Озарение

Васька Дрёмов опять подвёл наш факультет – на итоговом кроссе в очередной раз пришёл к финишу последним.
В конце дистанции под улюлюканье и снисходительные улыбочки зрителей  он, пыхтя и обливаясь потом, еле волочил своё мешковатое тело, передвигаясь на коротеньких заплетающихся ножках. Последнее место в соревновании нам было обеспечено и мы, студенты электромеханического факультета,  не дожидаясь официального объявления результатов,  молча поплелись в раздевалку.
Настроение было похоронным. Мрачно перекидываясь ничего незначащими репликами лишь для того, чтобы отогнать невесёлые мысли, мы вяло стягивали с потных тел спортивную форму, чтобы через пару минут забыться хоть ненадолго под плотной струёй тёплого душа.
И вдруг в раздевалку даже не вбежал, а влетел, словно ураган, этот, презираемый нами за немощь свою и неуклюжесть, Дрёмов! Он весь светился, озарённый каким-то необъяснимым счастьем, и казалось, что в этот не по-весеннему хмурый и безрадостный день вдруг небо расчистилось и вышло из-за туч солнце! Нам казалось, что он источал какое-то божественное сияние; ноги его, будто бы, даже выпрямились, живот втянулся, а весь он стал более спортивным – стройным и подтянутым.
–Ребята! – звонко, по-бабьи высоким голосом,  воскликнул он прямо с порога.–  Ребята, я только что… только что… вот по пути в раздевалку…
Дальше он, то ли от быстрого бега, то ли от волнения, не мог извлечь из себя ни звука. От невероятности происходящего мы замерли в смиренном ожидании. Наконец, отдышавшись и придя в себя, Васька продолжил.
– Ребята! Случилось вот что: я брёл сюда разочарованный своей сегодняшней неудачей, я клял себя за свой очередной позор, я не хотел даже показываться вам на глаза и вдруг… озарение! Словно нечто снизошло на меня с небес! Я вдруг понял, друзья, что ведь я тоже когда-то был первым, я тоже когда-то рвал грудью ленточку на финише!
– Во сне, что ли? – раздался незнакомый голос из угла раздевалки, видимо, студента чужого факультета.  Но на его остроту никто не отреагировал.
– И все мы, да-да, все мы были когда-то первыми на том гигантском кроссе, который устроила нам матушка-природа! И ты был первым, – Васька ткнул пальцем в сторону Димку Струкова, – и ты, – указал он на Пашку Лобова. – И ты. – Палец низкорослого уродца угодил мне прямо в оголённый живот, так как я стоял к нему ближе всех.
– Все мы, – продолжал незадачливый оратор, – вышли победителями в самом главном кроссе, обойдя на дистанции не сотни, не тысячи, и даже не миллионы,  а, представьте себе,  сотни миллионов соперников! Точное количество участников забега по причине такой массовости я не могу назвать – наука же утверждает, что приблизительно 400-600 миллионов…
Мы с недоумением смотрели на него. Уж не свихнулся ли он от переутомления?
– А всё потому что, все мы … бывшие сперматозоиды!
– И будущие покойники,  – не унимался  неизвестный остряк.
– Ведь мы, – продолжал Дрёмов, не обращая внимания на реплику, – обошли с вами, ребята, эту армаду соперников и первыми ворвались в чёртову яйцеклетку! А наградой за наше с вами первенство стала  – жизнь! Ведь в тот момент стоял вопрос: или родиться, чтобы жить на этой круглой и тёплой планете, или умереть, так и не родившись! Нас, всех живущих, объединяет то, что мы тогда оказались первыми!
Мы стояли, оторопев, не в состоянии двинуться с места. А и в самом деле, никто из нас за все прожитые годы не задумывался над тем, что каждый из живущих в этом мире, является победителем в этом чудовищном и жестоком забеге – жестоком, потому что ставкой на кону была сама жизнь!
«Вот я тогда победил, и теперь живу. А те остальные  полмиллиарда? Они оказались не такими проворными, пришли к финишу  с опозданием на доли секунды и таким образом потеряли шанс родиться и жить…»
Так, или примерно так, думал тогда каждый из нас, стоящий голышом посреди объятой тишиной раздевалки… А Васька Дрёмов, улыбаясь чему-то своему, ловко скинул с себя футболку и трусы и под всеобщее молчание бодро пошлёпал в душевую.