Много шума из ничего, 3-1

АКТ ТРЕТИЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

В саду Леонато.

(Входят Геро, Маргарита и Урсула.)

ГЕРО:
Пойди-ка Маргарита в залу. Там принц и Клавд беседуют с кузиной Беатрис. Шепни-ка ей, что мы в саду с Урсулой говорим о том, что очень интересно Беатрис. Пусть тайно проберётся в сад и спрячется в беседке,  жимолостью сокрытой от лучей светила, которая, подобно стражу чернь от милости царя оберегает. Твоя задача: всё устроить, как велю. Оставь же нас, иди и не плошай.

МАРГАРИТА:
Я приведу её. Сомнений быть не может.

(Уходит.)

ГЕРО:
Как только явится в беседку Беатрис,  беседу заведём о Бенедикте, прогуливаясь по аллее взад-вперёд. Лишь имя Бенедикта назову, то тут же начинай его хвалить, как не хвалила в жизни никого. А я в ответ на это расскажу, как Бенедикт влюбился  страстно в Беатрис, как он  от этого страдает.  И ранят жертву стрелы Купидона.
(Видно, как Беатрис прячется в беседку.)
Как чибис в травку схоронилась Беатрис, чтоб всё услышать. Пора нам действо начинать.

УРСУЛА:
Какая радость рыболову наблюдать, как золотые вёсла плавников несут в серебряном потоке рыбку навстречу смертоносному крючку. Вот так и мы поймаем на приманку Беатрис, что прячется под тенью зарослей в беседке. Вы по достоинству оцените мою способность в диалоге.

ГЕРО:
Давай же подойдём поближе, чтоб ухо уловило все нюансы сладкого обмана.
(Приближаются к беседке.)
Да нет, Урсула, слишком уж она высокомерна. А по характеру — дика, недосягаема, как горная орлица.

УРСУЛА:
Ужели Бенедикт так сильно любит Беатрис?

ГЕРО:
Поведал мне об этом принц и наречённый мой жених.

УРСУЛА:
Они просили вас оповестить её об этом?

ГЕРО:
Они меня просили очень, но я их убедила этого не делать. Уж если Бенедикт им дорог, то лучше никогда ему в любви не признаваться Беатрис.

УРСУЛА:
Но почему же? Ужели ложа Беатрис он не достоин?

ГЕРО:
О, Гименей! Достоин Бенедикт всего, что  предназначено мужчине, как никто другой. Но так природа сотворила Беатрис, что сердце ей надменное вручило. Глаза её насмешкой и презрением блистают, а всё, что видят —  взору низко и ничтожно. Её уму — она  не знает равных. Любовь к себе заполонила всё и никакой другой не терпит.

УРСУЛА:
Вот так же думаю и я. И было бы неплохо, в самом деле, о чувствах Бенедикта ей не знать, чтоб не давать ей повод для насмешек.

ГЕРО:
Да, ты права. И как бы ни был молод и красив, собою благороден и умён мужчина, она бы непременно в нём нашла изъяны: сестрою назвала бы белокурого красавца, а смуглого — из антикварной лавки старым медальоном; высокого мужчину — просто жердью, а низкого — бракованным агатом без оправы; молчащего — пеньком, а флюгером — охотного до слова кавалера. Никто не может удостоится действительной оценки.

УРСУЛА:
Язвительность её пределов не имеет — это правда.


ГЕРО:
Во всех аспектах действо Беатрис не может быть похвальным. Но кто посмеет ей об этом заявить? Быть может, я? Увольте! Она меня задразнит, засмеёт и изведёт остротами своими. Так пусть же Бенедикт костёр сердечный вздохами о милой раздувает и в нём же — потихонечку сгорает. Такая смерть не столь позорна, как от насмешек и щекотки.

УРСУЛА:
А, может, всё-таки её оповестить и выслушать суждение об этом.

ГЕРО:
Нет-нет! Скорее к Бенедикту я пойду и помогу советом, как избавиться от страсти.  А, может, и напраслину придётся на кузину возвести. Кто знает — ведь иногда словцо дрянное сердце, как стрела пронзает.

УРСУЛА:
Неправильно всё это — я считаю. У Беатрис, как всем доподлинно известно, достаточно рассудка и ума, чтоб оценить по всем достоинствам синьора Бенедикта.

ГЕРО:
Он после моего возлюбленного Клавда в Италии один из первых кавалеров.

УРСУЛА:
Мы можете сердиться на меня, но нет в Италии известней Бенедикта по красоте, отваге и своим манерам.

ГЕРО:
Поспорить с этим трудно.

УРСУЛА:
Кто заслужил, тот славу и имеет.
Когда ж, синьора, свадьбу вы наметили сыграть?

ГЕРО:
По мне — хоть каждый день, хоть завтра. Пойдём-ка покажу тебе обновы, а ты мне скажешь — в чём я выгляжу нарядней.

УРСУЛА:
Наживку рыбка проглотила. Синьора, мы её поймали.

ГЕРО:
Коль это так, то в арсенале Купидона — случай не последний шанс. Одних — стрелою  ранит Купидон, других —  заманивает в сети.

(Геро и Урсула уходят.)

БЕАТРИС:
(Выходит из укрытия)

Литавры ли в ушах звенят?
Ужели это правда?
Ужели за презрение и гордость осуждают?
Прощайте же презрение и гордость девы юной! За славой этою не буду больше гнаться. Люби же, Бенедикт, а я тебе отвечу. На тёплую ладонь кладу своё трепещущее сердце. Твоя любовь и неподдельная моя девичья нежность святым союзом будут скреплены. Все говорят — ты этого достоин, но только я  не понаслышке знаю это.

(Уходит.)