Светлая память

Итак, 75. И что же это значит? Да, ничего не значит. В данный момент я ощущаю себя так, как если бы я «продолжил службу». Проснувшись,  вскакиваешь, и не можешь вспомнить, какие были сны, и были ли они вообще. В вечеру, да и к вечеру – засыпаешь.  И кажется мне, что я выпадаю из жизни. Днем делаешь, или пытаешься делать то, что необходимо сделать « на сегодня», а возникает возможность, позволительно и вздремнуть. Жива «солдатская мудрость» «солдат спит, служба идёт».
Конечно,  есть различия между тем, «что есть» и тем, как «было». Но это твоя жизнь, а себя разглядывать в зеркале – не мужское дело. Вот сегодня, очнулся от сна и чувствую, кажется мне, что заболеваю. Я и полежал, вспомнил, и улыбнулся «на себя».
Начало службы. В казарме. Орут «Подъём», а глаза продрать – нет сил. И тебе кажется, что ты заболел. Нет, болен! Температура, кажется. Ноги ватные, и, кажется, что сейчас упадёшь. И  жалуешься старшине (нашёл, кому жаловаться):
– Товарищ старшина в санчасть, разрешите...
– Встать  в строй. 
–Ты, что не знаешь – в санчасть после 17. 00? (Это говориться почти интимно).
– Рота  смирна! На ….  право. На утреннюю пробежку шагом марш. Бегом марш.
А пробежка та – 3 километра. А потом ещё зарядка. И далее, по расписанию.
И  не помню случая, чтобы, « которые утром помирали», к 17.00 вспомнили про санчасть.   
День наполнен шумом и светом, и  мечта остается – побыть в  тишине, под зелёным абажуром настольной лампы и подержать в руках книгу, и подумать, и помечтать о «звенящей тишине».
Чего, чего, а «звенящей тишины» в Москве в принципе быть не может. И я пытаюсь заткнуть свое  слышащее ухо и вспоминаю Дядю Витю.
Дядя Витя после Ленинградской блокады сильно болел и оглох. Одно время он работал на чулочной фабрике, но вынужден был оставить эту работу.
– Я   не смог работать. Шум от  станков очень сильный.
– Витя, ты же ничего не слышишь.
– Шум  мне по спине бьёт.
А что сказал бы по поводу такого «события», как «семидесятипятилетие» друг мой Володя?
Его уже нет, как нет и Дяди Вити. Но, что с того? Зашел бы друг Володя на огонёк? Нет, пожалуй. Но обязательно бы встретились. «Скучились», как сказал бы Дядя Валера.
– Ну, что допрыгался? Сказал бы друг Володя. 
Это приветствие означает: «Ну, ты даешь!». И скрывает не столько поздравления, но и дружескую любовь.
Я слышу, как идёт рассвет и мне  приятно, что в такой день не звучат  банальности: как юбиляр, именинник, а я слышу дружеское слово. А друг обыграл бы свои добрые пожелания. Начал бы он так: 
- «Человек – это звучит гордо!» («Это» следует понимать, как намек на анекдотичность жизни.) Слово человек слагается из слов чело (лицо) и век. В геологии век равен ста годам. А век человеческий – сколько Богом отпущено. Значит, человек должен на своем веку лицо свое не ронять. 




Такие сложности требуют передышки. И мы быстро налили бы и не торопясь, со значением, выпили.

- За тебя.
- Будем.
Странное дело, пока все живы, устанавливается некий порядок, и порядок этот становится привычным, и кажется, что виделись недавно, а проскакивает год, и другой год и за суетой не улавливаешь течение времени.
«Скучивались» мы не часто, но, собравшись вместе, мы отдавали дань прошлому. Мы дорожили этим прошлым. А прошлое, которым мы дорожили, было то понимание, которое возникло когда – то  между нами. И возникло  это понимание на основе душевной общности. И мы отмечали каждую такую встречу, как событие. И мы говорили.
Организационно это выглядело так. Мы бы нашли пустынный скверик, где детские «грыбочки». Или от Филей на электричке добрались бы да Узкого. И там, через поля, в лесочке, на травке расположились «на газетке». «На газетке» это ритуал, это дань традиции. Газетка – скатерть. На скатерти традиционный набор: водочка, бычки в томатном соусе, хлебушек свежий душистый, сырки «Дружба» или «Волна» и другое прочее, что под руку попало при сборах. И обязательно в таких случаях хрустальные стаканы или рюмки и обязательно фарфоровое блюдо. И смею уверить, что отблески солнца или костра в «стекле влагосодержащем», хрустале и на  фарфоре не уступят сиянию банкетного зала.   
Природа располагает к философии, а вопросы, нас окружающие – бесконечны. Однажды обсуждался вопрос о потерях. Бывает, потерял ты вещь. Потеря вызывает досаду. Кто – то нашёл. И эта, тобой потерянная вещь, тому, кто нашёл, может быть, как подарок. Подарки следует делать с лёгким сердцем.
  Вот вопрос. Почему человек боится перемен? Склонность к порядку – опасение перемен.
  Или, рассказ про сон. Снилось, что все меня любят, и я всех люблю. И как было необыкновенно хорошо.
В тот раз была зима! Мороз, и с ветром. «Порешали» мы вопрос о «жёсткости климата» (по формуле – температура  воздуха, умноженная на скорость ветра), и решили единогласно, где ни будь  «посидеть», спрятаться от мороза. И видим открытые двери музея Тимирязева приглашают нас «на встречу с прекрасным». Название музея и открытые двери нас привлекли, да и холод роль сыграл, да и темнело уже. На первом этаже выставка Герасимова. Учёный выставил на обозрение наших исторических и героических предков. Предки наших восторгов не вызвали, да и народец толкается, интересуется. И поднялись мы с моим другом на второй этаж, и попали в самый настоящий провинциальный краеведческий музей. И народу, как и бывает в таких местах – ни кого. Даже «белые мышки» отсутствовали.
И, вдруг… что бы там не говорили, но жизнь полна неожиданностей и это – вдруг будет не раз мне сопутствовать, и пусть назовут меня дураком, те, кто считает, «что умные люди не удивляются».
Мы «раскрыли рты», увидев то, что представилось нашим глазам, а когда наши челюсти стали на место, начали бестолково славословить и одновременно пришли к решению, что должно, нет, не выпить (это звучит вульгарно), а провозгласить тост в честь такой встречи. Поразил нас огромный ворон. Нет, его не хотелось сравнивать ни с кем и ни с какими другими птицами, такой он был огромный, чёрный (цвета «воронова крыла») и мудрый.





И мы провозгласили тост и торжественно, в едином порыве восхищения подняли бокалы. Хочу повториться, у нас с собой были настоящие хрустальные сосуды, из которых водка пьётся совсем не так, как из пошлой одноразовой посуды.
И тут открылось «второе вдруг». Нет, нет. Вам никогда не догадаться, что мы вдруг узрели. В ряду экспонатов…. Нет, это невероятно! ….  Собака Павлова! Настоящая. Не на картинке и, кажется, всё ещё вырабатывала желудочный сок.
Мы душевно приветствовали Собаку Павлова. О «Собаке Павлова» столько талдычили в свое время. И, выпили мы абсолютно осознанно, а совсем не «рефлекторно».   
Залежался, однако. Вставать пора. Собачка на прогулку призывает.
Тогда и теперь. Тогда сержант командовал, теперь – собачка.
И там и тут ты не можешь не выполнить команды.
 - «Не скули, зверюга. Ну, точно – «Капрал».
Да, попробуй, не выполни приказ. 
Сам знаешь, что случится.