Сказки и притчи

Содержание:
гитара
дом
камни и болото
путник
женщина
о грязном белье
петя-пэт
сила слова
скучная сказка
галоша


ГИТАРА
(стих в прозе)

У него была хорошая гитара о шести струнах.
Но он ЕЁ не берег.
На НЕЙ играли все кому не лень: близкие, дальние, случайные…
Порвали все струны.
Он нашел одну старенькую, тронутую ржавчиной струну.
Кое-как ее натянул на Гитару.
…Случилась большая гулянка!
Пьяная девка, непослушными пальцами, пыталась сыграть на Гитаре «Собачий вальс».
Струна – последняя – со стоном лопнула.
Гитара умолкла.
Теперь ОНА пылится на чердаке дома, рядом с ведром без дна.

 


ДОМ
        (стих в прозе)

        Осень.
Старый ветхий Дом.
Стекла выбиты.
Окна крест-накрест заколочены досками.
Мыши в Нем не живут.
Домовой ушел.
Бывает, ночуют в Доме ветры.
…Осенний Ветер, пританцовывая, носится из комнаты в комнату.
Поет о любви рыжей белоногой Березке,
одиноко зябнущей на улице.
Дому с ветром веселее.
Старик засыпает под причуды влюбленного.
Ему снится: С неба падают первые белые, холодные цветы-снежинки.
…Приходит Она – милая и ласковая.
Делает уборку, топит печь…
Становится чисто, светло и тепло,
Как когда-то очень-очень давно…


КАМНИ И БОЛОТО
(притча)

Два камня покоились на краю пропасти. Их, камней, было немало, но речь о двух Камнях.
- Слышишь какие рулады выводят лягушки в болоте?! Изо дня в день, из года в год одна и та же песня, - сказал Первый Камень, глядя вниз на темное пятно болота.
- Согласен. Ква-ква!Ква-ква! Ничего нового. Их это вполне устраивает. Это их жизнь. – Согласился Второй Камень.
- Интересно, а если сорваться вниз. Упасть в болото. Пустить по нему волну. Поднять со дна ил. Что-то изменится? Может, иначе лягушки начнут петь? Другая песня будет? А-а-а?
- Наврядли…
- А-а-а! Все-е-е же-е-е, - Первый Камень сорвался и полетел в пропасть.
- Ч-чпо-о-ок! – еле слышно раздалось внизу. Пошла мутная, ленивая волна по тяжелой воде. Лягушки умолкли на минуту. Робко квакнула одна. Потом другая. Все вместе:
- Ква-ква-ква…
Зря он это сделал, - с сожалением заметил Второй Камень, - Та же песня. Болото есть болото. Теперь он на дне в вязком иле. Ни лучше ли просто молча, камнем глядеть вниз на болото и не вмешиваться в его жизнь? Согласен, каждый день слышать утомительное, однообразное «ква-ква» тяжело, порой невыносимо. Но, кроме болота, есть же к частью, Солнце, Звезды, Ветер и Дождь… Птицы и Тучи… Лучше о болоте не думать, тогда уж точно не захочется поднимать в нём волну и ,увы,   гибнуть…




ПУТНИК
(притча)

Были долгие ночь и зима – длиною в человеческую жизнь. В небе чернь и сироты звезды. На земле лед и буйный ветер.
Брел по бескрайней холодной равнине путник – от огня к огню, от тепла к теплу, от света к свету…
У каждого костра он находил тепло и свет, бывало любовь и дружбу.
Покидая каждый костер, путник забывал тех, кто его любил, кто мог стать ему другом.
Будучи уже старым и дряхлым, он оставил один костер, но до другого так и не дошел. Сил не хватило, а может желания?! Упал на лед. Замерзая, подумал: «Жизнь прожил, а свой костер так и не разжег. Никого не согрел, не приютил, никого не любил, никому не стал другом…»
- А может не для кого было разжигать костёр ?- прошептал ветер.


ЖЕНЩИНА
(притча)

- Видишь Большую Медведицу? - спросил звездочет
- Вижу большую ложку! - ответила она
- А Медведицу не видишь?
- Нет! Тебе 99 из 100 скажут, что это ложка, а ты - медведь, медведь... - с гневом бросила она и ушла жить к повару.
Женщина и повар редко смотрят на ночное небо, но зато, когда глядят, оба видят большую ложку. И не ссорятся...



О ГРЯЗНОМ БЕЛЬЕ
(рассказка)

Ху пришел к Аху на кисель с кренделями.
- Надо бы ноги сполоснуть, заметил гость.
- Ноги? Ноги так ноги. Ванна вон там,- подсказал хозяин.
Ах разлил по чашкам кисель, а Ху все нет и нет – задерживается. Заглянул Ах в ванную а Ху стоит и внимательно разглядывает грязную простынь Аха – гость вытащил ее из короба для несвежего белья.
Ху сказал:
- Интересненько-нтересненько. Забавная география пятен. Вот это похоже на след от клубники, - лизнул пятно, задумался Ху.
- Это я ночью клубнику в постели ел, - смутившись ответил Ах.
- Тэк-тэк! С кем?… А это пятнище похоже на след  от кофе?!
- Это я как то утром в постели кофе пил, - совсем растерявшись, начал оправдываться Ах. – Кисель остывает, - робко напомнил хозяин гостю.
- Тэк-тэк! Пошли кисельком с крендельками побалуемся. А после кренделей надо будет снова ноги сполоснуть и истории остальных пятен узнать…
* * *
Ху пригласил в гости Аха на селедку с йогуртом.
Ах приблизившись к дому Ху, увидел его на лавочке. Рядом с Ху, на заборе висела мятая, зачуханная усеянная пятнами простынь.
- Для чего это? Зачем? – удивился Ах.
- Тебя какое пятно интересует?, - оживился, стал нервно потирать руки хозяин простыни.
- Да-а-а, в обще-емто-о, - смутился гость.
Возле Ху и Аха начали кучковаться соседи, случайные прохожие.
- Вот это пятно от Б. Ее здесь все знают!
Соседи утвердительно кивнули головами.
- А-а вот это от одной П! Я даже ее имени не помню, -стал входить в раж, размахивать руками, задирать ноги, брызгать слюной Ху.
Собралось большое стадо любопытных зевак.
Одна кривая, хромая, лысая старушка с бородой так долго стояла с открытым ртом, что в него залетела птичка. Божье создание приняло открытый рот за дупло, старушку – за дерево…Птичка вылетела – запах редьки не понравился…
-А-а вот это! Я мучился животом. В общем г…
Ах устал. Он кое-как выбрался из плотного кольца любителей шоу
 После этого случая Ах больше никогда не звал к себе в гости Ху и ему подобных, и сам к таким не заглядывал – на селедку с йогуртом.



ПЕТЯ-ПЭТ
(рассказка)

Осенний вечер. Вокзал большого города. В прокуренном буфете два вокзальных грузчика пили дрянную водку, закусывая пережаренными пирожками с горохом. Рядом с ними дамочка в шляпке кормила болонку с розовым бантом на шее «докторской» колбасой.
- Съешь, золотце. Съешь еще, Сильвочка, - сюсюкалась с холеной собачкой молодящаяся старушка, как няня с ребенком богатых родителей.
- Я хотел бы тоже так жить, - подал голос один из грузчиков. – Спать на пуховой подушке, трескать в три рта колбасу и раз в неделю гавкать на бронированную дверь…
- Размечтался, Петя, ештвою-каралы!,- вставил второй работяга.
- А-а, чо? Чем я хуже, Ваня, этой глупой псины?
- Вы хотите так же жить? - раздался ровный вкрадчивый голос за спинами друзей.
Они нехотя повернулись и увидели худощавого человека в сером пальто.
- Да, хочу! – не унимался «мечтатель».
- Я могу вам это устроить, - твердо сказал незнакомец.
* * *
Петя полностью обнаженный спал в позе зародыша на шкуре белого медведя. Поленья в огромном камине догорали, но всё равно в просторной комнате было тепло и уютно. За окнами занималась поздняя и блеклая заря. Гадко каркали вороны.
- Встать! – скомандовал человек в сером халате, щелкнув пальцем по уху бывшего грузчика. Петя, зевая, поднялся на четвереньки.
- Голос, Пэт!
- Гав-гав-гав!..
- Хорошо, Пэт! Иди. Там у тебя в одной миске кусок колбасы, а в в другой – молоко.
Петя-Пэт на четвереньках засеменил завтракать.
Когда Петя-Пэт подкрепился, хозяин вывел его из дому, для новоиспеченного «пса» зимние прогулки были адовой мукой. На улице «собачий» холод, а он гол и с намордником на голове, да и на ноги вставать нельзя, передвигаться можно только на четвереньках.
* * *
Прошел год. То ли от скуки и однообразия, то ли от того, что Петя-Пэт перестал тяжело, угарно работать грузчиком, но в нём всё чаще стал просыпаться самец. Он стал заигрывать с уборщицей хозяина Даздрапермай – ядреной, краснощекой теткой лет сорока пяти. Она оправдывала свое имя – была груба, напориста, трудолюбива, в ее одежде доминировали красный цвет и его оттенки.
Петя-Пэт, обычно, нырял уборщице под парашутообразную юбку и нежно покусывал ее за толстые ляжки. Она кокетливо гоготала и, ,пунцовея, рыкала:
- Изыди бес! – шлепала шалунишку тем, что было у нее под рукой или в руке – тряпкой, веником, канделябром…
Как-то раз Даздраперма, делая очередную уборку, слишком глубоко вздохнула и пуговица на ее блузке, под напором перезревшей плоти оторвалась и пулей залетела под большую тахту. Женщина, став на четвереньки, полезла ее доставать. Петя-Пэт не растерялсяи этаким кобельком вскочил сзади на нее. Она загоготала громче обычного – так, что все большие, средние и маленькие висюльки на люстре, раскачиваясь, хрустально зазвенели.
- Изыди бес-с-с!..
И тут, на горе парочке, вошел человек в сером…
Даздраперму уволили, а Петю-Пэта- кастрировали.

* * *
Прошел еще один год. Все это время Пете-Пэту запрещалось говорить по-человечьи, только лаять. Есть без помощи рук из мисок, стоящих на полу, было железным правилом. Петя-Пэт, после кастрации, сильно поправился. Много спал – сутками. Потеряв всякий интерес к жизни, он повадился лазить втихомолку по ночам в бар хозяина. Как-то раз сильно поддав, он не пробуждаясь сходил по малой нужде на шкуру белого медведя.
- Что ж-ж ты ж-животное, гадишь где не положено, - больно пиная Пэта, злился хозяин.
Петя-Пэт сначала поскуливал, но потом не выдержал издевательств и цапнул обидчика за ногу.
Два шкафоподобных телохранителя хозяина изрядно попинав Пэта, как футболисты мяч, выбросили его в один из мусорных баков…
* * *
- Петя, ештвою-каралы, ты? - был озадачен бывший дружок Петра Иван. Он увидел роющегося в мусорном баке не то человека, не то пса. Существо, похожее на Петра, было покрыто редкой рыжеватой шерстью, имело короткий, наподобие поросячьего, хвост.
Когда Иван попытался приблизиться к бывшему собутыльнику, тот зарычал, обнажив редкие желтые зубы, Чуть погодя зашелся в хриплом лае…
* * *
 Однако, нашлась сердобольная старушка, приютившая Петю-Пэта.
Люди говорят, что она его немного приодела, держит в тепле, кормит, пусть не разносолами, но сытно. Он перестал лаять. Стал говорить. Правда, порой трудно разобрать, что он сказал, но его новая хозяйка понимает. Хоть и словарный запас у Пети-Пэта в три десятка слов и из них половина нецензурщина.
Он старушке помогает вести нехитрое хозяйство. На нем вся «черная» работа: огород копать, воду носить, дрова рубить… дом охранять.
Бывает, время от времени, ночами Петя-Пэт не дает спать старушке и ее соседям. Он становится на четвереньки и, тоскливо глядя в окно на уличный фонарь, заунывно воет.
Может, это его плач по своей прежней человеческой жизни?


      СИЛА СЛОВА
       (сказка)

Конюх Микола Барбазяка "принял на грудь" два стакана вина, закусил салом с луком и взялся чистить конюшню. Убрав навоз, он выпил еще стакан, как бы поощрив себя за трудолюбие, и тут же завалился спать. Заснул? Вроде бы нет.
- Ты кто?
- Я - домовой конюшни, - промямлило нечто маленькое, насупленное, заросшее рыжей шерстью.
- Чо тебе?
- Я очень люблю лошадей. И ты, Микола, к ним тоже хорошо относишься,
- Ну и чо?
- А то, что я решил тебя одарить, - важно сказал домовой.
- Нальешь, что ли?
- Нет, друже. Я дам тебе силу слова... Слышишь? Силу слова...
* * *
Приснится же такое, хреновина всякая..." - подумал, еще не совсем пробудившийся, конюх.
Сон прошел. Микола вяло, по-стариковски, со скрипом встал. Налил еще стаканчик, выпил, закусил. И пошел домой…
Намедни ночью шел проливной дождь, и теперь улица, по которой брел наш герой, была труднопроходима. Когда он огибал огромную лужу, мимо промчался самосвал и окатил его с ног до головы жирной грязью.
- Скотина... Чтоб первый столб твоим был... - зло пробурчал Барбазяка.
Мгновение спустя машина врезалась в толстый тополь. Конюх даже порадовался, - мол, так тебе и надо.
На следующий день в конюшне появился бригадир. Иван и отругал Миколу за то, что он пьян и спит на работе. Мужичок, все время молчавший, бессмысленно хлюпающий красными заспанными глазками., пожелал ему вслед: "Дышло тебе..." Не прошло и минуты, как Микола услышал душераздирающий вопль... Когда Барбезяка выбежал во двор, то увидел Ивана, который корчился на дышле, как  турок, приговорённый к смерти на колу. Бригадира кое-как сняли, оказали первую медицинскую помощь. После этого Иван два месяца провалялся в районной больнице...
"Сила слова, сила слова..." - вспомнил конюх свой сон.
* * *
- Ты опять зеньки залил?! Алкоголик ты и ханыга, пьянь... - набросилась на Миколу жена -  тумбообразная баба Зоя.
- Зоечка, закрой, пожалуйста, свой нежный алый ротик. Лицо ее перекосилось, она онемела. Но не растерялась - схватила швабру.
- Щоб у тебя руки отнялись! - успел крикнуть он.
Швабра с грохотом упала, руки у женщины повисли плетьми. Утром, Отойдя на солидное расстояние от дома, Микола крикнул.
- Открой ротик, шевели рученьками, Зоя!
Козлище, паразит, чудовище... - раздались истерические вопли, в след Миколе полетел увесистый кирпич.
Все в порядке, - подумал конюх, энергично потер руки, подмигнул солнцу. - Теперя я как Кашпировский ..."
* * *
- Да я, да я, да я... - разошелся Микола, сидя за столом с кумом и двумя его соседями. - Да я, если захочу, стану председателем исполкома. Налей-ка, кум, еще по стаканчику... Да что там исполкома - президентом могу стать...
- Как же, обязательно станешь... Тем более, что у тебя "крыша поехала и чердак дымит", - успокаивал его кум.
- Не верите?.. Да провалиться мне на этом месте... - и он провалился.
Земля разверзлась, потом опять зарубцевалась. Где только ни искали Барбазяку! Нигде его нет. Может, оно и к лучшему. Хотя лошади по нему скучают.


СКУЧНАЯ СКАЗКА
(рассказка)

Тихий, прохладный августовский вечер. Дед Миша и его внук, пятилетний мальчик, названный в честь деда тоже Мишей, сидят на толстом бревне у калитки дома. Мальчик хрумкает краснощекие яблоки, миска с которыми стоит перед ним на маленькой табуреточке. Старик попыхивает дешевыми и крепкими папиросами. Выкурив одну, прикуривает другую, покашливает, оба задумчивы, редко перекинутся словом.
Закатное небо на западе ярко, цветисто, как цыганская юбка. Еще сравнительно светло: различимы предметы, их цвет. Над еле слышно шелестящими тополями, густой ряд которых растет на другой стороне улицы, показалась первая звездочка, начинает вырисовываться тонкий прозрачный серпик месяца. Монотонно поют сверчки, перелаиваются собаки. Мальчик, доев яблоко, нарушает молчание.
- Минька (так он зовет деда), - расскажи сказку.
- Какую? Про колобка или про репку?
- Эти я знаю. Что-нибудь другое...
- Сказку, говоришь? Я расскажу свою. Согласен?
- Да-а.
- Ну так слушай, Мишутка... Жил-был старый сапожник...
- Как ты?
- Да. Так вот. Этот старик в теплое время, перед тем, как лечь спать, всегда, выходил во двор подымить трубкой, и, не желая того, приметил на небе звезду, она как раз появлялась напротив его дома...
- Как эта? - мальчик указал на одинокую звезду.
- Да. Не перебивай. Так вот. Приметил он ее еще будучи молодым. Со временем она стала ему как бы родной. Выйдет во двор и ищет ее глазами. Найдет - подмигнет, закурит трубку и мысленно говорит с нею. Рассказывает о своих радостях и печалях. Всем с ней делится... Шло время, он, сапожник, стал старым, а тополя, которые он посадил еще со своим дедом, поднялись высоко-высоко. Вот-вот своей листвой, верхушками закроют звезду.
- Как эти? - мальчик забыл про яблоко.
- Да. Тогда старик забеспокоился, что не увидит свою звезду. Бывало, выпьет стаканчик-другой вина, выйдет во двор и вслух беседует с ней, переживает...
- С кем это ты там, старый, судачишь? - окликала его старуха.
Когда тополя своими верхушками закрыли звезду, старик захворал и слег. Жена за ним ухаживала, потчевала куриным бульончиком, а он все за свое: "Помирать пора... помирать... они закрыли ее..."
- Кто они? Кого закрыли? - недоумевала старуха.
- А-а-а, тебе не понять, - отмахивался он.
- Ты просто ,старый, из ума выжил, - сердилась она.
Одним словом, помер старый сапожник...
- И это все? - внук опять принялся за яблоко.
- Да, Мишутка!
- Скучная сказка, Минька… Лучше бы ты рассказал про рыцарей или пиратов, а ты… Скучная сказка.
* * *
Мальчик вырос, отслужил в армии. Как-то поздним вечером, после поминок деда Миньки он вышел во двор, присел на старое, позеленевшее бревно, закурил и глянул на сумеречное небо. Знакомой звезды он не нашел, ее, должно и быть, закрыли мощные, долгие тополя.



ГАЛОША
(притча)

     Жила-была молоденькая, самодовольная, черная-пречерная и блестящая, как цилиндр франта прошлого века, галоша. Имела она сестренку - левую галошу, но, впрочем, речь о правой. С момента своего появления на свет наша героиня прониклась к себе беспредельным уважением и любовью. И видать, было за что. Посудите сами, как уже говорилось, галоша была черной, а это, как известно, цвет официальный, строгий, цвет, внушающий уважение. Не то что там какой-нибудь сиреневый или вишневый... К тому же галоша - вещь незаменимая в распутицу.
- Я важнее и нужнее, чем всякие там ботинки и неженки модельные туфли, - подводила итог своим думам она, погружаясь в мутную, холодную воду луж, жирную грязь, когда ее хозяйка, маленькая, кривая на одно око старушка семенила за покупками. Коллега по работе - сибирский валенок - напрашивался ей в спутники жизни, но она раз и навсегда категорично ему отказала: "Не якшалась я еще с потасканным, чиненным перечиненным, тупым валенком".
Прошло немного времени после отказа валенку, и в доме хозяйки (вернулся с воинской службы внук) появились военные сапоги. Да-да! Военные! Это были настоящие кирзовые сапоги. От них так дурманяще и призывно пахло гуталином, оба высокие и блестящие. Одним словом - военные. И левый и правый сапог стали наперебой ухаживать за нашей героиней. Как всякие истинно влюбленные, они посвящали ей стихи: "Прекрасную галошу носят в порошу" или "Вы моя галоша, вы моя хороша". Нашей даме нравился за внешность больше правый кавалер, а за внутренние качества - левый. Она все никак не могла сделать выбор и, пока раздумывала, сапоги исчезли в неизвестном направлении (хозяйкин внук уехал).
Минуло несколько весен, и левая галоша - родная сестра героини - прохудилась, и ее за ненадобностью выбросили. Правую же засунули в огромный клетчатый чемодан без ручки, который положили на верхнюю полку темного чулана с зелеными от плесени стенами. "Я, видно, предназначена для чего-то очень важного в этой жизни, раз меня берегут, не в пример сестре. Ради этого важного можно пожертвовать всем: личной жизнью, семьей", - рассуждала она, сидя во мраке.
Шло время. К хозяйке приехал пятилетний правнук. Был март, таял снег. А мальчики весной, как всем известно, любят пускать кораблики, не говоря уже о консервных банках, спичечных коробках, просто деревяшках. Когда малыш залез в чулан и открыл чемодан без ручки, то просто обалдел при виде галоши. Ведь лучше корабля и не придумаешь.                .                Галоша, важничая, не торопясь, плыла по широкому, полноводному ручью, разгоняя хрупкие, прозрачные пластинки льдинок. Внутри ее - крышечки от пивных бутылок, поблескивающие фальшивым золотом в ласковых лучах весеннего солнца. "Я ледокол! - решила она. - Случилось то, чего я ждала всю жизнь. Я везу ценный груз нуждающимся". Галоша и не заметила, как выплыла в бескрайнюю "вековечную" лужу на окраине города. "Итак, я в океане, бушующем Ледовитом океане. Путь мой долог, но цель ясна".
Когда героиня была на середине "океана", по его краю пронесся грузовик - пошла грязная волна, которая и накрыла "ледокол".               Галоша и по сей день, наполовину погруженная в мягкий, вязкий ил, находится на дне лужи. Старушка взахлеб рассказывает головастикам и молодым лягушкам свою историю. Историю затонувшей испанской каравеллы, трюмы которой полны золота. Обитатели лужи ей слепо верят. Каравеллины россказни подвергает сомнению лишь одна старая-престарая, по всеобщему мнению, выжившая из ума лягушка, которая повторяет всегда одно и то же: - Какая еще каравелла? Какое еще золото? Галоша галошей…