Золото народа. Глава 1

               
                Аннотация

В колымской тайге канул в Лету  целый лагерь заключенных ГУЛАГа, добывавших золото. Война всё списала. В буйстве северной природы можно было усмотреть дикий порыв злых духов, обрушивших всю свою мощь на смельчаков, которые бросили им вызов и решили раскрыть  их сокровенные тайны. Из  тумана выплывали какие-то тени, они медленно шли прямо на них и, не доходя костра, материализовались, приобретая человеческие очертания. Эти воскресшие из небытия люди уходили в темноту и растворялись. А тайна их жизни и смерти оставалась, пока не пришли они.

Роман напечатан в журнале «Полярная звезда» в 2002 г., в 2004 г. издан отдельной книгой в издательстве Сахаполиграфиздат (Якутск, ISBN 5-471-00124-9, 200 с., тираж 2000 экз. Псевдоним Виктор Одиноков).


                1

   Эта командировка на Север, куда Иван приехал по заданию фирмы,  начинала его утомлять. Почти  месяц прошел, как он уехал из дома, а результатов было немного.  Теперь он ждал груз, который  должен был  баржей прийти  с верховьев Лены, но он где-то застрял. Иван уже поднял начальство речного порта, звонил в пароходство. Его утешали, просили подождать, и в итоге — полное бездействие. Не теряя  времени, он занялся еще одним делом. За неделю Иван обошел все инстанции. Побывал   он в ФСБ, в военкомате, в архиве, но нигде никаких следов, никаких зацепок не нашел. Да, в том районе были десятки сталинских лагерей. Самых разных лагерей. Ну и что? Этот факт теперь был известен. Среди лагерей были даже женские, а один, по рассказам очевидцев, стоял недалеко от этого поселка.

«Малиновый звон» — вон как здорово звучало его название, — думал Иван, вспоминая о своих похождениях по властным структурам, — а как только представишь, сколько в том лагере людей погибло, жутко становится».

В основном все лагеря стояли вдоль Магаданской трассы. Но в том месте, которое его интересовало, лагеря никогда не было.

Слабым утешением стала встреча с геологами. Поговорить с ними посоветовала директриса местного краеведческого музея Лиля Андреевна. Здесь Иван провел всё утро и не пожалел.

- Геологи наши места знают лучше всех, — как птичка, щебетала немолодая женщина. — Они занимаются составлением геологических карт и поисками полезных ископаемых. А для этого, молодой человек, надо всю площадь планшета заходить маршрутами. Это значит -  всё пешком, всё своими ногами. Вот и представьте себе, кто тут может с ними сравниться!

- А охотники, оленеводы?

- Ну, что вы! У тех совсем другие задачи. Так далеко они редко заходят. Им там нечего делать. Не забывайте,  молодой человек, в нашем районе  горы, поэтому не везде ещё пройдешь. А вот  геологи порой залезают в такую глухомань или на такие высоты, что даже страшно становится. Но музею их работы только помогают. А вообще, когда люди не сидят на одном месте, а находятся в постоянном движении, у них больше шансов встретить что-нибудь интересное.  Ну, и они, конечно, больше видят, кругозор у них пошире.

Она как-то странно посмотрела на Ивана, и  ему показалось, что директриса  считает его полным дилетантом в таёжной жизни.

- Путешествия, маршруты — это всё очень интересно и увлекательно, — продолжала  хозяйка музея, — однако для их проведения необходима ещё материальная поддержка. Конечно, такие мероприятия лучше проводить как-то организованно. У вас, молодой человек, я думаю, всё ещё впереди. Я уверена — вы всё  успеете. У вас всё получится.

Лиля Андреевна улыбнулась, и её улыбка сразу растопила  ледок, появившийся в душе Ивана. Ему стало легко.

- Вот эту коллекцию триасовой фауны составил Алексей Владимирович.

Она показала на окаменелые ракушки, лежавшие в застекленном шкафу. Возле каждой из них примостилась аккуратная  этикетка, написанная на латыни.

- Тут целый стратотипический разрез.  Ну, как это понятней сказать…

На секунду директриса замялась, подбирая слова из сложной геологической терминологии.

- Этот впервые описанный разрез -  эталон эрчинской свиты триасового возраста, — уточнила Лиля Андреевна. — То есть, на основании этого разреза выделяют похожие образования в других районах. Понимаете?

Иван послушно кивнул, хотя толком не понял, каким образом это делают. А директриса увлечённо рассказывала дальше.

- Кстати, вы представляете, каждой такой ракушке не один миллион лет! Можно сказать, что они были свидетелями зарождения жизни на земле.

Лиля Андреевна  перешла к другой витрине. В ней камней уже не было.

- А вот предметы быта оленеводов прошлого столетия, — показала она Ивану. — Их тоже нашли геологи.  Ну а про сталинские лагеря — то,  о чем вы спрашиваете, — это другой разговор, — резко переменив тему, посмотрела она  на него.

- Лагеря — это наша боль, это наши слёзы, — тяжело вздохнув, сказала Лиля Андреевна. — Тысячи человек прошли через них. К счастью, теперь  это уже история.

Потом она долго и со знанием дела говорила на эту тему, называла десятки людей, отбывавших заключение в этих местах.  Многие из них были известны всей стране.  Лиля Андреевна показала  даже схему, на которой были показаны места расположения сталинских лагерей. Они были разбросаны по всему листу и  волнистой линией тянулись вдоль Магаданской трассы. В одном месте кресты цепочкой уходили на север. Как оказалось, от этого развилка трасса шла на Верхнетурск. В тех местах заключённые разведывали и добывали оловянную руду — вот туда и тянулась эта извилистая линия. Но  северную трассу, в отличие от Магаданской, успели проложить только до Тальникового. Этот поселок  особняком  стоял в горах, и дальше пошёл зимник, обозначенный на карте пунктиром. Поэтому крестов там было поменьше, но они все равно стояли. Стояли, потому что города и посёлки строились руками заключенных. Они   разрабатывали месторождения полезных ископаемых, заготавливали лес — осваивали огромные территории Северо-Востока страны. Восточней этой цепочки крестов — там, где у Ивана был нанесен прямоугольник , ни одного, даже самого маленького  крестика он не увидел.

Иван узнал, что планшет, куда входили интересующие его места, снимал его тезка — Иван Васильевич  Синицын . В то время он был начальником геолого-съемочной партии, которая проводила там работы. Синицын значился и главным  автором отчета, составленного по  итогам этих работ. Геологическую съемку проводили лет двадцать назад, и, естественно, многое он позабыл. Да и, вообще-то, было отчего: после той работы Синицын составил уже не одну карту на другие площади и написал с десяток приличных отчетов. Но всё же главное он помнил. В первую очередь это касалось его непосредственной работы.

Сначала Синицын обстоятельно расспросил Ивана  о предмете его интереса  в  этом труднодоступном  районе и, видно, когда удовлетворился  ответом, перешел к делу.

- Площадь листа у нас была порядка  четырех тысяч квадратных километров и всюду только горы, — протирая очки, спокойно начал Синицын. — Одни горы. Ну, в общем, карту мы сделали  нормально.  За геологию я ручаюсь.

Он был  очень моложавым и крепко сложенным. От него исходила  какая-то  убеждённость в своей правоте и уверенность в своих силах.

- С соседними листами у нас получилась  практически полная увязка, а такое в картосоставительстве не часто бывает. Обычно выходит какая-нибудь нестыковка: то границы не совпадают, то возраст не тот. Словом, сложностей здесь хватает, у нас  же, скажу я вам,  всё получилось нормально. — Он говорил не спеша, выдерживая паузу, и Иван сразу подумал, что Синицын неплохой докладчик. — А вот с поисками, надо признаться,  не все прошло так гладко, — продолжал Иван Васильевич. Он даже поморщился и  почесал затылок. — Понимаете, район тяжелый, высокогорье, глубоко врезанные  долины. И самое неприятное, что там  практически нет руслового материала.  В таких условиях нормальные поиски не проведёшь. А мы ведь, в основном,  искали шлихованием. Это метод поисков такой, — посмотрев на него, пояснил Синицын. — В лотке промываешь пробу, и в конце там остаются только тяжелые минералы. Для промывки желательно, чтобы был песочек с камушками и с глинкой. В такой массе лучше сохраняются тяжёлые минералы.

В дверь тихо вошёл невысокий плотный мужчина. Иван Васильевич встал из-за стола и, поздоровавшись, попросил его зайти позднее.

- Кое-как  наши промывальщики лоток наскребали, — продолжал Синицын, — выхода тяжелой фракции в шлихе практически никакого. Понимаете, нет его: всё смывается в этих горных реках — не успевает он накапливаться. Условия не те. При опробовании нам бы  надо было побольше  брать материала: ну  хотя бы по два-три лотка. Тогда бы, глядишь, и пробы были более представительными…

- А почему же не брали? — спросил Иван. — Что вам помешало?

На висках у того была седина, а на лбу едва обозначились залысины. Через очки на собеседника  смотрели живые чёрные глаза.

- Все же было в ваших руках. Вы специалисты…

- Согласен, молодой  человек, согласен. Хватились поздно. Когда в лаборатории стали смотреть шлихи, ту площадь уже отработали. Ну и главное, — опыта, конечно,  было маловато — не каждый день в таких экстремальных условиях работаешь. Хотя вроде бы вся территория у нас не подарок: везде горы. Короче, часть опробования мы провели не лучшим образом. Теперь можно прямо сказать — запороли.

Последние слова Синицын произнес резко и, как показалось Ивану, сердито. Он тяжело вздохнул и продолжил  уже помягче.

- Но пара проб выскочила с очень приличным содержанием золота — промышленные концентрации. Вот это до сих пор меня и беспокоит. Таких проб больше не было ни в одной точке на всей площади нашего планшета.

На лбу у Синицына выступила испарина. Он покраснел, и  Иван увидел, что ему стало  не по себе.

- К величайшему сожалению, заверить мы их не смогли, — справившись с собой, продолжал Синицын. — Пошли дожди, все ручьи и реки прямо на наших  глазах вспучились. А когда такая большая вода,  туда лучше не соваться — гиблое дело. Представляете, что  творится, когда широкую реку загоняют в такую узкую горловину?

Он развёл и резко свёл руки, изображая горловину воронки. У него получился хлопок. В тишине небольшого кабинета он прозвучал как выстрел.

- Возле этой щели вода поднимается и потом с ревом устремляется вниз. Смотреть страшно — там всё кипит.

Синицын в такт своим словам  покачал головой. Было видно, что воспоминания о прошлом его увлекли, вернули в молодость.

- А  еще к тому же, скажу я вам,  там  водопадов уйма. По ним не подняться, не спуститься. Кстати, на будущий год мы  туда уже не попали.  А зря! Надо было бы там еще поработать. До сих пор корю себя за то, что дело практически  не довел до конца.

- Ну вы же лист засняли, отчет написали. Как я понимаю, своё задание полностью выполнили. Никаких …

- Это ещё не все, — остановил его Синицын, — мы, может, месторождение пропустили, а вы говорите — задание выполнили. Молодой человек, вы представляете себе последствия такой работы? Теперь на ту площадь могут долго не вернуться.

Сняв очки, Синицын посмотрел на Ивана.

- Кстати, я в отчете написал, что  район перспективен на золото. Теперь с высоты своего опыта я могу даже  сказать, что золотоносность того района может быть связана с кварцевыми жилами. Есть такой тип золотого оруденения. Да, впрочем,  что теперь толку, — с сожалением в голосе сказал геолог. — Поздно, молодой человек, поздно. Всё нужно делать вовремя. Учтите это на будущее, может, пригодится. Любое дело надо  суметь реализовать и довести  до конца. И  делать это следует сразу, так как такая возможность  может больше  не повториться.

- Да, может не повториться, — словно успокаивая его,  сказал Иван. — Госпожа удача -  дама капризная.

Больше Ивану повезло со старшим геологом Виктором Ивановичем Коротковым. В отличие от поджарого Синицына, тот был высоким и с приличной лысиной. Но так же без бороды — без чего Иван до сих пор не представлял геологов.  Первый раз  на съемку Виктор попал ни куда-нибудь, а в партию самого Синицына, которого в экспедиции считали сильнейшим съемщиком. В то время он только окончил университет и  был полон сил и неуёмной энергии. Из маршрутов Виктор почти не вылезал. Утром они уходили со стоянки и до позднего вечера мотались по горам. И так он «отмолотил» весь тот полевой сезон. Потом, когда  закончили  планшет,  Виктор писал отчет и еще довольно долго  бок о бок работал с Синицыным. Со временем он сам стал начальником такой же геологической партии.

Коротков вытащил  потертую на перегибах  карту и стал  показывать Ивану. В тех местах он в молодости описывал разрезы, видел горных баранов чубуку или какую-то  другую живность. Глядя на карту, он даже вспоминал, где  пил чай на привалах.  Однако так же, как Синицын, Коротков о лагере не знал.  Правда, в разговоре выяснилось, что на небольшой терраске, которая находилась в узкой долине безымянной реки,  в конце того сезона Виктор нашёл баню. Как понял Иван, самую настоящую — с хорошим предбанником и приличным навесом.  Баня была рублена из круглого  ошкуренного леса.

- Да как рублена, просто загляденье! — восторгаясь работой неизвестных плотников, рассказывал  Коротков. — Бревно к бревну срублены в лапу, венцы ровные, дверные и оконные оклады, как игрушечные. А пол! Представляете, он, как стол. Доски так подогнаны, что ни одной щёлочки. И все это было рублено топором. Только одним  топором! Представляете, какая работа! Замечу — везде растёт одна  лиственница, а это вечное дерево, — увлеченно говорил  геолог. — Сейчас так не рубят. Разучились наши мужики, а может, просто не достигли того уровня. Хотя и инструменты теперь какие хочешь и пиломатериалы. А та банька, вообще-то, была не маленькая, — поглаживая свои редкие волосы, вспоминал Коротков. — Человек на десять, думаю, не меньше. Размером побольше, чем этот кабинет. Определенно больше, здесь даже сравнивать нечего.

Иван посмотрел по сторонам, прикидывая площадь помещения, в котором он находился. Вдоль одной стены стояли стеллажи с образцами каких-то камней, на другой — висела геологическая карта и под ней — маленький столик  с компьютером. Рядом с ним под окном стоял письменный стол, за которым они и сидели. Получалось, что длина кабинета была метров пять, а ширина около четырех.

- Всё там было сделано по уму, — прервав размышления Ивана, продолжал Виктор Иванович. — Полки двухъярусные. Печка из камней выложена. — По его лицу пробежала какая-то тень, точно он в чем-то засомневался.

- Печка там была железная, вообще-то.  Видно, бочку камнями обложили. Совершенно верно, железная. Вспоминаю, там, на круглой дверке  была ручка наклепана. Она, как скоба. Такие ручки обычно делают на буржуйках. Да, ещё вот:  возле бани поленница дров сохранилась. Представляете, целая поленница стояла. Правда, в то время дрова уже прилично заросли, но ещё не сгнили. А в общем, надо сказать, -  баня была очень хорошей сохранности. И что интересно — даже крыша  не провалилась. Обычно у всех заброшенных домов это самое слабое место. А как крыша упала,  так  дом, знаете,   заливает дождём, и тут ему быстро конец приходит.  А ту баньку, по-моему, хоть затапливай и мойся.  Помню, у меня тогда даже сложилось такое впечатление, как будто люди все  бросили и куда-то убежали. Всякие там ведра, тазики остались. Ржавая пила двуручная на поленнице лежала. Во, самое главное не сказал! — Коротков весь как-то оживился, глаза заблестели. — Они даже топор  оставили. Представляете, топор! В тайге, вообще-то, топор ни на одной старой стоянке не найдешь. Все что угодно забывают, а вот, чтобы топор… Я такого не припомню. Хотел я его тогда забрать, да слишком тяжёлым он оказался. Я его в предбанничек под скамейку  спрятал. Туда же и пилу занёс. Как сейчас помню, на топоре было  выбито клеймо «Труд вача,1933 г.»

- Может, это и были остатки лагеря? — не выдержав, спросил Иван. От возбуждения он весь горел. -  Мыться же им надо было где-то. Вот и баня.  Наверное, там они и жили.

Коротков замотал головой.

- Нет, сомневаюсь. Какие-нибудь староверы, скорей всего, или  беглые. Их  раньше по всей Сибири  хватало. Уходили они и в наши горы. А для лагеря — это слишком далеко.  Да и, по-моему,  незачем туда было  заключенных загонять. Им там руки не к чему приложить …

- А вот Иван Васильевич говорит, что там может быть золото, — неожиданно вставил Иван. – Даже, может быть, целое месторождение.

Во взгляде Короткова можно было прочесть  удивление и недоумение. Секунду он помолчал и  заговорил.

- Ну знаете, молодой человек, это ещё бабка надвое сказала. Да, попалась  в тех местах пара приличных проб с золотом, никто этого не отрицает, но это же ещё не говорит о том, что там месторождение. Таких районов, где встречались пробы с высоким содержанием золота, я вам прямо сейчас могу показать не меньше  десятка. Ну и что? Нет там никаких месторождений. Я знаю, с этой идеей Иван Васильевич носится давно. Свербит у него с тех пор, как мы там отработали, а выхода нет.

- Ну а всё-таки, золото там может быть?

- Теоретически оно везде может быть.

Иван не унимался и как мог  пытался объяснить присутствие людей на площади, которая его интересовала.

- А может, их там хотели расстрелять? Загнали туда заключённых и всех поставили  к стенке. Что с ними чикаться? Других пригонят. Народу …

- Подождите, подождите. Успокойтесь, молодой человек, не горячитесь. Это могли сделать и ближе. Иван, ну подумайте сами, — усмехнулся Виктор Иванович, — столько их туда гнать и всё только для того, чтобы  там убить? Нет, нет -  это несерьезно. Туда же просто так не заберешься, а еще нужно было продукты и снаряжение занести. Между прочим, в то время всё затаскивали только на себе и на лошадях. Тогда ещё  не было вертолётов. А вы вообще представляете себе, что такое лагерь? — спросил Коротков и тут же, не дожидаясь,  сам ответил.

- Это  целое хозяйство со своей структурой и транспортом. Вы, наверное, никогда в экспедиции не ходили, поэтому не знаете, что это такое. Кстати,  жили эти староверы где-то  совсем в другом месте, — неожиданно сказал Коротков. На мгновение он замолчал, видно, что-то соображая. — На той террасе, кроме бани, ничего уже не поставишь, а в бане они точно не жили. В этом я абсолютно уверен. Но никаких строений я в том районе больше не видел. Да  и  никто их  там не встречал. А по идее они должны  бы были быть.

Виктор Иванович почесал затылок и, встав из-за стола, нервно заходил по кабинету.

- Наверняка должны были быть. Теперь я в этом абсолютно убежден. Где-то же они жили. Ну не приходили же они туда за сотню километров только для того, чтобы в баньке  помыться. Странно, почему я раньше об этом не подумал?

На прощание Коротков подарил Ивану ксерокопию своей карты. Это была двухсотка на ту  площадь, о которой он рассказывал. Туда  Иван вынес точку, где стояла загадочная баня.  Она точно легла в центр большого прямоугольника, которым была обозначена интересующая его площадь.

В гостинице Ивана ждала телеграмма.

«Ввиду низкого уровня воды,  судоходство по Лене практически остановлено. Идут только срочные грузы с перевалкой на мелкосидящие баржи, — бегло читал Иван. — В текущем месяце метеорологи  обещают неутешительный гидрологический прогноз и сильное обмеление реки».

В конце телеграммы Ивана просили извинить за причинённые неудобства. Подписал Воронин.

«Наверное, начальник, — разглядывая телеграмму, подумал Иван. Из-за этой подписи он на время даже  забыл о содержании. — Вот какая забота! Даже извиняются. Вот жизнь пошла! Сплошная демократия! Раньше чтобы такое, да ни за что на свете! Захочешь -  не добьешься!  А теперь вот…»

То ли от удивления, то ли от возмущения он даже тряхнул головой, цокнув языком. Длинные волосы упали на лицо. Он зачесал их  назад, стянув в толстый пучок.

- Вот елки-палки, всё против меня, а теперь еще природа вмешалась

Он бросил телеграмму на стол и заходил по номеру. Иван подошел к окну, посмотрел на грязную улицу с деревянным тротуаром. Люди  возвращались с работы. По дороге, подпрыгивая на ямках, проехал  УАЗ. За ним висели плотные клубы пыли. Все вокруг сразу  стало серым и расплывчатым, как в тумане.

«А может, это и хорошо, — мелькнула у него шальная мысль. — Пока есть время, займусь своими делами. Мне  предоставляется возможность найти дедов лагерь. В душе я этого давно хотел. Это же моя мечта».