Государственная граница Riigipiir - 11

                Перевёрнутая жизнь Лапманна

                Поворот от красного к белому

Следующий принципиальный беглец после Эйнара Компа был Юхан Лапманн. Он также принадлежит к числу тех, кого отметила Советская власть помещением в психиатрическую больницу. Его судьба более трагична оттого, что сам Лапманн с юношеских лет идеализировал пролетарское движение и коммунизм. Скорее всего по причине, что он был родом из семьи рыбаков из местечка Вихтерпалу.
Его судьбу основательно изучил историк Яак Пихлау и выяснил с помощью архивных документов, что Лапманн в возрасте 14-и лет сбежал из дому и отправился в плавания по мировому океану юнгой.Периодически полиция возвращала его домой (из Финляндии и Бельгии), но Лапманн снова сбегал,чтобы продолжить свои морские походы. В 1936 году он прибыл в США,где принимал участие в рабочем движении, в числе прочего он даже был председателем культурной комиссии Клуба Эстонских рабочих в Нью-Йорке.
После начала Второй Мировой войны Лапманн возвратился в Эстонию. После государственного переворота 1940 года он был назначен у себя на родине председателем исполнительного комитета в Ныва. С приходом войны в СССР он был эвакуирован в тыл. Где то в это время и началось его недоверие к Советскому режиму, поскольку картины, которые он видел в тылу, были для него, человека, видевшего в жизни уже многое, действительно ужасными. В своей дальнейшей жизни он пробовал не раз убежать от советского режима, но удалось ему это только 40 лет спустя.
Лапманна арестовали в 1942 году, когда он пробовал перейти через Таджико-Афганскую границу. И следующие десять месяцев он провёл в тюрьме.На предварительном расследовании он представился американским эстонцем Оскаром Куусеном, который хотел вернуться в США. Поскольку у него были документы на имя Оскара Куусена, которые он купил ещё дома, чтобы освободиться от военного призыва,он скомбинировал их со своим американских прошлым, и таки освободился из тюрьмы. После чего он уехал в Москву, где попытался получить американскую визу для выезда из СССР. Визу ему не дали, наоборот, его отправили на Урал, где формировалась эстонская дивизия. Но в поезде его знова арестовали по подозрению в шпионаже и поместили в тюрьму Оренбурга.
Лапманн пытался сбежать от конвоя, но был ранен и снова арестован. Через три месяца беглеца освободили и направили в военный комиссариат, где по причине плохого здоровья он получил освобождение от фронта. Далее Лапманн уехал в Архангельск, где его взяли на работу к тогдашнему союзнику СССР - США,и далее в военную миссию Великобритании водителем и механиком. После окончания войны в октябре 1945 года Лапманн хотел уйти на военном корабле в Англию, но его поймали и предьявили обвинение в шпионаже и создании шпионской группы. Сначала, под давлением органов безопасности, он взял всю вину на себя,но в посланной в Москву депеше он сообщил "страшный секрет", что в группу входили ещё Йохан Суартес и Милица Суироки.Имена были им вымышленные и взяты от имён Иоганна Штрауса и Милицы Корьюс.
28 декабря Лапманна приговорили по "классической" статье о предательстве, по параграфу 58, восемь лет лишения свободы.

                Бегство на плетёной лодке


В 1948 году Лапманн освободился из лагеря Князь-Погоста в Коми АССР и вернулся назад в Эстонию,где скрывался недалеко от своего родного хутора в сенном сарае. О его там нахождении знала только его мама, сестра и дядя.В сенном сарае он построил плетёную(!) парусную лодку, корпус которой обтянул непромокаемой одеждой. И в 1948 году он на этой лодке отправился в Финляндию. НО на его несчастье он не смог пройти мимо военной базы в Поркалла, близь Хельсинки, которую финны были вынуждены сдать Советскому флоту в пользование на 50 лет.
На допросе у следователя госбезопасности он сначала назвался американцем Генри Паркером, потом Оскаром Куусеном. НО поскольку настоящий Куусен жил в Ныва, его ложь была раскрыта и следователь знал, с кем действительно имеет дело. Нечаянно попавшемуся Лапманну дали обычные в то время 25 лет и он освободился во время "оттепели" в 1958 году. А его плетёную лодку поместили экспонатом в музей КГБ.
 После освобождения Лапманн работал слесарем на заводе в Мехи.В то же время он "ударился" в теории экономики, написав свою работу "Анатомия экономики".
Следующий свой морской рейс, который также назвали попыткой побега, он предпринял в 1972 году, уже на хорошем морском, с двумя моторами, быстроходном катере типа "Прогресс". катер был зарегестрирован на его знакомого, чтобы не привлекать внимания к своему имени.
Ему повезло проскочить мимо советских пограничников и прибыть в центральную часть Балтийского моря, где он попросил помощи у проходящего мимо датского рыболовного траулера. Датчане пообещали Лапманну отвезти его в Швецию. Но ошибка была в том, что лодку Лопманн взяли на слипы траулера.Уже почти в международных водах его лодку увидели с проходящего мимо латвийского траулера "Кутум", русский экипаж которого заподозрил неладное и сообщил об этом морским пограничникам, которые сразу выслали в погоню свой корабль. Конечно, не будь лодки Лапманна на слипах траулера, никто бы и ничего не заметил, но именно лодка показала экипажу "Кутума" , с чем они имеют дело. Датский рыболовный корабль остановили, пограничники вторглись на корабль и арестовали беглеца.
Далее длинное расследование уже не проводилось. Лапманна обьявили сумашедшим и он находился на принудительном лечении до самого развала Советской власти. Необходимое решение оформила в 1972 году судья Хильда Уускюла, на основании заключения психиатров Удо Лутса, Ригины Кони и Эллен Грюнталь. До 1977 года он находился в больнице Черняховска, далее на лечении в психиатрической больнице на Палдиски мантее (Таллин)  и до развала СССР под наблюдением в доме престарелых Выйсику,недалеко от Пыльтсамаа.

        После падения "железного занавеса"


Оставляя в стороне энтузиазм историка Яака Пихлау, исследования которого не поддержали эстонские власти и материалы которого использовались в вышенаписанном,судьбою Лапманна и возможностью оправдать его через новой слушание дела, новый власти интеррсовались очень мало. А ведь дело было с одним из самых известных и принципиальных из стремившихся на свободу. Несомненно на стене дома престарелых в Выйсику должна был мемориальная доска в его честь.
 Когда я звонил в 2009 году в дом престарелых и спрашивал, помнят ли они Лапманна, было ясно, что ничего не изменилось. "Очень интересная личность была" - вежлово сказала одна из санитарок, помнящая его. "В отличии от шизы у него был гораздо выше интиллект". И рассказаывали о одной рукописной работе, которую Лапманн всегда прятал у себя в портфеле. Это была исспедовательская работа, которая отвечала на вопрос, чтобыло раньше:курица или яйцо. Весь наш разговор оставлял впечатление, такой вот он и был: немного слабоумный. Так , когда уже поставили печать на личность, от неё трудно избавиться.
После этих слов санитарки, подчёркиваю,это был год 2009.й, несомненно приходит на память борьба Лапманна за то, чтобы снова принадлежать к числу здоровых людей. Об этом писал 10 ноября 1989 года жирналист Энно Таммер в газете "Рахва Хяяль": "Старик Лапманн ездил в Москву.Он искал правды, поскольку в новом обществе он не хотел быть душевнобольным, не хотел быть неспособным, за которым надо ухаживать и не хотел быть в доме-интернате".
 Лапманн приехал из Москвы с двумя бумагами: 1 июня 1989 года он прошел одну психиатрическую комиссию и 25 июня вторую. На обеих он был признан человеком, не страдающим психиатрическими заболеваниями. В Москве было сказано, что если Лапманна не признают здоровым, то в Эстонию направят представителей международной психиатрической комиссии и представителей Красного креста.
 Под давлением этих двух бумаг в Тарту собрали новую экспертизу по Лапманну. В комиссии было более двух десятков врачей. Пришли к пешению, что Лапманн является отдающим себе отчёт в своих поступках.
А теперь представим, что если бы у старого человека не хватило сил бороться с Москвой. Скорее всего он там бы и сидел в Выйсику до конца своей жизни с ярмом "сумашедший" на своей шее. В своей статье Таммер цитировал слова главврача Тартусской психиатрической больницы Арно Адамсона, который утверждал, что прошлые врачебные комиссии ошиблись по делу Лапманна, но с этого не надо делать выводы на всю общую психиатрию и искать причины в её желании зла. Хотя в этой истории именно желание зла со стороны органов безопасности.
Примечательно, что когда советские пограничники поймали Лапманна в сентябре 1972 года в Балтийском море и обвинили в попытке нарушения границы, дложно было быть от 1-го до 3-х лет лишения свободы. Большего наказания криминальный кодекс не предусматривал. Сам Лапманн в вышеуказанной статье  в газете "Рахва Хяяль" отрицал, что хотел пересечь границу, и обьяснял своё нахождение в центральной части Балтийского моря туманом и темнотой. Он хотел пойти на катере из Пярну в Хаапсалу  и просто потерял направление.
 А причиной в направлении на принудительное лечение  можно считать контакт с Андреем Сахаровым. Лапманн, можно сказать, "повернулся" на академике, послав ему в 1960 году на ознакомление свою рукописную работу о экономике и получив от Сахарова письменный ответ. Сахаров, как диссидент, получил широкую известность  после трактата "Размышления о прогрессе, нирном сосуществовании и интеллектуальной свободе" (1968) которое "самиздат" сначала распространяла в рукописном виде, пока трактат не достиг западной прессы.
Естественно, переписка с Сахаровым, а скорее всего, письмо не было единственным, оставило свой след в деле. Для Лапманна это обернулось спец.психбольницей в Черняховске и через четыре года больницей Сеевальди на Палдиски мантее. Оттуда ему удалось сбежать, да так удачно, что даже паспорт был с собой. Лапманна обьявили во всесоюзный розыск. Он скрывался в Средней Азии, в Закавказье, где даже нашёл себе работу. Но поскольку там уже шел обмен старых паспортов на новые, ему пришлось вернуться в Эстонию. Естественно, его сразу поймали и препроводили в Выйсику. В 1985 году у него нашли неизлечимую психическую болезнь. В документах интерната Выйсику он проходил как неспособный и нуждающийся в уходе. В то же время он не получал и никакого лечения. До тех пор, пока в 1989 году в Москве не выяснилось, что он выздоровел. Так вот психиатры элегантным жестом стёрли из жизни Лапманна 17 лет.
В настоящее время не выяснено, что стало с Лапманном после развала СССР. Известно только, что для осуществления своей мечты он уехал в США после освобождения в 1990 году из Выйсику. Немного ранее он познакомился в Таллине с американским журналистом из "Сиэтл таймс" Джоном Хаммером. Он сделал ему вызов в США, чтобы Лапманн смог уехать. К сожалению сам журналист не успел вовремя на самолёт. Поэтому Лапманн пошел в консулат Эстонии за помощью - ему помогли небольшой денежной суммой - и он исчез. Как у старого, но с прямой спиной, мужчины сложилась жизнь за океаном - никаких точных данных нет.
Для этого бегства потребовалось целых 45 лет, если считать с разочарования Лапманна в советской власти во время войны. В Выйсику вспоминают, что он им в первые годы после отьезда  посылал открытки из Америки и через радио поздравлял их с большими праздниками. Это всё наводит на мысли, что по минимуму последние года он жил в мире и покое. Кто знает,  может он живёт и в наши дни.....

Аллан Алаяан и религиозный интоксикоз


Действительно верит, что был некто Иисус...


Заключение попавшихся при переходе границы в сумашедшие дома было в Советском Союзе на всём его пространстве достаточно обычная практика, притом очень широко использовали диагноз "шизофрения". Если вспомнить написанное выше, где "гуру" карающей психиатрии открывали "особые формы" шизофрении, которые диагностировались у тех, кто не верил в преимущества советской власти. Шизофрению исследовал также учёный Юри Саарма, под строгим взглядом которого, как главного психиатра, трудились на этой почве другие,очень часто контактирующие с КГБ, так называемые врачи-эксперты.

Диагноз, который психиатры ЭССР поставили Аллану Альбертовичу Алаяану в 1970 году, был такой:глубокий религиозный интоксикоз или отравление. В русскоязычной истории болезни было дополнение: "Верит действительно, что был такой Иисус". А в точном диагнозе болезнь, которую "заимел" Алаяан звучала так: параноидальная шизофрения на базе глубокого религиозного интоксикоза. Из разговора с Алланом нам открувается действительно основательная совместная работа КГБ и психиатрии того времени.
 Этот диагноз душевнобольного или по служебному "статус сумашедшего", от которого невозможно избавиться, появился у католика, действительно здорового человека Аллана, после попытки пересечения границы в 1982 году. Его задержание принесло следом заключение в Ленинградскую спец.психиатрическую больницу.  Действительно, смотря на картину того времени, физически здоровый человек, кто был очень верующим и не желал служить в Советской Армии, был душевнобольным. А попытка пересечания границы показала, что человека недостаточно хорошо лечили. Только душевнобольной желает сбежать из Советского Союза!!! И если уже раз попался в зубы психиатрии, то иоттуда уже никогда не освободишься.
 Ещё с молодости у Алаяана были своебразные отношения с советскими пограничниками. Большая часть эстонцев, сжившихся с советской властью принимали сидение в тюрьме как неизбежность. Они никак не могли понять, как некоторые люди, такие как Аллан, с этим не согласны. Аллан вспоминает, что когдато в молодости он гулял с фотоаппаратом "Зенит" на шее, в Таллине по берегу моря на Пирита. На краю пешеходной дорожки, под прибрежным бульваром были небольшие водоотводные трубы. Очнувшись от своих мыслей он увидел, что кто то наблюдает за ним из этих труб. Это были одетые в фуфайки, с деловыми лицами пограничники, которые резво перебежали через пешеходную дорожку на берег моря и уткнули в Аллана стволы автоматов: "Стой! Стрелять буду! Почему гуляешь тут?". "В день сегодняшний это кажется невероятным, что просто гуляешь по берегу моря и вдрыг тебе начинают угрожать" - говорил Аллан. " В то время мне казалось, что я иду вдоль гигантской тюремной стены и,как только делаешь шаг к самой стене, раздаётся крик:Стой! Стрелять буду!"

                Повторные задержания как шпиона


У его родственников была дача недалеко от Суурупи. Аллан, как и многие другие, у кого было имущество на побережье, носил в кармане разрешение на пребывание в пограничной зоне. НО от этого разрешения было мало толку. Для возникновения подозрений у пограничников надо было совсем мало.
 Один раз Аллан пошел в Суурупи купаться с ластами и маской. Не прошло много времени, когда его заметили с находящейся поблизости пограничной вышки и направили на берег автоматчиков. Когда Аллан вышел из воды,его уже ждал с аргументом из аргументов,то есть с автоматом и совершенно чужим лицом, хриплый начальник: с ластами и маской купаться запрещено!
 Как раз в то же время по телевизору прошел шпионский фильм советских кинематографистов о проникновении шпионов через Чёрное море на территорию СССР, то есть о империалистических диверсантах. В фильме они плавали как раз в ластах и масках, замышляя свои чёрные планы. Конечно и у пограничного офицера при виде Аллана, заплывающего в море с маской и ластами, аналогичные ассоциации. Офицера совсем не интересовало, что маска и ласты были куплены в обычном советском магазине и не привёл ни одного, по минимуму написанного, закона, который запрещал бы советскому гражданину их использовать. В этот раз Аллану просто приказали исчезнуть с берега, поскольку разрешение на пребывание в пограничной зоне у него всё таки было.
Дополнительное презрение к советской власти добавило приключение, если это можно так назвать, которое произошло на берегу Балтийского моря в местечке Пуккнееме. Было прекрасное, раннее начало лета 1976 года и студент Алаяан вместе со своими товарищами решил совершить поход на самую северную точку Эстонии. Они начали свой поход из Палмсе - через лес в сторону моря. Всё было прекрасно пока они на столкнулись с военным патрулём, состоящим из двух автоматчиков, недалеко от моря, которые и отконвоировали их в находящуюся недалеко от Пуккнееме военную часть. В этот раз патруль был не пограничный,а войск противовоздушной обороны или просто ПВО.
"Там нас спросили, как мы вообще туда попали. Нам было очень страшно. Между каждым предложением нам повторяли: Студенты, бл....ть, жизнь как романтика, а мозгов нет!" - вспоминает Аллан. " Потом обложили пограничников: как они нас сюда, в зону, пропустили, неужели действительно студенты никого не встретили?? Мы ответили, что видели, конечно, одну пустую будку, и потому прошли дальше спокойно. И снова с матами нам: теперь мы вас передаём пограничникам! Почему мы должны ихнюю работу делать? Мы, кто защищает колыбель революции, Ленинград, от вражеских ракет!"
Офицер далее стал звонить в штаб к пограничникам. Звонил и звонил но соеденения не было. После,наверное, седьмого раза, офицер грохнул телефоном об стол,так что телефон чуть не разлетелся на куски: мне надоело уже тут с вами заниматься и, хотя я не должен вас отпускать, но: идите обратно той же самой дорогой,что сюда пришли и смотрите, чтобы не попасться пограничникам. В случае,если вас поймают, вы нас не видели и мы вас тоже."
Так мы и отправились назад по той же дороге. Не встретив ни одного пограничника и неожиданно узнав "военную тайну", что зона охраны Ленинграда начинается уже в Пуккнееме.

                Прибытие на остров Прангли


Эти задержания важны для показа, что Аллан Алаяан не делал ничего под воздействием эмоций. План побега из советской родины готовился на протяжении долгого времени. Постоянные столкновения и конфликты с пограничниками всё более углубляли планы пересечь эту черту. Аллан не видел себя в Советской системе ещё  и потому, что он был глубоко верующим католиком. И ещё более ненужным в этой системе он себя почувствовал, когда ему , не желающему по религиозным убеждениям, идту в Советскую Армию, навесили диагноз шизофрении.
Перед самым побегом Аллан написал одному другу, что с вероятностью 48% он попадёт в советскую тюрьму, с вероятностью в 48% в другое заведение, но оставшихся 4% удачи ему должно хватить, чтобы попробывать выиграть возможность спокойно гулять по берегу моря и никто не сможет тебя за это наказать. Весна 1982 года была очень тёплая. Ещё в ноябре термометр показывал более десяти градусов тепла. Аллан начал свой побег на запад из Таммнееме, где жили его родственники и где он уже успел спрятать резиновую лодку. На бортах лодки были приклеены огромные белые номера, чтобы издалека было видно пограничникам.Разумеется, Аллан эти номера посрывал.
 Он знал, что до ближайшего финского острова примерно около сорока километров. И также Аллан знал, что на оконечности мыса Леппнееме находится пограничный прожектор. луч которого в тёмное время суток постоянно скользил по морю взад и вперёд.
 Когда Аллан на своей резиновой лодке попал под луч прожектора, он упал на дно лодки и замер в полной неподвижности. Луч прожектора задержался на лодке - для Аллана это было невыносимо длинное время - секунд тридцать, после чего поскользил дальше. Скорее всего не поняли, что это лодка. Скорее всего предположили, что это полузатонувший ящик или ствол дерева.
Аллан плыл дальше в темноту моря: ветер был в нужную ему сторону, волны были маленькие и спокойные. Но внезапно он почувствовал грубый толчок. Он знал, что это никак не может быть Финляндия. Но это был остров Прангли, который Аллан, расчитывая на попутный ветер, хотел обогнуть с правой стороны. Он вытащил лодку на берег на небольшой мыс, к которому он неожиданно пристал. Тут набежала волна, опрокинула неожиданно лодку и намочила всего Аллана. За островом он увидел огни катера и одного, более крупного корабля. Скорее всего это были военные корабли. Если бы он поплыл дальше, то он бы тоцйно столкнулся и его бы заметили с катера в свете прожектора. Также он совсем не был уверен, что его уже не засекли локатором.
Недалеко от берега он увидел большой освещённый дом.Скорее всего это был двор местного маячника. Аллан был уставший и насквозь мокрый. Он пошел к дому, увидел дымящуюся печь для копчения и ни одной души вокруг. Он сел к печке, чтобы просушить одежду. И незаметно для себя уснул.
Сколько времени Аллан спал он и не понял. На улице уже светало. Он подумал, что придётся свой побег оставить на половине, поскольку на острове очень трудна спрятаться от людей до наступления темноты. Также он был не уверен, что военные корабли, ночевавшие на осторве, уши достаточно далеко, чтобы его не заметить.
Аллан совершил ошибку, когда оставил свой паспорт и разрешение на пребывание в пограничной зоне в Таммнееме, в кармане были только водительские права. Документы он оставил на берегу для того, чтобы родители, которым он о побеге не говорил ничего, догадались, что их сын всё таки жив.
Ничего не оставалось как отправиться назад. Аллан хотел уйти назад на так называемой почтовой лодке, которая курсировала от Прангли до Таллина. Он надеялся,что уже почти уплыл. И если бы уплыл, то дальнейшая его жизнь сложилась бы совсем по другому. Но в последнюю минуту на борт поднялся пограничный патруль для проверки документов. Они проверили у всего десятка пассажиров документы. Конечно, они увидели у всех протянутые перед собой паспорта и разрешения на вьезд в пограничную зону, но не у Аллана. Аллан извинился , что начаянно забыл паспорт в Таллине: приехал на остров выпивши и теперь хочет домой назад. Но патруль не поверил всему этому разговору.

                Откуда ты пришел, Джеймс Бонд?

В штабе его, уже официально, офицер спросил:" Признавайся, как ты попал на остров?" Не прошло и 15-и минут и перед Алланом стояли в ряд по стойке "смирно" все три капитана лодок, которые по разрешениям перевозят людей на остров и обратно. Офицер, показав пальцем на каждого из капитанов по очереди, спросил: "Ты его привёз? Или ты его сюда привёз?". все три капитана клялись именем партии и народа, что никогда в жизни  Аллана в глаза не видели. Тогда офицер обернулся к Аллану, в глазах блеснул огонёк любопытства: Откуда ты пришел, Джеймс Бонд, из моря что ли?" Круг замкнулся. "Обьясни, у тебя где то есть лодка? - подавлял Аллана офицер - Как ты сюда попал? Произошла диверсия?  Тебе помогли шпионы с Запада?"
Аллану ничего не оставалось, как показать пограничникам спрятанную на берегу лодку. Тогда для них всё стало ясно: ага!! Попытка предательства родины! С насколько большой шпионской сетью на Западе ты связан? После этого Аллана не видел больше смысла скрывать своё план, по крайней мере закончится разговор о нем, как о представителе масшатабной западной шпионской сети.
Начальник спрашивал, что же он за человек , если смерти не боится? Аллан отвечал, что он верующий католик римской церкви и хотел поехать в Рим, дабы посетить церковь святого Петра. офицер тогда сказал солдатам, наблюдающим за разговором, разумеется на русском языке: Вот, смотрите, мужчина! Вас хоть ногой в мягкое место бей, всё равно боитесь в патруль на побережье пойти. Жаль, что мы по разные стороны баррикад.Мы могли бы сделать из тебя хорошего офицера."
После этого комплимента Аллана отконвоировали к осторвной вертолётной площадке. Два автоматчика спереди, два сзади. Жители острова смотрели на недо ненавидящими взглядами с обоих сторон дороги и выкрикивали: "Ну почему ты так сделал! теперь ты получишь! Оно нам надо было, принёс несчастья к нам на шею!".
Вскоре на остров приземлился  МИ-8 и пойманного предателя родины сначала отвезли на заставу в Какумяэ, близь  Таллина, а уже оттуда в Таллин на улицу Энергия, в подвал находящегося на этой улице пограничного штаба. Десять дней находился Аллан в подвале. После чего его перевезли в Батарейную тюрьму.

                Были и там люди...


Все эти десять дней,которые Аллан был на улице Энергия, его случай побега расследовал офицер по фамилии Колесников (один из первых ,кто занялся охранным бизнесом после развала СССР.До сих пор живёт в Таллине. прим. переводчика.).  У него был большой интерес к делу Аллана о попытке побега. Он постоянно распрашивал, почему же Аллан решился бежать из родной Советской родины. Со временем офицер даже стал понимать причину, заставившую Аллана пойти на побег. Но, как он сказал на следствии: закон есть закон.
Но одну услугу потенциальному подсудимому он всё же согласился оказать. Аллан рассказал ему о том, что у него дома, в кармане платья матери, которое висит в шкафу, в конверте лежат канадские доллары. Их передал брат матери, живущий в Канаде, чтобы семья его сестры могла купить себе что нибудь необходимое в валютном магазине, который был для простого советского гражданина закрытым "парадизом", попросив это сделать какого нибудь туриста.
Аллан думал, что если найдут доллары - а обыск у него дома будет обязательно, поскольку подозревается предательство родины, - и тогда под удар попадут и его родители. А в те времена  простым людям запрещено было иметь валюту. И Аллан попросил Колесникова: "Говорю с вами, как с офицером, пожалуйста, спасите хотя бы моих родителей.Чтобы не было ещё одного криминального дела." Колесников задумался. Посмотрел на него застывшим взглядом и сказал только одно: "Обещать я ничего не могу."
Через много времени отец рассказал Аллану, ка происходил обыск у них дома. Обыск проводили тот самый Колесников и ещё один офицер из КГБ по фамилии Сапыгин. Второй был действительно противным человеком и проводил обыск особо тщательно, стараясь найти что нибудь запрещённое. Колесников подошел к шкафу и открыл дверцы и подозвал отца:"Признавайтесь, есть тут что либо запрещённое?" В то же время он запустил руку в карман маминого платья извлёк оттуда конверт, после чего незаметно передал конверт отцу. А вслух сказал (Сапыгин стоял к ним спиной): "тут какое то письмо, но в нём нет ничего интересного,заберите. Чисто!"
Сапыгин не обратил на это никакого внимания, поскольку упивался радостью. Он нашел атлас мира, изданный в США и был уверен, что это есть вещественное доказатальство. По его мнению , Аллан по этому атласу составлял свой коварный план побега.
После дней допроса у пограничников Аллана перевезли в Батарейную тюрьму. Впереди ждала медицинская экспертная комиссия, которая должа была решить, что с этим сумашедшим делать. Ведь Аллану уже раньше, за уклонение от службы в Советской армии на почве религии, был поставлен диагноз  "религиозная шизофрения".

                Деликатесы и корифеи


Деликатесы и корифеи долгожданный "день комиссии"  увидел Аллан в комнате, куда его отконвоировали, сидящих там , на то время, корифеев советской психиатрии, таких как Юри Саарма и Регину Кон. И ещё одного, третьего, врача, женщину, которую Аллан не знал. Просидевший много дней в камере, без удобств и нормального питания,Аллан увидел стол перед докторами, заваленный деликатесами и его рот наполнился слюной. Конечно, из Тарту в гости приехал сам большой и знатный Юри Саарма лично, которого принимающая сторона встречала хорошим кофе, шоколадными конфетами, копчёной колбасой и многим другим хорошим и лучшим. Кон спрашивала у саарма с благоговением: "Вам молока в кофе? Сахар?" Саарма нравился особо сладкий кофе. Кон положила в чашку минимум четыре ложки сахара и лично размешивала,пока Саарма ей удовлетворённо не кивнул. "Я говорил уже раньше, что Вас надо лечить", сказал Саарма медленно и взвешенно, взяв из коробки шоколадную конфету. На это Аллан посмел ответить, что если человек верит в бога,то это не означает, что у него есть душевная болезнь. Третий врач, незнакомая женщина, котороая быле не совсем в курсе истории, стала задавать уточняющие вопросы. Полусидевший Саарма, элегантно покачивая ногой, заброшенной на колено, обратился к врачу: "послушайте, коллега, здесь всё давно уже ясно, я с этим человеком уже давно занимаюсь. Вы видите, до чего доводит, если оставить без лечения." Саарма выдержал многозначительную паузу. "Как вы видите, это доводит до преступления!" После этих слов повисла долгая тишина. Аудиенция Аллана на этом закончилась.
Единогласно была решена дальнейшая судьба Аллана. Юри Саарма принял решение о помещении Аллана в психиатрическую больницу Таллина в закрытое отделение. Его даже в суд, где было принято решение о направлении на принудительное лечение, не повезли. Но папа Аллана всё же ходил в суд и,как он позже рассказывал, что психиатр Айри Вярник ходотайствовала перед судом о направлении Аллана в спец.психиатрическую больницу в Ленинграде на улице Арсенальная: ведь дело с особо опасным преступником, и его не мадо лечить именно в Эстонии. Местные врачи могут проявить непозволительную мягкость.
После суда отец Аллана набросился на Вярник:"Вы хотите убить моего сына!" Вярник же вызвала отца Аллана на улицу и там ему спокойно обьяснила, что скорее всего она спасла жизнь его сына. Под руководством Саарма Аллан получал бы такие громадные дозы инсулина, что шанс выжить был бы очень маленьким, а в Ленинграде могут совсем снять диагноз: там не такие большие  негодяи, как здесь, в Эстонии. Аллан до сих пор благодарен доктору Вярник:"Конечно, если выбирать, то под паровоз лучше лечь ногами, чем головой."
Скорее всего Вярник и спасла жизнь Аллану, поскольку в отличии от таллинских и тартуских "специалистов", ленинградские иногда даже слушали и беседовали с ним. И Аллан тогда обьяснял им, подробно и спокойно, что он не понимает, почему его хотят уничтожить. Ведь он не совершил ни одного преступления. Советский Союз же не является лагерем рабов и почему же из него не разрешается никому уехать, если он этого хочет. В России живёт очень много верующих людей, но ведь никто не собирается их лечить электоршоком в сумашедшем доме. Русские врачи поняли его. Иногда он даже видел в их глазах сочувствие. НО у них не было никакой возможности изменить государственный строй и порядок. Да, почему бы и не выпустить человека за границу, если он этого так хочет?
После этого его не признали за особо опасного сумашедшего. Даже не признали, что он немного сумашедший. Ему даже разрешили делать простую работу.  Его прирождённые данные художника он даже смог развить, к примеру, его попросили и он нарисовал огромный плакат, который изображал врача, дающего клятву Советского врача. Это было время, когда в Кремле потихоньку испускал дыхание очередной умирающий лидер, Константин Черненко. В то время решили, что клятва Гиппократа уже устарела и её надо заменить клятвой Советского врача. В клятве Гиппократа нашли несколько ошибок:там не упоминается не компартия ни мировая революция. Так врачи должны были давать клятву на верность КПСС.
Нарисованный для праздничного дня церимонии клятвы плакат, принёс достаточно много пользы Аллану. Потому что кем он был? По сути просто рабом. А что для раба во все тысячелетия было радостью? Если можно было получить больше еды. Так и Аллан получил со стола начальства апельсинов и бананов. Ещё к плюсам можно было отнести его радость от "созидания" и немного достаточно чистой работы.

                Вы не сердитесь?


В 1985 году Аллана из Лениграда перевезли в Таллин в больницу на улице Палдиски мантэ для врачебной комиссии.
"В течении недели со мной много раз встречались врачи, которые интересовались моими планами на будущее" вспоминает Аллан. "Снова и постоянно у них была озабоченность:нет ли у меня на кого нибудь злости и не вынашиваю ли я никаких планов мести, допустим, против главного психиатра товарища Юри Саарма. Но я в любом варианте отвечал им, что как человек верующий я оставляю наказание на волю бога и думаю, что если понадобиться, господь сам накажет их лучше, чем это сделаю я, и в то же время я буду молиться за своих врагов, поскольку таллинские врачи могут меня сейчас больше не держать в больнице а отпустить домой.
Далее ему обьяснили причину его неожиданного освобождения из под стражи: умер товарищ Черненко и председатель похоронной комиссии Михаил Горбачёв начал претворять в жизнь планы, которые позже назовут перестройкой. Один из его первых шагов было освобождение политических заключённых и ,как я позже узнал,в западных странах я тоже был в списках политических заключённых.
8 марта, в международный женский день, когда даже сумашедшие дарят цветы своим вражам-психиатрам женкого пола, для Аллана открылась дверь Таллинской психиатрической больницы. Первый раз после 27 ноября 1982 года, когда его арестовали на острове Прангли, он был свободен.
Границы Советского Союза по прежнем были обнесены колючей проволкой. Поскольку его мечтаь стать католическим пастором осталось неосуществлённая, нашел Аллан работу для себя фотографом в издательстве "Юниор". Позже он основал фирму по предоставлению услуг фотографии. Он женился на давно симпатичной ему девушке и сейчас в семье двое детей. Аллана официально признали абсолютно здоровым и незаконно репрессированным



.................................