Джермук

     Эти поездки трудно забыть, хотя уже столько лет прошло.
     Начало 80-х. Мне лет 13-14. Всей семьей приехали отдыхать в дом отдыха в Джермук. Удивительные, сюрреальные скалы, чистейший воздух, незабываемые краски, опьяняющие запахи трав и цветов, вкуснейшая и полезнейшая вода из многочисленных источников, потрясающий мацун, насыщенное общение детей и родителей, походы в горы, экскурсии, поездки в город и катание на водном велосипеде в центре Джермука, мороженое, кино и танцы по вечерам. Заливался на весь пансионат Африк Саймон (это был далеко не пик его популярности, но в Советский Союз кассеты с его шлягерами тогда только попали). Помните его песню про Марию? Дети танцевали и подпевали ему, переиначивая испанские слова на армянский: «Дур@ бац ара, Мария, нардин бер кци, Мария»! (Открывай дверь, Мария! Неси нарды, Мария!). В общем, сплошной кайф, все арибуты хорошего отдыха и нашей тогдашней довольно безмятежной (ну, уж для нас, детей, она точно была безмятежной), стабильной и радостной жизни. Эти поездки в Джермук всегда были счастьем. Мы ждали этого, мы не хотели оттуда уезжать, там было хорошо и взрослым, и детям. Всё там было хорошо, но самое незабываемое – это люди: работники пансионата и отдыхающие.
     Повар Беник очень вкусно готовил (даже диетические паровые котлеты!), ну, просто по-домашнему. В столовой все постоянно делали ему комплименты и благодарили, а он страшно радовался, настоятельно уговаривал взять добавки, и рассказывал о своих медалях и грамотах на поварских конкурсах в разных городах Союза. Вам сразу вспомнился фильм «Приехали на конкурс повара»? Вот и мне тоже, как только я впервые услышала рассказы Беника.
     Еще мне запомнился один из отдыхающих – Миша. Миша был родом из Кявара (Кявар (Гавар) - район в Армении. - прим. автора) и разговаривал на смешном квакающем кяварском языке. Без смеха его речь мы, ереванские дети, слушать не могли. А потом еще и изображали его, покатываясь от смеха. Миша был молодым мужчиной. Года 32-33 ему было. Приехал отдыхать он один, без семьи. Дома остались жена и дети. Иногда мы слышали, как он им звонил с телефона-автомата у главного входа в пансионат. Мы бегали рядом и прислушивались:
     - Ано, эрехвэк@ вонц эн? Лав эн иранц пахвум? Ес лав эм, працедуранер эм @ндунвум, джурн эм хмвум. (Ано, как дети?  Хорошо себя ведут?  Я хорошо, процедуры принимаю, воду пью.).
Мы начинали смеяться. Миша поворачивался к нам:
     - Чжвэр, дзвэзи кваргин пахвэк!  (Дети, ведите себя прилично!).
Мы умирали со смеху! Вдруг откуда-то раздавался женский голос, необычный для нас местечковый русский говорок:
     - Мишаааааааа, ну, Мииииииииш. Ну, ты идёёёёёшь? Я уже заждалааааась. Ну, пааааааааааайдём уже, ну, чёёёёёёёёё ты? Ну, паааааааааааатом позвооооооонишь своееееееееей, гооооооооооооооспади.
     Миша прикрывал трубку ладонью и говорил:
     - Да, Ира-джан, иду, иду. - А потом в трубку жене:
     - Де лав, Ано, хвэто эли кзангвэм.  (Ну ладно, Ано, потом еще позвоню.).
     Ира была Мишиной любовницей на период отдыха в Джермуке. Ей было лет 50, не меньше. Приехала она сюда откуда-то из России с дочерью, разбитной девушкой лет 24-25. Ну, в пансионате всем обо всех всё было известно, разумеется. И отдыхающие (особенно любопытные тетеньки) долго не могли прийти в себя после того, как Ира попросила поселить их с дочерью в разные номера:
     - Нелли, нет, ты слышала? Эта русская попросила, чтобы их с дочкой отдельно поселили. Ду паткерацнум эс? (Ты представляешь?) Ну, ясно, зачем они сюда приехали – мать и дочь. Как не стыдно, э!
     Надо сказать, что Ира с дочерью успели отдохнуть за 24 путевочных дня на славу. Попили водички, попринимали разные лечебные процедуры, ну, и, естественно, оторвались по полной программе с отдыхающими здесь одинокими или приехавшими без семей мужчинами. В общем, не напрасно мама с дочкой попросились в отдельные номера, совсем не напрасно. Программа отдыха удалась! Все были довольны: и Миша, и Ира, и дочь ее, и остальные участники этого приятного и полезного для души и тела отдыха. Всем было что вспомнить по возвращении домой.
     Всё это было интересно, но самой колоритной в нашем пансионате была троица: киномеханик Платон, завхоз Князь и шофер Пушкин. Я не придумываю, их на самом деле так звали. Уже не помню, как выглядели Князь и Пушкин, я их не очень часто видела. Но вот Платона помню хорошо, потому что мы каждый день вечером ходили в клуб кино смотреть, а он его нам там крутил. Платон был невысокого роста, такой субтильный кузнечик, с загорелым строгим лицом и всегда – спокойный. Ходил он всегда в выгоревшей бежевой шляпе. Я его без нее никогда не видела. Он ее и в клубе не снимал. В ней же он каждый день вывешивал новую афишу у входа в клуб. В ней же и кино крутил. Во время киносеансов часто бывали типичные технические неполадки: то звук пропадет, то изображение, то фокуса нет. В зале начиналось: «Звууууууууууууууук! Сапооооооооооожник! Фокууууууууууууус! Ара, звуууууууууууук»! Платон никогда не торопился. Иногда, если пленка рвалась, мы сидели в темном зале подолгу, шумели, дурачились, взрослые нас успокаивали, а киномеханика поторапливали. Но Платон все равно не торопился. Он вообще никогда не торопился. Но и сеансов не отменял. Починит пленку – и продолжает ее крутить. В общем, комичный был он персонаж. Но самым комичным были его диалоги с завхозом Князем:
     - Ара Плат, ми хат нарди чкценк?  (Ара Плат, в нарды сыграем?).
     - Че, Кнъяз-джан, хима чем кара. Пушкини хет хаха. (Нет, Князь-джан, сейчас не могу.  С Пушкиным поиграй.).
     - Э, Пушкин@ гнацел а кахак - экскурси танелу. (Э, Пушкин в город уехал - на экскурсию повез.)
     Давно это было. Тогда мы и не знали, что скоро наша жизнь перевернется, что разбросает нас по всему белому свету...
     Сейчас, когда я слышу квакающую английскую речь ньюйоркцев, я вспоминаю Мишу, с его смешным кяварским говором, коротышку Платона в шляпе, повара-медалиста Беника и всех остальных из той, прошлой, счастливой жизни. «Дур@ бац ара, Мария»!  Да нет, та дверь уже давно закрыта и больше не откроется...