Геныч

 

Глава 1.

Глава 2. Про другие миры.

Глава 3. Про Эйнштейна

Глава 4. Про Платона и Ильича (неразлучных товарищей)

Глава 5. Сон Геныча

Глава 6. Дома у Геныча

Глава 7. Про мир, где правят Демиурки
или шоу обнаженных мальчиков
   
Глава 8. Врата Рая
   
Глава 9. Пески Надежды

Глава 10. Бездна

    Геныч вываливается из туннеля на ржавую железную решётку. Камни и мусор падают вслед за Генычем.
    Большой камень пробивает решётку рядом с Генычем. Нога Геныча проваливается. Он пытается вытащить ногу и теряет ботинок.
    Геныч смотрит через решётку, как его ботинок летит в огненную пропасть.
    Геныч: Ох, ёксель, ботинок улетел.
    Высоко на каменном выступе сидит Геста.
    Геста: Как дела, Геннадий Петрович, Вы не ушиблись?
    Геныч: Геста! Братец! Это ты?!
    Геста: Приятно слышать тёплые слова от Вас, Геннадий Петрович.
    Геныч видит, что по стене под решёткой карабкаются вверх люди, они срываются и падают в огненную пропасть. Их отчаянные крики угасают глубоко внизу.
    Решётка закрывает всю пропасть, местами она искорёжена, пробита.
    В пробоине рядом с Генычем появляется рука. Внизу грязный, оборванный человек. Он пробует выбраться.
    Геныч ложится на живот и пытается  вытащить беднягу.
    Геныч: Да что же это. Давай руку, браток, я тебя вытащу. Ты лучше ногу забрось сюда, так надёжней!
    Геныч хватает человека за рукав. Часть решётки отламывается, и несчастный падает вниз. У Геныча остаётся в руке кусок рукава.
   Геныч утирает обрывком слёзы.
   Геныч: (к Гесте) Как же это, а?
   Геста: Геннадий Петрович, Вам не жарко?
   Геныч: Вытащи меня отсюда.
   Геста: До Вас, Геннадий Петрович, я был к одному учёному приставлен. Он всё гадал, как наша вселенная устроена. А сюда попал, так и осенило его здесь. Правда, поздно уже было. Умный был мужик. Но лучше поздно, как говорится, чем никогда. Вы согласны, Геннадий Петрович?
    Геныч: (оглядывая скалу) Мифанаил, спасай!
    Геста: Злодей твой Мифанаил. Бросил тебя в такую минуту. Я же говорил - тараканья душонка. Вообще-то, ангелам сюда нельзя. Геннадий Петрович, Вы надпись при входе видели?
    Геныч: Мифанаил!
    Геста: Да не надрывайтесь Вы так, Геннадий Петрович, нету его здесь, не положено ангелам тут. Раз уж Вы сюда попали, стало быть, всё - конец. Начнём же процедуру. Вот двухтомник. Здесь вся Ваша жизнь, Геннадий Петрович, честно говоря, ничего интересного. Можно сказать, пропадаете ни за грош. - помолчав немного. - Да, бывает и такое. Жаль мне Вас, поверьте, искренне жаль.
    Геныч: Мифанаил (совсем тихо).
    Геста: Не хотел Вас огорчать. Лишать Вас, так сказать, последней надежды. Но лгать Вам, уважаемый Геннадий Петрович, больше нет сил. Мифанаил - не ангел.
    Геныч: Как?! Как же не ангел…
    Геста: Да уж, хорошо мы Вас, как говорится, до верного, что называется. Не обижайтесь, Геннадий Петрович, нельзя у нас по-другому. И я, и Цуфий, и Мифанаил мы все здесь бесы. Как же Вы до сих пор ничего не поняли.
    Геныч: (молча смотрит на Гесту).
    Геста: Нет здесь никаких ангелов, и никогда их тут не было! Всю жизнь свою прожили в помойке и дух свой грешный тоже на помойке испустили. Так куда Вы надеялись попасть, любезный мой? Ваши сказки, что последний станет первым, а малый – большим,  всё сказки. Открою служебный секрет. Здесь ещё хуже!
    Геныч: Душно мне, Геста, и страшно.
    Геста: Я должен грехи Вам ваши зачесть вслух, да что толку. Ангелы Вас оспаривать всё равно не будут. Даже неинтересно. Вот за учёного, который перед Вами был, ух, и битва была - целая баталия. Не отбили ангелы его у нас, не отбили.
    Геныч: (потихоньку заплакал).
    Геста: Вы вот, Геннадий Петрович с Альбертом толком не поговорили, а он ведь Вам многое рассказать бы мог. И про меня тоже. Это ведь я его запутал в теориях-то ещё при жизни. Являлся ему каждую ночь во снах. Результат, надо признать, превзошёл все ожидания. Теперь-то многие голову ломают, как это у него получилось.
    Геныч: (тихо) Мифанаил.
   Раздался звук, будто пролетела ракета. Из скалы на решётку вылетел человек в белом халате с красными пятнами. Он приземлился недалеко от Геныча, в правой руке он держал топор.
   Человек дымился. Как хвост кометы, за ним прилетели сигаретные окурки и, проскочив сквозь решётку белой стайкой, нырнули  в пропасть.
   Из скалы вылетел круглый прозрачный предмет, похожий на большой стеклянный жетон, он  ударился об решётку и, как хрустальное колесо, покатился к Генычу.
   Геныч напрягся. Хрустальное колесо, приблизившись, покачнулось и упало.
   Геныч вгляделся и увидел большую стеклянную пепельницу, на дне которой была нарисована перечёркнутая сигарета в красном кружке. Такие знаки рисуют на всех заправках: «Не курить!»
   Сквозь стеклянное дно пепельницы мелькали огни бездны. Нарисованная сигарета была, как настоящая. Генычу показалось, что она дымится. Разглядеть подробней он не успел.
   Человек в окровавленном халате, не представляясь, обратился к Генычу.
   Задосвет: А она ему говорит: Основной вопрос революции, Тигр Львович, э-э, В смысле Лев Тигреич, да, так его кажется, звали. Это не лыжи, а мужчины! И курят, понимаете, все как один. Стоят и курят. Как говорится, хоть топор вешай. И тут, как назло… На пожарном щите  красный такой… Знаете, деревянный. Там ещё багор висел… Короче говоря, схватил я топор. И Вы представляете, словно что-то вселилось в меня нехорошее.
   Геныч: И что же? (захлопав глазами)
   Задосвет: Я из-за дыма-то ничего не увидел. А когда дым рассеялся  - восемнадцать трупов. Лежат все как один, понимаете.
   Геныч: (отодвинулся)
   Задосвет: Я, как увидел это, сердце у меня в комок сжалось (сжимает левый кулак, так что рука дрожит). Думаю, кто же это студентов моих лучших и ведущих сотрудников жизни лишил таким зверским способом.
   Геныч: (сморщился и покосился на топор).
   Задосвет: И знаете, тут только я заметил, что в руках у меня топор. И руки, как говорится,  по локоть… - профессор шмыгнул носом и левой рукой сжал ноздри, что б не разрыдаться.
   Геныч: Какой ужас.
   Задосвет: Да, да, ужас, - помолчав немного. - Вы знаете, в меня стреляли. Видите, я весь в крови. – профессор отогнул окровавленный ворот халата и показал Генычу большую чёрную дыру от пулевого ранения. Отверстие было чуть ниже шеи и напоминало большой чёрный медальон.
   Геныч: Как же Вы… (показывая пальцами на рану)
   Задосвет: И не спрашивайте. – Задосвет посмотрел под ноги и, поднимая голову, сказал. - Прошу прощения, я не представился - Курлык Мурлыкович Задосвет – профессор кафедры общей психологии.
   Геныч не успел назвать своё имя. Из образовавшейся во время падения Геныча дыры в решётке появилась бурая в чёрных пятнах морда чудовища.
   Чудовище змеевидной формы, похожее на огромную мурену, ловко скользнуло по решётке, извлекая из пробоины своё длинное тело.
   Геныч оцепенел.
   Задосвет: Что с Вами? Вам нехорошо?
   Чудовище одним движением приблизилось к Генычу и Задосвету.
   Геныч увидел в пасти плоские жёлтые зубы. И выпуклый красный глаз резко посмотрел на Геныча. Геныч только икнул.
   Задосвет  увидел чудовище, склонил голову набок и прищурился.
   Мурена изогнулась, и красный глаз уже рассматривал профессора. Треугольные ноздри раздулись. Чудовище обнюхало Задосвета и, резко распахнув пасть, ухватило бедного профессора   и молниеносно скрылось с ним в то самое отверстие в решётке, из которого так внезапно появилось.
    Геныч упал на четвереньки и через квадратик решётки увидел, как коричневая лента уносит странного профессора в бездну, превращаясь в чёрную точку.
    Геста молча и с любопытством наблюдал со своего выступа сцену на решётке. Он поднял один из прилетевших вместе с профессором окурков, который оказался у него под левой ногой.
    Геста взял его двумя пальцами. Внимательно посмотрел на него. «Золотая Ява» - сказал Геста мечтательно.
    Геста сделал затяжку, и сигарета задымилась.
    Он выпустил дым, который чётким равнобедренным треугольником полетел к Генычу.
    Геныч поднялся на ноги.
    Геста пустил ещё один треугольник, так что на Геныча летела шестиконечная табачная звезда.
    Геста: А ведь ничего особенного, Геннадий Петрович.
    Геныч: Геста, ты видел это?
    Геста: Конечно, ничего особенного, табак как табак.
    Табачная звезда приблизилась к Генычу, и он чихнул, разрушив композицию.
    Геста: Простите, Геннадий Петрович, курить вредно. Этого я отрицать не стану как честный демон. Впрочем, Вы сами всё видели. – Геста выпустил дым и бросил окурок в пепельницу под ноги Генычу.
    Геныч: Геста, миленький, вытащи меня от сюда. Это что же, а?
    Геста: Согласен, бесчеловечно. Нет тонкости, изящества. Вы видите, как работают коллеги? Честно говоря, мне даже неловко.
    Геныч: Это за что же его так?
    Геста: Всё по инструкции. Благими намерениями дорожка к нам устлана.
    Геныч: Это как ещё?
    Геста: Извольте, Геннадий Петрович, Вам откроюсь. Грань между праведником и грешником, как между любовью и ненавистью – условна.
    Геныч: Это почему условна?
    Геста: Да вот, возьмём нашего профессора. Он ведь при жизни почти праведником был.
    Геныч: А как же он сюда попал?
    Геста: Любовь, любовь проклятая сгубила героя. Справедливости ради, надо заметить, что Задосвет этот был неплохим учёным. И в числе прочего вёл активную борьбу за запрет курения в общественных местах. Инициативы его, - Геста поднял глаза и посмотрел в чёрный свод пещеры, - нашли понимание в верхах. Всё шло хорошо. В Госдуме закон на первое чтение вынесли. – Геста улыбнулся и задумчиво сказал. – У них там три, понимаете, Геннадий Петрович, целых три чтения. Такого даже у нас нету. Извините, отвлёкся. Как видите, помыслы героя были благородны. Он во благо других радел.
    Геныч: Он что взятки брал? Сюда-то его за что?
    Геста: Помилосердствуйте, Геннадий Петрович, какие взятки? Честнейший человек, в этом плане: ни-ни. Я же говорю, любовь сгубила героя.
    Геныч: Как же она его сгубила?
    Геста: Геннадий Петрович, Вы из меня верёвки вьёте. Я Вам тут все служебные секреты, как на духу, по простоте своей, а Вы этим пользуетесь.
    Геныч: Так ты сам начал рассказывать.
    Геста: Симпатичны Вы мне очень, Геннадий Петрович. Вот и нарушаю. Мягкий я очень, безвольный.
    Геныч: Хорош врать. Расскажи, как это любовь такого человека погубила.
    Геста: Ах, примитивная история, ничего интересного. – Геста выдохнул, как опытный рассказчик. – На кафедре у ныне покойного Задосвета была молодая красивая аспирантка Ксения Косичкина. Не буду в деталях их роман описывать. Но профессор был влюблён в неё, как я теперь вижу до безумства. И, как Вы понимаете, Ксения нравилась не только уважаемому во всех отношениях Курлык Мурлыковичу, но и другим мужчинам. Я сейчас говорю про Льва Тигреевича Накирняна. Личность приземленная, невыразительная, но не без коммерческой жилки, как говорится. Ксюша благосклонно относилась к его примитивным ухаживаниям: цветы, ну и прочие глупости. Конечно, профессор, как человек высокого полёта поначалу не придавал этому факту никакого значения. Я в том смысле, что любовь слепа.
    Но когда Лев Тигреевич научил красавицу Косичкину курить, тут уж, знаете, даже я бы не выдержал.
    Во время обеденного перерыва профессор застал их в институтской курилке. Дальше вы знаете. Всех под топор. Вызвали милицию. Он буйствовал. Пришлось прапорщику Бухинцеву Леониду Ефимовичу стрелять в светило российской науки из табельного оружия.
    Геныч: Страшно здесь, как страшно.
    Геста: Геннадий Петрович, Вы знаете что. Жетончик мне отдайте, а то ещё уроните вниз. Нехорошо это.
    Геныч полез в карман.
    Геста напрягся, вытянул шею.
    В десяти метрах от Геныча через решётку полыхнул язык пламени. Сверху упало несколько мелких камней.
   Геныч: А зачем он тебе? Ты же, нечисть подлая, пристроил-таки меня по адресу. Теперь-то какой в нём смысл?
    Геста: Геннадий Петрович, Вы же знаете, по сравнению с другими, я порядочный и правдивый демон. Поэтому лукавить не буду.
    Геныч: Что ещё придумал, злодей?
    Геста: Откровенно говоря, я в замешательстве, Геннадий Петрович. Я никогда не видел, чтоб грешник так долго на решётке держался. Вы давно уже в пропасть огненную провалиться должны, а Вы всё здесь.
    Геныч: И что?
    Геста: «И что!» - не знаю. Подождём, деваться-то нам некуда.
    Геныч оглянулся и увидел, как вдалеке по решётке бегают люди,  Кого-то поглотило пламя, кто-то проваливался вниз, на кого-то падали сверху огромные валуны, пробивая решётку насквозь.
    Геныч: Что же это, мне теперь в ад?
    Геста: Узкой дорогой идите, - поднимая руку, -  да обрящите рай. А правда, Геннадий Петрович, что тоннель узкий?
    Геныч: Узкий.
    Геста: А написано, что широкая дорога в ад ведёт. Вы не задумывались над этим Геннадий Петрович?
    Геныч: Горячо становится. Что дальше будет?
    Геста: Неизвестность меня пугает не меньше Вашего, Геннадий Петрович. Находиться здесь долго небезопасно даже для меня.
   
     Продолжение следует...