мюбовь

Мэри, Мэри! Бог мой, как же я люблю это имя. Как же я отныне люблю букву «мэ». Однажды она мне стала неприятна, я ее поставил в конец алфавита, после всем известной «йа», но теперь я смело могу ее вернуть в середину и даже поставить в начало, перед самОй «а», ведь она так чудесна – «мммэ…» О, Мэри!

Когда я пишу - я живу, я играю словами и, более того, буквами, я играю ими и одновременно с ними. Они для меня живы. Вот эта «э», «тэ», «а», «эта», что может быть прекрасней? Что может быть прекрасней момента живости?

Они познакомились еще в первом классе, только оставались до осознанного возраста знакомыми незнакомцами. В ней жила вера не в принца, а в того, кто даст ей возможность не чувствовать себя, как она ощущала каждый день, жутко одинокой, а также выслушает ее безумные мысли и не рассмеется в лицо. А он и не был принцем, не был вычурным красавцем, красота его была в умении слушая слышать и поддерживать, не выставляя напоказ за края переливающуюся мужественность.

Мне хочется назвать всех наших обязательно будущих детей исключительно с буквы «мэ». Пусть это будет Мэги, Мэйсон, Мэган, Мэтью.

Он дает мне возможность побыть наедине с моими мыслями, которые так легко упорядочиваются на бумаге и находят своего читателя. Мне так важно, чтобы именно он дарил мне подобную возможность. И за это я его тоже, как он смешно говорит, мюблю.

Свиданий не было, провожаний тоже. Эти банальности их не устраивали. Были лишь разговоры, глубокие, проникновенные, в которых она понимала, что ей надо писать. Он лишь наслаждался ее речами, дивился всезаполняющему его ее присутствию. В минуты их разговоров он осознавал себя и то, что он уже пришел, больше спешить некуда. С другой стороны его безумно влекло это окончание пути, на глазах превращающееся в начало новой, совместной дороги.

Что говорите? Как на счет «эм»? Нет, простите, это совсем другое, я знавал ее… Эмма. Уже расклад букв в имени ставил «эм» перед «а». Однажды я осознал неправильность выбора и «эм» именно поэтому ушла в конец алфавита, я думал что безвозвратно. Но мне далась еще одна попытка. К тому же я узнал, как она неравнодушна к буквам, как она нелепо порой складывает из этих букв слова, а из них уже прозы и поэмы, и от этой нелепости щемит в глубине еще больше, пронзает так тонко, что с уст моих только и слетает «ммммэ», как песня, как лучшая на свете мелодия!

А после он мое читает, я украдкой на него поглядываю, якобы занимаясь домашними делами. Мне очень важна его реакция, мне важно все, что связывает нас. Мне часто снятся сны кошмарные, будто его у меня забрали, просто отняли, а он молча согласился на подобную наглую выходку. Вот его уводят, он все дальше, я стою на месте, не дыша, и чувствую, как умираю. Ведь без дыхания нет жизни, лишь он помогал мне дышать, более того – писать, я чувствовала, что живая…этот сон преследует меня, это мои страхи, я хочу верить, чтобы это были просто мои страхи.

И дети были, более четырех, не все с «мэ», но «мэ» все равно присутствовала либо в середине, либо в конце каждого имени.

Вы интересуетесь, почему же я не произношу этого заветного слова, которое обозначает все эти чувства между мной и ею, моей Богиней. Да потому что это слово не содержит сути, которая в него изначально вкладывалась. Мне хочется переиначить это слово и начать его с «мэ», пусть в моем случае оно будет называться мюбовь, авторски, зато справедливо по отношению к Мэри. О, Мэри!