Глава5ИС

Глава 5.
Отец Павел пересек порог, неловко обходя старую скамью. Екатерина отложила ложку, упершись в него упрямым взглядом. Кажется, что священник ее боялся. Ирина кивнула ему, когда мужчина сел рядом с ней на скамью
- Рад, что вы приехали к нам – неловко сказал он, быстро взглянув на Ирину
Та постаралась тепло улыбнуться, но под испепеляющим взглядом тети – это было сложно сделать.
- С чем пожаловал? – спросила Екатерина, снимая фартук.
- Я думал, что ты захочешь знать о девочке.
- Сестра Анна сказала мне, что мне еще нужно знать?
- Я не могу больше держать ее в церкви, понимаешь?
Екатерина и Павел долго смотрели друг на друга. Взгляд женщины стал растерянным
- Ну, куда мне прикажешь деть ее?
Отец Павел дернул плечом, наверно, нервное, так подумала Ирина.
- Отправь Анну с ней в одну из своих резиденций, зря, что ли ты столько сторожек накупила?
Екатерина бросила не самый любезный взгляд в его сторону, потом посмотрела на племянницу
- Ириш, выйди, пожалуйста…
Ирина поняла, что ситуация принимает не самый хороший оборот. Отложив продукты, она выскользнула за дверь. Сразу же раздались крики. Девушка вздохнула. В саду, под яблоней, на скамье, сидела девушка с длинными волосами. На шее ее был повязан белый шелковый платок, она была одета в легкое платье, и куртку поверх. Взгляд ее ничего не выражал и был направлен сквозь поля и реки, что виднелись вдали. Ирина осторожно подошла к ней, и тихо спросила
- Что ты видишь там?
Девушка оторвалась от долин, и сквозь опущенные ресницы посмотрела на Ирину
- Я вижу там свой дом. Я много лет не была там.
- Что мешает тебе туда вернуться? – спросила Ирина, садясь рядом.
Девушка неловко пожала плечами
- На самом деле, я очень многим обязана женщине, что живет здесь. Екатерине.
Ирина задрожала. Она сидела рядом с человеком, от которого пыталась бежать. Рядом с человеком, чья принадлежность к той крови несла ей смерть.
- Ты…Мариэлла? – дрожа, спросила Ирина
Девушка наклонила голову
- А мы знакомы?
Ирина поблагодарила Бога, что эта южанка ее не помнила, иначе ей скорее суждено было лежать с перерезанным горлом. Мариэлла нахмурилась, смотря на Ирину. Видимо, судорожно вспоминая, где же могла ее видеть. Где-то не далеко, в листве прокаркал ворон. Ирина вздрогнула. На лице южанке появилась блаженная улыбка
- Карлос!
При этом имени, Ирина резко побледнела, и сжала край куртки
- Мне очень жаль, но кажется, я должна идти….
Мариэлла с сомнением посмотрела на нее, но уже увлеклась вороном, который шел к ней прямо в руки. Ирина медленно отступала, смотря в глаза темной птицы. Ужас пронзал ее сердце, и парализовал способность здраво мыслить. Бред. Просто глупая мистификация. Карлос мертв. Он просто должен быть мертв, ведь…
Ирина вскрикнула, налетев на кого-то спиной. Отец Павел вскинул бровь
- Вы в порядке?
Ирина ничего не ответила, просто убежала. Священник подошел к Мариэлле
- Что ты сказала бедной девушке?
- Ничего – буркнула та, отпуская ворона – Что она сказала?
Отец Павел с недовольством заметил, что девушка не называла свою благодетельницу по имени. Очевидно, что вину, за свою поруганную религию, она переложила на Екатерину. Павел невольно расслабился. Конечно, перекладывать ответственность на одну лишь Катерину, было бы неправильно. Но ведь именно ему, Павлу, возиться с этой дикаркой, а не Екатерине.
- Тебя это не касается, мы уезжаем в старый дом Екатерины.
- Ну, там хотя бы мягкие кровати, не то, что в ваших кельях. – Грубо ответила Мариэлла, подбирая полы платья и скользя мимо священника.
Она резко остановилась, пригвоздив его взглядом к месту
- Не думайте, что это мир. Это – временное затишье.
Отец Павел лишь кивнул. Ему нечего было возразить. Он понимал, что утерянное доверие вернуть невозможно. Предавший однажды – предаст снова. Однако резкая перемена в характере девушки, его очень беспокоило. Это грозило новыми проблемами.

Герман наслаждался временным спокойствием и отсутствием напрягов в учебе. Вроде жизнь, после отъезда сестры вернулось на прежнее русло. По крайней мере, ему так казалось. Осень становилась все холоднее. Утро было туманным, а все дорожки на аллее засыпаны ворохом желтых листьев. Парень шел от училища, по устланной аллее, по направлению к старой усадьбе.
Раньше, на ее территории был музей. Потом консерватория. Однако, пару лет назад, город, в надежде ее снести, выселил оттуда консерваторию. Выкупить здание так никто и не выкупил, и сейчас там было пустынно. Сама усадьба была закрыта, однако крытая веранда перед ней, всегда была доступна для посетителей. Раньше, Герман с сестрой часто приходили сюда. Сейчас, он даже понять не мог, почему же его тянет именно сюда. В это тихое и пустое место. Какая-то тоска прибывала в его сердце. Он поднялся по старым деревянным ступеням на веранду.
Гулял прохладный ветер, кружа ворохи не убранных листьев. На веранде стояло пианино. Оно было расстроено, но все же было способно извлекать более или менее, сносные звуки. Герман смахнул рукой пыль с крышки, и сел за клавиши. Ему вспомнились дни, когда здесь рядом, на площади проводились веселые гуляния с народной музыкой. Когда танцевальная школа, в костюмах устраивала концерты. Когда светленькая голубоглазая девчушка лет семи пела одну из фолк-песен. Герман вздохнул. Пальцы пробежались по клавишам, издав не самый приятный ряд звуков. Сейчас ему вспомнилась одна из мелодий, услышанных в старом доме, за аллеей, эту песню играл человек, которого уже нет в живых. Старый друг.
Герман начал играть. И чем дальше шла музыка, тем казалось сильнее, боль пронзает его сердце. Тем сильнее старая горечь подступает к горлу. Он даже не знал, по кому сейчас тоскует – по сестре или по Елене.
С Еленой они познакомились в те дни, когда здесь еще была консерватория. Герман учился здесь вокалу и играть. Елена однажды случайно зашла на веранду, думая, что тут здание музея. Герман как раз тогда играл. Она остановилась у него за спиной. Была весна, вокруг было множество запахов и ароматов. Но тонкий аромат ее духов, забивал все запахи. У нее были ясные голубые глаза, светлая кожа, с конопушками на вздернутом носике. Волосы с рыжеватым оттенком. Елена всегда очень открыто улыбалась, а взгляд ее был очень глубоким и задумчивым.
В тот день, она тихонько обошла его и тихо спросила
- Вам нравиться играть?
Герман странно посмотрел на нее, из-под полуопущенных век. Ноты, извлекаемые ловкими пальцами, скользили по воздуху, доставляя его слуху неизгладимое удовольствие. Как могла эта дерзкая девчонка прервать их музыкальный тет-а-тет? Его и его музы?
- Если бы мне не нравилось, я бы не играл – сухо ответил Герман, потеряв интерес к нахальной девушке.
Однако Елена не стала ничего спрашивать. Она просто села и слушала. Так она делала всегда. Изо дня в день, приходила и слушала его. Постепенно Герман начал привыкать, что рядом сидит хорошенькая девушка и слушает его. В один из дней – она не пришла. Герман поднялся на пустынную веранду, оббежал все вокруг. Точно. Елены не было. Он решил, что она нашла себе кавалера, сговорчивого и милого, который будет водить ее по кафе и дарить стихи, а возможно в дальнейшем и ночи любви. Отчего-то мысль об этом странно задело что-то в подсознании строптивого юноши. Герман заставил себя забыть об этом мимолетном двух недельном разочаровании.
Однако, спустя почти месяц, Елена снова появилась, но уже не на веранде. На концерте, который Герман, по причине окончания своего ученичества пропустить просто не мог.  Елена была бледна, закутана в шарф и все время кашляла. После концерта, она подошла к нему. Схватив его за запястье, она прошептала
- Простите меня, у меня еле хватило сил, чтобы прийти…, но ваша музыка – исцелила меня… - и она зашлась лающим кашлем.
У девушки нашли рак легких, и она горела как спичка. Герман не мог оставить ее. Он спросил однажды, чего ты хочешь больше всего? Девушка сжала его ладонь и ответила, что хочет научиться. Не сказав чему. Герман недоумевал, почему не сказать ему? Елена смеялась, что однажды, он сам об этом узнает. Обязательно. Они проводили время вместе. По большому счету, даже не разговаривали. Просто сидели рядом. Они оба любили искусство в своей извращенной молчаливой манере, и ровно, в такой же манере, обменивались впечатлениями о нем. Гуляя по парку, молодые пары могли воскликнуть – «О, какой необыкновенный закат! Смотри любимая все заалело так же, как твои нежные щечки!»
Герман лишь смотрел на заходящее солнце. С губ Елены срывался короткий вздох, и она крепко цеплялась за его локоть, преданно смотря в глаза. Надо сказать, что Герман отвечал ей той же самой преданностью и тихой смиренной дружбой.
Однажды утром, он шел к ней, вооружившись букетов ее любимых астр. Из ее окна доносились звуки легкой весенней мелодии. Герман замер у ее окна. Елена высунулась на улицу и радостно закричала – я научилась! Научилась!
Через два месяца ее не стало.
Герман захлопнул пианино. Музыка перестала для него существовать. Она умерла с Еленой. Однако, ему казалось, если он играет эту музыку – Елена снова живет. Что с ним? Он совсем расслабился. Ему сейчас нужно было думать совсем о другом. Его мысли блуждали от Ирины к старым воспоминаниям, на самом деле, он бы все отдал, чтобы вернуться к старым временам. Однако, ни одна сила земли не была способна вернуть ему его потерянное бесследно прошлое…

В просторной гостиной повис тяжелый запах кубинских сигар. Ирина спускалась по лестнице, заходясь кашлям
- Тетушка, вы что творите? – закричала она, бегая, открывая окна.
Екатерина сидела в кресле, закинув ноги на журнальный столик, и вовсю дымила прекрасными тяжелыми сигарами. Ее взгляд скользнул по девушке, снова упершись куда-то сквозь пространство
- Не поверишь, впервые за тридцать лет у меня снова депрессия…
Ирина села на диван, закрываясь воротом. От этого дыма мутило ее ужасно. Тетушка, однако, пускала дымные колечки, в воздух. С почти сумасшедшим невидящим взглядом, она пальцами разрушала фигуры прямо в воздухе.
- Знаешь, Ир, я часто думаю, что умереть было бы действительно проще…
Ирина только хотела открыть рот, но тетушка подняла руку
- Нет, ну, серьезно…, ты думаешь мне нравиться эта жизнь? Фактически вся моя жизнь положена на то, чтобы забыть одного единственного человека…все добрые дела, все, что я сделала для религии и малочисленных народов…, это все из-за его мечты. Понимаешь? Я наивно полагала, что так смогу быть ближе к нему…
Ирина отвела глаза. Тетушка и знать не могла, что вот как раз Ирина, ее отлично понимает. Отлично понимает, что значит, по ночам листать словари и разговорники, чтобы иметь возможность поговорить с человеком, которого любишь.
- … и тем не менее, годы жизни ушли в никуда…, я стала старой, дряхлой и больной. Но ведь я так ничего и не сделала….ничего, понимаешь?
Ирина отобрала у тетушки сигару, сев рядом. Светлые глаза девушки внимательно и ласково смотрели на Катерину
- Но ведь разве, тебе не приносило спокойствие мысли о том, что ты делаешь что-то для него? Для своей души и для его?
- Что ты знаешь о душах, дитя? – пафосно сказала женщина, усмехнувшись – Я знала одного мальчишку с темными глазами, который всегда говорил – мы прожили столько жизней, что наши души давно истрепались…
Ирину передернуло. Она слышала эти слова. Определенно, уже слышала. Екатерина сухо рассмеялась
- Моя душа давно себя изжила…, не сиди дитя здесь, простудишься, иди к себе…, я хочу побыть одна…

Ирина скользила вдоль столовой, и видела, как тетушка сидела с настольной лампой за своим столом. Она пила красное вино, и слезы ее капали на бумагу. Ирина прислонилась к косяку, не осмелившись нарушить ее покой. Внутри этой женщины никогда не заживала старая боль.

На утро, Ирина обнаружила тетушку в своей постели…рядом, на полу, лежала упаковка снотворного. В руке она сжимала старинные четки с крестиком и лист бумаги. Ирина приблизилась к холодному телу и поняла, уже было поздно. Она громко закричала, и едва увидев, что кто-то бежит к комнате, потеряла сознание…