Государственная граница Riigipiir - 12

Роланд Кащан - спасение от военной службы, но не от "лечения"



                Поцелуи профессорских ботинок


В 1986 году, в спец.психиатрическую больницу города Черняховска, был направлен Роланд Кащан (1957 г.р.) Решили, что только направление на принудительное психиатричекое лечение способно удалить из его мозга "больные мысли", которые призывают его бежать из Советского Союза. "Больные мысли" снежным комом начали накапливаться в голове Кащана годами и становились опасными в связи с тем, что как и Аллан Алаяан он отказался служить в Советской Армии. В военном комиссариате Кощан был выбран для направления на службу в ракетные войска, которые  по другому называли "раковые войска" в связи с болезнями, которые могут быть уже после окончания службы. И поскольку Кащан время от времени ходил на море на резиновой лодке, для КГБ стало ясно, что в добавок к отказу служить в армии он еххё и собираетйс предать родину.
Случай с Кащаном показывает, что от душевной болезни была возможность избавиться, если глубоко раскаяться в своей антигосударственной деятельности.В психиатрической больнице Черняховска, куда Кащана отправили, был случай, когда человек упал перед психиатрической комиссией на колени и начал у председателя, профессора, прибывшего из Москвы, целовать ботинки. Когда рухнувшего на колени выписали из больницы, можно предположить, что советским психиатрам было не чуждо ничего человеческое.
Дорога кащана в сумашедший дом началась с кабинета профессора Саарма. Когда разговор дошел до политики, Кащан заявил, что он не желает никаких великих побед и не хочет быть безбожником, не желая присоеденятся к километровой проститутской дорожке, которая каждое утро начинается одними и теми же словами: "как сказал дорогой Леонид Ильич Брежнев...." (очень тяжёлая была фраза, перевёл как смог,извините.....переводчик).  Это было записано в историю болезни и Роланда "осчастливили" диагнозом "хебефрения". Один из признаков хебефрении было непризнание авторитетов.
Как вспоминает Кащан, в то время от него ждали, как от здравомыслящего молодого человека, что он пойдёт в армию. Днём воевать в Афганистане или разбивать головы сапёрными лопатками в Тбилиси, а вечером , суша портянки, орать: "А мы в бой пойдём за власть советов...".
Роланд Кащан вспоминает: "От армии я смог спастись, но не от "лечения".Профессор назначил мне инсулин. Я отказался. Мои родители написали письмо, чтобы меня не лечили инсулином. Это в Тартуской психоневрологической больнице даже не приняли во внимание. А лечение выглядело следующим образом:
1) Меня привязывали к кровати.
2) Кололи внутривенно инсулин.
3) Я потел
4) Начинались судороги
5) Терял сознание
6) пару часов я был в коме
7) Кололи глюкозу
8) Приходил в сознание.
Что случится, если не вколоть глюкозу? Смерть.  Кажется, один раз я не смог нормально придти в сознание. В придачу к уколу глюкозы мне поставили зонд через нос и вокруг моей кровати собралось больше персоналу, чем обычно. Увидя, что я прихожу в сознание, ихние лица засияли. В любом случае, осталось впечатление, что мог уже никогда не придти в себя. Один доктор не скрывал:" Я не знаю, как инсулин точно действует, но замечено, что он даёт позитивный эффект.."

                У каждого человека есть право уйти.....


В любом случае Кащан остался под пристальным наблюдением КГБ. Он вспомнает: " Я вё себя, как последняя сволочь.уже на этой же неделе я уехал в деревню к бабушке и об этом даже не подумал известть КГБ.Кажется, что КГБ после этого действительно заволновалось, что я постоянно езжу к бабушке, а ихняя агентура не получает от меня никаких данных о времени, ценах на билеты, маршрутах и прочего. Для получения информации КГБ летом 1985 года установило тотальную прослушку дома моей бабушки в Курессаре. За причиной не надо далеко ходить. Через море от Курессааре до Стокгольма расстояние на пару дней езды на велосипеде и то, что я умею ездить на велосипеде, для Советской разведки давно не новость".
В 1982-84 годах Кощан постоянно подаёт заявления на выезд из Советского Союза. Несмотря на то, что в Тартуском бюро виз и регистрации иностранцев он предьявил полный комплект всех возможных документов, начиная от гостевого приглашения из за границы до согласия отца-матери на выезд, разрешения на выезд из страны ему не дали. Кащан решил узнать, почему, и встретился с заместителем министра внитренних дел на то время, Лембиненом. Он ему сообщил, что Кащан должник государству. Государство заплатило за его образование и теперь он должен ударным трудом всё это отработать.
Кащан на это заявил, что этим запретом нарушается конвенция ООН о правах человека, которую СССР также подписал. " У каждого человека есть право уехать из всё равно какой страны, даже с родины..."
За постоянные ходотайства о выезде из страны Кащан стал везде persona non grata. До начала КГБ криминального дела оставалось совсем немного. В деле было доказано, что Кащан в 1980 году украл резиновую лодку со всем необходимым оборудованием, чтобы на ней сбежать за границу.
И даже для этого несколько раз выходил в море на тренировки. К примеру в августе 1981 года не берегу Высу, надев водонепроницаемый гидрокостюм,уплыл он примерно в час в море, но из за плохой погоды ему пришлось вернуться.
В августе 1985 года Кащана арестовали. "Два дня я просидел в камере предварительного заключения. И через ещё некоторое время заведующий отделением ознакомил меня с обвинительными материалами: вы отказываетесь служить в армии, вы являетесь знакомум Марта Никлуса, вы хотели сбежать за границу и всё остальное в том же духе. Я поинтересовался: а источник информации не моя история болезни? Выяснилось, что докторов навещали из КГБ, которые показали большое волнение за моё здоровье. Тогда я спросил - и что дальше? Доктор ответил, что не знает, что мою судьбу будут решать в Москве. Моё воображение представляет сразу Кремлёвский зал заседаний. Зав.отделением советиет написать заявление в КГБ, что я отказываюсь от дальнейших попыток выезда с родины. Я не пишу этого. Из принципа.  Я узнал, что КГБ звонило и долго разговаривало обо мне с главным врачом больницы Арво Хаугом."
КГБ настаивало на отдание Кащана под суд, чтобы его отправить на принудительное лечение в психиатрию, озвучивая и другие инциденты, которые,по мнению органов, показывают планы Кащана предать родину. К примеру,под попытку измены подвели наличие популярной в то время резиновой лодки, оснащённой подвесным мотором "Ветерок" и выход на ней в море в 1983 году. Также защитали за попытку предательства выход в море на парусной лодке и июле 1985 года на с побережья Кабли. Это в бумагах КГБ называлось "тестирование мотора и лодки". Итогом этого всего стало приведение лодки в состояние, не разрешающее побег и потому он в тот раз отказался от своих планов бегства. Но вот от "лечения" в психиатрии Кащан убежать не сумел.

                Белые пилотки


В спец.психиатричекой больнице Черняховска посылки открывал охранник в мундире МВД. Он же слушал, о чём говорят на свидании с родственниками. Он же по пять раз обыскивал карманы и сапоги. А вот с каждодневными занятиями с пациентами занимались заключённые. Обычно в санитары брали уголовных преступников, кому надевали белый халат и на голову белую пилотку и давали возможностью уходом за больными искупить свою вину перед родиной. естественно, какой порядочный советский гражданин хотел марать свою трудовую книжку записью, что он занимался сумашедшими, маньяками, убийцами, людоедами и предателями родины, работая санитаром.
Вокруг больницы был забор с колючей проволкой, стена с вышками,на которых дежурили солдаты. Было ли что нибудь позитивное в больнице? Было,конечно, вспоминает Роланд. "Например, не лечили электрошоком, что в эстонских психиатрических больницах было делом обычным. Это выглядело так: больного ложили на спину и между зубами втискивали деревянную палку или что то другое, чтобы язык не откусил. После чего больной получал разряд электричества, после чего были судороги и больной терял сознание. После возвращение в сознание больной искал "вчерашний день" и ничего не мог вспомнить.
В больнице со спецрежимом в Ленинграде , в отличии от Черняховска, электрошок применяли и ходили легенды о одном заведующем отделением, который использовал "электросварку" для своей диссертации. Его любимым делом было "варить" и ещё раз "варить". Скорее в надежде, что ему удасться заварить "разболтавшиеся винтики". Если обратиться к некоторым психиатрам, то можно услышать, как он ласково называл эту процедуру электроконвульсионным лечением и как рассказывал о километровом строе сумашедших, кто благодаря "сварке" стал пригодным к нормальной жизни.
Представим, что в голове больного две мысли. Одна "здоровая мысль":сделать детям на рождество снежную бабу. Вторая мысль "больная мысль": убить президената Х-страны за то, что у него делают шапки из ондатровых тушек. Кто верит, что есть таблетка, которая выбьет "больную мысль" убить президента, оставив только "хорошую мысль" о снежной бабе на рождество?".
В янавре 1989 года Роланда перевели из Черняховска в Таллинскую республиканскую психиатрическую больницу. Доктор Владимир Кукк (работает в той же больнице и в наши дни. прим.переводчика) сказал радостно, узнав о трёхгодичном пребывании Кащана в спец.психбольнице: "Вам повезло!! За такие дела держат семь, десять и более лет". На это Кощан хотел ему ответить: "Ох, дорогой Володечка! Чтоб тебе так повезло!".
Советская власть в 1989 году уже трещала по всем швам и потому Роланду полностью сняли диагноз.

После падения "железного занавеса"




Роланд Кащан писал в 2009 году с Гонолулу, с Гавайских островов, что он не хотел строить рядом с офицерами КГБ, когда то его репрессировавших, новую республику и поэтому уехал из Эстонии.
"Первые мысли о Гаваях появились у меня ,когда мне было 13 лет, в кинотеатре "Вария" в тарту. На улице была настоящая зима, а перед фильмом показали короткий киножурнал о Гавайских островах. Мне сразу запомнилось, что температура на Гаваях почти всегда одинаковая, что летом, что зимой. Я подумал, что это для меня подходящее место, но : 1957 + мои 13 лет = 1970. В это время все эти мечты были несбыточны".
Я уехал из Эстонии в рождество 1989 года на торговом судне "Кристьян Палусалу", став за 400 рублей одним из 12 пассажиров и через 21 день прибыв в Техас. Примерно год жил в Кливленде. Потом появилась тоска по тёплому морю. И так я в мае месяце появился во Флориде. Всё было великолепно, пока не пришло лето и, с вышедшим от страшной жары, из меня потом вытекло и желание о этом тёплом побережье.
Затем год или больше я жил в Сан-Франциско, где даже летом достаточно прохладно, откуда поехал на Гаваи в путешествие. И тут и появилась мысль совсем переехать на Гаваи. Гаваи какие то домашние,вместе с почти домашней гостиницей (Калакапи хотель) и домашними названиями улиц, как Эха,Нукупуу, Пуунийя, Пуупони, Пууноа и другие. Также имеется возможность поехать автобусом из Пахала в Кохила. (Все эти названия очень похожи на названия на эстонском языке. прим.переводчика). И масштабы также какие то эстонские, слово beach означает песчаную полосу на берегу моря, находящийся в Калифорнии long beach больше, чем побережье Ленинграда.
Я чувствовал, что мне было достаточно. Сидеть ни за что два года и десять месяцев в спец.психиатрической больнице это длинный срок - особенно если сравнить что за убийство в том же месте сидели пять лет. Я хотел дышать другим воздухом и чувствовать надёжную почву под своими ногами.На этой земле моё здоровье моё личное дело. А в Эстонии вопрос, не лучше ли Кащана посчитать неспособным душевно, был частью политики государства".

Янус Пихельгас и Алар Куме - попытка спастись с тонущего корабля



В 1983 году в одном из списков политических заключённых, изданных на Западе, мы можем увидеть имя Януса Пихельгаса. После имени указана причина ареста, уже знакомый нам параграф 81 криминального кодекса, который указывал на незаконное пересечение государственной границы. Местом же заключения указана психиатрическая больница города Могилёва.
Случай с Пихельгасом позволяет нам увидеть ещё одну сторону спец.психиатрических больниц того времени. Он говорил, что заключённые в больнице были благодатным материалом для проверки на них психиатрических медикаментов.Действие этих препаратов можно было испытывать долго, ведь пациентов держали там годами и зависио только от руководства больницы, когда, и надо ли вообще, отпустить больного на волю. И действительно, известен только один случай быстрого выздоровления,который произошел в Черняховской психиатрической больнице, где держали Роланда Кащана. И это было чистосердечное раскаяние. Ты должен был покаятся, что думал или замышлял что либо против Советской власти.
В психиатрической больнице Могилёва, как и в других, можно было увидеть всякого: сумашедшие, сидящие за криминал и тех, кто в действительности не был душевнобольным, но из за своей неудобности и своих мыслей был изолирован от общества. По политическим и религиозным мотивам, по оценке Пихельгаса, их было примерно десять процентов от общего числа.
Дорога Пихельгаса в Могилёв проходила как по классической схеме. После окончания средней школы он вместе со своим другом Аларом Кумега достаточно много поездили по Советскому Союзу. Армению, Грузию и прибалтийские республики меньше всего затронул советский порядок и хаос. На Кавказе вообще жили по каким то своими, капиталистическими и феодальными законами. "Остальной Советский Союз был сействительно полным болотом" - говорил Янус Пихельгас. Также для него было точно ясно,что не пройдёт много времени,когда эти районы отключатся от центра.
В плохом смысле глубокое впечатление осталось после посещения в 1979 году Коми АССР. "Там я понял, что что они действительно тосковали по старому времени, пока к ним пришел так называемый социализм" - говорил Янус. "За всем, что я видел, чувствовалась угнетённость, к которой добавлялось поголовное пьянство и духовное опустошение. Все глубоко в душе скучали по нормальной жизни, в то же время вокруг творился полный призвол".
В Коми он увидел всё, что ждало балтийские республики. В Эстонии же , к примеру, Вирумаа уже превратилось в настоящие советы. В то же время Пихельгас утверждает, что для него уже было ясно, рано или поздно но советы развалятся.Правда, думали, что только лет через двадцать. "Что это всё закончится, было ясно. Но когда? Боялись, что если Советский Союз когда нибудь развалится, уже ничего нового не построить. Но уходить на дно вместе с тонущим кораблём......Этого мы не хотели".
В августе 1981 года  Пихельгас и Куме совершили попытку побега. Как в то время обычно для эстонцев, попробывали они перейти границу в Карелии. Они были хорошо тренированы и крепки физически. Особенности Карелии они знали, что природа для похода очень тяжёлая, болота и холодные и ясные озёра. Но в конце концов это всё сработало беглецам на пользу.
 Скорее всего попытка бы удалась, но Пихельгасу и Куме просто не повезло. Перед границей же была пограничная зона, в которой можно было находиться только по разрешениям. Местные жители были обязаны сообщать на заставы о всех чужих лицах. Одном словом, Пихельгаса и Куме  увидели. Пограничники расставили посты. 22 августа 1981 года они попали в руки одного из пограничных нарядов.
Уже позже они узнали, что если бы они не нарвались на наряд, то то их план бы удался без проблем.Потому что их бы больше не искали, поскольку у пограничников был выполнен план по задержаниям нарушителей границы. Именно так, даже у пограничников был свой план по нарушителям, который они и старались выполнить. И потому они и не перенапрягались. Притом гонка за нарушителями по этой пересечёной и болотистой местности - тяжёлое физическое напряжение. В дополнение у пограничников были ограниченные ресурсы, например, на бензин. Если случалось, что рессурсы кончаются быстрее, чем это запланировано, часто на беглецов просто махали рукой. Пихельгас и Куме были пойманы в то же время, в которое поймали и ещё двоих беглецов, интиллигентных студентов университета из Москвы, с которыми они и разделили камеру заключения.


            Незаслуженная диссидентская известность


Две недели беглецов держали на пограничной заставе. Оттуда их направили в тюрьму Мурманска, где их уже допрашивало КГБ. далее их этапировали в Москву, в тюрьму Лефортово, откуда их отправили на экспертизу в злоизвестный институт судебной психиатрии имени Сербского.
Сейчас, уже по прошествии времени, Пихельгас уверен, что госбезопасность видело в нём гораздо большего преступника, чем он был на самом деле. И позже, по прошествии годов, он слушал из многих източноков, что в то время КГБ искало в Эстонии тайную организацию, в которой, по их предположению, и состоял Пихельгас. Любой другой причины, почему с ним обращались, как с диссидентом,и за что ему не присудили "несколько лет лагерей", как это было принято, не может быть. Пихельгас утверждает, что в то время он не был связан ни с одной организацией и его бегство было его и Куме личным решением.
Конечно, надо учитывать, что огромный аппарат КГБ должен был заниматься оправданием своей необходимости. Другими словами: "производство" тайных организаций и инакомыслящих было в их интересах, чтобы показать свою необходимость. Так Пихельгас и приобрёл известность как диссидент. К сожалению абсолютно незаслуженно.
В институте Сербского за больными следили круглые сутки:медбрат постоянно сидел в палате и смотрел, кто и как себя ведёт. основной интерес психиатрической комиссии к Пихельгасу : как он относится к настоящему государственному строю? Скорее всего его ответы не удовлетворили комиссию. Пихельгаса направили далее, в Белоруссую, в Могилёв. Решение о направлении его на принудительное елчение принял народный городской суд Кандалакши, Мурманской области.
Куда его направляют, ему никто, естественно, не говорил. Именно неизвестность угнетала больше всего. По дороге были несколько пунктов, так называемых "пересылок". Там по многу раз их обыскивали. На пересылках ходила легенды о заключённых, которых везли в назначенное место заключения на другой край СССР год и даже дольше. В конце, в Могилёве, Пихельгас понял, что дальше он не поедет.
В Могилёве в палате было 12 человек. режим как и в других, на то время, спец.психиатрических больницах. санитарами заключённые из криминала в глазах которых взгляд затравленных хищников. На врачах форма офицеров внутренних войск, белый халат небрежно накинут сверху.
Пихельгаса спасло, скорее всего, то, что информация о его заключении просочилась на Запад. Об этом также говорили западные радиостанции. Зарубежные эстонцы направили в больницу ему письмо. Но хотя письмо ему прочитать не дали, а только вызвали и обвинили в связях с Западом, это добавило ему моральной поддержки. В советской стране было много таких, кто попал в места заключения и оттуда просто исчез. Родные так и никогда не узнают, что же действительно произошло, поскольку причину смерти на бумаге можно написать любую. Также и в спец.психиатрической больнице санитар мог забить кого угодно до смерти в загаженном туалете и потом сообщить, что больной напал первым и он не виноват. У больного был приступ сумашедствия.
Во вторых эти письма с Запада дисциплинировали и медицинский персонал. В этом смысле Пихельгас  получил определённую известность, посколЬку письма приходили только к известным диссидентам. И, скорее всего, врачи боялись, что если пациент получит свободу, то сделает их "знаменитостями" западной пропаганды.
Пихельгас вспоминает, что в его блоке были ещё двое, кто сидел тут за свою веру. Один был белорусский националист, а другой мужчина лет 50-и, тоже белорус. Последний был так напичкан всевозможными медикаментами, что еле двигался по коридору, как зомби. Скорее всего на нём испытывали действие лекарства по "освобождению от религиозной отравы" - как называли веру в бога. Кожа у мужчины была от лекарств белая, как снег.

                Люди вместо подопытных кроликов


Пихельгас засмеялся странно, которко, грустно и устало, когда я его спросил, как его лечили. Он назвал больничное лечение медикаментозным террором и больницы как полигон для опытов над людьми. Воздействие лекарств на психику там можно было испытывать долго - годами. И были там больные, которые становились зависимыми от лекарств. Как наркоманы они были беспокойные и нервные. Всё требовали новую и новую порцию лекарств.
Пихельгас говорил, что он научился там прятать лекарства, иначе неизвестно, какое здоровье бы у него было сейчас. Он брал таблетку в рот, прятал её под язык и потом выплёвывал. В Могилёве так далеко не заходили, как в Черняховске, где санитары шпателями залазили пациентам в рот и высматривали, не спрятал ли пациент что либо во рту. Но вот от уколов - от уколов спасения не было.
Это всё не значило, что санитары-заключённые как то изменились в лучшую сторону. Пациентов часто били, иногда по самой простой причине, что пациент не понравился санитару из криминала или просто попался не в то время под руку.
Определённая точка перелома в заключении Пихельгаса произошла через пять лет. Это был обыкновенный срок: за антигосударственную деятельность обычно лечили от года до трёх, а убийц пять лет. И тогда услышал Пихельгас, что ему начнут скоро делать уколы инсулина. Мужчина начал действительно бояться за своё здоровье, поскольку влияние инсулиновых уколов было абсолютно непредсказуемо. Пихельгас понял, упрямство тут не поможет, в худшем случае отправишься на кладбище или оставшуюся часть жизни проживёшь инвалидом. Гордость и неповиновение не принесёт тут успеха.

Пихельгас попробывал найти какой либо компромисс с больничным персоналом и это ему удалось.Пихельгас не должен был изображать глубокое раскаяние в грехах или идти на компросмисс с самим собой, было достаточно одного: раскаяться в попытке пересечения границы. "Очень мало там было таких, кто смог до конца всё пройти с поднятой головой" - говорил Пихельгас, "Эта больница была построена для дого, чтобы психически сломать и уничтожить человека".
 Пихельгас освободился ор принудительного лечения в 1986 году. Какое либо место работы найти было очень трудно, поскольку pаботодателю надо было сказать, что он делал последние годы. Пихельгас тогда посетил нескольких адвокатов. В провинции, например в Вильянди, ему пошли навстречу и попробывали выдумать, что дальше делать. А несколько адвокатов из Таллина, достаточно известных и в наши дни, ответили: "Ну что вы! Советская власть такай гуманная, без работы вы не останетесь!".
В конце концов нашли выход, чтобы заполнить в его биографии белое пятно: все прошедшие года он выращивал огурцы. В то время это занятие было в моде. И наконец его одноклассник нашел ему работу в реставрационном управлении. КГБ по прежнему следило тщательно за Пихельгасом. В реставрационной конторе, находящейся в старом городе, стал очень часто появлятся некто Вася, который, как говорили, приходит на помощь в работе с другой конторы. Его интерес к личности Пихельгаса был прекрасно виден.Один раз он даже всял трубку телефона, и ,думая, что его никто не видит, сообщил :"Да, работаем!".

                После падения "железного занавеса


В 1988 году, через родственников его матери, Пихельгаса начали прощупывать, как он относится к возможности переехать жить в Швецию. Ничего антигосударственного в то время Яанус не делал, но всегда считал себя  находящимся на порого свободомыслия.
Перед тяжёлым решением Пихельгас стоял в 1988-1989 годах, когда Народная Социалистическай Партия Эстонии (ERSP) потребовала освобождения узников совести Енна Тарто и Марта Никлуса. Пихельгас долго думал, присоеденится ли с плакатами к пикетирующим или нет. В отличии от многих других у него было своё "прошлое". И было ясно, что второй круг в психиатрической больнице под опёкой санитаров-уголовников его здоровье не выдержит. Но он принял это тяжёлое для него решение и пошел пикетировать. Это было действительно тяжёлое решение для него.
Свой первые рейс за границу после освобождения Пихельгас совершил в Германию. Думал, что сможет посетить только Восточную Германию. Но попал и в западнию, поскольку как раз в то время была убрана Берлинская стена. И он, как человек прошедший через ад, не понимал, почему многие западные немцы были сердитыми из за такого пустого дела как будто восточные немцы незаслуженно получили своё свободу.
Яанус Пихельгас после осбобождения из спец.психиатрической больницы остался верен своему выбранному делу - он занимался реставрацией, покупкой и продажей старой мебели. Его предприятие напоминало музей. Там можно было бродить бесконечно. Оно было полно всякой мебели разных времён и разных слоёв общества, и у каждой вещи была своя история. Пихельгас стал одним из самым известных предпринимателей в среде антикварной мебели. И когда он вспоминает своё прошлое, то фотографии достаёт из старинного сейфа с кодовым замком. Пихельгас говорит, что он ни на кого и ни на что более зла не держит и думает, что в Эстонии могло бы быть всё гораздо хуже.
.....................................