Серебряный век поэзии. Америка и Россия

Читая поэтов серебряного века России, я неожиданно подумал: а какая поэзия была в это же время в Америке?! Можно спросить, почему в Америке, а не во Франции или в Англии? Это был интуитивный выбор. Ответ нашелся позже у несравненного американского поэта Уолта Уитмена, который в 1881 году в послании в Россию писал: «Россия и Америка, - такие далекие и такие несхожие с первого взгляда – так различны пути нашего нравственного и материального развития, - и всё же в некоторых чертах, в самых главных, наши страны так похожи».
Что сразу же бросилось в глаза – это совсем другой взгляд на мир, чем у русских поэтов. Захотелось понять, в чем природа этого отличия? Читал американцев, возвращался к русским поэтам, потом снова в Америку.
Из этого сравнения возникла любопытная идея, о некотором глубинном свойстве, о котором я скажу в заключение этого совсем не научного опыта. И этот опыт не претендует на литературоведческую глубину. Естественно, что я не мог иллюстрировать творчество поэтов большим количеством текстов, поэтому я привел наиболее характерные стихотворения и конечно не всех известных поэтов, а так чтобы читатель не заскучал, как водится, читая многостраничные размышления литературных критиков-мастодонтов.
Совсем немного биографических данных. На мой взгляд, сопоставление каких-то моментов биографии и творчества – дает более точную психологическую оценку поэту. Эти биографии из общедоступных и известных источников, не претендующие на новизну и только для того чтобы высветить ярче личность поэта.

АМЕРИКА
Еще не серебряное время – начало 19 века. Но настоящая поэзия началась в Америке с Генри Лонгфелло и, как мне кажется, он задал импульс движению, которым пошла американская поэзия, он же привил американцам любовь к стихотворным формам.

ГЕНРИ ЛОГФЕЛЛО (1807;1882)
Впервые прославился сентиментальной поэмой «Евангелина». Девушка, разлучена с возлюбленным. Впереди у них одинокая и печальная жизнь, их подвиги в служении страдающим соотечественникам, встреча в госпитале, когда в умирающем Габриэле сестра милосердия Евангелина узнает друга своей юности.
Ведра слез были пролиты в тысячах американских домов над этой книгой!

Потом Песнь о Гайавате
                На горах Большой Равнины,
                На вершине Красных Камней,
                Там стоял Владыка Жизни,
                Гитчи Манито могучий,
                И с вершины Красных Камней
                Созывал к себе народы,
                Созывал людей отвсюду.

Перевод Бунина, между прочим.

Или вот характерное стихотворение

СТРЕЛА И ПЕСНЯ
Стрелу из лука я пустил
Не знал я, где она упала;
Напрасно взор за ней следил,
Она мелькнула и пропала.

На ветер песню бросил я:
Звук замер где-то в отдаленьи...
Куда упала песнь моя
Не мог сказать я в то мгновенье.

Немного лет спустя, потом
Стрела нашлась, в сосне у луга,
Свою же песню целиком
Нашел я в теплом сердце друга.


Но вот настоящий серебряный век.

Эдвард Эстлин Каммингс (1894 – 1962)
Из приличной американской семьи. В романтических настроениях ушел добровольцем на фронт в1917 во Францию. После войны жил в Париже. Увлекался модернизмом. В его стихах слова, обрывки слов, скобки и другие знаки препинания разбросаны по всему листу. Занимаясь живописью, Каммингс считал, что от способа визуальной подачи стихотворения во многом зависит впечатление читателя, и использовал типографику для того, чтобы «рисовать картины» в некоторых из своих произведений.
Его простой язык, чувство юмора и эксплуатация таких тем, как жизнь и смерть, секс и война, обеспечили ему большую популярность. Имел множество наград и премий. Был профессором нескольких университетов. К моменту своей смерти в 1962 году Каммингс был вторым по популярности англоязычным поэтом после Роберта Фроста.

ДОЖДЬ ЛИ ГРАД...
сэм круглый год
делал все что мог
пока не лег в гроб

: сэм был человек

крепкий как мост
дюжий как медведь
юркий как мышь
такой же как ты

(солнце ли, снег)

ушел в куда что
как все короли
ты читаешь о
а над ним вдали

стонет козодой;

что будет лучше
что будет хуже
никто сказать не может
не может, не может

(никто не знает, нет)

сэм был человек
смеялся во весь рот
и вкалывал как черт
пока не лег в гроб.

Спи, дорогой


Роберт Ли Фрост (1874-1963)
самый популярный американский поэт 20-го века, четырежды лауреат Пулитцеровской премии
В двадцать лет напечатал первые стихотворения, в двадцать один – женился. Работал школьным учителем и одновременно держал ферму в Нью-Гемпшире.
За год до сорокалетия решил посвятить себя поэтическому творчеству, продал ферму и переехал в Англию в августе 1912 года.
В двадцатых годах возвращается в Америку и, наконец, его признают как поэта. В 1923 году его книга «Нью-Гемпшир» удостоена Пулитцеровской премии
Фрост неоднократно выступал на инаугурациях президентов США (последний раз — при вступлении в должность Джона Кеннеди, 1961).
Среди почитателей его таланта — Владимир Набоков, Хорхе Луис Борхес, Иосиф Бродский. Последний в своей нобелевской лекции назвал Фроста одним из пяти поэтов, наиболее повлиявших на его творчество

ОГОНЬ И ЛЕД
Кто говорит, мир от огня
Погибнет, кто от льда.
А что касается меня,
Я за огонь стою всегда.
Но если дважды гибель ждет
Наш мир земной,— ну что ж,
Тогда для разрушенья лед
Хорош,
И тоже подойдет.

УКАЗАНИЕ
Прочь от невыносимых дней к былому,
Ко временам, упрощенным утратой
Подробностей, ко временам поблекшим,
Распавшимся и выветренным, словно
Скульптура над старинною могилой,
Туда, где дом, что более не дом,
На ферме, что давным-давно не ферма,
Близ городка, которого не стало.
Отправясь в прошлое свое, уставься
В путеводитель,— чтобы не заблудиться,
Дорога в те забытые края
Скорей похожа на каменоломню
Будь здесь как дома. Все твое пространство,
От сорняков свободное, похоже
На ссадину от сбруи. Но зато здесь
Твой детский невзаправдашний домишко.
Вот черепки под елкою лежат,
Игрушки для игрушечного дома.
Оплачь же эти бедные осколки,
Так радовавшие детей, оплачь
Тот дом, который более не дом.


Огден Фредерик Нэш (1902 – 1971)
Фредерик Огден Нэш родился в городе Рай, штат Нью-Йорк. Его предок, генерал Фрэнсис Нэш был основателем города Нэшвилл, столицы штата Теннесси.
Самое первое стихотворение было опубликовано в журнале New Yorker уже в зрелом возрасте, в 28 лет. Всего опубликовано 19 книг стихотворений Огдена Нэша, плюс бесчисленное множество сборников.
Он считал, что стихотворения должны быть построены на предельном звуковом и зрительном подобии, и во имя этого он свободно переиначивал привычный облик слова, ломал орфографию, «подгоняя» слова друг к другу
Нечасто у известных поэтов встречается склонность к юмористическим стихам, как у Неша.

Я В ЦЕРКОВЬ УТРОМ НЕ ПОШЕЛ,
Я знаю, Бог меня поймёт,
Что здесь, у взморья хорошо,
Что служба скучная – не мёд,
Что в этих солнечных краях
Недолго мне минутки красть.
Он знает: скоро он и я
И так наговоримся всласть.

ПОРТРЕТ ХУДОЖНИКА В ПРЕЖДЕВРЕМЕННОЙ СТАРОСТИ
Давно известно каждому школьнику — и даже каждой ученой
женщине, если она к науке не глуха,—
Что на свете существует два вида греха.
Первый вид называется Грех Совершения, и грех этот
важный и сложный,
И состоит он в совершении того, чего совершать не положено.
Второй вид греха - полная противоположность первому,
и зовется он Грех Упущения, и грех этот столь же тяжкий,
что передовыми праведниками всех времен — от Билли
Санди до Будды — авторитетно доказано,
И он заключается в несовершении того, что вы делать должны
и обязаны.
Я тоже хотел бы высказать мнение по поводу этих двух видов
греха — сначала по поводу первого, чтоб со вторым не
мешать его,—
А именно: из-за него не стоит терзаться, потому что Грех
Совершения, как бы он ни был греховен, по крайней мере
доставляет удовольствие — иначе кто бы стал совершать
его?

СЕРЕБРЯННЫЙ ВЕК. Россия

Ну а что в России? Трудно сравнивать переводы американцев, которые выглядят иногда как подстрочники, с настоящими стихами русских поэтов.

Сергей Городецкий (1884 – 1967)

Сын писателя-этнографа. Учился на историко-филологическом факультете Санкт-Петербургского университета одновременно с Александром Блоком. В 22 года опубликовал первые книги стихов. В 1915 протежировал так называемым «новым крестьянским поэтам» (С. Есенин, С. Клычков, Н. Клюев). Дружил с Гумилёвым.
После большевистского переворота с властью не ссорился. Писал агитки периода гражданской войны, приветствия пролетарским поэтам, партийным съездам. Написал новый текст оперы Глинки «Жизнь за царя», которая стала называться «Иван Сусанин».

ВЕСНЯНКА

Жутко мне от вешней радости,
От воздушной этой сладости,
   И от звона, и от грома
      Ледолома
      На реке
      Сердце бьется налегке.

Солнце вешнее улыбчиво,
Сердце девичье узывчиво.
   Эта сладкая истома
      Незнакома
      И страшна,-
   Пала на сердце весна!

Верба, ягода пушистая,
Верба, ласковая, чистая!
   Я бы милого вспугнула,
      Хлестанула,
      Обожгла,
   В лес кружиться увела!

Я бы, встретивши кудрявого,
Из-за облака дырявого
   Вихрем волосы раздула
      И шепнула:
      "Милый, на!
   Чем тебе я не весна?"


Алексей Крученых (1886 – 1968)

Родился в крестьянской семье, отец — выходец из Сибири. В 1906 окончил Одесское художественное училище.
Один из основных авторов и теоретиков русского футуризма. Кручёных дальше всех футуристов пошёл по пути игры со звуками, дробления слова и словесной графики. Внешне его эксперименты схожи с попытками Эдварда Камингса, но не по внутренней сути.

Вот, например:

И так плаксиво пахнут
русалки у пруда
как на поджаренном чердаке
разлагающиеся восточные акции
сокации киблям
мыган огляр
хючки
хычас
гыш!


Ну и наконец, эпохальное:

Я, гений Игорь Северянин,
Своей победой упоен:
Я повсеградно оэкранен!
Я повсесердно утвержден!

От Баязета к Порт-Артуру
Черту упорную провел.
Я покорил литературу!
Взорлил, гремящий, на престол!

Я - год назад - сказал: "Я буду!"
Год отсверкал, и вот - я есть!
Среди друзей я зрил Иуду,
Но не его отверг, а - месть.

"Я одинок в своей задаче!"-
Прозренно я провозгласил.
Они пришли ко мне, кто зрячи,
И, дав восторг, не дали сил.

Нас стало четверо, но сила
Моя, единая, росла.
Она поддержки не просила
И не мужала от числа.

Игорь Северянин (1887 – 1941) Родился в семье военного инженера Лотарева. Стихи начал писать с 8 лет. Его первое стихотворение “Гибель Рюрика” было опубликовано в ежемесячном журнале для солдат и нижних чинов “Досуг и дело” в 1905г. Всероссийскую известность Северянин приобрел в 1909 г., когда Лев Толстой, пришедший в негодование от его стихов из брошюры “Интуитивные краски”, отрицательно отозвался о них. Создатель нового литературного направления “эгофутуризм”.
Скандальную известность приобрел в феврале 1918 г., когда в зале Политехнического музея состоялся вечер, на котором Северянин был избран “королем поэтов”. В конкурсе принимали участие куда как более известные К. Бальмонт, В. Маяковский. В том же 1918 году переехал в Эстонию, где и жил до самой смерти в 1941. Много гастролировал со своими выступлениями по всей Европе.

Борис Пастернак (1890 – 1960)

Родился в семье академика Петербургской академии художеств. В 1908 году поступил на юридическое отделение историко-филологического факультета Московского университета (впоследствии перевелся на философское). Летом 1912 году изучал философию в Марбургском университете в Германии у главы марбургской неокантианской школы проф. Германа Когена.
В печати Пастернак впервые выступил в альманахе "Лирика" (1913; 5 стихотворений), затем появились его книги стихов "Близнец в тучах" (1914). Он опубликовал несколько прозаических произведений: "Аппелесова черта" (1918), "Письма из Тулы", "Детство Люверс" (оба-1922). Проза Пастернака, опубликованная при его жизни, не вызвала признания современников. Зато его лирика обретала все большую известность. Вообще до появления романа «Доктор Живаго», публика считала его поэтом, а не прозаиком. Сам он весьма необычно относился к поэзии, считал, что она как этюд к картине, а только проза, роман – сама картина.
Вторая половина 20-х и первая половина 30-х годов - зенит литературной славы Пастернака. Издательства охотно печатают его книги, пресса помещает на них благожелательные рецензии. Он принимает активное участие в деятельности Союза писателей СССР и в 1934 году выступает с речью на его первом съезде, на котором Николай Бухарин призывал официально назвать Пастернака лучшим поэтом Советского Союза.
Зимой 1945/46 года был начат роман "Доктор Живаго", который закончил в 1955. Этот роман трагически изменил судьбу Пастернака и судьбы его близких.
Публикация романа на Западе — сначала в Италии в 1957 году, а потом в Великобритании — привела к настоящей травле Пастернака в советской печати, исключению его из Союза писателей СССР. Московская организация Союза писателей требовала высылки Пастернака из Советского Союза и лишения его советского гражданства.
Помните известные репризы в газетах того времени, ставшие классикой: «Я этого романа не читал, но ….»
В 1958 году его кандидатура на Нобелевскую премию была предложена прошлогодним лауреатом Альбером Камю, и 23 октября Пастернак стал вторым писателем из России (после Ивана Бунина), удостоенным этой награды.
Присуждение премии инициировало настоящую истерику в советской прессе. В результате этой массовой кампании Пастернак отказался от Нобелевской премии. В телеграмме, посланной в адрес Шведской академии, Пастернак писал: «В силу того значения, которое получила присуждённая мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от неё отказаться. Не сочтите за оскорбление мой добровольный отказ».
После перенесенного инфаркта поэт умер 20 мая 1960, по заключению медицинских экспертов, от рака легких. Похоронен в поселке Переделкино Московской области.
Какое имеет отношение последняя часть жизни Пастернака - прозаика к его поэтическому периоду жизни? Пожалуй, только то, что он закончил рисовать эскизы к картине и взялся писать саму картину, перенеся туда свой поэтический талант и свою поэтическую философию.

Февраль. Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд,
Пока грохочущая слякоть
Весною черною горит.

Достать пролетку. За шесть гривен,
Чрез благовест, чрез клик колес,
Перенестись туда, где ливень
Еще шумней чернил и слез.

Где, как обугленные груши,
С деревьев тысячи грачей
Сорвутся в лужи и обрушат
Сухую грусть на дно очей.

Под ней проталины чернеют,
И ветер криками изрыт,
И чем случайней, тем вернее
Слагаются стихи навзрыд.
1912


Осип Мандельштам (1891- 1938)

Родился в Варшаве, в купеческой семье. Семья перебралась в Санкт-Петербург, чтобы дать детям хорошее образование. Осип учился в престижном Тенишевском училище. В 1907 году Мандельштам отправляется в Финляндию и пытается стать боевиком организации эсеров, но боевики отказали ему – из-за слишком юного возраста. Родители от греха подальше отправили его в Сорбонну, в Париж, но и там Осип связался с эсерами и с восторгом слушал выступления писателя и прославленного террориста Бориса Савенкова. Из-за финансовых трудностей семьи, Мандельштам возвращается в Россию и поступает в 1911 году в Петербуржский университет.
Литературный дебют состоялся в августе 1910 г. в девятом номере журнала "Аполлон", где была напечатана подборка из пяти стихотворений. После Октябрьской революции ездит по стране, публикуется в газетах, выступает со стихами. В течение 1922 – 1923 годов выходят три сборника стихов Мандельштама – «Tristia», «Вторая книга» и «Камень». Несмотря на популярность поэта, его следующий сборник «Стихотворения» вышел лишь в 1928 году, да и то благодаря поддержке Николая Бухарина. В том же году журнал «Звезда» печатает в своем майском номере единственную повесть Мандельштама – «Египетскую марку». Однако именно 1928 год, казалось бы, успешный для поэта, стал началом его травли.
Начинаются нападки критиков, и Мандельштам выходит из Федерации писателей. В конце 1929 года Бухарин снова спасает его, отправив в путешествие по Армении. В 1933 году в «Литературной газете», «Правде», «Звезде» выходят погромные статьи в связи с публикацией Мандельштамовского «Путешествия в Армению», где его обвиняют в клевете на республику Советов.
После разгромных статей о его книжке «Путешествия в Армению», он написал серию жалоб в Союз писателей и во время товарищеского суда, устроенного по этому поводу, в ярости назвал заседание «обезьяним процессом» и дал пощечину Алексею Толстому – председателю Союза.
Остановиться он уже не мог и осенью 1933 года сочинил звонкую сатиру «Мы живём, под собою не чуя страны…» на вождя всех времен и народов товарища Сталина. Дело было даже не в том, что он сочинил эти стихи – а в том, что распространял и читал их при каждом удобном случае.
Забегая вперед по своему поиску российского своеобразия, скажу: ужель не очевидный факт, что этот последний период своей жизни Мандельштам был поглощен внутренними переживаниями, внешний мир для него сузился до размеров соприкосновения с ним самим. Можно ли его за это винить? Но он и раньше был склонен больше смотреть внутрь себя. Вот ниже его раннее стихотворение «Только детские книги читать»…
В мае 1934 года его арестовали. В следственной тюрьме под сильным давлением Мандельштам составил список лиц, недовольных сталинским режимом, а также тех, кто слышал или читал его последнее стихотворение. Тюрьма сломала поэта, и фактом остается то, что Мандельштам стал причиной ареста очень многих людей, а самого его сослали в Пермский край.
Через некоторое время Бухарин снова заступился и Мандельштама перевели в Воронеж, откуда он смог уехать в Москву в 1937. В мае 1938 года его снова арестовали и сослали на Колыму. В пересыльном лагере вблизи Владивостока он заболел и умер.


     Только детские книги читать,
     Только детские думы лелеять.
     Все большое далеко развеять,
     Из глубокой печали восстать.

     Я от жизни смертельно устал,
     Ничего от нее не приемлю,
     Но люблю мою бедную землю,
     Оттого, что иной не видал.

     Я качался в далеком саду
     На простой деревянной качели,
     И высокие темные ели
     Вспоминаю в туманном бреду.

Это было написано не в трудных 30-х годах, а в благополучном 1908.

     Мы живем, под собою не чуя страны,
     Наши речи за десять шагов не слышны,
     А где хватит на полразговорца,
     Там припомнят кремлевского горца.
     Его толстые пальцы, как черви, жирны,
     И слова, как пудовые гири, верны,
     Тараканьи смеются глазища
     И сияют его голенища.

     А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
     Он играет услугами полулюдей.
     Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
     Он один лишь бабачит и тычет.
     Как подкову, дарит за указом указ -
     Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
     Что ни казнь у него - то малина
     И широкая грудь осетина.

Ноябрь 1933


Ну, вот и главное, зачем я затеял всё это. Когда я начал читать американских поэтов и сравнивать их с русскими, я ощущал разницу поэтических взглядов, но затруднялся определить, в чем она. Понятно, что разница существует, но для меня было важно, как я сам ощущаю эту неодинаковость, а не кто-то другой?! Я перечитывал и других поэтов, которые не вошли в это эссе и не все, но многие, подтверждали закономерность, которая ощущалась мной всё больше и больше.
Мне показалось, я понял, что отличие многих русских поэтов от американских состоит в склонности русских в рефлексии. Здесь не может быть точных утверждений типа «Этот так, потому что…» Скорее это ощущение.
Поясню на всякий случай это мудреное слово. Приведу полунаучные определения из разных источников.
Рефлексия – концентрация внимания на содержание и функции собственного сознания. Рефлексия - есть мысль, направленная на мысль.
Переосмысление событий внешнего мира через личностные ценности и мотивы. Перенесение переживания с внешнего мира на себя. Размышление человека, направленное на рассмотрение самого себя и собственных поступков в происходящих событиях.
Рефлексия – как диалог самим с собой. Преломление событий и чувств окружающего мира в собственном сознании и поиск идей и чувств уже внутри этого собственного мира.
В конце концов, наверное, рефлексия – это поиск смысла жизни и мудрости в самом себе, в глубине своего Я, своего собственного мира. Я вздохнул с облегчением, когда определил для себя эту формулу. И уже не важно, определяется это состояние поэтической души как рефлексия или как что-то другое, имеющее другое правильное определение, если научные педанты обвинят меня в некорректном понимании терминов.
Вот главное отличие американских поэтов, которые искали смысл и мудрость в окружающем внешнем мире, а не внутри себя. Любопытно отметить, что многие американские поэты начинали считать себя профессионалами, уже набравшись жизненного опыта в возрасте за тридцать, тогда как наши русские уже давно числили себя королями поэтов и гениями. Взять того же блистательного Уолта Уитмена, первая книга которого появилась на 36 году жизни. В стихах американцев больше какого-то обобщающего философского взгляда, может быть под влиянием Гегеля, Шеллинга и Генри Торо, популярных в интеллектуальных кругах Америки тех времен.
Крайне трудно согласиться со мной на основе коротких выборочных стихов всего лишь нескольких поэтов. У меня не было задачи написать объемный литературный труд, а хотелось обозначить идею. Правду сказать, и не все русские поэты попадают на это прокрустово ложе. Мудрейшая Ахматова, например. И не одна она. Но есть тенденция, есть тренд, который, видимо, связан с национальным характером и особенностью бытия.
Замечу, что именно поэзия помогает понять эти особенности, потому что поэзия – это сублимация этических ценностей и идей в сжатую концентрированную форму. Поэзия всегда национальна потому, что в поэзии именно из-за её концентрированной формы невозможно разделить национальное и личностное.
Если такие же размышления приложить к нынешней российской прозе, то можно вывести некоторые параллели. Проза сейчас – это метафоричный язык, яркие неожиданные сравнения, смесь реальности и мистики, склонность к той же рефлексии.
Всегда ли одинаково плохо или хорошо быть снаружи ли внутри? Безусловно, рефлективный взгляд всегда самобытен, индивидуален и интересен, если соседствует с талантом. Но если внутренний мир уже исследован до конца и начинаются повторения – тогда приходит творческий кризис и начинается личная трагедия. Наверное, это было причиной драматических судеб многих русских поэтов и писателей.
Если ум недостаточно глубок, чтобы вобрать в себя всю широту мира – то результат тот же - личная трагедия. Видимо талант это тот, кто всеобъемлющ или в первом или во втором способе самовыражения, а может быть в обоих.
В заключение я хотел бы сказать, что я написал это не для того чтобы поумничать перед неизвестными читателями, а для того чтобы понять самого себя: где я? Куда смотрит мой третий глаз? Внутрь или наружу? Я увидел возможность не классифицировать всё и всех, а понять тенденцию, поймать течение. Уже потом, я решил опубликовать этот опус, может быть, он будет полезен для других.