Упала восемь

На улице было сухо. Дул тёплый ветер, он ласково гладил кожу, и трепал волосы прохожим. Листва на деревьях трепетно колыхалась над головой, как бы играя неизвестную и непонятную всему человечеству музыку.
Тук-тук, тук-тук, тук-тук. Сердце в груди не замечало всей этой гармонии вокруг, билось всё быстрее и быстрее. Ноги не замечали камней и мелких ям на тротуаре, неслись вперёд, жалея только о том, что их хозяин не ягуар. И до сих пор не бросил курить, хотя обещал себе это уже года три.
Остановка у ларька. Остановиться и подождать маршрутку? Нет времени, да и маршрутки по близости не видно. А вдруг её ещё долго ждать? А вдруг она стоит в какой-нибудь пробке? Или встанет в пробке, когда в неё сядешь? Нет, маршрутке судьбу, как не крути, доверять нельзя. Уж слишком хрупкая это вещь. А водители, слушающие шансон на старой магнитоле или поймавшие какую-нибудь популярную радиоволну ещё в прошлом году, и так её до сих пор не переключавшие; на ходу пьющие кофе, принимающие деньги, курящие дешёвую Яву и разговаривающие по телефону (и всё это одновременно!), как то не очень похожи на людей, которым можно вот так, с лёгкостью, доверить свою судьбу.
Так что, ноги, извините. Бегом дальше. На часах без пятнадцати двенадцать. Пятнадцать минут - это не мало. Каждый новый год мы слушаем песню про то, что пять минут могут длиться очень долго, чуть ли не целую вечность. А тут в запасе - три вечности! Так что, ноги, извините. Бежим дальше.

Пробел.
Хочется кричать. Хочется громко и беспрерывно, на весь коридор, на всю больницу истошно кричать. Не то, что кричать, а вопить. Бессмысленно, истерично, так мощно и долго выдать эту букву "А", что бы любая бактерия в стенах этой больницы, которую через пять минут убьёт чистящим средством санитарка, любой глухонемой, любой труп в морге - буквально все невольно выучили и поняли всю боль. Всю боль, скорбь и бессилие буквы "А".
Но, получается только молча сидеть и тупо смотреть в стенку напротив, совершенно пустую белую стенку. Сидеть, как зомби, который ещё не понял, что ему положено ходить, вытянув руки вперёд и откусывать живым людям всё то, что в рот попадётся. Сидеть, как восковая фигура какой-то звезды в знаменитом театре мадам Тюссо. Сидеть и ждать, когда же выйдет добрый усталый дядя доктор и скажет, что операция прошла успешно, вы можете не волноваться. Можете прилечь, присесть, привстать, сходить за кофе или домой, а потом через пять минут, пару часов или завтра утром придти, прибежать, приехать с фруктами, лекарствами, которых нет в больнице, вообще без всего и обязательно в бахилах и обнять, поздороваться или просто расцеловать свою... И на этом моменте без всяких или, просто свою. После чего даже у самого каменного человека по щеке предательски скатится скупая слеза, которую прячь - не прячь, а на "что-то в глаз попало" не скинешь. Да и смысл?
А другого варианта не принимаешь всей душой. Ни каких других вариантов, иначе это жизнь? Конечно, кто-то скажет, что это всё равно жизнь, и приведёт кучу аргументов, которые всё равно не докажут, зачем, ещё живым отправлять себя в ад? Никогда не отличался суицидальными наклонностями, но здесь сам дьявол даёт для них оправдание.
Но здесь, сейчас, в эту минуту хочется верить не в ад, а в высшие силы на верху, и молиться на всех известных языках, всем известным богам. А не известных богов выдумать и им тоже молиться. Лишь бы они могли сделать то, что...
Дверь операционной открылась.

Пробел
-Молодой человек, некультурно толкаться на... - больше не слышно, потому что бегу. Бегу и  еле успеваю увернуться от людей идущих навстречу. Бабушки возмущаются, молоденькие девушки отпрыгивают, парни в наушниках сами сшибают тебя плечом, солидные работники какого-то офиса  кричат что-то вслед...
- А я ему такая, да ты даже вовремя придти не... Хам! - Еле успеваю увернуться от фифы на шпильках, которой и отпрыгнуть бы не получилось - в такой обуви не попрыгаешь. - Меня сшибли! Наверное, к своей мымре несётся! А он ко мне так не мож...
Некогда слушать. Если бы было можно, я бы убавил все звуки города, оставив  сейчас только шорох листвы на деревьях, топот моих ног и стук сердца. И в дали, где то у финишной черты голос. Тихий голосок...
Но шум машин, крики людей, детвора во дворах, алкаши на лавках... Всё это успеваешь увидеть и услышать за доли секунд, мозг переваривает всё совершенно ненужное. Столько лишней информации, лишних гигабайтов, пролетающих в одно ухо и вылетающих в другое, записываемых лучшей вебкамерой в мире -  собственными глазами, и сохраняемых не по своей воле в самых глубоких архивах мозга. Спроси - зачем? И если ты спрашиваешь такие глупые вопросы, то сам на них и отвечай.
Надо бежать дальше и не задумываться. На это есть специально отведённые люди, которым за то, что бы они задумались, даже зарплату платят, с выходными пособиями, с премиями, с отпускными и больничными. Они задумываются - и весь мир потом это расхлёбывает. Но тем, кто расхлёбывает, тоже платят. А тем, кто бежит, не надо об этом думать.
Место встречи. Перейти дорогу - и всё. И останется подождать совсем чуть-чуть... На часах без семи минут.
Место встречи через дорогу. И ждать останется  семь минут. Но сейчас надо дождаться, когда загорится зелёный на светофоре.
И можно постоять.

Пробел
-Извините, я ничего сказать не могу, я же не доктор! Операция ещё идёт, без особых происшествий, пациент в стабильном состоянии. Большего я не знаю! Извините. - сказала санитарка или медсестра, в общем кто-то в белом халате, но не доктор.
Опять ожидание. Ожидание всегда убивает, оно тратит часы, минуты и секунды твоей жизни в никуда. Только потерянное время намного ценнее, чем впустую потерянные деньги. Человечество придумало себе множество ложных ценностей, во главе которых деньги. Богатый человек может потратить миллион, десять, да что уж мелочиться, целый миллиард на лучших врачей, лучшие медикаменты, лучшее обслуживание. Но он будет так же убиваться, а самое главное - так же ожидать, ни чего в это время не способный сделать. И никакие деньги не спасут его от бремени ожидания.
Детьми мы мечтали - вот бы уметь останавливать время и делать всё что захочешь. Теперь думаешь, а если бы было возможно этому научиться? Сейчас мы повзрослели, и хочется ускорить время, что бы оно, порой, летело быстрее скоростного поезда. Но мы в детстве хотели учиться только его останавливать! И останавливать время, когда каждая минута ожидания чуть ли не убивает, это было бы жестоко.
Самое обидное, что человек, готовый ради своей второй половинки на всё не может ничего сделать, кроме как ждать. А люди, которые в других видят только возможного или реального пациента, и совершенно не задумывающиеся о том, что будет с этим человеком за пределами палаты, делают для него намного больше, чем желаешь сделать ты. И вроде бы их надо благодарить, их правильно поблагодарить после успешной операции... А ты коришь себя в том, что ничего не мог сделать сам.
Ну, какую операцию мог бы сделать обычный, стандартный человек, серый как основная масса людей. Он может жить, он даже может любить. Но он работает в офисе, ходит туда каждый день в своём, опять же сером костюме, с модным трендовым рюкзаком, с какими ходят половина его офиса. И возможно, что врач, который сейчас там, в операционной, он такой же серый  человек, правда, в белом халате и считающий вместо банковских индексов человеческие жизни, которые спас.
И ведь можно было стать таким же! Но в детстве ты мечтал остановить время, мечтал поцеловать девочку из твоего класса, сидящую через одну парту вперёд, и боялся крови. А он, тот, в белом халате, мечтал спасать людей, переехать в Америку и воспитывать пару своих сыновей. Жестокий мир выполнил всего по одному вашему желанию. Он не женился, и холостым неизвестным героем спасал жизни своим пациентам здесь, на своей Родине, а ни где-то в Майами. А ты поцеловал девочку. Правда, через неделю увидел, как она целуется с твоим соседом по парте. Но ты её поцеловал, так и профукав своё истинное желание.
Поэтому - опять ожидание.

Веб
Она шла по дороге не спеша, гордо – ветер в волосах, на ободке очков сияет лучик солнца, сияющая улыбка на лице дарит всем вокруг, совершенно незнакомым людям, позитивное настроение. Такие бывают в фильмах. Или в рекламах. Только на экране, над каждой деталью её образа поработали костюмеры и гримеры, стайкой мух окружающие актрису перед выходом в кадр.
А она шла, такая обычная и одновременно божественная, без камер, дублей и микрофонов, висящих над головой. Окружающим казалось, что под её ногами вместо асфальта тротуара нежные облака, а она сама, как минимум фея, решившая открыть себя всему миру.
Она шла, не глядя на часы, не торопясь, будто знала, что бы ни случилось, она придёт вовремя. Как говорят, счастливые часов не наблюдают. На неё нельзя было посмотреть и сказать, даже подумать, что она несчастлива.
Она шла, зная, что за поворотом, через ещё где-то три минуты упадёт в объятия любимого человека, и ничто не могло её остановить.
Кроме семилетнего мальчишки, который загляделся по сторонам и ни чего не замечая, столкнулся с ней и упал.

Веб
Доктор снял с лица повязку.
- Ну что, товарищи, поздравляю вас с ещё одной успешной операцией. Мы сегодня на славу поработали, но, надеюсь, больше в эту смену я никого оперировать не буду.
- Доктор, можно забирать?
- Да, Надюш, можешь забирать. Пациентке через часик сделайте все прописанные уколы и пусть отдыхает.


Пробел
Стоять в ожидании всегда неуютно. Мимо проходит народ, занятый своими делами, которому совершенно до тебя нет дела, а тебе всё равно кажется, что каждый человек смотрит именно на тебя и почему-то упрекает в том, что ты стоишь именно на этом месте и чего-то ждёшь. Будто бы упрекает в том, что ты вообще чего-то ждёшь. Это же город, в нём надо двигаться, суетиться, подчиняться законам этих бешеных улиц, а не стоять.
Ты бежал, ты подчинялся правилам города. Тебя и не замечали. Но ты остановился, и сразу куча глаз устремили на тебя свой взор.
На часах пять минут. Каждая лишняя минута заставляет ещё больше смущаться и съёживаться в клубок, как ёжик, почувствовавший тревогу. И хочется сейчас же заняться каким-то, совершенно неважно каким, делом. Вот прямо сейчас, прямо здесь.
Кстати, именно поэтому давно задуманный план бросить курить до сих пор не был реализован. Потому что часто приходится вот так чего-то ждать, где-то стоять без дела. И опять появляются глаза со всех сторон. Самый простой способ от них избавиться – закурить. Закурить и спрятаться от них в сигаретном дыме, как в тумане. И опять, уже не в тему, вспоминается тот самый ёжик.
Хочется закурить, почитать газету, сесть за свой рабочий стол, слетать на луну, уйти, в конце концов, но не хочется стоять и ждать.
 И только нужный взгляд, заставляет остановить все мимолётные желания.
Её взгляд.

Пробел.
Вышел доктор. Это самый страшный момент. А вдруг придётся услышать то, чего совсем не ждёшь? И уже не налетаешь на него с вопросами, а встаёшь и не даёшь ему прохода. Молча. Ожидая, что же он скажет сам.
Он понимающе смотрит. Он - доктор – давным-давно научился простому фокусу, успокаивающему всех ожидающих детей, матерей, жён, мужей или просто друзей. Он научился всегда смотреть понимающе. И сейчас он без особого труда совершенно обыденно, понимающе смотрит в кричащие болью глаза парня, похожие на глаза Хатико.
- Вы можете быть спокойны, операция прошла успешна. Но пока лучше её не тревожить, ей надо отдохнуть.
Кажется, что взрыв атомной бомбы не такой сильный, по сравнению с бурей эмоций последующих после этих слов. И на лице может ничего так явно не отображаться, на это просто не осталось сил после всех ожиданий и раздумий, через которые проходит человек. И молча, пожав руку, доктору не удерживаешься, и обнимаешь его. На пару секунд, от души даёшь выплеснуться радости. После этого сразу отпускаешь его и пытаешься зайти в операционную.
Доктор, конечно, мешает, сказал же, что не беспокоить, но останавливать в такие моменты людей довольно трудно. И этому фокусу доктор ещё не научился, не настолько  он научился быть бесчувственной сволочью.
Она лежит совершенно открытая, чистая не ожидающая подлости от кого-то, беззащитная перед всем миром в этот момент. И мир, решив сжалиться, никак ей не угрожает.
Монитор монотонно пищит, показывая её сердцебиение. Больница, всё-таки, довольно циничное место. Тут даже сердце не трепетно бьётся, а монотонно пищит.
На её лице спокойствие. Мозгом понимаешь, что её не надо беспокоить.  Что бы она уже отдохнула, пора уйти, но покидать палату не хочется. Берёшь её за руку, нежно целуешь на прощание. Теперь уже точно знаешь, что это прощание будет не долгим. Она только отдохнёт и оправится после операции, и уже ни чего не помешает быть вам вместе.
Она открыла глаза.
- Не надо, милая, тебе надо отдохнуть! Засыпай...
Она посмотрела устало, но с такой всеобъемлющей добротой, что стало тепло в душе. И произнесла всего одно слово...

Пробел.
Можно было бы в принципе просто дождаться. Но сердце не терпеливо, а ноги сейчас слушаются только его. Поэтому бегу на встречу, вижу, как она улыбается, но так и не прибавляет шаг. Возле неё крутиться маленький мальчишка, правда не долго - он видимо потерял свою маму, но теперь увидел её впереди и побежал под родное крыло.
А она плыла. Её можно сравнить с морской волной, которая тихо и величественно движется тебе на встречу, смывая всё на своём пути, не замечая никакие преграды.
И в эту минут вас разделяет всего один пешеходный переход. Светофор только что загорелся красным, как бы напоследок поставив подножку. Уже бессмысленную, потому что вот - через дорогу её глаза и если за тридцать секунд не случится конец света, то никакая подножка не задержит вас.
Двадцать. Она скромно улыбается, снимает очки и смотрит в глаза.
Десять. Не сдерживаюсь и посылаю ей воздушный поцелуй. Она ловит его и смущённо отводит взгляд.
Пять. Четыре. Три. Два. Один. Зелёный.
Мы шагаем одновременно. Шаг за шагом. Без суеты. Весь мир остановился для вас. Всё не существенно, кроме неё. Шаг за шагом.
Она ласково целует и падает в объятия. По середине дорожного перехода, забыв, что ещё чуть-чуть и снова загорится красный свет. Прижимаю её к себе ещё сильнее и слышу всего одно слово...


Экватор.
- Вот так, шаг - другой, шаг - другой. Милочка, такими темпами вы уже скоро бегать будете! Думаю, что больше вам у нас задерживаться не имеет смысла! - доктор усмехнулся, она улыбнулась. Шов уже почти не болел, и ходить было не так сложно, как в первый день после операции.
 Из окна видно, как хорошо на улице, пусть там и виден только больничный двор, но хорошую погоду не спрячешь.  Конечно, про бег он пошутил, но скоро можно будет просто гулять. И ведь совсем скоро! Доктор обещал, что уже завтра её выпишут. И можно будет идти домой.
Сделать ему сюрприз? Сидит он такой дома, а тут шум ключа в замке, и входит она... Он будет в шоке, будет ругаться, что она не дождалась его, ведь можно было доехать, ей нельзя напрягаться и много ходить, и бла-бла-бла...
Или выйти за пределы больницы и уже тогда позвонить, что бы не ругался, а встретил. И можно было бы прогуляться вдвоём... Пусть, только до дома, но получилось бы красиво.
Она взяла телефон, зашла в сообщения. Минут пять думала, долго набирала текст, но потом всё стёрла и коротко написала:
Завтра в двенадцать. На нашем месте. Жду. Целую.
Отправить сообщение.

Экватор.
- Милая, просыпайся! Тебя ждёт вкуснейший завтрак, приготовленный, пусть, не шеф-поваром, но точно с любовью.
- Коть, ты такой сон мне не дал досмотреть! Мне снилось, будто я иду по улице, но это не я. А мне на встречу бежит парень, как ты, только это не ты. И мы, то есть они так же обнимаются на дороге, и это всё так мило…
- Фантазёрка! Завтра досмотришь этот сон, а пока пошли кушать. – он улыбнулся и начал стаскивать одеяло.
- Я не хочу, ещё пять минут...
- Клубника...
- Уже встаю!

Пробел.
Хотелось, сперва, накричать на неё, но сдержался. Ведь ей там так не хватало простой прогулки... Поэтому, сейчас можно и уступить.
Не торопясь, выходишь из подъезда. Смотришь по сторонам, привыкаешь к солнечному свету, нелепо щурясь на солнце, лучи которого, продираясь сквозь непослушную листву деревьев, стоящих возле дома, играют в только им понятную игру на асфальте. Хотя не только им, ещё маленьким детям, которые перепрыгивают через солнечные блики, весело носятся и бегают. Они так серьезно относятся к этому занятию, будто именно от них зависит, будет ли солнце дарить своё тепло и дальше. Может быть, они это знают, а мы просто забыли. Выросли и забыли.
Идёшь по тонкой тропинке вдоль дома в сторону дороги. На автобусной остановке уже стоит толпа. В ней школьники, спешащие домой после учёбы; рабочие, спешащие домой на обед; студенты спешащие откуда-нибудь куда-нибудь дальше... Старенькая бабушка смотрит на этих людей и с сомнением думает, подойти ли поближе к дороге, что бы успеть войти, или даже не пытаться? Народ в наше время стал настолько эгоистичен, что уважение к старшим вымирает, зарастая наглостью. Благо, не у всех.
Подъехал автобус и один из школьников, взяв бабушку под локоть, помог ей зайти в открывшиеся двери. Толпа нехотя расступилась перед ней, но потом сомкнулась, как челюсть ненасытной акулы, только поймавшей свой обед.
Позади автобуса подъехала жёлтенькая маршрутка. Наскрёб заранее мелочь в кармане и открыл дверцу.

Пробел.
Всё произошло за одно мгновение. Вот она идёт со мной за руку. Вот я отхожу на минуту что бы купить на углу для неё мороженое. Вот мотоцикл заносит в лихом повороте. Вот она оглядывается на странный звук, раздающийся позади. Вот мотоциклист со своей махиной вылетает с дороги на тротуар и уже в падении задевает её...
Крики испуганных людей. Вызов скорой помощи. Растолкав всех, падаю на колени и кричу единственное: «Живи!!!»
Шум в ушах.

Пробел.
В машине душно. Из колонок доносится чей-то хриплый голос, на который совсем не обращаешь внимания. Проехав всего одну остановку, маршрутка попадает в пробку. Смотришь на часы и понимаешь, что лишнего времени особо-то и нет. Выходишь из маршрутки и добегаешь до тротуара.
Пробка образовалась из-за ДТП – мотоциклиста вынесло с дороги, и он сшиб какую-то девушку. Возле неё сидел парень и неистово кричал. Невольно вспоминаешь себя – совсем недавно так же какой-то лихач чуть не убил её...
Мысленно желаешь им удачи, а главное, жизни. Но не останавливаешься. Некогда. До места встречи ещё далеко, а до времени, о котором она написала, осталось пятнадцать минут. 
Не желая терять лишние минуты, переходишь на бег.

Пробел.
Скорая подъехала довольно быстро. Держа её за руку, начинаю молиться. Доктор что-то вкалывает ей и велит положить девушку на носилки. Они пытаются возразить против того, что я сажусь рядом с ней, но не чего не замечая, так и не отпускаю её руку. Махнув рукой, уже не пытаются меня выгнать и закрывают двери.
Видимо из-за шока, нормальное восприятие мира отказало. Вижу всё замедленно, кроме шума в голове ничего не слышу. Кроме шума и молитвы, которую без умолку шепчу.
В самой больнице в операционную уже не пустили. Так и захлопнули дверь перед самим носом, оставив глядеть сквозь мутное стекло. Оставив наедине с мыслями и ожиданием неизвестного.

Пробел.
Жалеешь о том, что давно не бегал. А ведь в школе, помимо того что бы мечтать, занимался бегом, даже принимал участие в первенствах. И пусть не куришь, но офисная жизнь даёт о себе знать – дышать тяжеловато, ноги шевелиться особо не хотят. Смотришь на часы и переходишь на шаг. Осталось семь минут, а до вашего места уже рукой подать только повернуть возле дома впереди и дойти до следующего перекрёстка. А там уже дождаться её.
По дороге идёт пара. Он нежно держит её за руку и что-то тихо рассказывает. Она внимательно слушает и иногда по-доброму смеётся. Им, наверное, лет по шестьдесят. На голове седые волосы, на лице сетка морщин. Но радость, спокойствие... нет, это всё не те слова. Гармония, которая просто витает вокруг них, стирает все возраста, оставляя только веру в лучшее, в любовь. В настоящую. В вечную.
Доходишь до места вашей встречи. И оглядываешься на стариков. Понимаешь, что сам никогда не представлял себя в старости. Но смотришь на них и задумываешься, что если выбирать, то хотел бы именно так и именно с ней идти под руку лет так через пятьдесят.
Именно с ней.
С той, которая идёт тебе на встречу и улыбается.


Пробел.
Рука тянется к сигарете. Правда, потом вспоминаю, что сейчас в здании, в больнице, и поэтому сигарета, раз за разом, возвращается в пачку.
Шаг за шагом по коридору.
Сидеть? Сидеть в таком нервном напряжении невозможно. Поэтому приходиться мерить коридор у операционной шагами. Монотонные шаги, которые обычно в час раздумий позволяют успокоиться, сейчас звучат гулко, ничуть не расслабляя, скорее наоборот. Но ходить всё равно лучше. В операционную то выбегает, то опять забегает санитарка. Только врач никак не выглянет из заветных дверей.
Думаешь, почему у тротуара не было ограждения, почему этот мотоциклист сел сегодня за руль своего железного коня, и почему именно сегодня он его не удержал, почему на этом углу, а не на каком-нибудь другом она захотела мороженое, почему на этом углу его вообще продавали, почему всё так?..
Думаешь, а ответа не находишь. Приходиться либо верить в слепую случайность, либо в суровую судьбу. Верить и негодовать, что выбор такой нелепый и жестокий.
Рука тянется к сигарете. Очередной раз вспомнив, что в больнице, ломаю её и выкидываю. Вслед за ней в мусорное ведро летит и вся пачка.
Слышу, как открывается дверь операционной, и уже по привычке ожидаю, оглянувшись, увидеть санитарку.
Но вышел доктор.

Веб эпилог.
Дневник доктора.
«17 мая. Сегодня, когда пришёл домой, увидел, что на столе лежат мои песочные часы. Я на них смотрел, и замечал сходство с упавшей на бок восьмерке. Песка в каждой части было примерно поровну. Если сравнить мои часы с бесконечностью, не с значком, а с самой бесконечностью то в них поровну песка на добро и на зло, на хорошее и на плохое. И сколько их не переворачивай, ни одна сторона не останется навсегда заполнена или навсегда пуста. Придёт кто-то более могучий к себе домой, и перевернет свои часы. Или просто поставит их, исправив шалость кота, которая могла испортить чью-то судьбу…»

Пробел – эпилог.
Она идёт на встречу. Такая радостная тому, что просто идёт. Такая радостная тому, что может идти. Ей просто невозможно не улыбнуться и не пойти на встречу. Но ты делаешь шаг, а она останавливает. Терпение, мой друг, терпение!
Иногда ждать становится приятно. Потому что знаешь, что ожидание несёт за собой что-то хорошее, что, дождавшись определенного момента, ты не будешь разочарован, испуган или недоволен.
Она подходит и ласково обнимает. Хочется взять её на руки и закружиться в вальсе, который непрерывно играет в голове, как саундтрек какой-то мелодрамы. Но помнишь, что после операции это может оказаться внезапно больно, и удерживаешься. Просто нежно и долго обнимаешь её, слушая лишь одно слово, что она прошептала на ухо...

Пробел – эпилог.
Она лежит в этой белой комнате, будто бы готовая к неизвестному ритуалу. Правда операция уже прошла, и её не назовёшь тайным ритуалом или жертвоприношением, скорее наоборот.
Она лежит и смотрит на меня. Вместо того? что бы отдыхать после операции она тратит свои силы и ждёт.
Подхожу и сажусь на колени перед ней. Она молча смотрит в мои глаза и слабо, улыбается насколько хватает сил.
-Отдохни...- Целую её в щёчку. Вслед за ней скатывается слеза и падает ей на губы.
Она улыбается и с воздушным поцелуем произносит лишь одно слово.
Любимый.
16-18 мая 2012 (с) BlackOranGe