Пророк

Жизнь как сон.
Ты знаешь обо всем.

Ты знаешь обо всем, пророк. Ты читаешь книгу Бытия. Мы слепы – ты зорок. Мы глухи – ты слышишь. Ты слышишь с неба тайные приказы. Ты обрываешь нити бытия. Мы немые – ты глаголешь, и голосом своим ты направляешь нас на путь, предназначенный судьбой. О ты, избранник Бога на земле, сумей поведать нам и прошлое, и язвы настоящего, и сумрачное будущее.
Все дороги ведут в Рим. Дороги вьются по рабским костям, изнывают под тяжестью римских колесниц, ломаются под копытами скота. Кто бы не ступил на дорогу, тот уже пересек Рубикон. Еле ступая между камней, двигается старец в светлом одеянии. Долгое путешествие отразилось в его морщинах. Солнце целует его непокрытую голову. Он стар, беспомощен, быть может, и не дойдет до конца пути. А есть ли конец у его пути? Конец уже наступил. И с каждым камнем приближает его к берегам Стикса. Но в глазах горит жажда жизни. Правда слишком поздно открылась ему, и он спешит поведать ее всем. Люд терпеть не может правды, но старец летит, спешит передать послание от Всевышнего тем, кто не боится наказания и хлебом и зрелищем измеряет жизнь.
И вот уж ворота Рима. Стража сонная клонит копья к небу, а голову – к земле. «Вавилонцы» движутся медленно, просачиваясь в воронку римских ворот. Жалок старец пред толпой. Но что значат их жизни по сравнению с его золотоносной душой? И они отступили, не зная сама, что за сила заставила их разбрасываться своим шансом пройти быстрее. И старец не спеша вошел в столицу империи. Громадны здания, храмы, покои, которые пытаются допрыгнуть до неба, ведь все на этой земле им уже принадлежит. А беспомощный старик стремительно ковыляет к форуму, чтобы увидеть тех владык, которые возомнили себя богами. Далеко не по-царски приняли старца. Но тот рвался, молил о встрече с императором. Отказом веет от всех слуг. Огорчен старик, но от цели не отказывается. И вышел он на улицы и стучится в каждую дверь.
- Откройте! Знайте, что опасность вскоре нас ждет. Варвары, о варвары!
Мчатся по городу злые колесницы в поисках словесного врага. И тащат по мощеным дорогам обезумевшего старика. А император Ромул надменно взглянул, отбросил в сторону молодую шевелюру и стукнул тростью трижды. Император тот был молод и неопытен. Власть казалась ему игрушкой в маленьких руках. И старца внесли, ибо ноги не держали. Он был ужасно тощ, свежие рубцы сверкали на его измученной спине. Чувство жалости генетически отбилось у всех императоров, поэтому и Ромул лишь спросил об имени несчастного, о цели прибытия в Рим и о его странном поведении. Старик силился подняться, но так и не смог, поэтому начал речь свою тянуть полулежа:
- Мое имя, добрый человек, Джошуа. Я старец из храма Зевса. Я прибыл сюда, чтобы сказать вам, император, что скоро беда настигнет эти величественные стены. Я слышал чей-то голос, который мне велел в час злости громовержца придти сюда и предупредить молодого владыку о великой опасности на нашим границах.
Император подозвал к себе полководца, с ним переговорив, вернулся к старцу.
- Мне достоверно известно, лжец и шарлатан, что наши границы безопасны и ни одна змея не подползает к нашим землям. Сознайся, что солгал и зря потревожил меня, и я, быть может, пощажу тебя.
- О нет, владыка, я не лгал, - старик внезапно встал, словно силы вернулись в его бренное тело, - я ясно сказал, что ты умрешь. Умрешь в столь сладком возрасте, если не послушаешь моих советов.
- Взять его! – император дрожал от злости и внутреннего страха.
Но старец не стал сопротивляться. Он послушно протянул руки вперед.
- Я знаю, что мой век закончен. Делай, что хочешь со мной. Только рад я, что не увижу лица людей, наполненные ужасом.
- Взять его! Казнить! – император побагровел от злости.
Старец Джошуа был казнен на следующий день. А через год в этот же день в 410 году Рим был взят вестготами.