Лёшкина женитьба - цикл - Из жизни

               

                Лёшкина  женитьба.

   Вспарывая  ночь  лучом  прожектора,  по  железке  бежал  юркий  пассажирский  состав.  Вагон  покачивало  и  Лёшка,  в  такт  этой  нескончаемой  качке,  мотал  своей  пьяной  головой.
  -  Скоро  будет  граница? - спросил  детский  голос.
  -  Скоро, - ответила  женщина. – Только  мы  ничего  не  увидим.  Ночь.  Спи,  сынок.  На  обратном  пути  посмотришь.  Здесь  Азия  соединяется  с  Европой.
  Лёшка  приоткрыл  глаза,  напрягся,  стал  приходить  в  себя.  Взгляд  осоловелых  глаз  упёрся  в  бутылки  на  столике,  и  он  машинально  протянул  руку.  В  одной  из  них  было  пиво.  Он  с  жадностью  вылил  остатки  в  рот  и  осмотрелся.  Весь  его  багаж  был  при  нём.  Состоял  он  из  большого  житейского  опыта,  набитого  передрягами  да  неудачами,   и  сумки,  в  которой  кучей  лежали  его  личные  вещи.  В  кармане  пиджака  тёрся  о  грудь  большой  бумажник  с  остатками  пропитого  расчёта.  Позади  была  жизнь – дурман,  похожая  на  кошмарный  сон,  а  в  впереди – встреча.  Лёшка  ехал  домой  с  заработков.  Он  представил,  как  на  него  уставятся  сердобольная  мать  и  занудный  отец,  и  перекосился  в  кислой  гримасе.
«Повякайте  мне,  такое  устрою», - выдавил  он  вслух,  и  женщина  на  верхней  полке  притихла.  А  Лёшка  прошептал  невнятно:  «Мымра,  тварь», - и  ещё  что-то.  Он  думал  о  жене.  Два  года  назад  она  выгнала  его  из  дома  и  он,  как  перекати  поле,  оказался  в  Тюмени.  А  там  была  работа,  хорошие  заработки  и,  как  удар  в  поддых,  «хорошие  алименты».   «Куррва», - добавил  он  и  ёкнул.    
  Алименты  драли,  как  шкуру  с  его  собственной  спины.  Тридцать  три  процента на  двоих.  Большие  деньжищи!  «Вот  тебе», - подытожил  он,  заворачивая  пятерню  в  красноречивую  фигу, и  удовлетворённо  отвалился  на  свою  мятую  пастель.  После  провальной  дремоты,  он  снова  сел   и,  вспомнив  Шурика  и  Шурочку,  вздохнул.  Сердце  не  камень,  иногда  болит.
  «Ладно,  живите», - махнул  он  рукой  и  потянулся  к  бутылкам.  Они  пусто  и  насмешливо  зазвенели.  Всё  было  выпито;  и  коньяк,  и  водка,  и  вино,  и  пиво.  Лёшкин  гудешь  заканчивался.  Он  встал  и  пошёл  по  вагону  в  туалет.  Пассажиры  спали.  Поезд  безучастно  сипел,  фыркал  и  отзванивал  колёсную  дробь  всё  быстрее  и  быстрее.

                *    *    *

  Дома  было  хорошо.  И  мать,  и  отец  встретили  сына  благодушно.  Надеялись,  что  у  единственного  чада  всё  образуется,  наладится,  будет  по-людски.  А,  может,  и  с  семьёй  решится.  Вон,  сноха,  какие  алименты  получала.  Сама  хвалилась.   Ещё  бы.   Их  сын  не  дурак.  Техникум  закончил,  токарь  высшего  разряда.  Работать  умеет.  Детей  любит.  Квартиру  им  оставил  и  вещи.  Только  машину  забрал.  Так  это  нормально.  Его  машина.  Пусть  волну  не  гонит.  А,  то – «Машина,  машина».  Вот  машина,  в  гараже  стоит.  Куда  она  делась?  При  нём.  И  не  пьяница  он.  Так, срывается,   иногда. 
  «Эх,  горюшко  наше, - думала  опечаленная  мать. – Всё  друзья,  товарищи,  всё  они.  Ведь  Лёшенька  и  с  начальством  умеет  ладить.  Угодить  может.  А  как  выпьет,  давай  собирать  подноготную.  Всех  пометит,  характеристики  выдаст,  оценки  поставит.  Дескать,  все  не  безгрешны,  каждый  с  гнильцой.  Значит,  и  на  него  бочку  не  надо  катить  и  косо  смотреть.   Не  надо!». 
  Гулял  Лёшка  не  долго.  Как-то  шёл  по  берегу  речки  и  подошел  к  рыбаку  поглазеть  на  пустое  дело.  Разговорились.  Тот  и  пригласил  Алексея  в  свою  организацию,  где  пустовало  место  токаря.  Лёшке  предложение  понравилось  и  на  другой  день  он,  выбритый,  наодеколоненный,  постучал  в  дверь  начальника.  Глаза  его  удивлённо  округлились,  лицо  вытянулось,  когда  он  увидел  сидящим  за  столом  своего  троюродного  брата – Гришку  Шмакова.
  -  Ты,  что,  начальствуешь? - произнёс  он,  вытягивая  руку. 
  -  Привет,  давно  не  видел.  Как  ты,  каким  ветром,  на  экскурсию  пришёл? – в  тон  Лёшке  ответил  Шмаков.  Они  поздоровались.  Шмаков  сел  на  место,  а  Лёшка  напротив.
  -  На  работу  оформляться, - как  о  решённом  деле,  ответил  Лёшка. -  Вот  документы.
  -  Оформляться? – переспросил  Шмаков  и  уставился  на  Лёшку.
  -  А  что?  Слыхал,  вам  токарь  нужен.
  -  Ах,  токарь…  Ты  в  десятку.  Нужен  токарь.  Но  вот  документы.  Ты  уже  третий  на  очереди.  Кого  оформлять,  будем  посмотреть.  Вот  бумага,  ручка,  пиши  заявление.  Потом  поговорим.  Да-а.  Я думал,  ты  лямку  мастера  примерить  хочешь.   Слышал, ты  в  городе  на  заводе…
  -  Э,  нет,  было  давно  и  неправда.  Я  токарь.
  -  Это  хорошо.  А  как  с  этим? – щёлкнул  Шмаков  себе  по  горлу.
  -  Завязал.  Жить  начинаю  заново.  Поскитался,  посмотрел.  Ты  не  думай.
  -  А  что  мне  думать.  Ты  думай.  Вот,  пиши  сразу  заявление  по  собственному.  До  первой  пьянки.  Увижу,  подписываю  и  до  свидания.  Ты  мне  не  должен,  я  тебе.  Согласен?
  -  Согласен,  Гриха,  согласен.
  -  Ты  помнишь,  как  звали  моего  отца?
  -  Иван  Тимофеевич,  помню.
  -  А  меня,  значит,  Григорий  Иванович.  Понял,  Лёх.  А  вот  за  семейным  столом  можно  по-родственному.  В  меру,  Лёша,  в  меру.  Договорились?
  -  Как  скажешь,  Григорий  Иванович.
  -  Вот  и  ладненько.  Приходи  завтра  к  девяти.  Я  посмотрю  на  вас – претендентов  и  допущу  кого-то  к  работе.  Понял.
  -  Разумеется.
  -  Тогда,  до  завтра.
  Лёшка  встал  и,  как-то  без  настроения,  вышел  из  кабинета.
  На  другой  день  Лёшка  показывал  своё  токарное  мастерство  механику  и  главному  инженеру.  Деталь  клапана,  которую  он  выточил,  была  не  хуже  заводской.  И  времени  он  потратил  на  её  изготовление  не  много.
  -  Что  ж,  на  работу  завтра,  а  пока  оформляйся.  Спецовку  получи,  инструктаж  по  ТБ  и  так  далее, - посмотрел  на  Лёшку   начальник. - А  можешь  сегодня  поработать.  Время  пошло.  Аванс  мы  получили,  будешь  ждать  получку, – посмотрел  на  Лёшку  Шмаков  и  сделал  рукой  кивок,  как  бы  говоря,  «всё,  свободен».
Лешка  встал  за  станок  в  своей  чистой  одежде.  Нужны  были  гайки,  срочно.
  -  Смотри,  у  нас  новый  профессор, - ухмыльнулся  слесарь,  заглянувший  в  токарку.
    -  Эй,  студент,  заходи,  не  стесняйся.  Тебе  же  гайки  нужны,- на  полном  серьёзе,  зычно,  произнёс  Лёшка.
  -  Сам  куда-нибудь  их  вкрути,  мне  не  надо, – ответил  слесарь,  задетый  Лёшкиным  тоном.
  -  Я  ещё  посмотрю,  как  тебе  не  надо.  Прибежишь,  куда  ты  денешься. – И  не  отрываясь  от  станка,  Лёшка  метнул  пренебрежительный  взгляд  на  оторопевшего  мужика.
С  этого  и  начались  Лёшкины  трудовые  будни.
  Публика  в  «Водоканале»  собралась  спесивая.  Все  мужики  были – палец  в  рот  не  клади.  И  так  работать  умели,  что  из  ржавой,  простой  трубы  нет – нет,  да  и  выжимали  пузырь,  другой  чистейшей  сорокоградусной.  Но  Лёшка  и  в  этом  всех  превзошёл.  Уже  на  следующей  неделе  в  проходную  «водоканала»  стали  заходить  какие-то  люди  и  без  особых  церемоний  расспрашивали  о  Лёшкином  местонахождении.  Что-то  оставив,  они  уходили.  А  на  другой  день,  забирая  одно,  оставляя  другое,  они  прощались  с  Лёшкой,  как  со  своим  благодетелем.
  -  Процесс  пошёл, - хвастался  Лёшка  мужикам,  с  которыми  сошёлся  на  короткой  ноге. – Без  второй  зарплаты  мужик  не  мужик.  Правильно  я  говорю? – и  показывал  на  тумбочку.  Мужики  понимали,  что  сегодня  Лёшка  «ставит».
  Как  ни  старались  родители  посодействовать,  а  с  семьёй  у  Лёшки  не  налаживалось.  Не  тянуло  его  к  жене.  А  опять  потянуло    на  выпивку.  И  на  работе  пошли  неприятности.  Надо  было  сына  спасать.  Мать  решила  отдать  его  в  хорошие  женские  руки.  И  если  сноха не  нуждалась  в  таком  мужике  и  была  далеко,  то  «под  боком»  жила  молодуха,  энергичная  и  способная  взнуздать  Лёшку.  Строгая  и  властная  учительница  русского  языка – Валентина  Петровна,  мечтала  о  мужском  участии  и  ласке,  поскольку  давно  вдовствовала  и  устала  от  тайных  свиданий  с  чужими  мужьями.
  «Баба  она  справная  и  хозяйственная,  поискать  какую.  Пусть  живут», - как  о  решенном  деле,  думала  Лешкина  мать. – «Где  кнутом,  где  пряником,  глядишь,  и  поправит  слабовольного  мужика  на  ходу.  И  сама  будет  жить  не  в  греху.  Видно  же,  что  не  прочь  разговеться.  Так  зенками  и  сверкает,  так  и  жжет  мужиков  взглядом».   
  -  Валя,  подойди  на  минутку,  разговор  есть, - с  таинственной  важностью  проговорила  Зинаида  Михайловна,  встретив  у  дома  свою  соседку.
  -  Тёть  Зин,  мне  некогда,  спешу, - махнула  рукой  Валентина,  но  остановилась.
  -  Дело  то  тебя  касается, - произнесла  Лёшкина  мать,  и  сощурила  глаза.   
  -  Что  там  ещё? – настороженно  и  даже  воинственно,  ответила  Валентина.
  -  Чать,  слышала,  что  сын  к  нам  приехал?  Давно  уж,  третий  месяц  пошёл.  Работает,  а  живёт  с  нами.  Он  ведь,  сейчас  один,    разошелся   со  своей.  И  ты  одна.  Молодые  оба,  а  без  пары  живёте.  Познакомить  вас  хочу.  Ты  вечерком  зайди  ко  мне  за  ситом  или  за  мясорубкой.  Поняла?
  -  Ой,  я  вашего  Лёшку  как  облупленного  знаю.  Пьяным  часто  вижу.  Всё  по  забору  ходит,  штакетник  считает.  Вы,  значит,  хотите  маршрут  ему  изменить  в  сторону  моего  дома?  Интересненькое  предложение, – покачала  она  головой.
  -  Валь,  говорю  тебе,  мужик  один,  как  карандаш  без  стержня.  Что  ему  одному  делать?  Тоска,  а  не  жизнь.  Вот  и  потребляет.
  - Ну,  ладно,  тёть  Зин,  я  подумаю.
  -  Ты  ведь  баба  твёрдая,  характерная.  А  он  не  вредный.  Слабый  он.  Его  на  выпивку   мужики  сблазняют 
  -  Подумаю, - махнула  рукой  Валентина  и,  решительно  повернувшись,  пошла  своей  уверенной,  величавой  походкой.
  -  Я  очень  надеюсь,  ты  уж  решай.  Не  тяни  только, - в  дагонку,   громко  проговорила  Зинаида  Михайловна  и  стала  провожать  Валентину  долгим,  оценивающим  взглядом.
Валентина  думала  недолго  и  решила,  что  попытка – не  пытка.  Встретив  Лёшку  трезвого,  она  заговорила  с  ним,  как  со  старым  знакомым.
  -  Ты   что,   сосед,  не  здороваешься?  Оробел,  что  ли?
  -   Это  я  то? – ответил  он,  не  найдя  других  слов.
  -  Ты  не  бойся,  я  баба  не  кусачая.  Хочу  посоветоваться.  Ты,  мужик   деловой,  свободный,   зайди  ко  мне,  посмотри.  Замок  надо  во  входную  дверь  врезать.   Какой  лучше  купить,  не  знаю.  Ну,  чайку  попьём,  вспомним  годы  молодые.
  -  Знаю,  знаю,  квартиру  делаешь,  слыхал, - ответил  Лёшка,  и  Валентина  поняла,  что   тётя  Зина  обработку  сына  уже  провела.
  -  Зайдёшь?
  -  Прям  щас?
Если  есть  время.
  -  Давай  вечером,  после  работы.  А  сейчас  пообедаю  и  обратно.
  -  Договорились.  Я  буду  ждать, - ответила  Валентина  и  отвела  взгляд  с  такой  показной  стыдливостью,  что  у  Лёшки  сразу  возникла  стойка,  как  у  охотничьей  собаки,  готовой  к  прыжку.
  -  Приду, - поперхнулся  он  и  добавил: - Если  сказал.
  Действительно,  вечером  в  дверь  постучали.
  -  Открыто, - крикнула  Валентина  и  направилась  встречать  гостя. 
  Лёшка  вошёл  запросто,  по-хозяйски.  Посмотрев  на  Валентину  оценивающе  и  с  каким-то  небрежением,  произнёс:
  -  Ну,  так  какие  проблемы?
Валентина  то  же  оценивающе  посмотрела  на  Лёшку  и,  медленно  обойдя  его,  показала  на  дверь.
  -  Как  думаешь,  что  делать  с  замком.  Он  от  старых  хозяев.  Ключ  один.  А  нужно  три.  Один  мне,  другой  дочери,  третий – запасной,  и  четвёртый,  если  муж  появится.
  -  Смотря  какой  замок.
  -  Вот  и  посмотри.
  -  И  всё?
  -  Звонок  нужно  поставить.  Но  ты  же  не  электрик.
  -  Нет  проблем.  Пузырь  будет?
  -  И  пузырь,  и  закуска  будет.  Только,  завтра.  А  сегодня  чай  будем  пить.  Проходи.  Заодно  расскажешь,  как  живёшь  и  как  дальше  жить  думаешь.
  -  Как  я  живу?   Наверно,  знаешь.  А  что  дальше  будет,  погадай.  Можешь?
  -  Могу,  если  хочешь, – в  тон  Лёшке,  ответила  Валентина,  и  стала  ловко  передвигаться  в  узеньком  кухонном  проходе,  ставя  чашки  на  стол.
  -  Ты  по  руке  гадаешь, - улыбнулся  Лёшка,  и  протянул  ей  правую  руку.
  -  Нет,  я  по  бровям  гадаю.  И  вот  что  тебе  скажу:  Пора  тебе,  дорогой,  прибиться  к  какому-то  берегу.  Конечно,  это  шутка.  Но,  в  каждой  шутке  есть  доля  правды.  Знаю,  ты  от  жены ушёл.  Но,  не  ты  первый,  не  ты  последний.  Как  ни  крути,  выход  из  твоего  положения – один:  надо  жениться.  Вопрос – на  ком.   У  тебя  есть  на  примете  женщина?
  -  Хе, - мотнул  головой  Лёшка  и  обвёл  кухню  взглядом. – Вот  сюда  можно  сделать  длинный  шкаф  из  ДСП,  типа  серванта.
  -  Вот  видишь,  что  значит  мужик  в  доме.  Тебе  и  карты  в  руки.  Засылай  сватов,  будешь  здесь  хозяин.  Что  скажешь?
  -  А  что  говорить.  Не  выгонишь,  останусь.
  -  Мудрое  решение, - проговорила  Валентина,  и  в  голосе  её  послышалось  трепетное  волнение.
  Утром  она  решила  начать  новую  жизнь.  И  со  свойственной  ей  энергичностью,  в  течение  нескольких  дней,  сообщила  кому  нужно,  что  выходит  замуж.  Причём,  сочетаться  браком  решила  по-новому,  не  повторяясь.  И  пригласила  родных  и  близких  на  церемонию  венчания  в  Свято  Никольском  храм.   В  этом  была  её  маленькая  хитрость  и  не  меньший  расчёт,  поскольку  Лешка  всё  ещё  был  в  зарегистрированном  браке  со  своей  первой  женой.  Венчание  у  алтаря  не  загс,  но  сразу  поставит  все  точки  над  «I».
  Не  прошло  и  месяца,  как  Лёшка  был,  милостью  Божьей,  объяв лен  мужем  достопочтенной  женщины.  И  он  преобразился.  Стал  сдержанным    и   деловым  мужиком.  Посвежел,  помолодел  даже,  заблестел  глазами.  И,  как  было  давно,  источал  самодовольство  и  не  малую  долю  зазнайства.  Он  с  детства    был  единственным  сынком  в  семье  директора  коммунально – бытового  хозяйства  района.  А  Валентина,  чтобы  выехать  на  природу,  усаживалась  в  его  машину  на  виду  соседей  так,  что  превращала  эту  поездку  в  целую  церемонию.  Казалось,  новая  жизнь  началась.  Но  что  было  в  ней  нового?  Только  их  отношения.   А  всё  остальное  осталось  прежним -  и  занудным,  и  обрыдлым  в  убогом  их  маленьком  посёлке. 
Лёшка  не  выдержал  экзамена  этой  пошлой  и  скучной  жизни.  Через  месяц  семейной  жизни  он  пришёл  домой  в  весьма  подвыпившем  состоянии. 
  Увидев,  что  муж  идёт  навеселе,  Валентина  встретила  его,  как  дитя  малое,  проводила  в  комнату,  раздела  и  спать  уложила.   А  наутро  сказала,  как  отрубила:
  -  Не  можешь  пить,  не  пей.  И  поскольку  ты  ко  мне  пришёл  на  жительство – условия  ставлю  я.  Ты  должен  быть  в  меру  пьющим,  не  гулящим  и  зарплату  должен  нести  в  дом,  сюда,  где  живёшь.  Если  эти  условия  нарушишь,  то  дверь  этой  квартиры  для  тебя  будет  закрыта.  Всё.  Сейчас  иди  на  работу.  Оправданий  и  объяснений  мне  не  нужно.
Лёшка  выслушал  всё  с  тупым  видом,  как-то  неловко  засуетился,  засобирался  и  даже  забыл  зайти  на  кухню,  где  остывал  его  обычный  завтрак.  И  на  работе  он  целый  день  был  молчалив  и  зол.
  Вернувшись  вечером  домой,  он  увидел  Валентину  в  её  обычном  настроении.  И  от  души  у  Лёшки  отлегло. 
  Через  неделю  ставили  ремонтники.  И  Лёшка  не  устоял,  сел  вместе  с  ними.  Выпили  и  тут  же  стали  расходиться.  Горючее  и  закуска  закончились.  Лёшка  встал,  молча  вышел.  За  пазухой  у  него  была  бутылка.
  «Скажу,  вот  принёс.  Давай  выпьем», - подумал  он  о  Валентине.  И  быстро  зашагал  к  дому.
  Валентина  встретила  его  пронизывающим  взглядом  и,  когда  он    поставил  на  стол  бутылку  и  предложил  выпить,  ответила:
  -  Оно  мне  надо. – Но  потянулась  к  шкафчику,  достала  рюмочки,    быстро  собрала  на  стол.  Сели.
  -  За  что  пьём? – спросила  Валентина  не  одобрительно.
  -  Что  б  жизнь  нас  не  чуралась,  что  б    в  свете   краше  жилось, – ответил  Лёшка  и  стал  чокаться.  Махнули  по  одной,  потом  Лёшка  налил  по  второй,  но  Валентина  встала  и  произнесла.
  -  Вот  что,  Лёшенька,  ты  выпей  свою  норму,  остальное  в  холодильник,  и  покушай  хорошо,  а  я  пойду  бельё  сниму. 
  -  Дело  хозяйское, - ответил  Лёшка  и  довольно  зажмурил  глаза.  Оставшись  один,  налил  в  стакан  и  выпил,  потом  повторил.  Пустая  бутылка  покатилась  под  стол.  Он  сидел,  уставившись  в  одну  точку.
  Когда  Валентина  заглянула  на  кухню,  Лёшка  висел  крючком  на  краю  стола.
  -  Уже  выжрал, - зло  процедила  она  сквозь  зубы  и  толкнула  его  в  плечо.  Лёшка  медленно  повалился  набок  и  мягко  кувыркнулся  на  пол.
  -  Ты  что,  невменяемый, - уставилась  она  на  него. – А  ну,  давай  вставай!   Быстро,  кому  говорю!  Развалился,  как  у  себя  дома.
И  вдруг  она  с  ужасом  подумала,  что  он  действительно  у  себя  дома.  Он  её  венчанный  муж.
  -  Ой,  Боже,  за  что  такое  наказание, - вырвалось  у  неё  невольно.  И,  схватив  Лёшку  в  охапку,  она  резко  выпрямилась.  Лёшкино  тело  повисло  в  её  руках,  как  старый  ватный  матрас.
  «Да  ты  не  тяжёлый»,  прошептала  она  удивлённо  и  потащила  его  в  спальню.  Разобрав  кое-как  постель,  она  свалила  его  на  кровать,  и  направилась  утюжить  бельё.
Закончив  дела,  Валентина  вошла  в  спальню,  стала  раздеваться.  Лёшка  спал  мертвецки,  сжавшись  в  комочек.
«И  это  мужик,  с  которым  я  ложусь  спать», - подумала  она,  стараясь  не  прижиматься  к  его  влажному  телу.  Сон  медленно  подкрадывался  к  ней,  но  вдруг  что-то  тёплое  и  обволакивающее  стало  увлажнять  ей  бок.  Она  медленно  провела  рукой  и  нащупала  влажное  место.
  «Что  это, - испуганно  соскочила  она  с  кровати  и  включила  торшер.
От  Лёшкиных  трусов  к  её  вдавленному  месту  тянулся  бесформенный  серый  след,  переходящий  в  большое  мокрое  пятно.
  «Ах,  ты  гад  ты,  паразитский», - схватила  она  его  за  ногу  и  стащила  с  кровати.
  -  У – уу, - промычал  Лёшка.
Валентина  посмотрела  на  него  как  на  червя,  без  всяких  чувств,  и  стала  снимать  промокшую  пастель.
  Утром  Лёшка  поднялся  тихо  и,  умывшись,  собрался  на  работу.  Валентина,  молча,  его  проводила.
  «По  всей  вероятности  с  Лёшкой  произошёл  «несчастный  случай», – подумала  Валентина  и  решила  умолчать  о  случившемся.  «Всякое  бывает - и  хорошее,  и  плохое.  А  жизнь  идёт,  как – никак,  и  надо  терпеть  иногда», – подвела  она  черту.
  Прошёл  ещё  месяц  их  совместной  жизни.  И  за  всё  время   Лёшка  сделал  на  кухне  длинный  шкаф – тумбу,  установил  звонок  с  мелодичным  боем,  настелил  в  прихожке  линолеум.  И,  казалось,  что  в  семейной  жизни  этой  новоиспечённой  пары  все  складывается  не  так  уж  плохо.  Тем  более,  что  Лёшка  зарплату  отдавал  строгой  жене  всю,  целиком.  Она  это  проверяла.   А  вот      «калымы»   оставлял  себе,  зажимал.  И  на  выпивку  у  него  деньги  были.  Да  что  деньги,  когда  ему  приносили  живые  пузыри.  Словом,  не  хотел  бы  Лёшка  пить  эту  чёртову  водку,  так  пришлось  бы.  Ну,  не  выливать  же  её,  в  конце - концов.      
  Как-то,  придя  с  работы,  Валентина  увидела  Лёшку  вдрызг  пьяного,  мокрого,  как  в  прошлый  раз,  и  облёванного  с  головы   до ног.
  «Я  этого  не  переживу», - подумала  она  и  вышла  из  комнаты.  Сев  на  кухне  и  тяжело  вздохнув,  она  задумалась.  Вся  её  одинокая  жизнь  промчалась  в  её  сознании,  как  экспресс  мимо  полустанка.
  «Что  же  делать  с  этим  паразитом? – думала  она. – Ведь  бабы  ухитряются  даже  с  такими  жить.  Эх, где  ж  лучшего  мужика  взять?  Боже  мой», - заморгала  она,  жалеючи  себя  и  слёзы  часто  закапали  из  её  глаз. 
  Лёшка  загудел.  Но  на  работу  ходил.  Спасибо  Валентине.  Она  хоть  как-то  поддерживала  его  в  человеческом  образе.  А  начальник  «Водоканала»  взялся  за  воспитательную  работу  по-другому.  Он  перевёл  Лёшку  на  нижеоплачиваемую  работу.  И  токарь  высшего  разряда  теперь  ходил  по  территории  организации  с  чилижной  метлой.
  -  Не  имеет  права, - возмущался  Лёшка,  приставая  с  разговором  то  к  одному,  то  к  другому  работнику. – По  КЗОТ  он  должен  мне  предоставить  работу  по  моей  квалификации.  Понимаешь?  Сам  нарушает  закон.  Понимаешь, закон нарушает!  Я  нарушил  дисциплину  один  раз,  а  он  своим  приказом  нарушил  закон  на  три  месяца.  Понимаешь?  И  ничего!  Начальству  всё  можно.
  Нет,  не  вызывал  Лёшка  сочувствие  даже  у  таких,  как  он  сам.  Тем  более,   что   исчезла   Лешкина   важность  и  его  калымы.  Кому  он  нужен  без  токарного  станка.
  Дома  Лёшка  затеял  дельце.  Взял  флягу,  налил  воды,  всыпал  в  неё  сахар,  побултыхал  и  добавил  дрожжей.  Вскоре  во  фляге  шумело  и  кипело.  Поспевала  ядрёная  бражка.  И  он  втихаря,  опрокидывал  кружку,  другую,  что  бы  быть  в  тонусе.  Валентина   сделала  вид,  что   не  замечает  этого.  Но  произошло  такое,  что  вывело  её  из  себя  безвозвратно.  Лёшка  опять  пришёл  с  работы  под  хмельком  и  добавил  к  тому  своей  бражки.  Мозги  у  него  так  закрутило,  что  он  упал  на  постель  в  полной  отключке.  Пока  Валентина  занималась  своими  женскими  делами,  Лешка  был  в  отрубе.  Валентина  вошла  в  спальню  и  зажала  нос.  Дышать  было  нечем.  От  Лёшки  несло,  как  от  туалета.
  -  Что  за  пакость! - произнесла  она  и  сдвинула  Лёшку  с  места. – Скотина, - сквозь  зубы  процедила  она. – Ты,  мразь,  в  мою  постель  ещё  и  гадишь  по  большому.  Ну  и  лежи  в  своём  дерме,  упивайся  блаженством,  пока  не  очухался.
  Она  ушла  в  зал  и  расположилась  на  диване.  На  этом  мягком  ложе,  в  родительском  доме,  на  своей  половине  она  обнималась  со  своим  давним  знакомым,  большим  начальником.  Вот  настоящий  мужчина.  Вот  с  кем  жить  и  кому  служить.  Но  жизнь  не  дарит  счастья,  за  него  нужно  бороться.  Поздно  это  понимаешь.  У  него  семья  и  она  вдова.  Две  девочки – доченьки  у  бабушки,  тут,  не  далеко,  в    родительском  доме.  А  она  ушла  из  него  в  свою  двух  комнатную  квартиру.  Это  Он  ей  выхлопотал  отдельную,  подсуетился.  За  сладость  проведённых  минут  с  ней  преподнёс  царский  подарок – ордер  на  квартиру.  А  этот,  тварь,  валит  ей  на  пастель.  «Всё,  хватит, - решила  она. - Завтра  же  выкину  вместе  с  вещами.  Как  паршивую  собаку.  Пусть  сдохнет  где-нибудь  на  помойке».
  Она  вспомнила,  как  встретилась  с  Ним  случайно,  на  базаре, неожиданно,  идя  под  ручку  с  этим  замухрышкой - Лёшкой.  Как  Он  поздоровался,  сдержанно  и  чинно  заговорил  о  том  о  сём.  Как  Лёшка  отвлёкся  на  минуту,  отошёл  к  палатке,  а  Он  спросил:  «Кто  он  тебе?».  «Муж», - ответила  она,  с  маленькой  долей  торжества,  давая  понять,  что  вот,  не  одна,  что,  может  быть,  Он  многое  потерял,  не  оставшись  с  ней.  А  Он  неодобрительно  ухмыльнулся  и  слегка  покачал  головой.  «Не  ожидал  такого  выбора,  не  ожидал.  Будьте  счастливы,  всего  вам  хорошего».  И  пошёл  спокойно,  уверенно,  по-хозяйски,  выделяясь  в  толпе  ростом,  статностью  и  опрятностью.  А  она  осталась  с  Лёшкой  в  таком  состоянии,  как  будто  её  опозорили  самые  близкие  и  дорогие  ей  люди.
  -  Завтра  выгоню, - твёрдо  решила  она.         
  Жизнь  порой  неожиданно  развязывает  узлы,  что  сама  же  завязала.  Лёшка  утром  ушёл  к  матери  и  пропал.  Валентина,  недолго  думая,  побежала  в  магазин  и  купила  замок.  Сосед  за  бутылку  тут  же  его  и  поставил,  вместо  прежнего.  И  когда  Лёшка  заявился,  то  открыть  дверь  не  смог.  Валентина  была  на  работе,  поэтому  Лёшка  действовал  решительно  и  быстро.  Он  взломал  хлипкую  форточку,  влез  в  квартиру  и  через  дверь,  открытую  изнутри,  вынес  свою  драгоценную  флягу  с  бражкой.   
  Валентина  обнаружила  пропажу  сразу  же,  как  только  пришла  домой.  Ей  об  этом  поведали  соседки.  И  рассказали,  как  было  дело.
  Валентина  вспыхнула  яростью  и  тут  же  позвонила  в  милицию.  Наряд  приехал  вскоре  и  установил  факт  взлома  форточки,  с  целью хищения  из  квартиры.  Тут  же  милиционеры  направились  в  дом  родителей  Лёшки  и  обнаружили  флягу  с  остатками  бражки  и  пьяного  Лёшку.
  -  А у  меня  ещё  под  клеёночкой  лежали  триста  рублей, - заявила  Валентина. – Он  их  тоже  умыкнул.
  Лёшка  согласился  вернуть  Валентине  и  флягу,  и  деньги,  которые  он  не  брал,  и  возместить  ущерб,  причинённый  незаконным  проникновением  в  квартиру,  со  взломом,  лишь  бы  его  не  упекли  за  решетку.
  С  этого  дня  у  Лёшки  и  Валентины  началась  отдельная,  не  зависимая  друг  от  друга  жизнь.    

                Март  2012 г.