читайте железные книги! с

...да, я хотела бы писать прозу, подобную инъекциям адреналина, -
проникновенные, глубоко вонзающиеся под кожу железные книги,
чтоб они прожигали дыры в сердцах людей каждым своим словом,
чтобы они застревали у них в горле горьким болезненным комом,
чтобы ночами эти люди долго не могли заснуть, вспоминая фразы из книг,
а я бы без конца перечитывала день за днем оставшийся у меня черновик,
в моих глазах и глазах читателей распускались бы красные бутоны гвоздик,
а романы из железа вбивали бы потом в их лепестки черные острые гвозди.
Гвозди в гвоздиках. А под ними зрачки до толстой ледяной корки бы замерзли,
Зато в груди был бы настоящий пожар, пылающие и лижущие внутренности языки пламени,
Все эти люди никогда уже не будут теми, кем были до прочтения романов, кем они были ранее.
Они теперь будут точно для себя сознавать, чего они хотят, что им нужно в этой жизни,
они теперь отчетливо увидят, кто, из всех тех, кто находится рядом, им по-настоящему "близкий".
Разумеется, это не написано прямым текстом в книгах, в них лишь скрытый импульс, дающий начало,
Побуждающий "делать" самое Себя, Человека, лепить душу так, чтобы она внутри колоколами звучала,
Конечно, не каждый сможет\захочет принять в свое тело и разум, к себе под ребра, такие железные страницы,
Не всем, далеко не всем [такое] нужно, кому-то уютнее в своей зацикленной одинаковых дней веренице,
Так что, пожалуй, не такой уж и большой будет доход от продажи этой так называемой "литературы",
Но мне плевать; ведь благодаря этим строкам некоторые начали отстраивать в себе человеческую культуру.
Сборник из пяти металлических томов с куском человеческой души, размазанным кровью меж страниц, кому-то таки нужен и важен.
И, наверное, многим читателям не запомнятся ни тусклые городские пейзажи, ни замысловатые имена, ни внешность персонажей.
Но, несмотря ни на что, они всегда будут помнить и носить с собой -внутри себя- по Жизни всех этих романов Суть.
Она позволит им наконец полной грудью вдохнуть; останется и проживет с каждым весь их дальнейший Жизненный Путь.
Скорее всего, после подобного я буду счастлива. Как никогда раньше не была; взаправду счастлива. Очень.
Правда, изредка, буквально раз-два в году, я буду, прижимая к груди свои черновики, беспричинно плакать глубокой ночью.
Исписанные, потускневшие рукописи - в них повсюду, в каждой фразе, эта гребаная красноволосая девочка; они словно зеркало.
Только не понять, где именно - в неразборчивой писанине помутневшего прошлого или в реальности? - эту сучку так исковеркало.