Нимфоманка

Нимфоманка

Я посмотрю ему в глаза долгим взглядом, пока его не начнёт передёргивать как от электрического разряда, если только сама первая не задёргаюсь. Ме-е-дленно положу ему руки на плечи, и скажу ему… Нет, я ему ничего не скажу. Я буду смотреть ему в глаза. В эти нордические пустыни. Я сожму пальцы на его плечах и коснусь губами его подбородка. А потом укушу его… Я буду гладить ему шею и царапать ногтями спину и щекотать его щёки ресницами, покусывая ему уши. Я заставлю задыхаться его от страсти! Он ещё узнает, с кем его свела судьба. Пусть не думает легко отделаться… Когда наши тела вспыхнут и мы испепелим друг друга без остатка, я ему открою дверь в комнату, куда он ещё не заходил, и пусть он не называет это банальным словом "кухня", а священный алтарь плоским словосочетанием "разделочная доска". Я открою ему эту прелесть и он увидит нечто большее в мире своих скудных представлений…

И если он это поймёт, то никогда больше не произнесёт  слова "пылесос", "мусорное ведро", и "стиральная машина", а будет облекать эти понятия в форму пылкости и соития… О, как бы чудесно звучало из его уст волшебное:

"Милая, утоли мою страсть, позволь мне возобладать в свежести нашего ложа и лёгких белоснежных одежд, сброшенных на чистоту ковров, дабы кладезь нечистот не осквернила ароматом наше уютное жилище…" Разве это не возбуждает? Разве не приведёт в любовный восторг?!  "Позволь распахнуть как твои покровы то, чем мы на ночь укрывались от взоров зависти нескромных и вновь навести пелену от взглядов низких!"

 Как бы я скрежетала зубами в желании, слыша приходя с работы:
"К твоим устам приникнуть я хочу, подобно этой жареной индейке и опьянить тебя лозою виноградной!"

А эта мерзость под названием "теле-визор"! Сколько в этом слове ехидства и человеконенавистничества!  Я просто убеждена, что половина семей на земном шаре распадается под воздействием этого изощрённого вампира. Ни одна соперница не проявляет столько усердия, чтобы разлучить, и именно в тот сладостный момент, когда страсть готова явить своё естество и погрузить в пучину наслаждения… Именно тогда на экране этого злодейского аппарата появляется некто в трусах с катящимся шаром в ногах или в каске и с клюкой в руках. И всё. Всё! И вместо того, чтобы твёрдой, пылкой рукой нажать выключатель, тот, к кому стремится всё моё существо, преображается в миг. О! Если бы он в это роковое мгновение изрёк:

"Будь проклят небом тот, кто разлучает в минуту сладстрастия и неги! Лети в мои объятия, голубка, испей нектар любовного восторга!"
 Клянусь, я бы была счастливейшая из счастливых.

Хотя не скрою, в этом явлении присутствует некоторая польза. Особенно тогда, когда показывают новинки: клише, декольте… Но именно тогда он становится несносным. Его начинает разжигать. Он начинает вести себя как животное и становится нестерпимым. Вместо того, чтобы прильнуть в томной неге и замереть в блаженном трепете и шептать:

 "Дорогая, как бы я хотел обладать тобою в наличи вот этой вот материи, что освежает цветом неба в час заката…"
 Или:
"Возьми, любимая, вот этот плод, что сорван с древа был в обилье урожая и насыщая взор свой, насыщай и чрево."

Вместо этого откровения благородной страсти, из уст, которые должны дрожать от желания, доносятся звуки лишь отдалённо напоминающие речь, которые сопровождают положение тела напоминающее жертву перед закланием.

И пусть потом не оправдывается, что он "устал на работе", это лишь пустая отговорка, чтобы досадить. Но-о!.. Я изменю его, о Боги! Я обожгу его неутолимой страстью, я дам ему импульс страсти, который ему не перенести и открою двери в мир бездны наслаждения.