо вникуда

Здравствуй, мое безликое грустное, Одиночество!
Я опять пишу тебе невидимыми чернилами на пустом, чисто-белом листе бумаги. Нисколько не намереваясь потревожить твой мертвый покой, я ни разу нагло не царапнула этой шершавой глади, а лишь как примитивная рыба, пытаясь говорить, выпускала в низкий потолок, обугленные углекислым газом, жадные глотки воздуха, переходящие в жалкий шепот. Только так я могу с тобой говорить, только так позволю обратиться к тебе в темной маленькой комнате, наполненной густым и тяжелым мраком. Я всегда говорю с тобой только так.
Я часто вспоминаю нашу первую встречу. Это было дождливое утро визгливого мокрого ноября. Ты причудливо появлялось ко мне, что особенно веселило. То свистело прямо в ухо, холодным ветром проносясь мимо моей головы, слегка задевая кончики волос своими порывами. То хлюпало под ногами разбавленной жижей глиняной грязи. То стремительно удалялось от меня неизвестным мужчиной с прихрамывающей походкой и лицом, прикрытым высоким стойким воротником осеннего пальто из грубого серого драпа. Я видела тебя разным, но всегда знала точно кто ты — Одиночество.
Мне всегда нравилось твое присутствие и постоянность. Ты часто обещало мне: «Я навсегда поселюсь в твоем сердце», - и всегда сдерживало свое обещание. Ты было рядом в самые веселые и самые дурные моменты моей жизни. Часто ты обнимало меня холодом пустой кровати, веселило причудливыми рисунками дождя на запотевшем мутном стекле, вдохновляло на заполнение сопливыми строчками все новых и новых страниц в растрепанном, пожившем блокноте, который обычно впитывал все твои посещения. Я любила твой покой и умиротворенность.
Но иногда ты впивалось в мои колени болезненной тревогой и заставляло плестись неизвестно куда, неизвестно на поиски кого, по одиноким улочкам, между одиноких домов, меж них одних. А бывало, заглядывало мне в глаза, стараясь рассмотреть там что-то, а видело лишь себя – одинокое отражение. Мне нравились холодные однообразные изгибы тех дней, что я прожила с тобой.
Да! Ты никогда меня не придавало и всегда охраняло непреодолимой стеной своих баррикад. Но что значит жить в союзе с тобой? Обособиться, опустеть, опуститься, отравиться, одичать. Заключить себя в камеру-одиночку и зарасти. Зарасти вялым мхом ожидания и окрутиться затхлой вонью застоявшегося болота. Провести так несколько лет, в закрытой скорлупке, выдавая свой образ жизни за смелость и надежду лишь на свои силы. Пока не поймешь: ты не Один, ты - один!!! Я не хочу и не могу так. Выживать во всех радостях жизни с тобой — невозможно, особенно весной, когда твое хмурое осеннее настроение явно не к месту.
Один, одинокий, одинокая, одиночка... Один в мире, одно имя, одно отчество — Одиночество! Клеймо на выжатой душе в моей уставшей диафрагме! Как подбитая птица, которая стремится камнем к земле и которой неоткуда ждать помощи; как замученный волк, изгнанный из стаи, которому только то и остается, что скитаться да выть на луну. Не клейми, прошу, не клейми!
Твои серые слезливые глаза, твоя волнисто-ровная походка, твои сухие скулы, обтянутые бледной кожей и обвитые размытой канвой седых, чуть завитых волос — все это так дорого и так любо мне. Но пишу я тебе, Одиночество, в последний раз. Расставание наше — не грусть, а лишь новый этап в моей жизни!

С любовью, уже не твое, доселе безликое отражение.

P.S. Остовайся наедине с собой и никогда больше не являйся мне в зеркале.