Реинкарнация5

   

   Р Е И Н К А Р Н А Ц И Я               
                5

-- Существует  ли  такая  вещь, как реинкарнация? Сколько у  меня  было жизней в прошлом? Кем я тогда был? «Кармический долг» -- это реальность? Трудно поверить в то, что по этому поводу все еще возникает вопрос, Я с трудом  могу себе это  представить. Было  так много сообщений  о вспоминании прошлых  жизней  из  исключительно  надежных   источников.   Некоторые  люди поразительным  образом воскресили в  памяти  подробные  описания событий,  и доказано, что при этом была исключена всякая возможность того, что они могли каким-то   образом   выдумать   или   изобрести   что-то,   чтобы   обмануть исследователей или своих близких.
--У тебя было  647 прошлых жизней, раз уж ты настаиваешь на точной цифре. Это  твоя  648-я. В  других ты был  всем. Королем, королевой, рабом.  Учителем, учеником, мастером.  Мужчиной, женщиной. Воином, пацифистом. Героем, трусом. Убийцей, спасителем. Мудрецом, глупцом. А сейчас детективом и будешь им долдго, полка самому не надоест. Всем этим ты был!
 --Я иногда  чувствую себя экстрасенситивом. Существует ли вообще такая вещь,  как «ясновидение»? Есть  ли  оно  у меня?  Находятся ли люди, которые называют себя экстрасенсами, «в сговоре с дьяволом»?
--Да, такая вещь, как ясновидение, существует. У тебя оно есть. Оно  есть у каждого. Нет человека, у которого не  было  бы  способностей,  которые  ты называешь экстрасенситивными, есть только люди, которые их не используют.  Применять ясновидение и другие подобные способности -- это не более чем пользоваться шестым чувством. Очевидно, что это не означает  «быть  в сговоре с дьяволом», иначе я бы не дал тебе это чувство.  И  конечно,  нет никакого дьявола, с которым можно было бы сговориться.
   (Уолш. «Беседы с Богом»)




         


Чумак стоял в окружении корреспондентов и отвечал на вопросы. Один из вопросов был коварен. Он касался религиозной темы, которая всегда была ахиллесовой пятой всех людей, занимающихся практической работой. У Чумака вообще был очень своеобразный  взгляд на религию. Он в Бога не верил. Он верил в технический прогресс,
симпатизировал теориям Вернадского, а про
Бога говорил, что Бог--это мы сами. Он не любил кладбщ. Терпеть не могл всю эту суету вокруг умер-
ших, как он это называл.
«Просто какие-то языческие камлания,--
считал он.--Скачут вокруг несчастного покойника, кричат, воют, а потом на поминках
напьются, подерутся и орут песни. Жуть! А по-
койник--он ведь потому так и называется, что
ему нужен покой».
При этом на Пасху с удовольствием ел  куличи, правда никогда не ходил их святить. Не возражал, когда на Троицу его тётка ставила в храме свечи за упокой души дедушки и бабушки. Он как-то спросил, почему заупокойных свечек всегда три. Ока-
залось--третья для неё. Он знал, что у бабушки на книжке лежали похоронные деньги, и она просила не тратить их на пышные похороны и поминки.
--Дай слово, что не будет никаких гробов
с бахромой,--просила она сына,-- никакого застолья, оркестра и прочих безобразий. Не хочу, чтобы вы эти деньги спустили на ерунду. Лучше потратье их на что-то полезное. Например, на поедку в интересное место. Мне будет приятно. А если мои коллеги захотят выпить водки на поминках--пусть сами этим озаботятся.
Поминки все равно были. И оркестр. И ба-
хрома. И водки мы вьшили. Похороны органи-
зовали сотрудники института и мои родители. На похоронах многие плакали. После поминок мы всё же не выполнили её последнее желание. Нет, деньги мы потратили действительно на полезное дело, но не поехали, как она хотела в какое-нибудь путешествие.
Пока Чумак вспоминал, корреспондент, видимо сделал свой вывод и спросил.
--Вы читали «Беседы с Богом» Уолша?—задал вопрос Чумаку корреспондент.—
--Нет. А что там?—рассеяно спросил Чумак, думая  о своём.
--Занятная трактовка реинкарнации. По его мнению, время существует только в человеческом сознании, а различные воплощения одного и того же человека могут происходить одновремённо.
--Это как?
--Ну вот к примеру, один мой знакомый вдруг начал испытывать страх смерти. Чего только он не делал: и у психотерапевта лечился, и лекарства принимал, а всё без толку. Он уже в отчаяние впал, но тут ему знакомые дали телефон известного гипнотизёра. Пришёл парень к нему, сел в кресло, расслабился, а гипнотезёр говорит: «Я вас сейчас отправлю в ту точку вашего прежнего воплощения, в которой страх смерти возник». И начал его своими пассами в гипноз вводить.
Алексей не очень-то верил во все это, но даже не заметил, как заснул. И вот видит он, как идет по узкой улочке средневекового города, торопится домой, где его ждет жена и двое малолетних детей. И когда до жилища остается буквально несколько шагов, он падает замертво, сраженный ножом какого-то нищего бродяги.
Алексей проснулся в кресле гипнотизера, совершенно потрясенный увиденным: убитому в его сне было столько же лет, сколько ему, и не возникло сомнений, что это и есть он сам. Впечатления оказались настолько сильными, что он еще долго чувствовал вкус крови во рту и ощущал
щекой мокрый булыжник мостовой.
--Надо же, как интересно! И что было дальше?
--Страх смерти у него прошел. Но с тех пор ему не давала покоя одна мысль: хотелось во что бы то ни стало увидеть лицо своего убийцы. Понимаете?
--Признаться, нет--Чумак посмотрел на корреспондента теперь внимательно.
--Лицо убийцы показалось парню знакомым, и это заставляло его прокручивать все увиденное в голове снова и снова, пока наконец он не пришел опять к гипнотизеру.
--И что?
--Тот опять ввел его в транс, мой знакомый опять видел себя идущим по узким кривым улочкам. Ему было холодно и очень хотелось есть, и тогда он свернул в знакомый переулок, спрятался за угол и стал ждать. Появившегося прохожего он убил ножом из-за горсти монет.
--Я ничего не понял,--обескураженно произнес майор Шевченко.--Это что же получается, он тоже когда-то убил чело- века?
--Да как ты не сообразил?!--От волнения корреспондент перешёл на «ты», забыв взятый ранее томный и важный тон.--Этим убитым и был он сам!
За окном громыхнуло, и комнату залил свет ударившей поблизости молнии.
--Просто не верится, неужели такое бывает?
--Конечно! Я же не просто так про «Беседы с Богом» Уолша спросил, он там подобные случаи описывает...
          --Боже, какая ерунда!—произнёс подполковник Массальский.
--Представляете,--не обращая на  реплику ни малейшего внимания, продолжал корреспондент,--получается, что где-то по земле бродят наши вторые воплощения, а мы и не знаем... Хотя, может, и хорошо, что не знаем, а то встретимся, и жизнь одного неминуемо закончится смертью. К при-
меру, вот сидит товарищ майор, курит, а по стенке
бежит рыжий таракан. Как думаете, что он сделает? Правильно, он его тапочкой, тапочкой, и ага!--одна из людей погиб.
Подполковник Массальский усмехнулся.
--Не мелите чушь. Вам, как православному, должно быть известно, что реинкарнации не существует.
--Как это?—изумился корреспондент. И Чумак был с ним согласен.--Почему то я чувствую в вас рыжую тараканью сущность?! Извините, конечно.
Чумак с силой вдавил окурок в пепельницу:
--Похоже, удар тапочком, тот самый, особенно сильный и точный, как раз по подполковнику и пришёлся.
Оставшись один Чумак сел за компьютер и набрал в поисковой системе: Уолш. Беседы с Богом. Раскрыл появившуюся строчку с названием книги и углубился в чтение.
           Беседы с Богом
    
Весной  1992 года -- помнится, это было в канун Пасхи --  в  моей жизни произошло необычайное явление. Бог начал разговаривать с вами. Через меня. Позвольте мне объяснить.
  Я был очень несчастен в тот период времени в личном, профессиональном и эмоциональном  планах,  и  мне  казалось,  что жизнь  моя  не удалась.  Имея сложившуюся  годами  привычку  выражать свои мысли  на бумаге  в виде  писем (которые я обычно так никогда и не отправлял), я взял объект моих откровений-- желтый блокнот -- и начал изливать свои чувства.
 На  этот  раз,  вместо того  чтобы писать письмо  другому  человеку,  с которым  были  связаны,  как   мне  представлялось,  мои  мучения,  я  решил обратиться прямо  к источнику, к самому  главному мучителю. Я решил написать письмо Богу. Это было злобно-страстное письмо, полное  недоумении, передергиваний  и порицаний. И с кучей гневных вопросов.
   Почему моя жизнь не складывается? Как заставить ее наладиться? Почему я не  могу  найти  счастья  во  взаимоотношениях  с  другими  людьми?  Неужели нормальные деньги будут избегать меня  вечно? И наконец, крик  души: чем.  Я заслужил такую жизнь, которая состоит из непрекращающейся борьбы?
     К моему удивлению, в тот  момент, когда я закончил выписывать последний из моих горьких  безответных вопросов и уже приготовился отложить карандаш в сторону,  моя  рука  осталась  над  бумагой,  словно  удерживаемая  какой-то невидимой силой. Внезапно  карандаш начал двигаться сам по себе. Я и понятия не имел,  что собираюсь написать, но мне показалось, что я это сейчас узнаю, и решил не сопротивляться. На бумаге появилось...
     Ты на самом деле хочешь получить ответы  на все эти  вопросы или просто выпускаешь пар?
     Я  моргнул... и затем  мой  разум нашел ответ. И  я тоже написал его на бумаге. И то,  и другое. Конечно, я выпускаю пар, но если у  этих вопросов есть ответы, то я чертовски уверен, что хочу их услышать!
     Ты «чертовски  уверен»  во  многом.  Но  не лучше ли быть «божественно» уверенным»? И я написал:
     --Как это понимать?
     Не  успев понять этого,  я уже  начал  беседу... и  при этом  писал  не столько от себя, сколько под диктовку. Эта диктовка продолжалась три года, и в  то время я и понятия не имел о том, к чему она приведет. Ответы на вопросы, которые я  записывал на бумаге, не  были мне известны вплоть до  того момента, когда я записывал свой вопросы полностью  и  отгонял  прочь мои  собственные мысли. Часто  ответы приходили быстрее,  чем  я мог  записывать  их,  и я  ловил себя  на  том,  что черкаю каракули, лишь бы  успеть. Когда  меня  смущали какие-то слова или  я  терял ощущение того, что они приходят из некоего  внешнего источника, я откладывал ручку  в  сторону и уходил от  диалога до тех пор, пока вновь  не чувствовал себя  вдохновленным  -- прошу прощения,  но  это единственное слово, которое подходит, --  на то,  чтобы  вернуться к  желтому  блокноту и снова  начать записывать.
     Эти беседы продолжаются и сейчас, когда я пишу эти строки.  И многое из этих бесед вы найдете на следующих страницах -- страницах, которые  содержат поразительный  диалог,  в  который я поначалу не верил, затем  решил, что он будет ценен только лишь для меня, но который -- и теперь  я это  понимаю--предназначался не  только  мне. Он предназначался вам лично  и  каждому, кто придет к этому материалу. Ведь мои вопросы -- это ваши вопросы.
     Я хочу, чтобы вы приступили к этому диалогу как можно скорее, и то, что действительно важно здесь,  --  это  не моя, а ваша история.  История  вашей
жизни,  которая  привела вас  сюда. И  ваш  личный опыт --  это  то,  к чему применим данный материал. В противном случае  вас бы не  было здесь, сейчас, вместе с этой книгой.
     Итак,  давайте войдем в этот диалог с вопросом, который я задавал очень долго: «Как говорит Бог и с кем?». Когда я задал этот вопрос, вот какой ответ я получил:
     --Я говорю со всеми. Постоянно. Вопрос не в том, с кем я говорю, а в том, кто слушает.
     Заинтригованный,  я  попросил  Бога  подробнее  остановиться   на  этом предмете. Вот что он сказал:
     --Прежде всего,  давай  заменим  слово говорить на  слово  общаться.  Это понятие гораздо лучше, полнее, точнее. Когда мы стараемся разговаривать друг с другом -- Я с тобой, ты со  Мной, -- мы немедленно оказываемся  связанными невероятной  ограниченностью  слов.  По этой  причине  Я  не  общаюсь только посредством слов. На самом деле Я делаю это редко.  Мой наиболее излюбленный способ общения -- посредством чувств.
      Чувства -- это язык души.
 Если хочешь  узнать, что истинно для тебя относительно чего  бы  то  ни было, обрати внимание на то, что ты чувствуешь по этому поводу. Иногда  чувства трудно обнаружить, и  часто еще труднее бывает признать их. И все же в твоих самых глубоких чувствах заключена твоя высшая истина.  Весь фокус в том, чтобы добраться  до этих  чувств. Я покажу  тебе, как это сделать. Если ты хочешь.
Я  сказал  Богу, что  хочу, но больше всего  я  хочу  получить полный и законченный ответ на мои первый вопрос. Вот что сказал Бог:
-- Я также общаюсь посредством мыслей. Мысли и чувства -- не одно и то же, хотя они  могут иметь  место  в  одно и  то же  время. В общении посредством мыслей Я  часто использую образы и картинки.  По  этой причине  мысли  более эффективны, чем слова. В  дополнение  к  чувствам  и  мыслям  Я  также использую  столь мощное средство общения, как опыт. И  наконец, когда  чувства,  мысли и  опыт не срабатывают, Я  использую слова. Слова -- наименее эффективное средство  общения. Они наиболее открыты для неверных интерпретаций и чаще всего бывают поняты неверно.
Почему  так? Дело в самой природе  слов.  По сути,  слова --  это  лишь звуки,  шумы,  которые обозначают чувства, мысли  и ощущения.  Слова --  это символы. Знаки. Эмблемы. Они не есть Истина. Они не есть нечто настоящее. Слова могут помочь тебе понять что-либо. Опыт позволяет тебе знать это. При этом  существует ряд вещей, которые нельзя испытать. Поэтому Я  дал тебе другие средства познания. Они называются чувствами и мыслями. Но  высшая  ирония  заключается  в том,  что вы такое большое  значение придали Слову Бога и такое малое -- опыту. Вы так мало  целите  опыт,  что,  когда  посланное вам Богом  испытание отличается от того, что  вы  услышали от Бога,  вы  автоматически отвергаете опыт и хватаетесь за слова -- я ведь должно-то быть как раз наоборот.
Твой опыт и твои чувства по поводу  любой вещи представляют то, что  ты эмпирически и интуитивно  знаешь  об этой вещи. Слова могут только  пытаться символизировать то, что ты знаешь, и часто могут исказить то, что ты знаешь. Итак, таковы средства, при помощи которых Я общаюсь; но они не являются методами,  поскольку  не  все чувства, не все мысли, не  весь  опыт и не все слова -- от Меня.  Много  слов  было  произнесено другими  от Моего имени. Много мыслей  и чувств  было  рождено  без  Моего  прямого  участия.   Много  опыта  явилось результатом всего этого.
Проблема  заключается  в различении.  Вся  трудность --  в  том,  чтобы различать  послания  от  Бога  и  данные  из  других  источников. Различение становится простым и легким, если придерживаться основного правила: Моими всегда являются твои самые Высокие Мысли, твои самые Ясные Слова, твои самые Великие Чувства. Все, что меньше этого, --из другого источника. Теперь  задача  различения   становится   простой --  ведь  даже  для бначинающего ученика  не  должно быть сложным выделить и  признать в себе все самое Высокое, самое Чистое, самое Великое. Но Я дам тебе еще и следующие наставления:
Самая Высокая Мысль -- всегда та мысль, которая содержит радость.
Самые Ясные Слова -- те, что содержат истину.
Самое Великое Чувство -- то, которое вы называете любовью.
Радость. Истина. Любовь. Все  три  взаимозаменяемы, и  одно  всегда  ведет  к другим.  Не  имеет значения, в каком порядке их помещать. Пользуясь этими  наставлениями, легко определить, какие  послания – от Меня, а  какие -- из других источников. Вопрос лишь в том, будут ли замечены Мои послания. Большинство из них  проходят  незамеченными. Некоторые  -- потому,  что кажутся слишком хорошими,  чтобы быть правдой. Другие -- потому, что кажутся слишком  сложными  для  следования.  Многие  -- потому,  что  просто неверно истолковываются. Большинство же -- потому, что не принимаются.
Самый  мощный  Мой  посланник  --  опыт,  но  даже  его   тебе  удается игнорировать. Именно его ты игнорируешь особенно. Твой  мир  не  был  бы  таким,  каков  он  сейчас, если  бы  ты  просто прислушивался к своему опыту. Когда ты не прислушиваешься к своему опыту, ты в  результате  продолжаешь снова и  снова переживать  его. Ибо Мои планы  не будут расстроены, как не останется  неисполненной  Моя воля.  Ты  непременно примешь послание. Рано или поздно. Я,  впрочем,  никогда  не  буду  заставлять  тебя. Я  никогда  не  буду принуждать тебя. Ибо Я дал тебе свободу воли -- власть поступать так, как ты решаешь, -- и я никогда во веки веков не отберу это право назад.
Но Я буду продолжать посылать одни и те же послания, снова и снова,  на протяжении  вечности,  в каком бы уголке  Вселенной ты  ни находился. Я буду посылать Мои послания без конца, до тех пор, пока ты не примешь их, пока они не поселятся в тебе, до тех пор, пока ты не назовешь их своими. Мои  послания  будут  приходить  в  сотнях  различных  форм,  в  тысячи различных  моментов,  на протяжении миллионов лет. Ты не сможешь  пропустить их,  если действительно  будешь  слушать.  Ты  не  сможешь  игнорировать их, однажды  истинно  услышав. Так начнется наш разговор всерьез. Ведь в прошлом только ты обращался  ко Мне, молился Мне, просил у Меня, умолял Меня. Теперь же Я могу отвечать тебе, в том числе и так, как делаю это сейчас.
Откуда я могу знать, что это общение -- от Бога? Откуда мне  знать, что это не плод моего воображения? А какая разница? Разве ты не видишь, что Я так же легко мог бы общаться с  тобой через твое воображение,  как и через что-либо иное? Я пошлю  тебе в любой   момент  времени  самые  нужные  мысли,  слова  или  чувства,   точно соответствующие цели, используя одно средство или несколько. Ты будешь знать, что эти  слова  -- от  Меня, потому что  ты сам,  если признаться честно,  никогда  не изъяснялся столь  ясно. И  уж  если бы ты  и говорил с той  же ясностью когда-либо  об этих вопросах, ты бы не задавал их сейчас.
С  кем  общается  Бог?  Являются  ли  эти  люди  какими-то  особенными? Существуют ли особые для этого случаи? Все  люди -- особенные,  и  все  моменты драгоценны.  Нет  человека или мгновения более  особенного, чем другие. Многие предпочитают думать, что Бог общается по особенному и только  с особенными  людьми. Это освобождает массу людей от ответственности за слышание Моих посланий и приятие их (это не одно и  то  же)  и  позволяет  им  принять  на  веру слова  других.  У  тебя  нет необходимости слушать  Меня, коль скоро ты решил, что другие уже услышали от Меня обо всем на свете и тебе теперь нужно слушать их.
Слушая  то, что другие  люди,  как им кажется,  услышали от  Меня, тебе вообще не придется думать.Это самая  главная причина, по которой большинство людей отворачивается от моих посланий на личном уровне. Если ты признаешь, что напрямую получаешь Мои послания, ты становишься  ответственным за  их истолкование. Значительно безопаснее  и  гораздо  проще  принимать истолкования, принадлежащие  другим (даже  тем  другим,  которые  жили 2000 лет  назад), чем  стремиться  понять послание, которое ты, вполне возможно, получаешь в этот самый момент.
И все же я приглашаю тебя к новой форме общения с Богом. Общения в двух направлениях. По правде  говоря, это как раз ты пригласил Меня. И Я явился к тебе в этой форме прямо сейчас, чтобы ответить на твой зов.
Почему  кажется,  что  некоторые люди  --  взять, например,  Христа, --слышат больше Твоих посланий, чем другие?
 Потому, что эти люди действительно желают слушать. Они желают услышать, и  они хотят оставаться  открытыми к  этому общению, даже когда оно выглядит пугающим, или безумным, или абсолютно неверным.
 Нам следует слушать Бога даже тогда, когда сказанное кажется неверным?
Особенно  тогда, когда кажется неверным. Если  ты  думаешь, что прав по поводу всего, какая нужда тебе тогда говорить с Богом? Тогда иди вперед и действуй в  соответствии с тем,  что  ты знаешь. При этом заметь,  что вы  поступаете именно  так с начала времен.  И посмотри, в каком  состоянии находится  сейчас  мир.  Ясное  дело,  вы что-то  упустили. Очевидно также, что есть что-то, чего вы не понимаете. То, что вы понимаете, должно  казаться  вам верным,  потому что понятие «верное» используется вами для  определения  чего-то,  с  чем  вы согласны. А  то,  что вы упустили, вы предпочитаете считать «неверным».
Единственный путь, который остается, -- это  задаться вопросом: «Что бы произошло, если бы все, о чем  я думал  как о «неверном», в действительности являлось «верным»?»  Каждый великий ученый знает  это. Когда то, что  делает ученый, не срабатывает, этот  ученый откладывает в  сторону все допущения  и начинает  заново. Все  великие открытия были  сделаны  на  основе  желания и способности оказаться неправым. И это то, что здесь необходимо. Ты не сможешь познать Бога  до тех пор, пока ты не перестанешь говорить себе, что ты уже познал Бога. Ты  не сможешь услышать Бога до тех  пор, пока ты не перестанешь думать, что уже услышал Бога.
Я не смогу сообщить тебе Мою Истину  до тех пор,  пока ты не прекратишь утверждать, что уже знаешь ее.
Но моя истина о Боге исходит от Тебя.
Кто это сказал?
Другие.
Кто эти другие?
Правители. Министры.  Раввины. Священники. Книги. Да  Боже мой. Библия, наконец!
Они не являются авторитетными источниками.
Не являются?
Нет.
Тогда что является?
Слушай свои чувства.  Слушай свои  самые Высокие Мысли. Прислушивайся к своему опыту. И когда что-нибудь из этого будет отличаться от того, что тебе говорили твои  учителя  или что ты узнал из  книг, -- забудь слова. Слова --это наименее надежный проводник Истины.
Я так многое хочу сказать  Тебе,  так  о многом  хочу спросить...  И не знаю, с чего начать. Например, вот: почему Ты не раскрываешь Себя?  Если действительно  есть Бог и Ты -- это Он, почему Ты не раскрываешь Себя так, чтобы мы все могли бы понять это?
Я делал это много раз. И Я делаю это снова, прямо сейчас.
 Нет. Я имею  в виду  неоспоримый  акт откровения, который нельзя  будет отрицать.
Например?
Например, появись прямо сейчас перед моими глазами.
Я так и делаю, прямо сейчас.
Где?
 Везде, куда бы ты ни посмотрел.
Да нет, я имею  в виду так, чтобы это было  неоспоримо,  чтобы никто не смог отрицать этого.
На  что бы это  было похоже? В  какой  форме или каком виде ты бы хотел Моего явления?
В той форме и том виде, которыми Ты на самом деле обладаешь.
Это было бы  невозможно. Дело в том, что у меня нет той  формы или того вида,  которые вы бы поняли. Я могу принять форму или вид, которые  вы могли бы понять, но тогда все сделали бы вывод:  то, что они видели, -- это и есть единственная истинная форма Бога. А ведь  на самом  деле это будет лишь одна форма из множества. Люди думают, что Я -- это то, что они видят, а не то, что они не видят. Но Я  -- Великий  Невидимый,  а не то, чем  Я  выбираю  быть  в каждый новый момент. В определенном  смысле Я являюсь тем, чем Я не являюсь.  Я происхожу из неявленности и к ней всегда возвращаюсь.
 Однако когда Я прихожу в той или иной конкретной  форме, в которой, как Я думаю,  люди смогут понять Меня, --  люди приписывают Мне эту самую  форму отныне и вовеки. И стоит  Мне прийти в любой  другой форме к другим людям --первые скажут,  что  Я не приходил ко вторым, потому что  Я не  был похож во второй раз на то, чем Я был в первый, и говорил не те же самые слова --  как же это мог быть Я? Понимаешь, поэтому-то  и не имеет значения то, в какой форме и манере Я раскрываю Себя, -- какую бы манеру я ни выбрал и какую бы форму Я ни принял, ни одна не будет бесспорной.
Но если бы Ты сделал что-то, что было бы свидетельством истины  о  том, кто Ты, вне сомнений и вопросов...
...все равно кто-нибудь сказал бы, что это от дьявола или просто чье-то воображение. Или еще что-нибудь, но не Я. Если бы даже Я раскрыл Себя как Бога Всемогущего, Владыку Неба и Земли, и стал бы передвигать  горы, чтобы доказать это,  -- все равно кто-то сказал бы: «Это от сатаны». И это  так,  как  должно быть.  Ведь  Бог  проявляет  Божественное  «Я» Божественному «Я» не через  внешнее  наблюдение, но через  внутренний  опыт. Когда  внутренний  опыт  открывает   Божественное  "Я",  внешние  проявления излишни.   А  если  необходимы   внешние  проявления,  то  внутренний   опыт невозможен.
     Если просят об откровении, оно не может быть явлено, ведь такая просьба сама по себе является утверждением, что просимое отсутствует и ничто от Бога в данный момент не открыто. Подобная  установка  рождает  определенный опыт. Ибо твоя мысль, чего бы  она ни касалась, способна творить, и  твое слово --продуктивно, и твои мысли  и слова,  вместе взятые, очень эффективно создают еальность. Поэтому ты будешь ощущать,  что Бог сейчас не  явлен: ведь, если бы Он был явлен, ты бы и не просил Его сделать это.
То есть я не могу просить все,  что  я хочу? Ты говоришь, что, молясь о чем-то, мы тем самым отталкиваем это от себя?
Это вопрос, который задают  веками, -- и ответ  на него давался  всякий раз. Вы либо не слышите ответа, либо не хотите в него верить. Этот  вопрос  снова  получает  ответ  --  в  сегодняшних  терминах,  на современном языке:
Ты не будешь иметь то,  о чем просишь, равно как и не сможешь иметь то, чего  желаешь.  Это  потому,   что  твоя  просьба  сама   по  себе  является утверждением отсутствия, и твои слова о том, что ты чего-то хочешь, работают только на то, чтобы произвести опыт отсутствия этого в твоей реальности. Таким  образом,  правильной  молитвой  является не молитва-просьба,  но молитва-благодарность.
Когда ты  заранее  благодаришь Бога  за  тот  опыт, который  ты  выбрал пережить в своей реальности, ты, по существу, благодаришь за то, что есть...в  действительности.  Благодарность,  таким  образом, есть  наиболее  мощное заявление для Бога: подтверждение того, что еще до того, как ты попросил, --Я уже ответил. Итак, никогда не проси. Выражай благодарность.
А что,  если  я заранее  благодарен  Богу  за  что-то, но  это «что-то» никогда не происходит? Ведь это может привести к горькому разочарованию.
Благодарность нельзя  использовать как средство манипулирования  Богом, как  инструмент, с помощью которого  можно обмануть Вселенную. Нельзя  лгать самому себе.  Твой  разум  знает  правду  твоих  мыслей.  Веди  ты говоришь:
«Спасибо тебе, Боже, за то-то и то-то», совершенно ясно осознавая, что этого нет в твоей настоящей реальности,  -- не стоит  ожидать, что  для  Бога  это будет менее ясно, чем для тебя, и что он создаст это для тебя. Бог знает то,  что  известно тебе,  и то, что  знаешь ты, проявляется в твоей реальности.
     Но каким образом тогда я могу быть истинно благодарным за что-то, чего, как я знаю, -- нет?
     Вера. Если все, что у тебя есть,  --  это  вера  размером  с  горчичное зернышко,  ты сдвинешь горы с места. Ты узнаешь, что это так,  потому, что Я сказал,  что это так; потому, что Я сказал-- даже прежде, чем ты испросишь, Я уже  отвечу. Я сказал и говорил тебе  любым доступным способом, через любого учителя,  имя которого ты вспомнишь: что бы ты ни  выбрал, если выбираешь во имя Мое, -- будет так.
И все же многие люди говорят, что их молитвы остаются безответными.
Ни одна молитва -- а молитва есть не более чем пылкое утверждение того, что есть, -- не  остается безответной. Каждая молитва, каждая мысль, каждое утверждение, каждое чувство --творит. Насколько  горячо  это воспринимается как истина --настолько это будет проявлено в твоем опыте. Когда  говорится, что молитва осталась безответной, в  действительности происходит  вот   что:  самое  горячее  слово  --  или  чувство  --   начало действовать. Но вот что неплохо бы при этом знать, и в этом весь  секрет: за мыслью  всегда  стоит  другая   мысль  --  мысль,   которую   можно  назвать Организующей, или Контролирующей Мыслью.
Если  ты  просишь,  шансы  получить  то,  что,  как  тебе  кажется,  ты выбираешь, будут значительно  меньше, поскольку Организующей Мыслью, стоящей за  каждой мольбой,  будет  мысль, что  у тебя сейчас  нет  того,  о  чем ты просишь. Эта Организующая Мысль становится твоей реальностью. Единственной Организующей  Мыслью, которая будет способна подавить эту, будет мысль,  исходящая из веры: Бог обязательно  даст все, о  чем просят. У некоторых людей есть такая вера, но у очень немногих.
Процесс  молитвы становится значительно проще, когда вместо веры в  то, что  Бог  всегда  скажет  «да»  в  ответ  на  любую   просьбу,  присутствует интуитивное  понимание:  в  просьбе как  таковой  нет  нужды.  Тогда молитва становится  молитвой благодарения. Она уже совсем  не является  просьбой, но утверждением благодарности за то, что есть. Когда  ты  говоришь, что молитва --это  утверждение  того,  что есть, подразумеваешь  ли Ты, что Бог ничего не делает  и все, что происходит после молитвы, является результатом действия самой молитвы?.
Если ты веришь в то, что Бог -- это некое всемогущее существо, которое, слыша все молитвы,  на одни отвечает «да», на другие – «нет» и «может быть, но не сейчас» -- на все остальные, то ты заблуждаешься. Как Бог должен решать? По какому правилу? Если ты веришь, что Бог -- создатель и вершитель всего  в твоей  жизни, ты заблуждаешься.
Бог --  наблюдатель, а не создатель. И  Бог готов помогать тебе в  том, чтобы ты жил своей жизнью, но не так, как ты, может быть, ожидаешь. Создавать или не создавать жизненные обстоятельства  или условия  твоей жизни -- это не функция Бога. Бог создал тебя по образу и подобию Своему. Ты создал  все остальное  властью, данной тебе Богом. Бог создал процесс жизни, жизнь саму по себе, какой ты ее знаешь. При этом Бог дал тебе свободу выбора-- ты волен делать со своей жизнью все, что ты захочешь. В этом смысле то, что ты желаешь для себя, есть то, чего Бог желает для тебя.
Ты живешь так, как ты живешь, и у Меня нет предпочтений в этом вопросе. И величайшей  иллюзией,  в которую ты погружен,  является то, что  Богу небезразлично, как и что ты делаешь. Мне  все равно, что ты делаешь, как бы ни тяжело тебе было слышать это. Скажи,  не  все ли  тебе  равно,  что  будут  делать  твои  дети,  когда  ты отправляешь их погулять? Будет ли для тебя важно, в какой последовательности они станут  играть  в салочки, прятки и  дочки-матери?  Нет -- потому что ты знаешь, что они  в  полной безопасности.  Ты  отправил их в  среду,  которую считаешь дружественной и благополучной для них.  Конечно, ты всегда будешь надеяться, что они не  причинят себе вреда. И если вдруг это случится, ты будешь тут как тут, чтобы помочь им, исцелить их и позволить им снова чувствовать себя в безопасности, снова быть счастливыми и снова идти играть. Но выберут ли они  прятки или дочки-матери на следующий день -- это все так же не будет иметь для тебя никакого значения.
Конечно, ты предостережешь их от опасных игр. Но ты не сможешь удержать своих  детей  от того,  чтобы  они делали опасные  вещи.  Не  всегда.  Не до бесконечности. Не в каждый новый момент  их жизни  с рождения до  смерти.  И мудр тот  родитель, кто  знает  это.  При  этом родитель  всегда  продолжает беспокоиться о результатах. В этой двойственности -- отсутствии беспокойства за процесс и глубоком беспокойстве за результат -- есть то, что приближает к пониманию двойственности Бога.  При этом Бог -- по большому  счету -- не беспокоится и о результате. Не об абсолютном результате. Потому что абсолютный результат -- обеспечен. И это  вторая  величайшая  иллюзия людей:  что  исход  жизни всегда под сомнением.
  Именно  сомнение в  абсолютном результате  создало вашего самого великого врага -- страх. Если вы ставите под сомнение результат, то вы сомневаетесь в Творце  -- вы сомневаетесь  в Боге. А  если вы сомневаетесь в  Боге,  то  вы должны жить в страхе и вине всю свою жизнь. Если вы сомневаетесь в намерениях Бога и способности Бога  создать этот абсолютный результат -- как вы вообще можете хоть когда-нибудь расслабиться? Как вы вообще можете обрести покой? Да, у Бога есть полнота  силы  сделать так, чтобы намерения совпадали с результатами.  Вы не можете и не сможете  поверить в это  (хотя и заявляете, что  Бог всемогущ), и  поэтому  вам необходимо  создать  в вашем воображении силу,  равную Богу,  чтобы  вы  могли объяснить, как  и  что  может помешать Божественной  воле. И  вот  вы  создали в своей мифологии существо, которого зовете «дьяволом».  Вы даже представили себе, что Бог воюет с этим существом (полагая,  что  Бог решает проблемы так же, как  это делаете вы). И  в конце концов вы даже вообразили, что Бог может проиграть эту воину.
Все это противоречит всему, что, как вам кажется,  вы знаете о Боге, но не это главное. Вы живете своими иллюзиями и страшитесь их, и все это -- от вашего решения сомневаться в Боге.
Но что, если ты примешь иное решение? Каков тогда будет результат?
Вот что Я скажу: ты будешь жить так, как жил Будда. Как жил  Иисус. Как жил каждый святой, которого вы когда-либо почитали. Но, как бывало  почти со всеми святыми, люди не поймут тебя. И когда ты пытаешься объяснить  им свое чувство умиротворения, свою радость жизни, свой внутренний  экстаз  -- они  будут  слушать  твои  слова,  но  не услышат их. Повторяя твои слова, они будут добавлять к ним свои собственные. Они будут удивляться тому, как ты можешь обладать тем, что они не могут найти. И потом они  начнут завидовать. Скоро зависть перейдет в ярость, и  в злости своей они постараются убедить тебя, что это ты не понимаешь Бога.
 И если им не удастся разлучить тебя с  твоей радостью, они  постараются причинить тебе вред -- так велика  будет их ярость. И когда ты ответишь им, что это не имеет значения, что даже смерть не сможет прервать твою радость или изменить твою истину, -- они наверняка убьют тебя. И затем, когда они увидят, с каким миром ты принял смерть, они назовут тебя святым и снова полюбят. Ибо такова человеческая природа: любить, затем разрушать, а затем снова любить то, что они ценят больше всего.
Но почему? Почему мы это делаем?
Все  человеческие действия  мотивируются на глубинном  уровне  одним из двух чувств -- страхом или любовью. На самом  деле  есть только два чувства, только два слова в языке души. Это противоположные концы великой полярности, созданной Мною, когда Я сотворил Вселенную  и ваш мир таким, каким ты знаешь его сегодня. И эти две точки -- Альфа и Омега, которые позволяют системе, называемой вами «относительностью»,  существовать. Без  этих  двух точек, без этих двух идей не смогла бы существовать ни одна другая идея. Каждая человеческая мысль и  каждое человеческое действие  основаны или на любви, или на страхе. Это все, что мотивирует человека, и все другие идеи являются производными этих двух. Все остальное -- просто различные вариации, различные обработки одной и той же темы.
Задумайся  глубоко  об  этом, и  ты увидишь, что это так. Это то, что Я назвал Организующей  Мыслью.  Это или  мысль  любви,  или мысль страха.  Это мысль,  которая  за мыслью, которая за мыслью.  Это самая  первая мысль. Это основная сила. Это и есть то  топливо, которое  позволяет работать двигателю человеческого опыта. И именно таким образом человеческое поведение рождает повторный опыт за повторным  опытом; именно поэтому люди  любят, затем разрушают,  затем снова любят --  всегда существует колебание от одного чувства к другому. Любовь --организует -- страх -- организует -- любовь -- организует -- страх...
...И  причина обнаруживается в  первой лжи -- той лжи, которую вы стали считать правдой:  что  Богу  нельзя  доверять;  что  на  любовь  Бога нельзя положиться;  что  принятие  Богом  тебя--обусловлено;  что   абсолютный результат,  таким  образом,  --  под  сомнением.  Ведь  если  ты  не  можешь полагаться на то, что любовь Бога всегда пребывает с тобой, -- на чью любовь ты  можешь положиться? Если Бог отступает от тебя и покидает тебя, когда  ты ведешь себя неправильно, разве не поступят так же обычные смертные?
...И  как  только  ты  даришь  свою  самую  высокую любовь,  ты тут  же встречаешь свой самый великий страх. Ведь первое, о  чем ты беспокоишься, сказав: «Я люблю тебя», --услышишь ли  ты это же в  ответ. И  если ты услышишь это в ответ,  ты сразу начинаешь беспокоиться о том, что ты можешь потерять  ту  любовь,  которую только  что нашел.  Из-за этого все  действия  становятся  реакцией, защитой от  потери, пусть даже ты стараешься защититься от потери Бога.
Если б ты только знал, кто ты есть, знал, что ты -- самое великолепное, самое  замечательное,  самое  необыкновенное  существо  из  всех  когда-либо созданных Богом, ты бы никогда  не страшился. Ибо кто может отвергнуть такое чудесное  совершенство?  Даже  Бог  не  может  обнаружить  изъянов  в  таком существе. Но  ты не знаешь, Кто Ты  Есть, и ты думаешь, что ты  намного меньше. И кто,  интересно,  внушил тебе идею,  что ты не  совершенен?  Те единственные люди, чьим словам ты всегда верил безоговорочно. Твои мать и отец. Это те люди, которые любят тебя больше всего. С чего бы  им лгать тебе?
Не говорили ли они тебе, что в  тебе слишком много того и  не хватает этого? Не  требовали ли  они, чтобы  тебя  было только видно и  не было  слышно? Не отчитывали ли они тебя,  когда  ты  слишком уж  переполнялся энергией? И  не способствовали  ли они тому,  чтобы ты отказался  от своих самых невероятных фантазий? Все это  были  послания,  которые ты получал, и, хотя они  не  отвечали соответствующим критериям и, таким образом, не являлись посланиями от  Бога,-- их  вполне можно было бы  считать  таковыми, поскольку  они приходили  от богов твоей Вселенной.
Именно твои  родители научили тебя тому, что любовь всегда обусловлена,--с их условиями ты сталкивался  много  раз,  --  и  именно  этот опыт  ты привносишь в свои собственные отношения с теми, кого ты любишь. Тот же опыт ты распространяешь и на отношения со Мной. Именно из  этого опыта ты  извлекаешь свои заключения  обо  Мне. В  эти рамки ты поместил свою  истину. «Бог  -- это любящий Бог, -- говоришь ты, --но, если нарушить Его заповеди, Он накажет тебя вечным изгнанием и проклянет навсегда».
 Разве, ты не ощущал на себе, как отвергали  тебя родители? Разве ты  не знаешь  боль их осуждения? Как  же  ты можешь представить себе что-то иное в отношениях со Мной? Ты забыл, что  это  такое, когда тебя любят без всяких  условий. Ты  не помнишь, что  это  такое,  когда тебя  любит  Бог.  И  поэтому ты  пытаешься представить, на что может быть  похожа любовь  Бога, основываясь на том, что ты знаешь о любви в мире. Ты спроецировал  на  Бога  роль  «родителя» и  так  получил образ Бога, Который судит, а затем награждает или  наказывает --  в зависимости от того, насколько  ему нравятся твои поступки  и мысли. Но это упрощенный  взгляд на Бога, основанный на вашей  мифологии. Он не имеет никакого отношения к тому, Кто Я Есмь.
Создав  таким образом  целую  систему  мыслей  о  Боге,  основанную  на  человеческом  опыте, а не  на духовных истинах,  ты  затем  создал  всю свою реальность вокруг любви. Это реальность, основанная на страхе и направляемая идеей страшного, мстительного  Бога.  Ее Организующая Мысль --  неверна,  но отрицать  эту мысль  означало бы  подорвать  всю вашу теологию. И хотя новая теология, которая заменит  эту,  была бы воистину  вашим спасением, -- вы не можете  принять ее, потому что идея Бога, Которого не нужно бояться, Который не  будет осуждать и у  Которого  нет причин наказывать, слишком велика даже для вашего самого широкого представления о том, Кто и Что есть Бог.
Эта реальность любви, основанная на  страхе, доминирует и в вашей любви вообще; фактически,  она создает это чувство.  Ведь вы  не только  получаете обусловленную любовь,  но  и  сами  отдаете любовь  таким же образом. И даже тогда,  когда  вы  закрываетесь,  отступаете и  устанавливаете свои условия, часть  вас  знает,  что это  не то, чем в действительности является  любовь. Однако  изменить это вы бессильны. Мне это досталось так тяжело,  --говорите вы себе, --и  будь я проклят, если снова  когда-нибудь стану уязвимым. И все же  истина  заключается  в том,  что  вы будете  прокляты, если  не  станете таковыми.
Своими собственными  (ошибочными) мыслями о том, что  есть  любовь,  вы обрекаете себя на то, чтобы никогда не познать ее в полной чистоте. И заодно--  на  то, чтобы никогда не познать Меня таким, каков я в действительности. До тех пор, пока вы не образумитесь. Ведь вы  не сможете отрицать меня вечно -- и настанет,  наконец, момент нашего Примирения. Любое действие, предпринимаемое вами, основано на любви или страхе – и это  касается  не только человеческих отношений. Решения, которые  влияют на бизнес,  промышленность,  политику,  религию,  образование  вашего  молодого поколения,  социальную  политику  ваших  наций,  экономические  цели  вашего общества,  выбор  в  пользу  войны,  мира,  наступления,  защиты,  агрессии, подчинения; намерение получить или отдать, оставить для себя или поделиться, объединиться или разъединиться -- любой ваш свободный выбор всегда рождается как результат одной из двух возможных мыслей: мысли любви или мысли страха.
Страх -- это энергия, которая сжимает, закрывает,  втягивает, убегает, прячет, накапливает, наносит ущерб.
Любовь -- это  энергия,  которая расширяет, раскрывает, посылает вовне, отпускает, дает откровение, делится, исцеляет.
Страх  укутывает ваши тела в  одежды,  любовь  позволяет вам оставаться нагими. Страх замыкается  и  заканчивается на том,  что у  вас есть,  любовь --позволяет отдать все, что у вас есть. Страх гребет под себя, любовь -- касается с нежностью. Страх сковывает, любовь -- отпускает. Страх рождает боль, любовь -- облегчение. Страх атакует, любовь -- преображает.
Любая  человеческая мысль, слово или деяние  основаны  на одном из этих чувств. Другого  выбора не существует, поскольку выбирать больше не из чего. Однако у вас есть свобода выбора одного из этих двух. У  тебя  все  получается  очень просто, однако  когда  наступает момент выбора, страх выигрывает гораздо чаще, чем любовь. Отчего так? Вас учили  жить в страхе. Вам рассказывали о том, что выживает наиболее приспособленный,   побеждает  сильнейший,  преуспевает  самый  умный.   Лишь драгоценные крупицы были сказаны о славе тех, кто умел дарить любовь.  Итак, вы стремитесь быть самыми приспособленными, сильными, умными -- тем или иным образом, -- и, если видите, что не способны превзойти всех в любой ситуации, вы боитесь  проиграть, ибо  вам  говорили,  что не  быть  лучшим  --  значит проигрывать.
И в итоге вы, конечно,  выбираете  действия, субсидируемые  страхом  --ведь вас учили  именно  этому.  Я  же учу вас вот  чему:  выбирая  действия, основанные на любви,  вы  достигнете  большего, чем выживание, большего, чем выигрыш; вы достигнете большего, чем успех. Только тогда вы ощутите в полной мере величие того, Кто Вы Есть в Действительности и кем можете быть. Для  этого  вы  должны отставить  в сторону благие, но ошибочные учения ваших мирских наставников и услышать учения тех, чья мудрость проистекает из другого источника.
Таких учителей много среди вас сейчас,  как и прежде, поскольку Я бы не оставил вас без тех,  кто  мог бы учить, направлять вас и  напоминать вам об этих истинах.  Но самым  великим  напоминанием является  не нечто внешнее, а голос внутри вас. Это первый  инструмент, который Я использую,  поскольку он-- самый доступный. Ваш внутренний голос является самым громким  голосом, которым Я говорю, так  как он -- ближе всего.  Именно  этот  голос  говорит вам, насколько все остальное истинно  или ложно, правильно или неправильно, хорошо или плохо -- по  вашему  определению.  Это  тот  радар, который  задает курс,  направляет корабль, выбирает маршрут путешествия, если только вы  позволите  ему делать это.
 Именно этот голос говорит вам прямо сейчас, являются ли  слова, которые вы  читаете,  словами  любви  или  словами  страха. Именно  так  вы  сможете определить, прислушиваться ли к этим словам или игнорировать их.
Ты  сказал,  что  если я  всегда буду выбирать  действия, исходящие  из любви, я  смогу ощутить все величие того, кто я есть и кем я  могу быть. Мог бы ты остановиться на этом более подробно?
Существует  только  одна  цель всякой  жизни:  чтобы  ты  и  все  живое приобрели опыт самого полного счастья. Все остальное, что вы  говорите,  думаете или делаете, лишь служит этой цели. Больше вашей душе нечего делать, да большего она и не хочет делать. Самое  удивительное в  этой цели  то,  что она никогда  не достигается. Достижение  есть  ограничение,  но  Божий промысел  лишен ограничений.  Если наступит момент, когда ты сможешь ощутить  всю полноту своего  счастья, -- в тот же самый момент ты увидишь еще более грандиозное величие, которого можно достичь. Чем больше ты есть,  тем большим ты можешь стать, и чем большим  ты можешь стать, тем большим ты уже можешь быть.
Глубочайшая  тайна -- в том,  что жизнь -- это  не  процесс открытия, а процесс сотворения. Вы  не открываете себя, а создаете себя заново. Поэтому  стремитесь  не открыть, Кто Вы Есть, а определить, Кем Вы Хотите Быть! Некоторые говорят, что жизнь -- это школа, что мы здесь для того, чтобы выучить  конкретные  уроки,  и что  когда мы  «закончим  школу»,  то  сможем приступить к более  масштабным делам, уже не привязанные к физическому телу. Верно ли это?
Это еще одна часть вашей мифологии, основанной на человеческом опыте.
Так жизнь -- это не школа?
Нет.
И мы здесь не для того, чтобы выучить определенные уроки?
Нет.
Тогда зачем мы здесь?
Затем, чтобы вспомнить и воссоздать заново то, Кем Вы уже Являетесь. Я  говорю вам это снова и  снова. Но вы Мне  не  верите. И  все  же это именно так, и так и должно быть. Если вы не создадите себя такими, Какими Вы Являетесь, вы не сможете таковыми быть.
 Что-то я совсем запутался. Давай вернемся к школе. От одного учителя за другим я слышал, что жизнь -- это школа. Честно  говоря, я поражен тем,  что Ты отрицаешь это.
 Школа -- это место, куда ты направляешься,  когда ты чего-то не знаешь, но хочешь знать. Это не то место, куда ты направляешься, если  ты уже знаешь что-то и просто хочешь пережить свое знание на опыте. Жизнь (как вы это называете) является для тебя  возможностью познать на опыте то, что ты уже знаешь на уровне понятий. Тебе не нужно ничему учиться, чтобы  сделать это.  Тебе просто необходимо вспомнить то, что ты уже  и  так знаешь, и действовать исходя из этого,
Я не уверен, что понял.
Давай начнем вот с чего: душа,  твоя душа всегда, с самого начала знает все,   что   необходимо  знать.   Для  нее   нет  ничего  сокрытого,  ничего неизвестного. Но одного знания не достаточно. Душа стремится к опыту. Ты можешь знать,  что ты щедрый, но, до тех пор пока ты не сделаешь то, что  будет  свидетельствовать  о щедрости,  у  тебя не  будет ничего,  кроме понятия. Ты можешь знать, что ты добрый, но, до  тех пор пока ты не сделаешь кому-то добро, у тебя не будет ничего, кроме идеи о самом себе. Единственным  желанием  твоей  души  является превратить  прекраснейшее понятие о  самой себе в величайший опыт.  До тех пор пока  понятие не станет ощущением, все это будет чисто умозрительным. Я строил догадки о Себе долгое время. Значительно дольше, чем ты и Я могли бы вместе вспомнить. Дольше, чем возраст  этой Вселенной, помноженный на возраст этой Вселенной. Видишь ли ты теперь, как молодо и как ново Мое ощущение Себя Самого?
Я снова теряюсь. Твое ощущение Себя Самого?
Да. Давай Я объясню тебе это следующим образом: В начале было только то, что Есть, и не было больше ничего. Но это Все, Что Есть, не могло познать  себя, поскольку  Все, Что Есть, -- это  все, что было,  и  не было  ничего  больше. Итак, Все, Что Есть...  не  существовало. Поскольку, если нет чего-то другого, -- Всего, Что Есть, тоже нет. Это  и  есть  великое Сущее--Не- Сущее, о котором  говорили  мистики  с незапамятных времен.
 Так вот, Все,  Что Есть, знало, что Оно -- это все, что  есть, но этого было не достаточно, поскольку Оно  могло знать о своем абсолютном величии на уровне понятия, а не на уровне опыта.  И  Оно стремилось познать  себя,  Оно хотело знать,  каково  это --  быть  столь великим. Но  это было невозможно, потому что само определение «великий» является относительным. Все, Что Есть, не могло знать, каково чувствовать себя великим,  пока не проявилось  бы то, чего нет. Пока нет того, чего нет, того, что Есть, тоже нет. Ты понимаешь это?
Думаю, да. Продолжай.
Хорошо. Единственное, что знало Все, Что Есть, --  это то, что больше ничего не было. Таким  образом,  Оно не  могло и не  смогло бы никогда  познать Себя с внешней по  отношению к Себе точки зрения. Такой точки не существовало. Была только  одна точка, и  она находилась в  одном-единственном месте -- внутри. «Сущее -- Не –сущее». Все Это Есть -- Не-есть. И вот это Все, Что Есть, решило познать Себя на опыте. Эта энергия  -- эта чистая, невидимая,  неслышимая,  не-наблюдаемая  и, таким образом, неизвестная никому другому энергия решила  пережить  Себя как высшее великолепие, каковым Она являлась. Для этого, как Она поняла, Ей было необходимо воспользоваться внутренней точкой отсчета.
Все,  Что  Есть,  решило,  вполне  справедливо,  что  любая  Его  часть обязательно должна  быть меньше, чем целое,  и если Оно просто разделит Себя на  части,  то каждая часть,  будучи меньше, чем  целое, сможет взглянуть на остальное и увидеть Его великолепие. Итак, Все, Что Есть, разделило Себя, став в один прекрасный момент тем, что есть это, и тем, что есть то.  Впервые это и то  существовали совершенно отдельно друг от друга. И при этом оба существовали  одновременно. Как и все то, что не было ни этим, ни тем.
Таким образом, внезапно стали существовать сразу три  элемента. То, что есть здесь. То, что есть там. И то, чего нет ни здесь, ни там, но что должно существовать для того, чтобы существовали здесь и там. Именно   ничто   содержит   все.   Отсутствие   пространства   содержит пространство. Целое содержит части. Ты способен это понять? Успеваешь за мыслью?
Думаю, что да.  Хочешь верь, хочешь нет, но  Ты так ясно все нарисовал, что, кажется, мне на самом деле все понятно.
Тогда  Я продолжаю.  Это  ничто, которое содержит все, и  есть то,  что некоторые  люди  называют   Богом.  Но  это   не   совсем  точно,  поскольку предполагается, что  есть нечто, чем  Бог  не  является. Но  Я  есть  Все --видимое  и  невидимое,  -- и  поэтому  данное  описание  Меня  как  Великого Невидимого, Не- Сущего,  Промежутка, характерное для  восточного мистицизма, не  более  точно, чем чисто западное  практическое описание Бога  как «всего Видимого».  Кто считает, что Бог -- это  Все, Что Есть, и Все, Что  Не Есть, тот понимает правильно
 Итак, создав  то, что «здесь», и то,  что  «там».  Бог сделал возможным познание Богом Самого  Себя.  В  момент этого великого  взрыва  изнутри  Бог создал  относительность  -- самый  великий  дар,  который  Бог  когда-либо преподносил  Самому  Себе.  Соответственно,  отношения -- это величайший дар Бога, который Он когда-либо преподносил вам, что мы и обсудим очень подробно позже. Таким  образом,  из  Ничего выпрыгнуло Все. Это было  духовное событие, которое,  кстати,  соответствует тому,  что  ваши  ученые  называют  Большим Взрывом.
 По мере того как все  элементы набирали скорость, было создано время --ведь  то,  что было  здесь, становилось  там, и период, который  требовался, чтобы попасть отсюда туда, можно было измерить. По мере того  как  видимые  части  Меня  стали  определять  самих  себя «относительно» друг друга, то же самое делали и невидимые части. Бог  знал:  для того чтобы  существовала  любовь,  -- и для  того чтобы познать  Себя  как   чистую  любовь, --  должна  существовать  ее   прямаяпротивоположность.  Поэтому  Бог добровольно  создал  великую полярность  --прямую  противоположность любви, все, чем любовь не является, то, что теперь называется страхом.  В тот  момент,  как  появился  страх,  стало  возможным существование любви как явления, которое можно пережить.
Именно об  этом создании дуальности -- любви и ее  противоположности --говорится в  различных человеческих мифологиях как о  рождении зла,  падении Адама, бунте Сатаны и т. п. Решив персонифицировать чистую любовь через образ, который вы называете Богом, вы также  решили олицетворять жалкий  страх  персонажем,  который  вы называете дьяволом.  Некоторые земляне создали вокруг этого события весьма сложные мифологии--  с  подробными  описаниями  битв между  ангельскими  воинами  и солдатами дьявола, силами добра и зла, света и тьмы.
Эти мифологии были первой попыткой людей понять и пересказать остальным в понятной форме  космические события, о  которых полностью осведомлена душа человека, но которые разум, едва ли может охватить. Сотворив  Вселенную как разделенный  вариант Самого Себя, Бог создал из чистой энергии все, что теперь существует,--как видимое, так и невидимое. Другими  словами,  не только  физическая  Вселенная была создана  таким образом, но и метафизическая Вселенная также. Часть Бога,  которая формирует вторую половину уравнения «Есмь -- Не есмь», также взорвалась, распавшись на бесчисленное  количество  частиц,  меньших,  чем целое.  Эти  энергетические единицы вы бы назвали духами.
Некоторые из ваших религиозных мифологий  утверждают, что у «Бога-Отца» было  много  духовных  детей. Эта  аналогия  с  человеческим  опытом  жизни,
умножающей  себя, -- похоже,  единственный способ,  которым  можно заставить массы  воспринять  как  реальность идею  внезапного появления  -- внезапного
существования -- бесчисленных духов в «Царстве Божием». В этом отношении  ваши сказки и мифические истории не так уж  далеки от абсолютной  реальности, поскольку эти  бесчисленные  духи,  составляющие Мою тотальность, являются, в космическом смысле, Моим потомством.
Мой божественный  замысел в  разделении  Меня Самого  заключался в том, чтобы создать самодостаточные части  Себя  так, чтобы  Я мог познать  Самого Себя на опыте. Есть  только один способ,  позволяющий Создателю познать Себя на  опыте как  Создателя,  и  это --  создавать.  Итак, Я наделил каждую  из бесчисленных   частей  Меня  (всех  Моих  духовных  детей)  такой  же  силой создавать, какой обладаю и Я Сам как целое.
Это как раз то, что имеют в виду ваши религии, когда утверждают, что вы были созданы  «по образу  и подобию Бога». Это не означает, как предполагают некоторые,  что наши физические тела  похожи  (хотя Бог  может принять любую физическую форму, которую Он  выберет для определенной цели). Это  означает, что наша сущность одинакова. Мы состоим из одного и того же. Мы СУТЬ «одно и то  же»!  Мы  обладаем одними и теми же свойствами и  способностями, включая способность создавать физическую реальность буквально «из воздуха».
Моя цель в создании вас, Моего духовного потомства, была в том, чтобы Я мог познать Себя Самого как  Бога. У Меня не  было  никакого другого способа сделать это,--только  через вас.  Таким образом,  можно  сказать (и  было сказано множество раз), что Моя цель для  вас-- это чтобы вы познали  себя как Меня. Это  кажется  потрясающе  простым и  при этом становится очень сложным, поскольку для вас  существует  только  один способ познать себя  как Меня --вначале вам необходимо познать себя как не Меня.
Теперь постарайся понять следующее  и следи  внимательно, поскольку это очень тонкое место. Ты готов?
 Думаю, да.
Хорошо. Помни, что ты просил этого объяснения. Ты ждал его столько лет. Ты  просил объяснения  в мирских словах, а не  в  терминологии  богословских учений или научных теорий.
Да, я просил.
А раз просил -- получишь. Теперь, для простоты, Я  буду использовать вашу  мифологическую  модель детей Божьих как основу для обсуждения, потому что эта модель тебе знакома и во многих отношениях не так уж далека от действительного положения вещей. Итак,  давай   вернемся  к  тому,  как  должен  работать  этот  процесс самопознания.
 Есть один способ,  каким Я мог бы  сделать так, чтобы Мои духовные дети осознали, что они  часть Меня, просто сказав им об  этом. Это Я и сделал. Но видишь ли, для Духа было недостаточно просто узнать Себя как Бога, или часть Бога, или дитя Бога, или как наследника  царства  (ты можешь использовать  и любой другой из мифологических примеров). Как Я уже объяснил,  знать о  чем-то и переживать  это на опыте --  две разные вещи. Дух  жаждал познать Себя на опыте (так  же как это  сделал Я!).
Осознания  на уровне понятий было  для  вас недостаточно. Тогда Я разработал план. Это самая  невероятная идея во всей Вселенной--и самое потрясающее сотрудничество. Я говорю «сотрудничество», потому  что вы все --  заодно со Мной в этом деле. По этому  плану вы,  как чистый  дух,  входите  в  только что созданную физическую  Вселенную, Ведь физическое состояние -- это  единственный способ узнать  на уровне опыта  то, что вы знаете на  уровне  понятий.  Собственно, именно по этой  причине Я создал физический космос, с которого все началось, равно как и систему относительности, которая управляет им и всем созданным.
Итак, в физической  Вселенной вы, Мои духовные дети, смогли пережить на опыте то, что знали о  себе, но  вначале  вам было  необходимо узнать  прямо противоположное. Чтобы  упростить объяснение, скажу: невозможно узнать,  что ты  высок, пока  не осознаешь,  что  такое низкий. Ты не  сможешь ощутить на опыте ту часть себя, которую называешь толстой, до тех пор, пока не узнаешь, что такое худой. Если следовать этой логике до конца, ты не можешь ощутить себя тем, чем ты являешься, до тех пор, пока ты не столкнешься с тем, чем ты не являешься.
В этом  и заключен смысл теории относительности и  всей физической жизни. Вы определяете себя именно через то, чем вы не являетесь. А  в случае абсолютного знания, в случае  осознания себя как Творца, -- ты  не  можешь  ощутить  самого  Себя как  творца до  тех пор,  пока  ты  не сотворишь. Но невозможно  создать  себя до тех пор, пока ты не воссоздашь себя. В определенном смысле,  для того  чтобы  быть,  сперва  необходимо «не  быть».Понимаешь?
Пытаюсь...
Ну что ж, и это неплохо. Конечно, для тебя невозможно не быть тем, чем  и кем , ты являешься, --ты  просто есть это (чистый творческий дух),  всегда был и всегда будешь.  И вот ты сделал следующую замечательную вещь. Ты  заставил себя забыть, Кто Ты Есть в Действительности. Войдя в физическую  Вселенную, ты убрал свою  память о  себе самом. Это позволяет  тебе  выбрать быть  тем,  Кто  Ты  Есть, вместо  того чтобы,  так сказать, просто проснуться на небесах.
Именно в акте выбора быть частью Бога (а не просто слушать, как тебе об этом  говорят)  заключается  твой,  опыт   тотального  выбора,  каковой   по определению и является Богом. Однако как ты  можешь выбирать там, где выбора нет? Ты  не можешь не  быть Моим порождением, как  бы ни  старался, -- но ты можешь забыть об этом. Ты есть,  всегда был и  всегда будешь божественной частью божественного целого,  частью  единого  тела.  Именно  поэтому  акт воссоединения с целым, возвращения к Богу, называется вспоминанием.  В  действительности ты решаешь вспомнить,  Кто  Ты  Есть в  Действительности,  воссоединиться с  различными частями самого себя, чтобы ощутить  всего себя -- иначе говоря, Всего Меня.
Таким  образом, ваша  задача на Земле -- не  учиться (поскольку  вы  уже все знаете), а вспомнить и воссоединиться  с тем, Кем Вы Являетесь. И вспомнить, кем являются все остальные. Поэтому  значительная часть вашей  задачи – это напоминать другим о том же, чтобы и они могли вспоминать. Все  замечательные духовные  учителя  занимались именно этим. Это  ваша единственная цель или, иначе говоря, -- это цель вашей души.
Боже мой, ведь  это та просто и так симметрично. Я имею в виду, что все сходится воедино Все неожиданно сходится! Теперь я вижу картину, которую мне никогда раньше не удавалось охватить целиком.
Хорошо. Это хорошо. Это и есть  цель настоящего диалога. Ты просил Меня дать ответы. Я обещал тебе дать их. Ты. сделаешь из этого диалога книгу, ты  сделаешь Мои слова  доступными для  многих  людей.  Это является  частью  твоей работы. У  тебя есть  много
вопросов,  много непонятного в жизни. Сейчас и  здесь мы заложили фундамент. Мы создали основу  для понимания. Давай теперь перейдем к другим вопросам. И не  беспокойся. Если в  том,  что мы только что прошли,  тебе что-то  еще не вполне понятно, это прояснится для тебя довольно скоро.
Я так  о  многом  хочу спросить!  У  меня так много вопросов! Наверное, стоит начать с самых больших и очевидных. Например, почему мир сейчас таков, каков он есть?
Из всех  вопросов, которые человек задавал  Богу,  этот  задавался чаще всего. С начала времен люди задавали его. С самого первого момента вплоть до момента настоящего вы хотели знать: почему все должно быть именно так? Классическая постановка данного вопроса звучит  примерно  так: если Бог-- это абсолютное совершенство и абсолютная  любовь, почему Он создал чуму и голод, войны и  болезни,  землетрясения и торнадо, и ураганы, и всевозможные
стихийные бедствия, глубоко личные разочарования и всемирные катастрофы?
Ответ на этот вопрос является самой  глубокой тайной Вселенной и высшим смыслом жизни. Я  не показываю  Свою доброту, создавая  вокруг вас только  то, что  вы называете  совершенством. Моя любовь не  должна вам  помешать  проявить свою собственную любовь. Как Я уже объяснил, ты не можешь испытать любовь до тех пор, пока ты не можешь испытывать  нелюбовь. Любая вещь, любое явление не может существовать без  своей  противоположности,  это  возможно  только в  мире  абсолюта.  Но состояния абсолюта было недостаточно ни для Меня, ни для вас. Я  существовал там, во «всегда», и оттуда же пришли и вы. В  абсолюте  нет  опыта-- там  есть  только  знание. Знание--это божественное состояние, но  все же самой  великой  радостью является  бытие.
Бытие  достигается только после опыта. Эволюция такова: знание,  переживание опыта, бытие. Это Святая Троица -- Триединство, которое есть Бог. Бог-Отец  есть  знание--родитель  понимания, источник  всякого опыта, поскольку нельзя пережить то, чего не знаешь. Бог-Сын  есть опыт,  переживание, выражение  в действии  -- воплощение, проявление всего  того, что Отец знает о Себе, поскольку ты  не  можешь быть тем, чего ты не пережил на опыте. Бог-Святой Дух есть бытие --развоплощение всего того, что Сын пережил о Себе; простая, элементарная естественность, возможная только через память знания и опыта.
Это  простое  бытие является  блаженством. Это  Божественное состояние, следующее  за  знанием и опытом Себя.  Это то, к чему Бог стремился  в самом начале. Разумеется, вы давно прошли ту точку, когда  существовала необходимость пояснять, что описания Бога в  терминах  «отца» и  «сына»  не имеют никакого
отношения  к полу. В данном  случае  Я использую образную речь  ваших  самых последних священных писаний. Значительно более древние  писания прибегали  к образам матери и дочери.  И  то, и другое неправильно. Ваш разум лучше всего воспринимает  такие   отношения,  как  «родитель--дитя».  Один  является причиной, другой -- следствием. Добавление третьей части Троицы создает следующие отношения:
Причина -- Следствие -- То, что есть.
Эта  Тройственная  реальность есть  подпись Бога.  Божественный узор. В тонких сферах  тройственное единство встречается повсюду.  От него не уйти в вопросах, затрагивающих  время,  пространство, Бога  и  сознание, или  любые другие тонкие отношения.  С другой стороны, вы не найдете Триединой Истины в грубых жизненных отношениях. Триединая Истина узнаваема  на уровне тонких жизненных отношений любым, кто участвует в подобных отношениях. Некоторые из ваших религиозных деятелей описывают Триединую Истину как Отца, Сына и Святого Духа. Некоторые из ваших психиатров  используют   понятия   сверхсознания,  сознания  и  подсознания. Некоторые  из ваших  духовных  искателей  говорят о  разуме,  теле  и  духе. Некоторые из  ваших ученых видят энергию, материю, эфир.  Некоторые из ваших философов  говорят,  что вещь не является истиной для тебя  до тех пор, пока она не есть истина в мысли, слове и деле. Обсуждая время, вы говорите только о трех временах:  прошедшем, настоящем и  будущем.  Соответственно, в  вашем восприятии  существуют   три  момента:   до,  сейчас  и   после.   
Говоря  о пространственных отношениях -- будь то точки,  разбросанные по Вселенной или по  вашей комнате,  вы  признаете наличие  «здесь»,  «там»  и промежуточного пространства. В грубых  отношениях вы не  признаете  никаких «между». Это  происходит потому, что грубые отношения всегда представляют собой диады, или пары, в то время как отношения более высокого плана всегда неизменно являются триадами. Так,  существуют левое -- правое, верх -- низ, большое -- малое, быстрое  --медленное,  горячее  -- холодное  и величайшая из когда-либо  созданных пар: мужчина -- женщина. Во всех этих диадах нет «между». Вещь  является или тем, или другим,  или  проявляет  в  большей или  меньшей  степени  одну из  этих полярностей.
 В сфере  грубых отношений  не может  существовать  никакого понятия без понятия его противоположности. Большая часть вашего повседневного опыта основана на этой реальности. В сфере тонких отношений ничто существующее не имеет противоположности. Все есть Одно, и все развивается от одного к другому в непрерывном цикле. Время  и  есть  такая  тонкая сфера,  в  которой  то,  что вы называете прошлым, настоящим  и будущим,  существует  взаимозависимо. То  есть они  не противоположности,  а скорее части единого целого;  стадии  одной  и  той же идеи; циклы  одной и той  же  энергии; аспекты одной  и  той  же  неизменной Истины.  Если  ты  теперь  заключишь,   что  прошлое,  настоящее  и  будущее существуют «одновременно», то будешь прав. (Хотя момент для обсуждения этого еще не настал. Мы  разберем  это  значительно подробнее позже,  когда  будем изучать всю концепцию времени.)
Мир  таков,  как  он есть,  потому  что  он не  мог бы  быть  другим  и продолжать существовать  в  сфере  грубой  материальности.  Землетрясения  и ураганы, наводнения и торнадо, а также другие события,  которые вы называете стихийными бедствиями, суть не  что иное, как  движения  элементов от  одной полярности  к другой.  Весь цикл  рождения и  смерти  является  частью этого движения.  Все это--ритмы жизни, и  все в грубой реальности подчинено им, потому  что  сама жизнь  есть  ритм. Это волна, вибрация,  пульсация в самом сердце Всего, Что Есть.
Болезни и недомогания противоположны  здоровью и хорошему самочувствию, и  они  проявляются  в  вашей  реальности по вашему повелению.  Нельзя  быть больным,  не вызывая у себя на каком-то уровне это состояние, и можно  снова
стать  здоровым в  один момент, просто решив  быть  здоровым. Глубокие личные разочарования  являются  реакциями,  которые  вы  выбрали,  как и  всемирные бедствия являются продуктами мирового сознания.
Твой вопрос подразумевает, что это Я выбираю такие события, что именно по Моей воле и  желанию они происходят.  Но эти  вещи не происходят по моему желанию --Я лишь наблюдаю, как они происходят по вашему  желанию. И Я ничего не  делаю, чтобы остановить их,  потому что, поступи Я  так, это означало бы нарушение  вашей  свободы   воли.  Это,  в   свою  очередь,  лишило  бы  вас Божественного опыта, того опыта, который вы и Я выбрали вместе. Не порицайте  поэтому все то, что вам кажется плохим в этом мире. Лучше задайтесь  вопросом,  что позволило  вам  судить об этом плохо и что  бы вы хотели сделать --если вообще хотели бы, --чтобы как-то изменить это.
Ищи ответы внутри себя, а не вовне, спрашивая: «Какую часть моего «Я» я хотел бы пережить  сейчас перед лицом этого бедствия? Какой  аспект  бытия я решаю  призвать?».  Все  в жизни существует как  инструмент, созданный  тобой самим, и все ее  события являются просто возможностями для тебя решить,  Кто Ты Есть, -- и быть Им.  Это утверждение  справедливо для каждой души. Таким образом, ты видишь, что  во  Вселенной нет  жертв,  а есть  только творцы. Все Мастера,  которые прошли  по этой планете, знали  это. И  ни  один из  Мастеров не считал себя чьей-либо жертвой, хотя многие действительно были распяты.
Каждая душа  является Мастером, хотя не  всякая помнит о своем истоке и своем наследии. Но все они создают ситуации  и обстоятельства на благо своей высшей  цели и  своего же  наиболее быстрого  вспоминания  каждого  момента, который называется «сейчас». Не осуждай кармические  тропы, которые должны пройти другие. Не завидуй успеху и не  сожалей о неудаче, ибо ты не знаешь, что есть успех или неудача в масштабе души. Ничего не называй ни бедствием, ни радостным событием, пока ты  не решишь  или не  будешь свидетелем того,  как это будет  использовано.
Является  ли одна  смерть  бедствием,  если  она  спасает  тысячи жизней?  И является  ли жизнь радостным событием, если она не  порождает ничего,  кроме горя? Но  даже об этом тебе не  следует судить: всегда имей свое собственное мнение и позволяй другим иметь свое. Это  не означает игнорировать призывы о помощи, равно как  и стремление своей собственной души к  изменению определенных обстоятельств  или условий. Это  означает избегать  ярлыков  и суждений,  пока  ты  делаешь  то, что  ты делаешь,  что бы  ты ни делал. Ведь  каждое  обстоятельство --  это дар, и в каждом опыте заключено сокровище.
Однажды была душа, которая знала, что  она есть  свет.  Это  была новая душа, и ей очень сильно хотелось опыта. «Я есмь свет, -- говорила  она. – Я есмь  свет». Однако все  знание  об этом и все  слова, сказанные об этом, не могли  заменить опыта. В тех сферах, откуда пришла эта душа, не было ничего, кроме  света.  Каждая душа там была великой, каждая  душа была великолепной, каждая душа сияла всем блеском Моего  потрясающего света. Таким образом, эта маленькая душа была подобна пламени свечи на  фоне солнца. Находясь  посреди величайшего  света, частью которого она являлась,  она не могла видеть себя, равно как и ощущать себя как то, Кем и Чем Она Является в Действительности.
Случилось так, что эта душа не переставала жаждать познания самой себя, и настолько велика  была эта  жажда самопознания,  что  однажды Я сказал: «А знаешь ли ты, Малышка, что ты должна сделать, чтобы утолить эту свою жажду?».
 «Что, Боже, что? Я сделаю все что угодно!»--  сказала маленькая  душа.
«Ты должна  отделить себя от  всех нас,--  ответил Я, -- и затем ты должна будешь призвать на себя тьму».
«Что такое тьма, о Святейший?»--спросила маленькая душа.
«То, что не есть ты», -- ответил Я, и душа поняла. И  тогда  душа  сделала  это. Она  отделила  себя  от Всего,  да-да,  и отправилась в другой мир. И в этом мире  у души была  власть призвать в свой опыт всевозможные разновидности тьмы. Что она и сделала. Однако посреди  всей  этой  тьмы она  кричала:  «Отец, Отец, почему  Ты оставил меня?» Так же, как это делал  ты в свои  самые черные  времена.  При этом Я  никогда не покидал тебя,  а, напротив, всегда  стоял рядом с  тобой, готовый напомнить  тебе,  Кто Ты Есть в  Действительности;  готовый,  всегда готовый позвать тебя домой. Поэтому -- будь светом в темноте и не проклинай ее.
 И  не забывай,  Кто Ты Есть, когда тебя окружит то, что не есть ты.  Но восхваляй мироздание, даже стремясь изменить его. И знай: то, что ты делаешь во времена своих величайших испытаний, может быть твоим величайшим триумфом. Это  опыт, который ты создаешь,  заявляет  о том, Кто Ты Есть -- и Кем Ты Желаешь Быть.  Я рассказал тебе эту историю-притчу о маленькой душе и солнце для того, чтобы  ты смог лучше понять,  почему мир таков, как он есть, и как  он может измениться за одно мгновение,  когда каждый  вспомнит божественную истину  о своей высшей реальности. На сегодня хватит. Ты должен всё осмыслить, а что касается твоих вопросов, то я отвечу на них в следующий раз».
Чумак почувствовал как тяжелеет голова, положил руки на стол и голова сама,словно искала надёжное и мягкое пристанище, опустилась на руки.
    
         



               Г Л А В А 1

Чумак повернулся и зашагал налево. Ему показалось, что он здесь уже был и не ошибся. Над входом в кирпичный дом на углу горел свет. Очень неприятно было брести по холодной грязи, противно чавкающей под ногами. Неужели всё это происходит наяву? Нет, не может быть! Но это же управление жандармерии. Таким я его запомнил.. Я вижу его собственными глазами, чувства и мозг не могут меня обманывать. Вдруг им овладели ужас и отчаяние. Неужели я не сплю? Неужели всё происходит наяву? Наверное я перетрудился.
Здание жандармского отделения было красивым кирпичным домом, в окнах горел свет. Чумак взялся за дверной молоток и громко постучал. Расправив плечи и небрежно улыбнувшись, Чумак перешагнул порог. Внутри было всё также, как и в первый раз.
--Добрый вечер, господа!—сказал он.
--Добрый вечер, князь,--весело, как будто они расстались только вчера, ответил Александр Христофорович Бенкендорф.—Как поживает ваша прекрасная жена Елена?
--Благодарю вас, хорошо.
--Князь,--вставил слово Михаил Васильевия фон Фок.—мы вас ждали с нетерпением. Имеется весьма деликатное дело. Вы ведь говорите по-английски?
--Разумеется. Это входило в моё обучение. Также как и французский.
--Отлично,--потёр руки Бенкендорф,--не будем вас долго задерживать. Вы ведь знаете, что у Петра Великого служил генералом  Патрик Гордон?
--Конечно. И не только он.
--Согласен, но в данном случае нас интересует именно Гордон. Дело в том, что в Англии произошёл какой-то неприятный инциндент с потомками генерала и они попросили разобраться российского следователя.
--А разве в Англии нет следователей?
--Есть. Но у потомков память о второй родине генерала до сих пор жива и с самой лучшей стороны. Не будем же мы омрачать эту светлую память. Мы реши ли направить в Англию вас, как мастера распутывать головоломки.
--И когда я должен выехать?
--Завтра с утра. Успеете попрощаться с княжной Лопухиной.
--Ну, чтож. Если труба зовёт...
--Как хорошо вы сказали: труба зовёт—Бенкендорф задумчиво потёр виски.—Да,да, именно труба зовёт.
--Я могу идти,--Чумак ещё не мог опомниться и думал, что ему сниться сон.
--Нет,--фон Фок открыл ящик стола и достал несколько написанных от руки листов.—Здесь крваткие сведения о генерале Гордоне. Я не сомневаюсь, что вы знаете о нём многое, но дорога длинная и чтение поможет вам скоротать время.
Чумак спрятал листки в карман и выжидательно посмотрел на Бенкендорфа и фон Фока.
--Да, можете идти.

Карета отъехала от дома княжны Лопухиной ранним утром. Чамак досыпал в карете, пока она мчалась по бескрайним просторам империи. Днём, он умылся пообедал в придорожном трактире и вновь унылый пейзаж за окном. Чумак достал листы и принялся читать.
«Среди учителей и наставников русского Царя, юного Петра Алексеевича Романова--основателя Российской империи--непременно звучит имя генерала Патрика Гордона, которого уважительно величали в Московии Петром Ивановичем. Именно он был первым и главным военным советником Петра 1, когда тот только становился на многотрудный путь государственных преобразований, создавая регулярную армию и военно-морской флот, начиная «прорубать окно в Европу» через турецкую крепость Азов, запиравшую выход из Азова в море.
Генерал-шотландец Патрик Гордон служил честно и «беспорочно» государству Российскому в течение почти сорока лет--сперва Царю Алексею Михайловичу Тишайшему, затем его детям--царям Федору, Ивану и Петру, царевне Софье. Как говорится, по заслугам была и честь наемному иноземцу. Свидетелем тому стала ранней весной 1699 года первопрестольная Москва. Столь необычно пышных похорон столи.gа России давно не видала. В траурной пропессии шли три солдатских полка с приспущенными знаменами и пушками. За ними следовал всадник в черных латах, держа обнаженный меч острием книзу. Семь армейских офицеров несли на черных бархатных подушках с серебряными галунами шарф, Золотые шпоры, перчатки, шпагу, шлем, панgирь, щит и жезл покойного. 28 полковников попеременно несли гроб, обитый красным бархатом и тюкрытый черной шел-
ковой тканью. Далее шли послы и посланники иностранных государств, 24 русских боярина и все российские генералы, строго по старшинству, соблюдая молчание.
Царь Петр 1 в темном платье со скорбным выражением лица шагал впереди траурной процессии, с первой ротой Преображенского полка. Звучали военные трубы, медленно били барабаны. По пути тысячи горожан, иноземцы обнажали головы... Москва провожала в последний путь государева хюбимца, генерала Петра Ивановича Гордона, из шотландцев ...
Патрик Леопольд Гордон родился 21 марта 1635 года в епископате Кронден графства Эберденшир (Абердин) в Северной Шотландии. Он был сыном Джона Гордона и Мэри Огильви, наследников и владельqев поместья в Эйвухристе, Семья относилась к числу мелкопоместного дворянства. Гордоны принадлежали к младшей ветви одного из могущественнейших кланов Шотландии, убежденных католиков. Впоследствии представители этого рода за особую верность королевской власти удостоились герцогского титула. Патрик Гордон гордился
своей древней родословной, заметно приумножив славу клановой фамилии.
Детские годы будущего российского полководца протекали в обстановке буржуазной революции и гражданской войны в Англии. Для католического семейства Гордонов эти события явились бурными и трагичными. Апогеем тех лет стало свержение монархии и казнь короля Карла 1, а затем установление диктатуры Оливера Кромвеля. После победы английской революции семья Патрика Гордона, как и многие убежденные сторонники монархии, лишилась всего своего имущества и была вынуждена покинуть Шотландию.
Ярая приверженность Гордонов католицизму и династии Стюартов не позволяла юноше надеяться на военную карьеру у себя на родине. Более того, по законам того времени он, как младший сын, не мог рассчитывать и на отцовское имение в случае его возврата. Патрику Гордону пришлось самому выбирать себе жизнен-
ный путь, и он сумел его найти вдали от Шотландии. История перехода офицера-наемника польской армии на русскую службу любопытна. Но для той эпохи каким-то исключением она быть просто не могла. В 1660 году Патрику Гордону впервые пришлось вступить в бой
с русскими войсками: польский кавалерийский полк, в котором служил шотландец, принимал участие в битве у Любар и Чудново. У каждой из сторон были пленные, и когда вскоре начались переговоры об их обмене, то в переговорах принял участие и Гордон.
Во время переговоров о передаче военнопленных российский дипломатический представитель в Польше Леонтий Неплюев  уговорил Патрика Гордона перейти на русскую службу. Или, иначе говоря, просто перевербовали его. Летом 1661 года Гордон оставил службу у поляков. У него была хорошая возможность вернуться на родину, в Шотландию,--в Британии произошла реставраgия династии Стюартов. Однако Патрик Леопольд Гордон решил искать счас-
тья в России. К тому времени он, служа попеременно то в шведской, то в польской армиях, сумел сколотить приличное состояние и в Москву приехал, имея 600 червонцев.
Двадцатишестилетний воин получил чин майора. Сохранилась челобитная грамота, датированная 7 сентября того же года, в которой майор Патрик Гордон и поручик Гамильтон просят выдать им «кормовые деньги за въезд на российскую службу». Став офицером в третьей за свою пока еще короткую жизнь армии, шотландец поселился в Немецкой слободе на Яузе, которая была в ту пору пригородом первопрестольной русской столицы. Лишь при принятии присяги, требовавшей пожизненной службы российскому самодержцу, Гордон заявил решительный протест, ссылаясь на трехлетний срок заключенного контракта.
Свое боевое крещение майор Патрик Гордон на службе Государю Московии прошел не на поле брани с поляками. Летом 1662 года он деятельно участвует в подавлении «медного бунта» в Москве, вызванного обострением процесса инфляции медных
денег. Выступление «черного люда», подступившего к Кремлю, удалось тогда подавить только вооруженной рукой стрельцов и иноземных наемников. Драгунскому офицеру оказалась не чужда и деловая хватка. Патрик Гордон, как и многие иноземцы на русской службе, активно занимался коммерческими операциями, проявив практический ум и расчетливость. Таких людей в Немецкой слободе уважали.
В августе 1665 года, получив известие о смерти своего старшего брата Джона, наследовавшего отцовское имение в Шотландии, полковник Патрик Гордон ходатайствует перед Иноземным приказом об отпуске на Британские острова для разрешения наследственных дел.  Ходатайство об отпуске совпало с обострением русско-английских отношений. Царское правительство в свое время прервало дипломатические связи с «цареубийцей» Оливером Кромвелем и лишило английских купцов их привилегий. Но и после реставрации династии Стюартов отношения между двумя государствами продолжали оставаться натянутыми.
Зная, что отказ Москвы от торговли с Англией, хотя и мотивированный свирепствовавшим в Европе «моровым поветрием», вызовет в Лондоне самую негативную реакцию, которая неизбежно отразится на русском посланнике, Посольский приказ выбрал
в качестве царского посла-гонца «служилого иноземца» Патрика Гордона. Тем более, что он сам ходатайствовал об отъезде в Англию по семейным обстоятельствам. Миссия его оказалась деликатного свойства: он должен был заверить короля Карла II в доброжелательном отношении к нему царя и воспользоваться многочисленными, в том числе и родственными, связями в Лондоне,
чтобы справиться с довольно щекотливым дипломатическим поручением. После четырехмесячного пребывания в Англии и получения ответа от Карла II в июне 1667 года Гордон вернулся в Москву.
Посольский приказ и царские ближние бояре остались неудовлетворенными результатами посольской миссии, и Гордону не возместили средств, истраченных в ходе поездки на Британские острова. Служилый иноземец подвергается царской опале, которая выразилась в удалении его на несколько лет из столицы. С 1670-го по 1677 год служба полковника Патрика Гордона в основном проходила в гарнизоне города Севска в Северской земле, отошедшей к России по Андрусовскому перемирию с Польшей в 1667 году.
Характерно, что в первые и последующие годы службы Гордон проявил себя именно на территории Украины. Служебная карьера Петра Ивановича Гордона резко пошла в гору с началом русско-турецкой войны 1677-1681 годов. Назначение в Чигирин стало для шотландца еще одним повышением по службе. В январе 1678 года полковник  Гордон по царскому повелению командует уже целым воинским отрядом, в который вошел наряду с Севским драгунским полком еще и стрелецкий полк в тысячу человек.
Верховный визирь Мустафа-паша привел к Чигирину 20 отрядов, каждый из которых насчитывал по 3 тысячи солдат, сорок «орт» янычар, численностью от 100 до 300 человек каждая, войска господарей Молдавии и Валахии: 15 тысяч воинов, 7 тысяч сербов, 3 тысячи ахбанцев. Почти 100-тысячная армия
османского султана подступила к Чигирину. Кроме того, 50 тысяч всадников привел крымский хан.  Осада Чигиринской крепости быстро приняла ожесточенный характер, с постоянными бомбардировками и приступами большими силами турецкой пехоты. Осажденные отвечали пушечной стрельбой, отбивали вражеские штурмы, сами совершали дерзкие вылазки.
6 июля полковник Патрик Гордон руководил отражением сильного нападения турок на один из участков крепости. Османы взорвали под крепостными укреплениями два мощных пороховых заряда и по пытались приступом прорваться в город через образовавшийся пролом в крепостном валу, сооруженном из бревен и земли. Атаки отражались пальбой из ружей и картечными выст-
релами. Жаркий бой длился четыре часа., Турок отбили с большим для них уроном. Гордон отметил в своем «Дневнике», что в тот день в замок и город попало 954 ядра и 328 бомб.
Днем 3 августа царский наместник воевода Иван Ржевский, умелый и бесстрашный руководитель обороны, спешивший в старый замок к тому месту, где неприятель взорвал очередной подземный минный заряд, был убит осколком вражеской бомбы. Гар-
низон крепости остался без испытанного коменданта.  Вечером к Петру Ивановичу Гордону явились полковые командиры и офицеры гарнизона. Они просили его, как самого опытного военачальника среди защитников Чигирина, принять на себя главное командование обороной крепости от султанской армии. Выслушав их, царский полковник сказал депута, что их доверие считает для себя высокой честью.
Оказалось, что почти 100-тысячная султанская армия Мустафы-паши и конное войско крымского хана имели достаточно сил, чтобы и сражаться с царской армией боярина Григория Ромодановского, и штурмовать стены Чигирина. Более того, неприятель готовился к генеральному штурму крепости, противостоять которому защитники города уже не могли. За счет переброски гарнизонных отрядов из одной части Чигирина в другую локальные приступы в местах взрывов подземных мин успешно отражались,
но на оборону всей крепостной ограды необходимых сил у осажденных уже давно не набиралось.
8 августа к боярину и воеводе Григорию Ромодановскому приехал в лагерь у реки Тясьмин «с гусарским похвахьным словом» стольник Афанасий Хрущов. От имени Государя было приказано
оборонять Чигирин, оказывать всяческую помощь «осадным людям», но указания на полевое, генеральное сражение с турецкой армией воевода не получил. Московские власти выслали ему подкрепление.
Связь с крепостным гарнизоном поддерживалась без особых хлопот через реку, которая протекала под самыми крепостными стенами. Люди на плотах, которые затем шли на дрова, пере-
правлялись в город, привозя с собой в небольшом числе провиант и боевые припасы. Однако о доставке орудий даже средних калибров не было и речи. Действующих же, неповрежденных пушек
в крепости становилось все меньше и меньше.
Турецкие осадные орудия простреливали осажденную крепость насквозь. Гордон, предвидя скорый генеральный штурм, просил новые подкрепления. Но воевода Ромодановский видел, что большое скопление войск в Чигирине неизменно вело и к росту по-
терь людей. Царский полководец просчитался в главном -- он переоценил способность гарнизона к дальнейшей обороне крепости. В тот день после обеда турки взорвали часть крепостного вала и предприняли сильный приступ, который был с трудом отбит. Обеспокоенный Гордон приказал немедленно заделать пролом. Солдаты, стрельцы и казаки под вражеским пушечным огнем на-
чали земляные работы. Восстанавливать разрушенные укрепления становилось все труднее--не было бревен, землекопы могли трудиться только по ночам, охраняемые выдвинутыми вперед сторожевыми дозорами.
10 августа турки взорвали три подземные галереи. В первом случае Гордон сумел быстро разместить на ретраншементе большое число солдат с распущенными знаменами--подступившие к ним вражеские пехотинцы не рискнули броситься в рукопашный бой. В других случаях комендант приказал установить в образовавшихся проломах короткоствольные пушки, стрелявшие картечью. По атакующим туркам был открыт и частый ружейный огонь, и они отступили, унося с собой убитых, «которых было довольно много».
11 августа Около часа дня под городским валом была взорвана мина, проделавшая в нем огромный пролом, оказавшийся очень удобным для штурмующих. Турки, водрузив на валу три знамени и зажегши деревянный бруствер, огромными толпами ворвались в Чигирин. На его улочках завязались ожесточенные рукопашные схватки, в которых нападающие стали брать верх над защитниками крепости.
Полковник Патрик Гордон взял руководство боем на себя. В замке, наиболее укрепленной части крепости, собрались остатки разных солдатских и казачьих полков, которые перемешались между собой и уже не представляли собой организованной силы. Везде пылали пожары, горели амбары с хлебом и военными припасами, остатки деревянных крепостных укреплений. Огонь подбирался к пороховым погребам.  Защитники замка отбивали одну за другой атаку турок, стремившихся ночью овладеть последними русскими позициями в Чигирине. Гордон один за другим--сперва устный, затем письменный--получает приказы воеводы Григория Григорьевича Ромодановского оставить город. Было ясно, что крепость не удержать. Патрик Гордон, покидая замок, сумел приготовить ликовавшим туркам весьма неприятный, хорошо подготовленный минерами сюрприз: «Произошел взрыв порохового магазина, причем, как узнали позднее, было убито более 4000 турок. Прогремевший в замке мощный взрыв на какое-то время парализовал турецкие войска, взявшие Чигирин штурмом. Их натиск на защитников мельничной плотины ослаб.
Через неделю высланные в поле разведывательные дозоры принесли весть: разрушенный Чигирин пуст, султанская армия Мустафы-паши вместе с крымской конницей ушла на юг. Турки держали путь по степи к берегам реки Южный Буг, хан--к Перекопу, в Крым. 5 сентября 1678 года полки Григория Ромодановского, переправившись на левый берег Днепра, двинулись к городу Сумы, а казаки гетмана Ивана Самойловича--в Переяславль. Полковник Патрик Гордон убывает в Москву, где его ждет новое назначение.
За службу в Чигирине в должности крепостного инженера и коменданта Патрика Леопольда Гордона 20 августа 1678 года жалуют званием генерал-майора русской армии. В сентябре того же года, войска распускаются по домам. «Служилого иноземца» отправляют в Киев, в то время пограничный город--до Польши было ру-
кой подать. Там начинали сооружать оборонительные укрепления. В Киев Гордон приезжает не один, а с семьей. Возведение городской крепости шло ни шатко ни валко. Служба в тогда заштатном городе новоиспеченному генерал-майору пришлась явно не по душе. В Киеве Гордоны пробыли восемь лет, до 1686 года,
скучая по московской Немецкой слободе
 Недовольный службой в Киеве, Патрик Гордон неоднократно хлопотал о своем увольнении. Высокое жалованье, занятие коммерческой деятельностью сделали его достаточно состоятельным человеком. Теперь он мог вести спокойную жизнь отставного военачальника, поселившись в Шотландии, в бывшем отцов-
ском имении... Однако, учитывая его знания и опыт, царские бояре не спешили удовлетворить просьбу героя Чигиринской обороны. Более того,
они оставляют его на государевой военной службе вопреки собственному желанию «служилого иноземца».
Как ни рвался генерал-майор Гордон из Киева, устраивать крепость в нем пришлось именно ему. Строительство различных фортификационных сооружений требовало от него бурной деятельно-
сти. Казна отпускала на возведение Киевской крепости мало денег, поэтому Гордону приходилось постоянно и настойчиво обращаться в Разрядный приказ с «росписями, что надобно в Киев к ратному делу». К тому же на него возложили, помимо инженерных, еще и обязанности городского коменданта.
В 1864 году «служилый иноземец генеральского чина вновь приезжает в Москву, чтобы хлопотать о своем переводе в столицу. Там он сблизился с князем В.В. Голицыным, фактическим главой русского правительства при царевне-правительнице Софье Алексеевне, будучи ее фаворитом. Василий Васильевич Голицын--или
как его называли иностранцы--«царский галант--смог по
достоинству оценить наемного шотландца, стал ему благоволить, установив дружественные отношения.
В то же время пятидесятилетний генерал, прослуживший на царской военной службе уже более двадцaти лет, неоднократно ходатайствовал об увольнении со службы и возвращении в родную Шотландию. Но русское правительство неизменно отвечало ему
отказом. Только в 1686 году Патрику Гордону разрешили убыть в короткий отпуск на Британские острова. Условия поездки генерала на родину были таковы: в Киеве должны были остаться его жена и дети.
Возвратившись из Шотландии, Патрик Гордон вновь подал прошение об отставке. Очередная челобитная киевского коменданта вызвала раздражение у Боярской думы. В ответ князь Василий Голицын пригрозил «служилому иноэемцу опалой и ссылкой в Си-
бирь. Недовольство правяших верхов усилилось еще больше, когда с ходатайством за отставку Гордона в Москву обратился сам новый английский король Яков 2. Фаворит правительницы Софьи князь Василий Голицын, чтобы
«поставить на место» настойчивого шотландца, перешел от угроз к делу. Генерал-майора Петра Ивановича Гордона разжаловали в младшие офицеры--в поручики. В этом звании он начинал офицерскую карьеру сразу в двух европейских армиях: шведской и польской.
Патрику Гордону пришлось призадуматься над своей дальнейшей судьбой, поскольку с русской военной службы его не отпускали и в звании простого поручика. Он берет назад прошение об отставке, успокоив тем самым ответственных за Иноземный приказ бояр.
В это же время в Москву приходит вторая королевская грамота Якова 2, которая уведомляла русское правительство, что генерал П.А. Гордон назначается чрезвычайным послом Англии
при московском дворе. Учитывая то, что Гордон забрал назад челобитную об отставке с русской военной службы, царевна Софья повелела простить Гор-
дона и возвратить ему генеральский чин. Шотландцу официааьно объявили, что цари Петр и Иван Алексеевичи «всемилостивейше прощают его и оставляют в прежней должности». А потом был Крым.
В период между первым и вторым Крымскими походами генерал Петр Иванович Гордон, заслуженный военачальник, пожилой человек, имеющий большую семью, наконец-то вновь поселился в столичной Немецкой слободе, расположенной на реке Яузе. Служба комендантом города Киева осталась позади. Для
жены и детей Гордона возвращение на жительство в столицу стало большой радостью. В это время и состоялось личное, близкое знакомство Патрика
Гордона с юным русским Царем Петром 1 Алексеевичем. Российский Государь впервые посетил дом «служилого иноземца» 17 сентября 1688 года и с тех пор стал его частым гостем.
Петр 1 тянулся к Патрику Гордону в силу многих причин. В это время он начал формировать собственное войско из «потешных», которые в скором времени составят два гвардейских полка-- Семеновский и Преображенский. Шотландец с первой встречи с царем
сумел поразить его воображение своей эрудицией во многих областях человеческого знания, прежде всего в военном деле, артиллерии, фортификации. Гордон прекрасно знал военную историю Европы и обладал огромной для того времени библиотекой. Петр Ве-
ликий, жадный до знаний, пользовался ею длительное время.
Незаметно Патрик Гордон стал военным наставником российского самодержца--последнего русского царя и первого всероссийского Императора. Огромную роль Гордон сыграл во время разногласий Софьи и Петра. Он встал на сторону Петра и во главе с многие
военноначальники  тоже ушли к царю Петру 1 в Троицу. Таким образом, 4 сентября царевна Софья лишилась опоры служилых иностранцев и стрельцов. Генерала Петра Ивановича Гордона в Троице сразу же допустили к царской руке. Петр 1 его обнял и целовал многократно со слезами, и Гордон клялся служить ему до смерти. Генерал привел к новому Государю, помимо солдат, иноземцев-офицepoв, рядовых драгун и рейтар.
С реальным воцарением Петра Алексеевича началось возвышение Патрика Гордона. Он сразу же вошел в ближайшее окружение победителя за российский трон. Петр 1 никогда не забывал того,
что сделал для него командир Бутырского полка в дни открытого противостояния с правитехьницей Софьей Алексеевной. Петр 1 сумел по достоинству оценить способности Патрика Гордона как воспитателя войск. Ему сразу же поручается обучение Преображенского и Семеновского полков, пока еще «потешных», ставших вскоре гвардейскими и кузницей офицерских кад-
ров для сухопутной армии. Именно петровские пехотные полки станут ядром создаваемой русской регулярной армии.
Английский королевский двор тоже не забывал о шотландце Патрике Гордоне, устраивая торговые дела. Так, в начале 1694 года генерал получил из Лондона через новгородского купца Якова Мейера богатые подарки для поднесения русскому царю от имени англо-московского торгового общества. Гордон отправился с
таким известием в Преображенское, и Петр Алексеевич, не утерпев, в тот же день приехал в дом Гордонов за присланными из Англии вещами.
Петр 1, который стремился к воинской славе, жаждал как можно быстрее овладеть турецкой крепостью Азов. И он начал поход.  Его успокаивал ус-
пешный ход осадных фортификационных работ, а пожары, то и дело возникавшие в Азове от метких попаданий бомб, придавали ему самоуверенность. Государь настаивал на скором штурме
крепости. Наиболее опытный из генералов Гордон был против этого. Он убеждал своего воспитанника, молодого властелина огромной дер-
жавы: «Нельзя предпринимать штурм, не сделав предварительного пролома в крепостных стенах, не имея достаточно лестниц и фашин». Но на военном совете Гордона не послушали.
После военного совета, проходившего 2 августа, он попытался еще несколько раз отговорить царя от проведения штурма Азова, доказывая ему простые истины, что турецкий гарнизон решил
«ожесточенно до гибели драться», что добровольцы, вызвавшиеся идти на приступ, даже и не думают брать с собой штурмовые лестницы, что бомбардировка и подземные мины до сих пор не
проделали необходимых для успешного штурма брешей в крепостной ограде.
Ведя такие разговоры с царем, Патрик Гордон все же не решился категорически выступить против неподготовленного по всем правилам военного искусства штурма. Штурм Азовской крепости 5 августа обошёлся нападавшим в 1500 человек. Крепость все-таки взяли только в третьем походе на Азов и Пётр уже внимательно прислушивался к советам Гордона.
По возвращении в Москву, «служилый иноземец» оказался причастным к важному событию в истории правления Петра Великого--подавлению стрелецкого бунта 1698 года. Стрельцы участвовали в Азовских Походах: в первый из них царь призвал 12 полков,
во второй--13. В военных походах стрельцы участвовали и раньше, но тогда дело ограничивалось летними месяцами. На зиму они возвращались в Москву и возобновляли привычные занятия торговлей, ремеслом и промыслами. После взятия Азова в крепости были оставлены, наряду с шестью солдатскими, и четыре стрелецких полка, именовавшиеся по фамилиям полковников: Федора Колзакова, Ивана Черного, Афанасия Чубарова и Тихона Гундертмарка.
Летом 1697 года московским стрельqам, зимовавшим в Азове, было велено идти к столице, Но на пути они получили новое распоряжение: полки отправлялись на западные рубежи государства--в город Великие Луки. Вместо долгожданной встречи с семьями и домашнего уюта
их ожидало тягостное служебное прозябание в небольшом порубежном городке, терпение голода и нужды. В марте 1698 года 175 стрельцов, бежавших со службы, прибыли в Москву и обратились к начальнику Стрелеgкого Приказа князю Ивану Борисовичу Троекурову с просьбой их выслушать. Переговоры закончились безрезультатно, стрельцам было приказано вернуться в
полки, а их уполномоченных арестовали.
Когда арестованных выводили из боярского дома, толпа стрельцов отбила товарищей. В московских стрелецких слободах начались волнения. Оставшийся за Государя князь Федор Юрьевич Ромодановский немедленно послал за генералом Гордоном, чей солдатский полк был расквартирован в столице, в Бутыpках. Опасность виделась большой-- назревал Стрелецкий бунт.
Прибывший в Кремль Гордон постарался успокоить, как человек военный, князя Ромодановского. Но и как человек военный, генерал постарался  принять и меры предосторожности, имея опыт усмирения Медного бунта в Москве. Он отправился в Бутырский полк, проверил
наличие людей в нем, усилил караулы и остался ночевать в Бутырках. 4 апреля конфликт с явившимися в Москву стрельцами вроде бы был улажен. Солдаты Семеновского полка и посадские люди «выбили» беглецов из их домов в стрелелких Слободах и выдворили из
столицы.
В конце мая 1698 года четыре стрелецких полка были переведены из Великих Лук в город Торопец в связи с тем, что польский король собственными силами добился успокоения в Речи Посполитой, не прибегая к помощи войск русского царя. Стрельцы теперь надеялись, что их отзовут в Mоскву. Однако 2 июня из Разрядного приказа пришел приказ: стрелецким полкам остаться
на западной границе, встав на постой в Вязьме, Белой, Ржеве и Дорогобуже. Стрельцы не подчинились приказу. Полковые командиры были низложены, вместо них назначили выборных. И четыре стрелецких полка двинулись с оружием в руках к столице.
Чумак знал, какое историческое значение приобрёл Стрелецкий бунт и потому не удивился, что именно ему в заприске уделено так много места.
Известие о Стрелепком бунте в Торопце пришло в Москву 10 июня. Спешно собравшись, Боярская Дума заседала всю ночь, но решения так и не приняла. Но благодаря железной руке Ромадоновского и, особеннно, солдатам полков, руководимых Гордоном, бунт был подавлен, а вожаки взяты под стражу.
После подавления вооруженной рукой Стрелецкого бунта и проведения «розыска» с многочисленными казнями генерал Патрик Гордон отправился в свое подмосковное имение. Там он занимался хозяйством вплоть до получения известия о возвращении
царя из-за rpаницы 25 августа 1698 года. Петр 1, как известно, остался крайне недовольным результатами проведенного расследования Стрелецкого бунта и приказал вновь возбудить розыск. Он старался «найти след» в этом деле низложенной им правительницы Софьи Алексеевны, своей родной сестры по отцy. Следствие продолжалось в Преображенском при-
казе с перерывами еще более года.
Генерал Патрик Гордон, как иностранец, уже не привлекался для проведения расследования по
этому делу, которое завершилось печально известной «Стрелецкой казнью».
Преклонный возраст генерала и годы, проведенные в сражениях и походах, все чаще стали давать о себе знать. В ноябре 1698 года
Патрик Гордон надолго и серьезно заболел. Он уже не принимает, как еще совсем недавно, участия в организуемых царём придворных увеселениях и парадах. Видимо, из-за серьезной болезни в самом конце 1698 года--31 декабря--прерываются его знаменитые дневниковые записи, которые Патрик Гордон, нашедший в России свою вторую родину, собственноручно вел более четырех десятилетий.
Генерал Петр Иванович Гордон последний раз встал на ноги 13 октября 1699 года. В тот день он командовал войсками, участвовавшими в приемной аудиенции посольства королевства Швеции. Дипломаты из Стокгольма знали, что генерал Патрик Гордон в годы своей офицерской юности служил в кавалерии шведской армии. Они отнеслись к нему с особым почтением.
Гордон скончался в своем доме в Немецкой слободе утром 29 ноября 1699 года. Шотландца Гордона Россия действительно приняла как своего, как русского. Он и вошёл в нашу историю как Пётр Иванович Гордон».

На корабле Чумак ловил себя на мысли, что ему ближе не генерал, сомнительный потомок шотландских королей, а истинный потомок Брюс. Во сне он часто видел себя Брю-
сом--колдуном, астрологом, воином. В нём во сне как бы говорила кровь шотландских королей.  Граф Брюс любил странную и недоступную женщину, эта лю-
бовь преследовала его, мучила и вела за собой. Возможно, он придумал ее, чтобы вечно стремиться к недосягаемому идеалу...  Вот и на корабле в нем проснулся Брюс--его второе «я» двойник из
прошлого, призрак, который преследовал его наяву,--персонаж, созданный его воображением по образу фельдмаршала, чернокнижника и ученого Якова Брюса, самого загадочного из «птенцов гнезда Петрова», в жилах которого текла кровь древних кельтов, он был пожалован в графы русским царем, воевал, постигал многие науки, искал философский камень и наблюдал за звездами. И вспоминал о противоречивой биографии графа.
«Яков Брюс, московский колдун, фигура не менее таинственная и загадочная, чем французский прорицатель Мишель Нострадамус. Знаменитый сподвижник Петра I, граф Яков Брюс--одна из самых загадочных личностей в русской истории. Наряду с различными науками он увлекался магией, астрологией и алхимией, за что даже прослыл чернокнижником. Говорят, свои знания Брюс черпал из старинных книг, среди которых были и древнерусские рукописи, и труды западноевропейских мыслителей, астрологов и оккультистов. Однако после его смерти обширная библиотека исчезла. Отыскать ее так и не смогли.
Яков Велиминович Брюс, генерал-фельдмаршал, сподвижник Петра I, военный деятель, математик, инженер, агроном, книгоиздатель. Активный участник Полтавской битвы, сенатор и президент Берг- и Мануфактурколлегий. Редактор первого русского календаря, получившего в последствии его имя... Русский Фауст, как его называл А.С. Пушкин. Поговаривали, что он знает все о нечистой силе и имеет прорицательский дар, знает тайну живой воды, может превращать в жаркий летний день поверхность пруда в ледяной каток. Его современники утверждали, что он соорудил для Петра I куклу, которая могла ходить, говорить и ей недоставало лишь самой малости - души.
Фигура легендарного сподвижника Петра I Якова Брюса вызывала немало толков и при его жизни, и после смерти. Так или иначе, но точно известно, что это был один из образованнейших людей России на тот момент, владевший крупнейшей научно-технической библиотекой, насчитывавшей около 1500 томов.
Он был потомком   шотландских королей вместе с двумя сыновьями перебрался в Россию и начал военную службу в Потешном полку Петра Первого. Свою верность царю граф Брюс доказал еще во время Стрелецкого бунта, когда пришел ему на выручку в Троице-Сергиевом монастыре. Он дослужился до начальника артиллерии российской армии. Известно, что этот род войск сыграл решающую роль в битвах под Нарвой и в Польше. Кроме того, Брюс являлся  также основателем знаменитой Навигацкой школы.
Его привлекали различные науки. Ему удалось достичь успеха во многих областях: филологии, дипломатии, педагогике, переводах… Но особый интерес у него вызывала астрономия и астрология. Для своих занятий Брюс облюбовал знаменитую Сухареву башню, где прежде располагалась Навигацкая школа. Он часто работал по ночам, за что его и прозвали за глаза колдуном и чернокнижником.
После смерти Петра граф оказался не у дел, подал прошение об отставке и перебрался в купленное им под Москвой поместье Глинки. Здесь он построил по собственному проекту дом и начал вести астрологические наблюдения, изучая звезды и их влияние на судьбы человечества и отдельных людей.
 Он свободно владел шестью европейскими языками и по своим познаниям был настоящим энциклопедистом. Астролог и астроном, математик и артиллерист, инженер и географ, ботаник и минералог, физик м метеоролог, сфрагист, знаток и собиратель печатей и коллекционер редкостей — вот далеко не полный перечень круга его интересов.
Его «кабинет курьезных вещей» был в своем роде единственным в России и после смерти Брюса влился в кунсткамеру Академии наук. Брюс — первый популяризатор учения Коперника на Руси, был лично знаком с Готфридом Вильгельмом Лейбницем — научным светилом того времени. Глубокий интерес к научным изысканиям гармонично сочетался у Якова Брюса с отвагой и способностями военачальника.
Петр I высоко ценил своего ученого друга, который, будучи всего на два года старше царя, во времена постройки русского флота в Воронеже, объяснял ему, как «потемнение солнца примечать» и «как сыскать полус, не имея инструментов, кроме циркула и линеала». Когда в 1714 года Брюса обвинили в хищении казны, он был освобожден от наказания личным указанием Петра и уже в 1716 года привлечен к составлению воинского артикула.
Вечным памятником Брюсу останется зодиакальная радиально-кольцевая планировка Москвы, предложенная им и реализованная после очередного «великого пожара»: 12 лучей от Кремля. Участвовал Брюс и в закладке Санкт-Петербурга 16 мая  1703 г.ода. Большую роль в гармонизации хозяйства Российской империи сыграл астрологический, так называемый «Брюсов календарь», предвосхитивший современную биодинамическую систему в сельском хозяйстве и около 200 лет служивший настольной книгой российского земледельца.
Его предки бежали из Британии от кромвелевского террора. Тайны окружают Якова Брюса с самого его рождения: никаких записей о том, когда  появился на свет отпрыск славного королевского рода, не осталось. Называют две даты: 1669 или 1670 год. В 14 лет он уже свободно говорил на трех языках, знал математику и астрономию. Молодой государь, жадно рвавшийся к знаниям, сразу выделил среди остальных просвещенного шотландца. Который, к тому же, не уступал «герру Питеру» в пьянстве и разгуле. Петр любил шотландца и прощал ему колкости в свой адрес и в адрес православной церкви.
По смерти Петра Брюс сначала также деятельно продолжал свои занятия и по коллегиям, и по артиллерии: но потом, вследствие, вероятно, раздоров, происходивших между вельможами тогдашнего времени, несмотря на монаршую к нему милость, стал просить отставки, которая ему и дана была в следующем 1726 году. Умер 19 апреля 1735 года, не оставив потомства. Погребен, как видно из донесения императрице графа Салтыкова, 14 мая, в Немецкой слободе. Графский титул наследовал, с высочайшего разрешения, его племянник Александр Романович Брюс.
Не все в Москве и Санкт-Петербурге отнеслись благосклонно к изданию календаря, усматривая в нем «бесовское чаромутье». В подметных письмах царя упрекали, что он «учинил по еретическим книгам школы математические и академии богомерзких наук, в которых установил от звездочетия погодно печатать зловерующие календари». Брюсов «Календарь или месяцеслов» содержал множество полезных советов и сообщений, таблицы дней, определяющих, когда «кровь испущать, брак иметь, баталии творить, дома созиждать, браду брить и мыслити почать».
В таблицах пречудливо соединялись астрономия и астрология, хронобиология и биоритмология, хотя сам автор не осознавал, что он начал поиски новых направлений в наука о человеке, которые будут реализованы лишь в XX веке, да и то частично. Когда Екатерина II заинтересовалась работами ученого колдуна, академический библиотекарь письменно ответил ей, что не смог найти пакет с бумагами, «но как оный оценен только в 50 коп., то кажется, в нем куриозного не было». Записные книжки Брюса вообще были оценены «только в 5 копеек и, яко негодные ни к какому употреблению, уничтожены.
Кто-то был очень заинтересован в уничтожении всех бумаг Брюса. Это осознавала и Екатерина II, записавшая на полях письма библиотекаря: «Хто ж выкрал? У меня в конюшне отцепили и продали за 30 рублев английскую лошадь, которая стоит пятьсот рублев, но то учинено незнающими людьми...»

          Чумака мучил вопрос, как бы повел себя Брюс, будучи не петровским вельможей, а современным человеком, живущим в мире техники, бизнеса и денег? Как бы он мыслил'! Кого любил? О чем мечтал? Вопросы без ответа.






       
        Г Л А В А  2

По прибытию в гавань Чумака встречал инспектор, который назвался Мак Грегори. А потом Чумак стал воспринимать себя как бы со стороны.
--Ваше имя, сэр?
--Игорь Чамак.
--Странное имя, хотя фамилия чисто английское. Нам предстоит работать вместе и, если вы не возражаете, я буду называть вас Гарри, сэр?
--Не возражаю, тнм более, что звучут оно действительно довольно схоже.
--Тогда сразу в контору.
Суперинтендант Джон Ховард энергично потряс руку Чамака, как и инспектор удивился странному имени и английской фамилии.
--Сэр Гарри,  если позволите?
--Конечно. Я уже начинаю привыкать.
--Вы здесь по настоянию семейства Гордон и мы совершенно не причём в вашем прибытии для расследования дела. Впрочем, разве это имеет значение. Все службы должны помогать друг другу в расследовании преступлений.
--Согласен.
--Тогда сразу к делу. Вы будете работать с инспектором Мак Грегори. Он шотландец и семейство Гордонов отнесётся к этому благосклонно. Он ваведёт вас в курс дела и будет помогать. Если нет вопросов, то отправляйтесь в гостиницу, где инспректор познакомит вас с сутью и дела и членами семьи, свидетелями и участниками этого запутанного дела.
Чумак, вместе с  Мак Грегори отправился в гостиницу, где инспектор попросил принести виски, а Чумак крепкого чаю и они уселись к столу. И с этого момента Чумак не стал воспринимать себя, как Чумак.

Когда сосед семейства Моураби, в котором  жена Говарда Моураби Элен была урождённой достославной семьи Гордонов, брал уроки пения, все соглашались, что это его увлечение способно нанести чудовищный вред ни в чем не повинным людям. Но лишь немногие предполагали, что оно может иметь какое-то отношение к счастливому браку Элен Гордон или невероятной проблеме в богатом районе Лондона Телфорд-Олд-Холле. Приступив к делу  инспектор Мак-Грегори ничего не слышал о подобном хобби.
Это счастье длилось до  погожего июньского утра, когда он по поручению конторы приступил к расследованию. В Скотленд-Ярде Мак-Грегори де-
лил просторный офис с четырьмя другими старшими инспекторами Столичной полиции. Но в то утро он в одиночестве сидел в комнате, пахнущей сырым и старым камнем, когда сержант принес официальный бланк, заполненный посетителем внизу.
--Ладно, Боб, - сказал Мак-Грегори, взглянув сначала на бланк, а потом на меморандум, полученный от суперинтенданта.--Проводите леди сюда.
Имя, написанное на бланке, было всего лишь «Элен Гордон». Но поперек меморандума, лежащего на столе, суперинтендант написал слова, сообщающие совсем другое: «Леди Гордон, жена лорда Говарда Моураби. Молод, богат, спортивен, важная шишка». Едва ли необходимо указывать, что последние характеристики относились к мужу Элен Гордон. Спустя минуту стало очевидным, что, по крайней мере, термин «Важная шишка» не может быть применим к Элен Гордон ни в каком смысле слова. Хотя Мак-Грегори временами хвастаяся,  что никогда не проявляет удивления, сейчас он н смог его
сдержать. С первого взгляда Мак-Грегори был готов поклясться, что очень хорошенькой девушке, вошедшей в его кабинет, не больше пятнадцати лет, несмотря на ее изысканную одежду.
Прежде всего, даже на высоких каблуках она была невысокого роста. Мягкие и шелковистые темно-каштановые волосы опускались на плечи, слегка завиваясь в безыскусном, почти детском стиле. Глаза были большими, серыми  и блестящими. В уголках рта виднелись ямочки.
--Мда!--произнес Мак-Грегори, поспешно вставая и проделывая нечто могущее сойти за поклон.
--Простите за вторжение, инспектор,--загово-
рила юная леди теплым и мелодичным голосом, таким же женственным, как она сама.--Не возражаете, если я сяду?
Мак-Грегори, обычно сидевший неподвижно на собственном стуле, чуть не упал, придвигая ей стул. Здание, именуемое  Скотленд-Ярдом, было скон-
струировано таким образом, что утренний свет падал не в глаза посетителям, а в глаза детективам, заставляя их ругаться про себя. Поэтому первый взгляд Мак-Грегори на Элен Гордон никак не мог охватить все подробности.  В частности, он не смог охватить очевидные достоинства  ее превосходной фигуры, а также озорство, таящееся за
скромным и невинным выражением лица. Девушка использовала, следует подчеркнуть, абсолютно бессознательно, свои серые глаза и розовые губки таким образом, который мог вызвать определенные мысли в любом мужчине, женатом на несколько лет меньше, чем  инспектор Стив Мак-Грегори.
Впрочем, в данный момент леди  была сильно обеспокоена и не скрывала этого.
--Я просто не знала, что еще мне делать, если не прийти к вам,--призналась она, опускаясь на стул.-- Это ужасно и в то же время глупо. Если бы не Говард -- мой муж,-- я бы не возражала. Но это огорчает Говарда. А что бы ни случилось, я не хочу, чтобы он огорчался.
Мак-Грегори улыбнулся. Массивный и крепкий в своей синей униформе, вежливый, как карточный шулер, инспектор, несмотря на то что его лицо все сильнее краснело с годами, а седеющие волосы становились все более редкими, оставался таким же, как был всегда: проницательным до мозга костей и, невзирая на всю внешнюю солидность,
способным в любой момент выйти из себя.
--Разумеется, мисс ... то есть миледи,--отозвался он, снова садясь и соединяя кончики пальце-- Расскажите мне все, и я уверен, что мы сможем уладить ваши неприятности.
Светлая кожа Элен легко краснела. Какой-то мо-
мент она колебалась.
--В том-то и дело, что я не знаю, с чего начать.
--Начните с начала,--разумно посоветовал Мак-Грегори.
--Понимаете, Говард и я живем в Телфорд-Олд-Холле. Это неподалеку от Грейт- Юборо... Что-нибудь не так, инспектор?
Мак-Грегори прочистил горло.
--Нет,нет. Продолжайте.
--Моя семья настояла, чтобы расследование проводил русский детектив, потому что мой предок имел тесные отношения с Россией.
--Это ваше право и ничего необычного в этом нет. Мы дадим запрос в Россию и постараемся уладить дело.
--Спасибо, инспектор.
И она удалилась. Теперь, когда из России прибыл князь Чамак, инспектор пригласил Элен вновь.
--Вот перед вами, миледи, князь Гарри Чамак. Он из России и будет вести дело при моёй помощи, если вы не возражаете.
--Нисколько.
Мак-Грегори почувствовал колоссальное облегчение, так трудно вести дела с богачами и тем более знатными особами. Элен закинула ногу на ногу, и он впервые заметил, что ее детская фигурка весьма хорошо развита. Инспектор поспешно отвел глаза и мысли.  Чамак при этом сидел молча.
--Тогда все в порядке, мисс ... простите, миледи. Продолжайте!
Элен глубоко вздохнула:
--В Телфорде есть комната, которую я люблю больше остальных помещений в доме, с тех пор как мы с Томом поженились десять лет назад. Пожалуйста, не удивляйтесь так! Мне двадцать восемь, и у нас девятилетний сын. Как я сказала ...
Элен начала свою историю без одной минуты
одиннадцать по часам Мак-Грегори. В две минуты двенадцатого в голубые глаза  инспектора закралось настороженное выражение. В четыре минуты двенадцатого он несколько раз откашлялся, а в шесть минут уже не мог сдерживаться.
--Нет!--воскликнул Мак-Грегори, чему был несказано удивлён Чамак.--Нет! Нет! Нет!
Элен, будучи добросердечной особой, была глубоко встревожена и озадачена.
--Мистер Мак-Грегори, что я сделала не так?
Хотя на лице инспектора появилось несколько багровых пятен, он смог--по крайней мере, отчасти -- взять себя в руки.
--Только не снова об этом! --с чувством произнес Мак-Грегори. -- Говорю вам прямо, мисс, я уже не так молод, как прежде. Я больше не в состоянии выносить те вещи, которые никак не могли произойти, но все-таки произошли!
--Вы никогда не слышали ни о чем подобном, -- заверила его Элен и посмотрела на Чамака. Её удивляло его молчание.
Как доказали дальнейшие события, она говорила чистую правду. Но инспектора, учитывая его солидный опыт, можно было простить за то, что он счел ее замечание несколько наивным.
--Надеюсь, вы поймете мои затруднения,-- с тревогой продолжала Элен, пристально глядя на Чамака.--Никто не пострадал. Правда, вещь стоит не знаю сколько тысяч фунтов, но ее даже не
украли, а только передвинули, хотя никто не мог даже подойти к ней. Что может сделать полиция в таких случаях?
--В самом деле!--подхватил Мак-Грегори тоном потерпевшего кораблекрушение моряка, который увидел на горизонте парус.
--Причина, по которой я здесь, очень проста. Бедный Говард думает, что сделал это сам,--он считает, что ходил во сне и передвинул чашу! Это так его беспокоит, мистер Чамак, что он потерял сон! Когда человек боится того, что может сделать, бродя во сне,--даже совершить убийство...
Маленькая Элен говорила так быстро, что была
вынуждена остановиться и перевести дыхание. Выражение ее серых глаз при упоминании о муже свидетельствовало, что хотя она замужем уже десять лет, но влюблена в него еще сильнее, чем во время свадьбы.
Инспектор, вновь обретя достоинство, поднял
руку, как уличный регулировщик.
--Пожалуйста, послушайте меня, миледи!--сказал он.--Есть только одно возможное объяснение, и вы сами его предложили!
--Но, мистер Мак-Грегори ...
--Ну-ну, мисс! Я ведь старый служака и должен разбираться в таких вещах. Лорд Моураби ходит во сне и сам передвинул чашу.
--Мистер Мак-Грегори, он этого не делал!
Хотя инспектор наполовину загипнотизировал
ее отеческими манерами, благодаря которым он заслужил у некоторых подопечных из преступного мира прозвище «мыльный кремень», расстроенная Элен не соглашалась с ним.
--Говорю вам, он этого не делал! --настаивала она. --По- вашему, после стольких лет я не знаю, ходит Говард во сне или нет? С ним никогда такого не бывало! Вы согласны со мной, сэр?—спросила она у Чамака.
--Я пока слушаю, миледи, и ещё не выработал своего мнения.
--Вы не можете быть в этом уверены, миледи.—Гнул своё инспектор.-- У вас отдельные спальни?
Элен широко открыла глаза:
--Господи, разумеется, нет! Мне подобная глупая мысль и в голову не приходила, а Говард устроил бы жуткий скандал, если бы я предложила такое. Конечно, мы очень старомодны, но нам это нравится.-- По неизвестной причине личико ангелочка порозовело, а в глазах появился озорной блеск.--Так что Говард не ходит во сне и никак не мог передвинуть чашу!
--Но вы же сами понимаете, миледи ...
--Мне жаль, что я зря вас побеспокоила,-- удрученно  промолвила Элен.--Вы говорите так, словно не хотите помочь мне.
--Дело совсем не в том, миледи! Просто я должен действовать благоразумно. Вряд ли,--добавил Мак-Грегори с с тяжеловесным юмором,--в Телфорд-Олд-Холле водится призрак.
Но Элен восприняла его высказывание вполне се-
рьезно.
--Вообще-то считают, что водится, но ни я, ни Говард никогда его не видели. Судя по сохранившимся документам, его никто не видел начиная с 18-го века. Но он как-то связан с окном кавалера в Дубовой комнате 17-го столетия ...
Вспотевший инспектор рассмеялся слишком весело:
--Тогда, возможно, призрак вошел в комнату и передвинул чашу. Ха-ха-ха! Судя по сообщенным вами фактам, больше никто не мог этого сделать.
Элен закусила губу и про молчала.
--И вы сами упомянули, что никакого взлома или насильственного проникновения не было,--продолжал Мак-Грегори.--Как же полиция может вмешаться, даже если бы хотела?
--Но что мне делать с бедным Говардом? Со стороны можно подумать, будто у него стальные нервы, и все же он напуган до смерти!
--Мне очень жаль лорда, миледи, но я бессилен. В конце концов, существуют врачи, которые могут излечить подобные нервные расстройства...
--Если бы мой муж страдал нервным расстройством, мистер Мак-Грегори, я бы об этом знала! И почему молчите вы, князь? Ведь вас прслали именно потому, что наша семья попросила помощи у России, которой так верно служил мой предок.
Чамак не успел ответить, так как снова вмешался инспектор.
--Послушайте совет человека, миледи, который по возрасту годится вам в отцы. Ваш муж нуждается в хорошем тонизирующем--вероятно, для печени. Когда с его зрением все будет в порядке...
--Со зрением?--перебила Элен.--Видели бы вы,
мистер Мак-Грегори, как Говард играет в поло! Он победил индийскую армию практически в одиночку. А из револьвера попадает в центр бубнового туза с двадцати ярдов.
--Все это очень интересно. Но вы ведь разумная женщина и понимаете, что это не может изменить мою позицию, мисс ... Еще раз простите, миледи!
--Почему бы вам не называть меня Эл?--предло-
жила она.--Все так ко мне обращаются с тех пор, как я была маленькой девочкой в Америке.
--В Америке?--воскликнул потрясенный Мак Грегори. --Неужели вы американка?
--Конечно,--снова улыбнулась Элен.--Вы бы
могли прийти к этому выводу на основании моего имени. Многих английских девушек зовут Элен?
--Да!—Мак-Грегори погладил подбородок.--Если поду-
мать, я обратил внимание на ваше произношеиие некоторых слов, но мне и в голову не пришло ... Но ведь вы, мисс, говорите совсем не так, как американцы,--не удер-
жавшись, добавил он.
Элен оставалась серьезной.
--Так делают сравнительно немногие из нас,--заверила она.--Мистер Мак-Грегори, могу я задать вам вопрос?
--Вопрос, мисс?
--Да.--Элен выглядела виноватой.--Понимаете, все американцы, живущие в этой стране, постоянно слышат
одно и то же. «Вы говорите совсем не так».
Вот почему я хочу спросить вас ...--За ее милой улыбкой ощущались не только озорство, но и высокий интеллект.
--О чем, мисс?
--Предположим, вы бы судили о жизни в Англии по тому, как живут англичане в Америке?
Мак-Грегори открыл рот, но тут же закрыл его.
--Предположим,--тем же серьезным тоном продолжала Элен,--вы бы судили о ней по книгам. Что бы вы тогда узнали о вашей собственной стране?
--Погодите, мисс! ..
Элен выглядела печальной.
--Вы бы узнали, что в британском министерстве иностранных дел работают исключительно дружелюбные тупицы, которым едва хватает ума открывать зонтик во время
дождя. Но ведь это не совсем точное изображение министерства иностранных дел, даже при лейбористском правительстве. Более того, вы бы узнали, что в Шотландии никто
никогда не бывает и даже не хочет быть трезвым. Вы бы узнали...
Жест Мак-Грегори заставил ее умолкнуть и пробормотать извинение.
 --Не могу сказать, что вижу что-то очень забавное в этих американских книгах,--проворчал инспектор.--Как бы то ни было, я считаю их комедиям.
--Но так ли уж отличаются от них даже серьезные британские книги?
--Ну-ну, мисс!..
--Почти всегда вы видите в них смешную домохозяйку, дряхлого лорда, глуповатого молодого человека, вспыльчивого полковника, который чуть что рявкает: «Черт побери, сэр!». Конечно, такие люди существуют и на самом деле. Но было бы неправильно считать их универсальным явлением, не так ли?
Мак-Грегори провел рукой по горячему красноватому лбу.
--Не знаю, мисс, почему мы углубились в эту тему! Должен признаться, я люблю хорошие книги, но ...
--Вы любите хорошие книги? - переспросила Элен.-- О, это чудесно! У нас с Говардом в Телфорде есть
много хороших книг. Мистер  Мак-Грегори, если вы окажете нам честь, приехав в Телфорд и выяснив, как кто-то вошел и вышел из запертой комнаты, не оставив никаких следов, мы охотно покажем вам классику ...
--Нет!--вскричал Мак-Грегори, распознав ловушку, но вновь сумел сдержаться.--Повторяю, мисс, я не могу вмешиваться. Это абсолютно не ...
В этот момент вошёл рассыльный.
Бросив на него взгляд, инспектор понял, что
судьба против него. И он был прав. Это было распоряжение комиссара уголовного розыска. Хотя Элен не
могла этого знать, она быстро догадалась, что приказ исходит от важной персоны, и сложила маленькие ручки в безмолвной, но горячей молитве.
Мак-Грегори закрыл глаза с видом мученика и сказал.
--Если приказ говорит мне, что я должен оказать помощь в качестве особой услуги ее милости, то у меня нет выбора. И у меня действительно есть некоторый опыт в историях с запертыми комнатами? Но постойте!
Внезапно поведение инспектора изменилось. Он  стиснул бумагу с приказом.
--Но он уже здесь! Князь, вам необходимо выехать в гостиницу Тефорд-Олд...ну вы сами знаете куда. Вас будеть ждать слуга. Пока вы будеьте разбираться, мы с миледи ещё поговорим, а потом прибудем к вам. Таков приказ комиссара.
Чамак поклонился и молча вышел. Тактичная Элен притворялась, будто не слышала ни единого слова. Взяв со стола Мак-Грегори газету, она казалась погрузившейся в нее с таким вниманием, которое в действительности могла бы уделять только литературному шедевру или сомнительному французскому роману.
--Думаю, что вы всё поняли. Если вы все еще хотите, чтобы я занялся этим делом, теперь я вижу способ в нем разобраться!
--Я так на это надеялась, мистер Мак-Грегори! С вашей стороны это просто чудесно!
--Нисколько, мисс. Мы ещё немного поговорим, а потом отправимся к вам вернее, в гостиницу к князю. Скажите, вы приехали в кэбе?
--В кэбе. Могу отвезти вас, если хотите.
--Благодарю вас, мисс. Это сэкономит время. Вы не возражаете задержаться по пути, чтобы мы могли повидать князяч в Крэнли-Корт?
--Конечно, не возражаю. Не хочу выглядеть любопыт-
ной, но этот князь--детектив?
--Да, мисс, можно сказать и так. По крайней мере его так отрекомендовали—Мак-Грешгори понизил голос: один из лучших, как отписали из России. Только не надо говорить ему об этом.
--Боюсь, я не вполне понимаю. Он эксцентричен или с
ним трудно иметь дело?
Мастерс засмеялся:
--Не верьте этому, мисс! Конечно, кое-кто мог бы так сказать, но я думаю мне удастся с ним справиться!--Инспектор посмотрел на часы.--Думаю, лучше выехать после ленча. Скажем, в половине третьего? Отлично! Тем не менее ...
Очевидно, совесть Мак-Грегори неотъемлемое качество его натуры, после первых же секунд триумфа начала его беспокоить.
--Простите, мисс, но куда вы пойдете на ленч?
Элен казалась озадаченной.
В «Савой» с моим отцом. Папа прибыл из Шотландии не надолго. Конечно, парламент сейчас не заседает, но он должен возвращаться в Шотландию.
--Парламент? Ваш отец член парламента?
--Да. О боже!
--Спокойно, мисс! Нет причин для волнения!
--Боюсь, я тоже должна предупредить вас кое о чем. Если вы встретите папу, ради бога, не упоминайте тори!
--Почему?
--Потому что он викинг.
Инспектор, воспринимавший слово «викинг» в самом буквальном смысле, едва не спросил, что необычного в названия двух крупнейших английских политических партий. Правда, он не был уверен в том, что четко осознает разницу между ними,--впрочем, такая же путаница в прошлом существовала и в умах многих американцев, живущих в Англии.
--Но я не думаю, что вы с ним встретитесь,--продолжала Элен,--потому что он не собирается в Телфорд до вечера. Да, теперь вспомнила! На ленче будут папин здешний поверенный, мистер Деннис Фостер, и его жена.
Мак-Грегори щелкнул пальцами:
--Должно быть, это мистер Деннис Фостер из фирмы «Фостер и Макинтош»--джентльмен, который был замешан в деле об убийствах в Лондоне и женился на молодой леди по имени Дафни Херберт?' Кажется, это было...
--Я ничего не знаю о деле об убийствах, но жену мистера Фостера действительно зовут Дафни.
Теперь инспектор мог вонзить свой нож с чистой совестью.
--Тот самый джентльмен!--заявил он.--А я-то ломал себе голову, мисс, можем ли мы найти кого-то, кто рассказал бы вам о князе, чтобы не делать это самому. Попросите мистера Фостера--он вам расскажет. Все прекрасно!
--Вовсе нет, мистер Мак-Грегори! Сколько раз я должна повторять вам, что мой бедный Говард напуган до смерти?
--Тем не менее, мисс, не было никакого преступления.
--Да, но ...
--Не было и не будет!--радостно добавил Мак-Грегори.
--Надеюсь.
--Я не был бы честен с вами, мисс, если бы не сказал прямо: ваш муж, видимо, лунатик, никто не входил и не выходил из Дубовой комнаты, так как она была крепко заперта. Это шутка.
--Шутка?
--Ха-ха-ха!--засмеялся инспектор.--Предупреждаю, мисс,  Гарри Чамак с ума сойдет, пытаясь найти объяснение, которого не существует. Интересно, что он скажет об этом!
В тот же сонный летний день, ближе ко времени чая, повернув между высокими каменными колоннами, на извилистую гравиевую аллею Крэнли-Корт, что неподалеку от деревни Грейт-Юборо, въехал кэб. В нём сидела Элен Моураби и инспектор  Мак-Грегори. Сидящий рядом с ней в шляпе-котелке  инспектор мог служить воплощением чопорности. Их поездка из Лондона протекала в молчании, и Мак-Грегори опасался, что знает причину.
«Очевидно,--думал он,--мистер Фостер рассказал ей о князе слишком много и маленькая леди шокирована. Не могу ее порицатъ». Пару раз Мак-Грегори взглядывал на нее. Элен с темно-каштановыми волосами, повязанными цветной косынкой от ветра, и словно пышущими здоровьем обнаженными бело-розовыми руками--легкий голубой жакет она отложила в сторону--казалась глубоко задумчивой. Поэтому он воздерживался от разговоров.
Но теперь, когда они подъезжали к дому соседа Элен и Горарда, где остановился князь Чамак, даже твердое, циничное сердце инспектора дрогнуло. Он с удивлением осознал, что последний раз посещал Крэнли-Корт давно и теперь не помнил по какому делу, но очевидно, интересному, раз нахлынули воспоминания Когда кэб, проехав по аллее среди древних дубов, развернулся на открытой площадке перед красивым невысоким домом из красного кирпича, ему показалось, что промежуточных лет не существовало вовсе. На западе, возле дубов и буков маленького парка, холмы Суссекс-Дауна тянулись вдоль Ла-Манша к тусклому пурпурному горизонту.
Черт возьми!--думал Мак-Грегори.--Что со мной творится? Он мучился от приступа ностальгии, хотя сам ни за что бы в этом не признался. Чтобы прогнать непрошеные мысли, Мак-Грегори решил спросить Элен, что она узнала о князе Чамаке. Ведь её собеседником был человек, тесно связанный с министерством иностранных дел. Однако в тот же момент кэб остановился перед парадной дверью и она заговорила первая:
--Разве это не прекрасно?
--Что именно, мисс?--Было решено, что он будет обращаться к ней «мисс». Мак-Грегори не мог заставить себя называть ее Эл и всегда спотыкался, пытаясь использовать фамилию ее мужа.
--Я никогда не бывала внутри по-
местья раньше. Нам с Говардом приходится тратить все на содержание Телфорда, хотя там уже нет ни ферм, ни большей части парка. Думаю, моему соседу...Кстатьи его зовут Генри Тетчер. Думаю, что ему это тоже обходится недешево.--Она снова вздохнула с восторгом.--Но разве результат того не стоит?
Мак-Грегори с достоинством вышел, захлопнул
дверцу и подошел к другой стороне, чтобы помочь выйти Элен.
--Нет, мисс,--сурово сказал он.--Если хотите знать мое искреннее мнение, результат того не стоит.
--Почему?
--В Англии сейчас другой порядок вещей, мисс. Другой и гораздо лучший.
--Но, мистер Мак-Грегори ...
--Простите, мисс, но вы наполовину американка. Вы не понимаете ситуации в Англии, хотя и живёте сейчас здесь.
Десятью годами ранее восемнадцатилетняя Элен
Моураби, тогда Элен Гордон, встретила девятого виконта Моураби. Вдыхая ароматы травы и деревьев, наблюдая, как окна Крэнли-Корт золотит послеполуденное солнце, она вспоминала давние дни. Но в данный момент она не видела причин об этом упоминать.
--Вероятно, вы правы,--вздохнула она.--Знаете, мис-
тер Мак-Грегори, иногда вы говорите точь-в-точь как мой отец!
--Значит, ваш отец разумный человек и англичанин, мисс.
--Разумный!--подтвердила Элен с неожиданной для подобного комментария страстью.--Высокоинтеллек-
туальный и начитанный! Поэтому я хотела бы ...
--Хотели бы что?
Помнила об этом Элен всё время. В шкатулке санда-
лового дерева вместе с парой любовных писем Говарда, была записка, полученная от отца перед отъездом.
«ЕСЛИ УДЕРЕШЬ, Я ОТКАЖУСЬ ОТ ТЕБЯ. ОТЕЦ».
Намного позже она узнала, что это был обман. Член парламента Терри Гордон никогда не посылал такой записки-- по крайней мере, клялся, что не посылал. Его мнение о Великобритании, чей народ желал сохранять и поддерживать монархию, счел бы суровым даже самый большой патриот. Как выяснилось, телеграмма была делом рук романтически настроенной секретарши Гордона. Но она могла быть и подлинной.
Задумавшаяся у парадной двери логова Генри Тетчер,
Элен внезапно осознала, что  инспектор читает ей суровую проповедь об устранении социальных несправедливостей.
--...Поэтому вы видите, мисс, что все меняется. Возьмите, к примеру, самого  Генри Тетчер! Он изменился до неузнаваемости.
Здесь Мак-Грешгори заметил, что «карманная Венера» выглядит удивленной и даже испуганной.
-- Неужели?
--Да, мисс!—Мак-Грегори прочистил горло.--Возможно, вы не знаете, но я-то знаю его давно, что он однажды разрушил аркаду развлечений на Чаринг-Кросс-роуд и так допекал шотландского учителя игры в гольф, что тот едва не угодил в сумасшедший дом?
--Правда!
--Ну, мисс,--по-отечески успокоил ее Мак-Грегори, --теперь вам нечего его бояться. Он стал совсем другим.
--Какой ужас!
--Вы имеете в виду разрушение аркады развлечений?  Скверная история. Он мог бы предстать перед судьей, если
бы я не уладил дело.
--Нет, я имела в виду ...
--Большая часть того, что он называл своей извращен-
ностью, исчезла. Он образумился. Если я не становлюсь
моложе, можете быть уверены, что  Генри Тетчер постарел куда сильнее. А откуда я это знаю?--задал Мак-Грегори чисто риторический вопрос.--Потому что, он  теперь мирно живет в деревне, вероятно собирая марки, керамику
или предаваясь другим стариковским занятиям, и о нем
давно ничего не слышно.
--Ну-у...--с сомнением протянула Элен. Развязав цветную косынку и тряхнув пышными каштано-
выми волосами, она снова печально вздохнула и посмотрела на парадную дверь, в дубовый косяк которой был вставлен колокольчик.--Но ведь мы здесь, не для того, чтобы повидать его, не так ли?--спросила Элен.--Вместо того чтобы рассуждать о социальных несправедливостях, переменах в  Генри Тетчер и других неприят ... других вещах, почему бы нам просто не позвонить и узнать где сейчас князь Чамак?
--Разумеется, мисс!
Мак-Грегори позвонили повернулся.
--И кто бы ни ответил на звонок,--сказал он,--это не
будет дворецкий.
--Вы уверены?
--Дворецкие--символ дурных прежних дней!--Лицо Мак-Грегори помрачнело.--Помню одного типа по имени Бен-
сон. Он был дворецким графа Северна в Северн-Холле.
--Неужели этот Бенсон был таким отвратительным?
--Не то чтобы отвратительным, мисс, но с физиономией как у епископа и елейным языком. При этом Бенсон подстрекал Генри Тетчера становиться еще хуже, чем он был тогда.
--Вероятно, это было интересно.
--Ни капельки!--фыркнул инспектор, позвонив так продолжительно, что это могло вызвать раздражение
даже в обители святых.--Бенсон доводил меня до исступ-
ления своей улыбочкой. Слава богу, что в наши дни даже у
лордов считается не модным держать дворецких!
В этот момент окованная железом дверь медленно открылась. Мак-Грегори, в третий раз потянувшийся к колокольчику, застыл с рукой в воздухе. В дверях, несомненно, стоял подлинный дворецкий. По крайней мере, традиция предписывает дворецким быть рослыми, плотными и величавыми. Человек в дверях,
облаченный в короткий черный пиджак, полосатые брюки,
рубашку с крахмальным воротничком и темный галстук,
был достаточно плотным и преисполненным достоинства,
но, увы, чуть ниже среднего роста.
Сквозь поредевшие седые волосы просвечивала розовая кожа. Возраст не смог иссушить его. Румяное лицо оставалось гладким и безмятежным. Но не лицезрение дворецкого как такового заставило Мак-Грегори застыть, словно его парализовало. Прошло десять се-
кунд, прежде чем к нему вернулся дар речи.
--Я вас знаю!--рявкнул он и настолько забыл о хороших манерах, что ткнул в дворецкого пальцем.--Вы Бенсон!
Дворецкий слегка наклонил голову:
--Да, сэр.--Его лицо выражало нечто вроде удоволь-
ствия, хотя подобная эмоция выглядела не слишком умест-
ной.--Если позволите сказать это, мистер Мак-Грегори, то очень приятно приветствовать вас в Крэнли-Корт.
--Но что вы здесь делаете? Ведь вы служите в Северн-
Холле у лорда Северна!
Бенсон кашлянул.
--Нет, сэр. Если помните, во время истории с бронзовой лампой его лордство страдал сердечной слабостью.
--Да, припоминаю.
--Также, сэр, если помните, леди Хелен Лоринг, дочь его лордства, обручилась с мистером Китом Фэрреллом, адвокатом.
--Этого чертова ирландца я тоже помню! Вы, он и молодая леди так обвели меня вокруг пальца, что ...
Бенсон снова кашлянул.
--Военная хитрость, сэр, которая, как вы, несомненно, согласитесь, при тех странных обстоятельствах была не только простительна, но и необходима. К сожалению, мистер Мак-Грегори, должен сообщить вам, что еголордство скончался.
--Очень сожалею.
--Благодарю за соболезнование, мистер Мак-Грегори. Могу лишь добавить, что сэр Генри, услышав о том, что я временно остался без работы, любезно предложил мне управление его домашним хозяйством.
--Вот как? Догадываюсь почему. А вы?
Бенсон задумался, слегка скривив губы.
--Мне едва ли приличествовало бы, сэр, осведомляться о мотивах, при ведших сэра Генри к такому решению. Однако рискну предположить, что он находит мое присутствие благоприятным ...
--Еще бы! Держу пари, что это так!
--... а мою работу достаточно удовлетворительной. Мне
было тяжело покидать Северн, сэр. Но если бы мне предло-
жили сменить его на другое место, я, безусловно, выбрал бы Крэнли.
Манеры Бенсона были настолько безупречны, что сто-
ронний наблюдатель даже не заметил бы, как поспешно он
сменил тему. Во время разговора с Мак-Грегори дворецкий
даже не взглянул на Элен. Но его, скажем, внимание
проникалось по отношению к ней все большим восхищени-
ем и почтением. Теперь Бенсон наконец посмотрел на нее.
--Прошу прощения, миледи,--заговорил он тоном, ко-
торый приберегал только для избранных,--но, кажется, я
имею честь обращаться к леди Моураби?
--Ну,--скромно отозвалась Элен,--вообще-то это я.
--Благодарю вас, миледи. Мне показали вашу милость в деревне. У меня сообщение для вас.
--Для меня?
--Да, миледи. Кажется, ваша милость передала сообщениев Телфорд-Олд-Холл из Лондона, с целью уведомить, что вы прибудете на кэбе с джентльменом из Скотленд- Ярда и по дороге заедете сюда?
--Совершенно верно. Я передала сообщение нашему дворецкому.
--Боже всемогущий!--воскликнул инспектор.--Неужели  у вас тоже есть дворецкий?
--Боюсь, что да.--Элен виновато покраснела.--Я хотела скрыть это от вас, но не знала как. Хотя Скотт служит у нас всего несколько месяцев.
Чтобы избежать сурового, укоризненного взгляда Мак-Грегори, она снова повернулась к Бенсону и с удивлением спросила:
--Скотт сообщил вам?
--Нет, миледи. Сообщил его лордство, ваш супруг, который мимоходом сообщил, что мистер Скотт слег с мучительной зубной болью. Его лордство просил меня сооб-
щить, что он зайдет за вами сюда в пять часов. Он также
добавил,--Бенсон опять негромко кашлянул,--что слы-
шал кое-что о князе Чамаке и очень хотел бы с
ним познакомиться.
--Это просто чудесно, Бенсон!
--Благодарю вас, миледи. Я ...
Дворецкий сделал паузу. С поблескивающими серебром волосами, безукоризненно чистыми воротничком и манжетами на фоне черного пиджака, он нисколько не напоминал постаревшего дружелюбного херувима, однако умел проявить дружелюбие к тем, кого одобрял, не шевеля ни единым мускулом на лице.
--Вы собирались что-то добавить, Бенсон, но останови-
лись,--сказала Элен.
--Только то, миледи, что сегодня утром, по странному
совпадению, мы познакомились с десятым виконтом.
--С десятым виконтом?--переспросила Элен, на-морщив лоб.--О, вы имеете в виду Томми!--Она засмеялась
и повернулась к Мак-Грегори.--Это наш сын. Помните, я говорила вам, что у нас с Говардом есть сын девяти лет?
--Помню,--мрачно буркнул инспектор.
--Но что делал Томми в шести милях от Телфорда?--не без тревоги осведомилась Элен.
--Не волнуйтесь, миледи. Десятый виконт всего лишь
играл в индейцев. При нем были очень большой лук и стре-
лы, которые, как он информировал нас, ему купил де-
душка.
--Ах да! Мой отец купил ему лук в универмаге Селфриджа. Надеюсь, Томми не причинил никаких неприятностей?
На миг Бенсон отвел взгляд. Менее одержимая мать, чем Элен, могла бы почувствовать беспокойство при виде
выражения голубых глаз дворецкого.
--Нет, миледи. Напротив, было приятно познакомить-
ся с юным джентльменом, испытывающим здоровый инте-
рес к игре в индейцев, грабителей и пиратов в наши дни,
когда молодежь так страстно стремится добраться на луну.
--Томми благополучно вернулся домой?
--Да, миледи. Сэр Генри отправил его домой в повозке.
--И он никого не потревожил? Слава богу! Значит, все в порядке.
--Да, миледи. Визит десятого виконта резко контрасти-
ровал с приходом некой мисс, лейбористского члена парламента от Восточного Уистлфилда, которая угро-
жала сэру Генри судебным преследованием. Но прошу про-
щения. я ...
--Одну минуту!--вмешался сердитый голос
инспектора, который больше не мог выносить этот
обмен любезностями.--Разговоры разговорами, но я при-
шел сюда повидать человека по очень важному делу!
--Вот как, сэр?
--Да, вот так!--ответил Мак-Грегори, который до сих пор не мог простить Бенсону его роль в самозванстве в Северн- Холле.--Мое время дорого, и я нахожусь здесь по поручению комиссара. Так что будьте любезны сказать, где
он, или отведите меня к нему.
На лице Бенсона по-прежнему не дрогнул ни один мускул.
--Сожалею, сэр,--вежливо, но твердо ответил он,--но
сэр Генри занят. Вы никак не можете повидать его.














    





        Г Л А В А  3


          Мак-Грегори выглядел так, словно не мог поверить своим ушам, что фактически соответствовало дейст тельности.
--То есть как?
--Сейчас без четверти пять. Если вы подождете до половины седьмого, он, возможно, согласится уделить вам несколько минут перед обедом. Но я ничего не могу обещать.
Это было поистине неслыханно.
--Но почему я не могу его видеть?--осведомился Мак-Грегори-- Чем он занят?
--У него урок пения, сэр.
--Урок чего?
- Пения. Последние полгода сэр Генри активно трени-
ровал свой голос.--Даже невозмутимый Мак-Грегори слегка
вздрогнул при этом кошмарном воспоминании.--А в сле-
дующий вторник он устраивает первое публичное выступ-
ление перед Дамским церковным обществом Грейт- Юборо.
--Вы говорите о сэре Генри?
--Конечно.
--Но он нам  и не нужен. Нам нужен князь Часак, ваш гость.
Бенсон задумался, слегка склонив голову набок.
--Я не ожидал подобного, мистер Мак-Грегори.
--Не сомневаюсь,--с сарказмом заметил инспектор.
--Надеюсь, Бенсон, вы не собираетесь запретить и мне повидать князя? Понимаете,--продолжала Элен,--я прошу только потому, что это вопрос жизни и смерти. Б Телфорде произошло таинственное событие, которое никто не может объяснить, и Говард в ужасном состоянии. Мистер Мак-Грегори здесь только потому, что я привезла его.
--Криминальный случай, миледи?--с интересом спро- сил Бенсон.
--Да!--сказала Элен.
--Нет!--сказал Мак-Грегори.
Так как оба ответили одновременно, эффект получился несколько противоречивым. Но Мак-Грегори хватило ума позволить девушке продолжать.
--Поверьте, мне бы и в голову не пришло беспокоить
сэра Генри во время репетиции.
--Это очень любезно с вашей стороны, миледи.
--Поэтому, я надеюсь, вы позволите мне задать один вопрос. Минуту назад вы сказали, что мой муж прибудет сюда в пять и что он очень хочет познакомиться с сэром Генри? Так с сэром Генри и ли князем Чамаком?
--Миледи, я ...
--Бенсон! Мистер Мастерс--чудесный человек и вели- кий детектив.
Лицо Бенсона оставалось безмятежным, но он уклонился от прямого ответа. Следует напомнить и подчеркнуть, что обычно проницательный Мак-Грегори в настоящее время не был самим собой,
узнав, что ему придется иметь дело с очередной запертой
комнатой.
--Вы проведёте нас, в конце концов к князю?
--Не будете ли любезны, миледи и вы, инспек-
тор, последовать за мной?
Он повел их через просторный, но с низким потолком
холл. Солнечный свет, проникающий сквозь освинцован- ные окна, играл на коричневой дубовой мебели, пахнущей
возрастом и политурой.
Для человека со столь отпугивающим характером и внешним видомсэр Генри обладал весьма впечатляющей вереницей предков. Над камином висел портрет леди кисти
Питера Лели, а на правой стене--еще больший портрет ра-
боты Гейнсборо.
Мак_грегори видел, что с каждой комнатой, через которые вел их Бенсон, Элен становится все более очарованной обстановкой. Хотя они в любой момент ожидали услышать голос старого сэра, упражняющегося в пении, в доме царила мертвая тишина, когда Бенсон направился к закрытой двери в конце короткого коридора.
--Князь здесь вместе с сэром Генри. --Решительно, этот день не был удачным для  инпектора. Мак-Грегори громко постучал костяшками пальцев по панели открытой двери. Сэр Генри и князь Чамак повернулись одновременно. При виде Мастерса на лице сэра Генри  отразилась такая лютая злоба, что Элен едва не выбежала в коридор.
--Пожалуйста, успокойтесь, сэр!--быстро произнес Мак-Грегори, подняв руку.--Не говорите ни слова, пока не услышите, что я должен сообщить вам. Я здесь не для того, чтобы беспокоить вас, и не потому, что мне этого хочется. Нет, сэр! Я здесь потому, что комиссар, пренебрегая всеми полицейскими правилами и расходуя деньги налогоплательщиков, приказал мне прибыть сюда из-за происшествия с запертой комнатой, которая, похоже, была наиболее запертой из всех, о каких я
когда-либо слышал. Для расследования прибыл из России князь Чамак. К нему мы и пришли.
--Вот так,--продолжал успокоившийся Мак-Грегори.-- Эта маленькая леди--мисс... леди Моураби, ваша соседка из Тел-форд-Олд-Холла. Насколько я понял, вы познакомились с девятилетним сыном леди Моураби по имени ... по имени ...
--С десятым виконтом, сэр,--быстро подсказал Бенсон.
--По имени Томми.—Мак-Грегори бросил сердитый взгляд на дворецкого.
--По словам леди Моураби, с одной из тамошних комнат, называемой Дубовой, связана историческая легенда. Не то чтобы в наши дни кого-нибудь заботила история,--с презрением добавил Мак-Грегори.--Мы избавились от нее раз и навсегда. Но я должен изложить ещё раз все факты князю.
--Право, мистер Мак-Грегори...--запротестовала Элен, но инспектор шикнул на нее.
--Легенда восходит к эпохе войны Алой и Белой розы, а точнее, думаю, к 1645 году. Но вернемся к Дубовой комнате. Сейчас, как говорит леди Моураби, в ней нет почти ничего, кроме нескольких музыкальных инструментов-- включая странную разновидность фортепиано, которая существовала уже в те времена,--и железного сейфа для ценностей, к которому у лорда Моураби имеется только один ключ.
В семействе Брейс существует фамильная драгоценность, которую они именуют Чашей Кавалера. Является ли эта чаша антикварным изделием,
относящимся к тому же периоду, что и легенда о кавалере.
Ответ--нет, не является. Но в ту эпоху жил виконт Моураби, который грешными путями нажил кучу денег
и считал, что чаша, связанная с легендой, должна существовать. Поэтому он просто изготовил ее согласно собственным вкусам. Насколько я понимаю, нынешним лорду и леди Моураби эта чаша не слишком нравится. Верно, мисс?
--Она ужасна,--пробормотала Элен, печально покачав головой.
Мак-Грегори достал из внутреннего нагрудного кармана записную книжку.
--Мне описали чашу как большой золотой кубок с ободком из крупных бриллиантов сверху и из рубинов и изумрудов посредине.
Элен содрогнулась. Даже Бенсон слегка нахму-
рился.
--Тем не менее,--продолжал Мак-Грегори,--эта чаша находится в семье и, очевидно, должна оставаться там. Не являясь ценностыо как реликвия, она обладает огромной материальной ценностью. Расторопному мошеннику достаточно извлечь камни, продать их по отдельности, чтобы их было невозможно отследить, и растопить золото. Чаша Кавалера--мечта вора!
Обычно, сэр, чаша хранится в банке господ Кокс в Лондоне. Но в ночь со среды на четверг она находилась в сейфе Дубовой комнаты в Телфорде. Молодой лорд Моураби просидел в этой комнате всю ночь--вернее, пытался просидеть,--дабы быть уверенным, что никто туда не проникнет и не украдет чашу.
Мак-Грегори спрятал записную книжку с видом человека, изложившего все факты.
--Я изложил вам все последние факты. Во-первых,
потому, что это совсем новая проблема, которая, мне кажет-
ся, может вас заинтересовать. Во-вторых, обязан заявить вам и уверен, что леди Моираби, Бенсон и даже сэр Генри со мной согласятся, что вы окажу услугу обще-
ству, если сумеете разобраться в этом деле.
Последовала пауза. Наконец князь Чамак обрел
дар речи.
--Все?--хрипло осведомился он.--Значит, вы думаете, что  и зложенные факты это совсем новая проблема?.
--Я только сказал ...
--И самое главное, вы считаете, что я окажу  услугу обществу?
--Князь!
--По-вашему, это совсем новая проблема? Что же в ней
нового? Я могу сообщить вам то, что вы хотите знать, не ус-
лышав от вас больше ни слова! Полагаю, вы хотите знать,
как и почему кто-то украл Чашу Кавалера?
--Нет-нет!--отважно вмешалась Элен.--Дело совсем не в том, князь!
--Что-что?--осведомился Чамак.
--Ругайте меня, если вам нужно кого-то ругать, потому что это моя вина. Но проблема состоит совсем не в этом.
--А в чем?
--Я хочу знать, князь--сказала Элен,--почему кто-то не украл Чашу Кавалера.
Спустя полчаса, когда представления наряду с колоритными демонстрациями темперамента были завершены, четыре человека также завершили запоздалое чаепитие у фонтана с бронзовой нимфой в саду. Этими четверыми, перечисляя их слева направо в том
порядке, в каком они сидели на брезентовых стульях или в
легких креслах вокруг стола у широкого бассейна фонтана,
были  инспектор Мак-Грегори, Элен Моураби, сэр
Генри  и Гарри Чамак. Сэр Генри успокоил себя шестью чашками крепкого черного чая без сахара и молока. Вытащив из-за воротничка салфетку, он одобрительно разглядывал Элен.
--Миледи,--сказал Чамак,--я могу послушать вас, так как хочу вам помочь. Знаете почему? Потому что я никогда не встречал девушку, которая преподносила бы мне тайну таким привлекательным способом. Было бы смертельно скучно выяснять, как вор вошел и вышел из запертой комнаты, украв чашу из золота и драгоценных камней. Но мне куда интереснее разобраться, почему вор не украл эту чашу. Вы это понимаете?
--Конечно. И бедный Говард, мой муж ...
--Поэтому я прошу вас, быть очень внимательной. Когда вы описываете Дубовую комнату, которая яко-
бы была заперта, я хочу получить подробный отчет, такой,
как обычно выглядит план архитектора, где не пропущена ни одна деталь. Я хочу, чтобы вы заставили меня увидеть это.
Хотя Мак-Грегори решил найти убежище в молчании, он не выдержал:
--Слушайте, князь, почему леди должна все это проделывать? Кэб у двери, а Телфорд не так далеко отсюда. Если вы хотите увидеть эту комнату, почему бы вам не поехать и не взглянуть на нее?
Последовала пауза, после которой сэр Генри склонился к Элен.
--Видите эту змею? --прошипел он.
Вздрогнув, Элен быстро посмотрела на землю, ис-
кренне ожидая увидеть как минимум среднего размера коб-
ру, ползущую по дорожке вокруг фонтана. Потом она поня-
ла, что хозяин дома имел в виду Мак-Грегори.
--Право, сэр Генри,--запротестовала она, потому что ей
нравился инспектор или потому, что был соотечественником-шотландцем,--мистер Мак-Грегори совсем не таков. Конечно, я не знаю его близко--мы встретились впервые только этим утром, но ... с ним просто что-то не так.
--Господи, и вам понадобился целый день, чтобы понять это?
--Нет-нет, я имею в виду, что по какой-то причине он сам не свой.
--у него нет души!--заявил сэр Генри.--Он не может понять, что ничего так не расстраивает артиста, как бесконечные перерывы в течение целого дня! Взять, к примеру, меня! Сегодня утром я никак не мог сосредоточиться на репетиции ...
--Из-за моего Томми? Я ужасно сожалею!
Сэр Генри удивленно приподнял почти невидимые брови и уставился на нее поверх очков.
--Из-за мальчугана? Что вы, не имел в
виду его. Он славный паренек, и вы должны им гордиться.
Нет, я говорил о чертовой женщине, которая учинила здесь
скандал и пригрозила подать на меня в суд.
--О женщине?--Элен задумалась.--Случайно, не о мисс  Чизмен, лейбористском члене парламента от
Восточного Уистлфилда?
--Да. Но как вы об этом узнали?
--Мне рассказал Бенсон--Элен поколебалась.--А вы ничего не сделали, сэр Генри, что могло бы побудить ее
привлечь вас к суду?
--Все это ложь!—возмутилсясэр Генри.--Я невинен, как нерожденный младенец.
О чём они говорят, подумал Чумак. Разве это имеет отношение к делу. К какому делу? По-моему они так и не приступили к рассказу что же произошло на самом деле. А, впрочем, они в своёй страни и мне остаётся только слушать.
--Безусловно!--подтвердил вошедший Бенсон, ставя
чашку и блюдце перед сэром Генри.--Как бы то ни было,
к чему вся эта суета? Неделю назад злобная баба получила
по заслугам.
--Тише!--зашипел сэр Генри.--Просто скажите «да» и обойдись без подробностей!
--Но что произошло?--не унималась Элен.
Сэр Генри огляделся вокруг, словно проверяя, не прячется ли мисс Чизмен в  саду.
Это случилось в театре. Неделю назад там со- стоялись серьезные политические дебаты. Мисс Чизмен,
разумеется, выступала от имени Лейбористской партии, и
случилось так,--он словно давал понять, что все происхо-
дило помимо его желания,--что я представлял интересы
консерваторов.
--Да?
--Подлец председатель, чтоб сгнила его печенка, позволил ей выступать первой, а после моей речи-- оппонировать, при этом не дав мне шанса оппонировать вовсе!—Сэр Генри распалялся все сильнее.--Это справедливо?
--Да!--сказал оживший инспектор Мак-Грегори.
--Нет!--сказал Бенсон.
--А потом?--поторопила Элен.
--Чизмен говорила сорок три минуты (зафиксировано по часам) и, произнеся величественную фразу вроде: «Я покажу вам направление, по которому идет наша великая нация под руководством славной Лейбористской партии-- шагнула назад и--бах! Свалилась через люк в подвал на добрых шестнадцать футов!
--Боже мой! Бедняжка пострадала?
--Нисколько. Но лейбористская пресса  подняла шум, и пара злонамеренных типов заявила, будто я
подкупил рабочих сцены, чтобы отпереть все люки. Я! Мо-
жете себе такое представить?
--Безусловно, могу,--уверенно заявил Мак-Грегори.--Бьюсь об заклад, что вы именно это и сделали.
--Это злобная клевета! Как бы то ни было,
я велел им разложить матрацы по всему полу, чтобы она не
пострадала. Понятно?
--Лично мне ничего не понятно, сэр Генри!—Мак-Грегори снова схватился за свою шляпу.--Вы всегда сочувствовали трудящимся! Что вы теперь имеете против них?
Сэр Генри сразу забыл, что не разговаривает с инспектором.
--В том-то и дело, что ничего! Если бы эти лейборист-
ские члены парламента действительно были трудящимися, то могли бы хоть что-то соображать. Но большинство из них -
по крайней мере, те, кого я встречал,--недопеченные интел-
лектуалы, специализировавшиеся на экономике или такой
же чепухе.
--Мистер Мак-Грегори абсолютно прав!--заявила Элен, хотя ее губы дрожали, а глаза были влажными.--Вам
должно быть стыдно за себя. Очевидно, эта мисс Чизмен--
уродливая старая карга?
Но сэр Генри покачал головой:
--Ошибаетесь. Илейн Чизменаге не так молода,
как вы,--вероятно, ей лет сорок,--но вовсе не дурна со-
бой. Если бы она одевалась как следует и хотя бы иногда
улыбалась, а не ходила бы с маниакальным взглядом, словно отправляясь в крестовый поход, а не на избирательный участок, то могла бы даже выглядеть хорошенькой.
Мак-Грегори махнул рукой.
--С вами бесполезно говорить, сэр. Но
я хотел бы обсудить с князем проблему Чаши Кавалера?
--Конечно.–Сэр Генри величественным жестом разрешил инспектору обратится к Чамаку.
--Я хотел бы задать миледи один вопрос.—начал Чамак.
--Какой,--не утерпел сэр Генри, решивший что на правах хозяина он может вмешиваться когда только ему вхздумается.
--Не важно. Пусть миледи расскажет свою историю. Только прошу вас не придерживаться никакого плана. Говорите первое, что придет вам в голову,
ладно?
В разноцветном саду сгущались тени. Тихий плеск фонтана, в котором купалась маленькая брон-
зовая нимфа, казался все более умиротворяющим.  Элен задумалась. Мак-Грегори заметил, как Чамак вне-
запно посмотрел на нимфу в фонтане, а потом, очень строго, на очаровательную леди, которая, закинув ногу на ногу, опершись локтем на колено и опустив подбородок на руку, словно заглядывала в прошлое.
--Прежде всего,--заговорила она,--мне приходит в го-
лову то, как я впервые увидела Дубовую комнату. Это про-
изошло чуть более десяти лет назад, когда
мы с Говардом поженились и приехали в Телфорд на медовый месяц. Понимаете, тогда я ничего не знала о Говарде. Я не знала, что он богат и что у него есть красивый дом. В полку он даже не был офицером, и я думала, что его зовут просто мистер Моураби.
Мы выехали из Лондона в старом кэбе. Я полагала, что мы остановимся в какой-нибудь гостинице. Потом мы свернули на подъездную аллею--это было на закате, как сейчас,--и увидели Телфорд с его трубами, темнеющими на фоне розового неба. В то время там не было никаких слуг, кроме старого управляющего, которого уже нет в живых. Помню, как Говард перенес меня через порог и стал водить из комнаты в комнату. Третьей... нет, второй, которую он мне показал, была Дубовая комната.
Элен сделала паузу, полуприкрыв глаза тяжелы-
ми веками, чтобы оживить в памяти каждую деталь. Фон-
тан тихо журчал.
--Смотреть там не на что, за одним исключением-- комната размером около пятнадцати квадратных футов, с довольно низким потолком и панелями из темного дуба. в ней только одна дверь и два освинцованных окна, выходящих на запад. Когда я впервые увидела комнату, она была такой же, как сейчас. Средних размеров камин с каменным дымоходом. Полированные дубовые половицы, три дубовых стула с высокой спинкой и маленький узкий стол. В одном углу клавесин, а на нем лежит лютня. Больше
там ничего нет, кроме не очень большого железного сейфа.
Как правило, в нем ничего не хранится--Говард даже не по-
мнит, где ключ. Как я говорила, тогда был закат. «Посмогри на это, дорогая»,--сказал Говард и подвел меня к левому окну показать надпись на нем.
В этом месте глубоко заинтересованный Чамак поднял руку:
--Погодите, миледи! Что вы подразумеваете под надпи-
сью на окне?
Элен не пробудилась от своих грез.
--Она была нацарапана на стекле острием бриллианта в кольце. Это окно состоит из ряда продолговатых панелей, каждая размером... скажем, чуть больше ра-
стопыренной ладони мистера Мак-Грегори.
«Смотри, дорогая,--сказал Говард.--Эту комнату называют Дубовой или Комнатой Кавалера». На одной из панелей левого окна я прочитала пять слов, написанных слегка наклонными маленькими буквами: «Боже, благослови короля и...». На слове «и» фраза обрывалась. Слова были нацарапаны в спешке, так как человек, который сделал это, умирал. Когда Говард и я стояли у окна, он рассказал мне легенду о кавалере. Разумеется, «король» был королем Карлом Первым, которого обезглавили спустя несколько лет после того, как армия кавалеров проиграла круглоголовым последнюю ре-
шительную битву при Нейзби во время Гражданской войны
в Англии.
Естественно, вы спросите, был ли этот кавалер предком Говарда. Не был. Он происходил из Кента, и его звали сэр Джон Редтон. Но кентский сэр Джон был влюблен в некую Елизавету--ее называли леди Елизавета, хотя она не имела никаких прав на титул и, которая являлась одним из предков Говарда. По крайней мере, первая часть легенды--исторический факт. Сэр Джон Редтон состоял в знаменитой роялистской
кавалерии принца Руперта, которая при Нейзби осуществи-
ла столь же знаменитую атаку на парламентскую кавалерию под командованием Айртона, зятя Кромвеля, на левом фланге круглоголовых.
Я не собираюсь обсуждать эту битву. Люди до сих пор
высказывают о ней разные мнения в зависимости от их симпатий. Численно круглоголовые вдвое превосходили кавалеров, но, как говорит Говард, кавалеры все равно бы победили, если бы не ... Ладно, это не имеет значения.  Сокрушительное поражение кавалеров положило конец
надеждам короля Карла. После битвы оставшиеся в живых
роялисты--разумеется, кроме вождей--были отпущены на
свободу при условии, что они больше не будут выступать против круглоголовых. Но сэр Джон Редтон не мог покинуть поле боя. После битвы круглоголовые сделали кое-что--не важно, что именно,--заставившее его обезуметь от горя и гнева.
Ночью, когда круглоголовые зажгли костры и распевали псалмы в честь победы, сэру Редтону удалось собрать дюжину людей. Это были раненые на изможденных лошадях, но только их он смог найти и уговорить. Эти безумцы решили подождать, пока лагерь круглоголовых по грузится в сон, а потом осуществить самоубийственный рейд, поубивав, прежде чем погибнуть самим, как можно больше врагов обоюдоострыми кавалерийскими саблями. Правда, круглоголовые выставили часовых, но они не ожидали нападения.
Но когда сэр Редтон собирался подать сигнал к атаке, он обнаружил, что не может этого сделать без предупреждения. Судя по тому, что я читала, это не был щепетильный век. Как говорит Говард, большинство наших идей о честной игре берет начало в нашей эпохе. Но сэр Редтон уже тогда  почувствовал, что физически не может убивать спящих безоружных людей. Поэтому, прежде чем отдать приказ, он что-то крикнул голосом, который разбудил бы кладбище размером в сотню акров. Одна версия того, что крикнул сэр Джон, содержится
в исторических книгах, но существует и другая--вроде бы
более правдивая.
После этого все тринадцать всадников при шпорили коней с боевым кличем кавалеров «Бог за короля Карла» и помчались галопом в самую середину армии Оливера Кромвеля.
Элен повысила голос и воскликнула чисто по-амери-
кански:
--Том говорит, драка была что надо!
Внезапно смутившись и покраснев, Элен откину-
лась на спинку стула. Хотя Мак-Грегори смотрел на нее с удивлением, ей незачем было беспокоиться о двух других. Сэр Генри и князь Чамак слушали с напряженным
вниманием.
--И что в действительности крикнул сэр Джон, чтобы разбудить круглоголовых? Нет, я вижу, что вы не хотите нам рассказывать. Но что произошло?—спросил Чамак.
Чтобы предупредить следующие вопросы Элен сказала.
--Я не авторитет в области сражений. Тринадцать
человек не могли продержаться слишком долго, особенно
против таких солдат, как «железнобокие»  Кромвеля. Но
бывает, что мужчины и даже женщины, если они верят во
что-то достаточно сильно, обретают сверхъестественную
выносливость. В любом случае,--продолжала она,--двое из тринадцати кавалеров смогли выбраться живыми. Один из них даже дожил до старости и смог поведать свою историю, но это не был сэр Джон Редтон. Сэр Джон знал, что смертельно ранен. Его единственным желанием было добраться до Телфорд-Олд-Холла и в последний раз увидеть леди Елизавету.
Но вы понимаете, как трудно это было. Битва произошла в Нортэмптоншире, и ему предстояло проделать путь до Суссекса. Другой выживший спрятался, но сэр Джон не стал этого делать. С той ночи он был меченым; за его голову назначили награду. Никто не знает, как он осуществил свое путешествие, скольких сменил лошадей и даже как смог удержаться в седле.
Тем временем—а теперь мы вступаем в царство легенд--леди Елизавета Моураби почти обезумела от тревоги, не зная, где ее возлюбленный и что с ним случилось. Согласно легенде, однажды июньскими сумерками Елизавета сидела за клавесином в
Дубовой комнате. Она ничего не слышала, но внезапно под-
няла голову и увидела в дверях сэра Джона Редтона.  При Нейзби на нем были шлем с хвостом из металличе-
ских пластинок, защищавших затылок, нагрудник и наспин-
ник. Но ему пришлось бросить их, как и кавалерийскую саблю. Из оружия при нем была только рапира с рукояткой-
чашкой--тогда новинка в Англии--без острых граней,
которой можно было наносить только колющие удары.
Однако едва ли можно было толком разглядеть его одежду и лицо, покрытые грязью, пылью и кровью. Елизавета лишь увидела шатающегося сэра Джона с длинными спутанными волосами, опускающимися на плечи. Она подбежала к нему и обняла его. Сэр Джон попытался что-то сказать, но не смог--то ли из-за раны, то ли еще по какой-то причине. Елизавете показалось, что он задыхается, что ему не хватает воздуха, и она подвела его к левому окну. Сэр Джон опять попытался заговорить, но снова не сумел.
На его правой руке был массивный золотой перстень с крупным бриллиантом. Вместо того чтобы открыть окно,
он использовал бриллиант как перо и написал на стекле:
«Боже, благослови короля Карла и ... »
Что дальше? Возможно, сэр Джон Редтон хотел написать «и тебя» или «и Елизавету», но не успел это сделать. Они услы- шали топот лошадей и увидели всадников в латах, окружающих дом.
«Прячься!»--закричала леди Елизавета. Но произошло то, что вы, должно быть, видели сами: сверхъестественный прилив сил, который случается перед ... перед концом. Сэр Джон открыл окно И спрыгнул на землю. Он не хо-
тел, чтобы Елизавета видела, как его убивают. Они любили
друг друга, но не могли пожениться, так как она уже была
замужем. Сэр Редтон приземлился на широкую зеленую полосу дерна, рядом с дубом примерно в дюжине ярдов от окна. Но патруль круглоголовых спешился и окружил его.
Прижавшись спиной к дубу, он выхватил рапиру. Старый управляющий, часто показывал нам и посетителям место последнего боя сэра Джона Редтона.
           «Боже, благослови короля Карла и ... «
Их было шестеро против одного. Сэр Джон умирал, но
был еще слишком опасен. Он успел заколоть двоих против-
ников колющим ударом в горло, прежде чем они выбили у него шпагу и разрубили его надвое от плеча до грудной кости. Леди Елизавета видела бой, стоя у окна. Она не могла подбежать к нему и даже не осмеливалась крикнуть, так как ее муж и родители находились в Телфорде, а дом могли сжечь за укрывательство беглого роялиста. К счастью, леди Елизавета не видела гибели сэра Редтона. Она упала в обморок, хотя в то время женщины были куда
выносливее. Согласно легенде, последнее, что успела уви-
деть леди Елизавета, был ее возлюбленный, прижавшийся
спиной к дубу, и блеск большого бриллианта на его правой
руке.
         «Боже, благослови короля Карла и ... »
Вот И все. Это всего лишь глупая старая легенда, и я надеюсь, что не отняла у вас слишком много времени. Эту историю Говард рассказал мне, когда мы стояли у окна в первый вечер нашего медового месяца. Я знаю, что в наши дни не принято быть сентиментальными. Но я не смогла удержаться и заплакала.
Инспектор Мак-Грегори прочистил горло, вернув
всех к реальности.
--Многие молодые леди вели себя так во время свадеб-
ного путешествия, мисс,--утешительным тоном произнес
он.--Даже моя жена.
Элен посмотрела на Мак-Грегори, и ее настроение из-
менилось. Ее негромкий смех отозвался в саду эхом под аккомпанемент плеска фонтана.
--Да, я знаю, что вы имеете в виду,--отозвалась она.--
Спасибо, что привели меня в чувство. Раньше я часами сто-
яла у этого окна, глядя на надпись и мечтая, но теперь я
воспринимаю ее как само собой разумеющееся. Но вы по-
нимаете, какое сильное впечатление может про изводить на людей эта история? Вот почему прадед Говарда, изготовил из золота и драгоценных камней фальшивую реликвию--Чашу Кавалера.
Элен снова улыбнулась:
--Я говорю людям, в основном, чтобы уберечь себя от
лишних вопросов, что история о сэре Джоне Редтоне, леди Елизавете и смерти сэра Джона под дубом уводит в царство легенд. В действительности здесь больше правды, чем вымысла. Говард и я могли бы это доказать. Должно быть, сэр Генри, вы и раньше слышали эту историю?
--Ее часть--о том, что произошло в Телфорде?--ото-
звался сэр Генри массируя подбородок.--Да, в Суссексе она хорошо известна. Но я никогда не слышал другую ее
часть--о битве при Нейзби.
--Легенду создал прадед Говарда,--объяснила Элен,-- когда изготовил Чашу Кавалера. Демонстрируя ее на
выставке в Кристал- Пэлас, он утверждал, что чаша принад-
лежала леди Елизавете, что, когда раненый сэр Джон вернулся в Телфорд, она дала ему выпить из нее вино и это придало ему сил для последней битвы. Я не виню его. В конце концов, должна существовать какая-то реликвия.
--Хотя в действительности ее не существует?--осведо-
мился князь Чамак.
На лице Элен отразилось сомнение.
--Ну, на стене в коридоре, напротив двери в Дубовую
комнату, висит рапира с рукояткой-чашкой. Говорят, что
она принадлежала сэру Джону Редтону, но Говард этому не верит.
--Почему?
--Эта рапира изготовлена Томасом Макгорном. По- мните, я говорила, что один роялист спасся после атаки на
лагерь Кромвеля? Значительно позже он оставил письмен-
ный отчет об этих событиях, где заявлял, что единственная
рапира с рукояткой-чашкой, принадлежавшая сэру Бингу, была работы Томаса Макгорна, По-видимому, это
правда. Величайшие оружейные мастера того века, изго-
товлявшие шпаги, которые славились легкостью и равнове-
сием, были шотландцами, итальянцами или испанцами.
--Только не испанцами и итальянцами!-- пренебрежительно фыркнул Мак-Грегори.--Все они были шотландцами!
Кашель Чамака вновь призвал к порядку.
--Все это очень хорошо. Но не помогает нам в нашей проблеме.—Заявил пришедший в себя инспектор Мак-Грегори.
--Вы так думаете?—Чамак посмотрел на инспектора с сожалением.
--А каким образом, сэр, это может помочь?
--Не знаю, инспектор. Но вы, вероятно, замечали в вашей практике, как то, что выглядело случайным или имеющим целью подкрепить драматический эффект, на деле оказывалось частью плана.
--На сей раз это не так! Молодая леди рассказала вам
много ненужных вещей, о которых не говорила мне сегодня
утром.—Мак-Грегори покачал головой.--А больше всего меня
удивляет, что эта славная леди вместо того, чтобы рожать
много детей, интересуется подобными вещами и, похоже,
много знает о шпагах.
Испепеляющий взгляд сэра Генри мог бы заставить съежиться бронзовую нимфу в фонтане.
--Инспектор! Я знаю вас давно и за это время вы не успели поумнеть!
--А вы...
--Довольно,--попросил Чамак.—Мы здесь не для т ого, чтобы ссориться.
Элен с благодарностью посмотрела на него.
--Все дело в ее муже! Неужели вы никог-
да не слышали о Говарде Моараби?—спросил сэр Генри.
--Комиссара говорил мне,--ответил инспектор,--что лорд Моураби--спортсмен. Но не могу сказать, сэр, что слышал о нем что-то еще.
--Вполне естественно, старая вы ищейка. Он не прославился в боксе, поэтому не является героем
для британской публики. Но его очень немногие превосхо-
дят в фехтовании, езде верхом и стрельбе из пистолета. --Чисто романтические виды спорта, князь. Не так ли?
--Романтика!--фыркнул Мак-Грегори.--Дайте мне прак- тичную реальность. Этого сэра Джона погубило отсутствие
здравого смысла. А если вы, князь, хотите задать во-
просы о чаше, которая не была украдена ...
--Именно это я и собираюсь сделать,--прервал его
Чамак,--если вы все перестанете болтать о легендах и дадите мне шанс. Итак, миледи ...
Элен только теперь начинала понимать, каким ос-
трым и проницательным может быть взгляд князя Чамака.
Мне пришло в голову, что на один из вопросов, ко
торый я хотел задать,--правда, отнюдь не на самый важ-
ный,--я уже знаю ответ. Вы говорите, что эта чаша обыч-
но хранилась в лондонском банке. Меня интересует, что
она делала в Телфорде в ночь с прошлой среды на четверг.
--Она была там, потому что ...--начала Элен, но
Чамак остановил её:
--Ну разумеется, миледи. Вы упомянули вы-
ставку. Я забыл, что сейчас лето 1948 года и что в музее Черритона проводилась выставка реликвий, связанных с историей Суссекса. Чаша Кавалера экспонировалась там? Я прав?
--Да,--кивнула Элен.—Но откуда вы знаете об этом. Вы ведь не англичанин? –Не получив ответа,
А как она могда его получить. Для этого ей нужно было родиться в 20-м веке и жить уже в 21-м. Она ведь не знала, что существует Интернет, где можно получить от веты на большинство вопросов.
 продолжила,--И рапира тоже. Говард предупреждал, что ни чаша, ни рапира не имеют ни малейшей
связи с сэром Джоном Редтоном. Но организатор сказал, что это не важно, так как невежды все равно этого не заметят.
--Это оскорбление.—Мак-Грегори вскочил на ноги. --Я не стану это терпеть! Если вы, князб Гарри, намерены
обращать все на пользу вашим домыслам...
--Хорошо,--спокойно сказал Чамак.--Тогда берите ваше дело и везите его назад в Лондон. Я пытаюсь помочь
вам, приехал из России, кстати, по приглашению семейства Гордонов, а вы что делаете? Я вам скажу! Вы ...
--Погодите!—Оробевший Мак-Грегори вытер лоб и опустился на стул.--Вы в состоянии послушать меня хотя бы несколько сеунд?
--Могу.
--Возможно--хотя я этого не утверждаю,--с достоин-

ством заявил Мак-Грегори,--имеет место то, что называют обменом «любезностями». Но с этой минуты я согласен
забыть о своих взглядах, если вы обещаете не напоминать о данных вам правах. Договорились?
Чамак кивнул.
--Тогда, ради бога, переходите к делу!
Чамак снова повернулся к Элен:
--Забудьте о змее в шляпе-котелке, и продолжим. Чашу и рапиру экспонировали на выставке в Черритоне. Почему же их забрали оттуда?
--Разве вы не слышали?
-- Вы действительно не знаете. Я приехал с другой страны и должен был там услышать? Что?
--Сегодня пятница. Выставка должна была продлиться
до субботы ...
--Ну?
--Потом, как часто случается, выяснилось, что помещение нужно им для других целей--не спрашивайте для каких. Вы знаете, как это бывает. Вас донимают просьбами представить какую-нибудь вещь на выставки как можно скорее. Вы с ног сбиваетесь, чтобы это сделать, а затем, в самое неподходящее время, вам внезапно звонят и сообщают, что вещь им больше не нужна, прося срочно забрать ее.
--Да. Я знаю, как это случается. Но вы не ответили что же произошло?
--Говард ужасно беспечен, и я, боюсь, тоже. Но Чаша Кавалера принадлежала его прадеду, поэтому он ее бережет. Говард договорился, что специальный курьер из банка поедет в Черритон в субботу утром и перевезет чашу в Лондон, прежде чем банк закроется в полдень. Но смотритель черритонского музея позвонил в Телфорд в среду во второй половине дня и попро-
сил забрать чашу немедленно. Говард использовал несколько неподобающих выражений, но сел в кэб, поехал в Черритон и привез чашу и рапиру. Поэтому чаша оказалась у нас.
Элен поколебалась, слегка нахмурившись. Но продолжила
--Не хочу говорить ничего плохого о мистере Моргане-- смотрителе музея. Выставка была великолепной. И наш
Скотт помогал в ее организации.
--Скотт? Кто это, миледи?
На этот вопрос ответил Мак-Грегори довольно любезно-ироническим тоном.
--Скотт--дворецкий в Телфорде,-- произнес он, явно думая об Бенсоне, и неожиданно усмехнулся.--Но миледи говорит, что бедняга слег с зубной болью. Ха-ха-ха!
--Что с вами?--сердито осведомился сэр Генри.--
У человека болит зуб, а вы находить это забавным! у вас нет сердца?
--Конечно есть. Но дворецкие! .. Брр!
--Помолчите! –попросил Чамак--А теперь, миледи, мы подошли к ночи, когда эта чаша не была украдена. 
Поскольку чаша не была украдена, любой посторонний
мог поинтересоваться, почему среди группы воцарилось
странное напряжение, затронувшее, по-видимому, всех, кроме сэра Генри.
--Судя по словам Мак-Грегори,--продолжал Чамак,-- ваш муж решил запереть чашу в сейф в Дубовой комнате и просидеть рядом с сейфом всю ночь. Вы всегда принимаете такие меры?
--Нет-нет, никогда! В деревне редко опасаешься, что у
тебя могут украсть картины или столовое серебро. Но недавно по соседству произошло несколько краж со взломом...--Элен задумалась.--Хотя, по-моему, настоящая причина была в том, что нам и без чаши хватало волнений.
--Вот как? Почему?
Элен развела руками:
--Ну, прежде всего, мой отец из Шотландии, кстати он и потребовал, чтобы расследование проводил человек из России,  гостил у нас несколько дней...
--Ваш отец из Шотландии?
--Надеюсь, вы хотя бы не скажете: «Разве вы шотландка?»
--Я не собирался говорить ничего подобного, миледи. Меня просто заинтересовало, почему он потребовал российского следователя? Кстати, кто он?
--Отец молодой леди,--вмешался Мак-Грегори,--член парламента Терри Гордон... Или депутат, если так вам больше нравится.
--Ладно,--согласился Чамак, достав
записную книжку. От Шотландии?
Сэр Генри, вынимающий портсигар из бокового кармана, остановился с наполовину вытащенным портсигаром, словно доставал револьвер.
--Ой!--воскликнул он.--Неужели адвокат Терри Гордон?
--Да, это папа! Вы его знаете?
--Конечно знаю, миледи. И ...
--Сэр Генри,--прервал его Мак-Грегори,--я был бы вам обязан, если бы вы убрали с вашего лица это странное выражение! Судя по тому, что я слышал, мистер Гордон-- единственный благоразумный человек из принимающих участие во всей этой истории.
--Не сомневаюсь, инспектор...
Он не договорил. Выражение лица Элен сви-
детельствовало, что она наконец нашла человека, разделя-
ющего ее чувства, которые ей не вполне удавалось облечь
в слова.
--Думаю, я вас понимаю,--промолвила она с благодар-
ностью, оставшейся загадкой для Мак-Грегори.--Как бы то ни было, это не важно. Вы спрашивали, почему мы все пребывали в таком напряжении.—Обернулась она к Чамаку.
--Вы имеете в виду, что ваш муж и ваш отец не ладят друг с другом?
--Вовсе нет!--с искренним негодованием воскликнула
Элен.--Они отлично ладят. Каждый тайком восхищается другим, хотя ни за что в этом не признается. Но...
--Да, миледи?
--Папа спорит с Говардом из-за того, как следует воспитывать нашего Томми. Он считает, что Томми должен воспитываться как шотландец, а Говард... ну, не вполне в этом убежден. Они кричат и стучат кулаками по столу, а это просто ужасно!
--Понимаю,--с сочувствием произнес Чамак.--А ваша мать не может примирить их друг С другом?
--Моя мать умерла. Папа вдовец и довольно обидчивый.
--Вот как?
--Вдобавок в среду, прежде чем мистер Морган из музея позвонил насчет чаши, папа получил письмо из Шотландии, с просьбой вернуться из-за совещания по какому-то юридическому вопросу. К счастью, в чет-
верг утром пришло другое письмо, сообщающее, что с
возвращением можно повременить. Но до того все пошло кувырком. Папа сказал, что должен немедленно выехать, но подходящего транспортного средства не было. Говард, используя знакомства, заказал место в дилижансе на вечер четверга. Как я сказала, папе он в итоге не понадобился. Но вы можете себе представить, в каком мы с Говардом были состоянии, когда позвонил мистер Морган.-- Элен вздохнула--ее серые глаза выражали беспокойство о домашних делах.
--Могу добавить еще одно. Хотя папа юрист, но в Тел-
форде уже несколько дней работают водопроводчики, и это
не улучшает ситуацию.
Элен не казалась способной на столь очевидную
непоследовательность. Чамак недоуменно уставился на нее.
--Простите,--пробормотала она.--Должно быть, это
прозвучало нелепо. Понимаете, папа твердит всем, что на-
чинал карьеру как водопроводчик, и итоге у людей воз-
никает ощущение, будто он сожалеет, что не стал им.
--А это неправда, миледи?
Элен скривила губы:
--Ничего, что говорит папа, не бывает абсолютной не-
правдой. У моего дедушки, старого Джона Гордона, была idee fixe, что каждый молодой человек должен изучить какое-то ремесло...
--И что в этом дурного, мисс?--воинственно осведомил-
ся Мак-Грегори.
--Ничего, мистер инспектор. Только почему вы должны изучать ремесло, если вы этого не хотите? Папа всегда ненавидел работать руками, хотя не вздумайте говорить ему это! Когда он учился в школе и колледже, мой дедушка заставлял его проводить все каникулы, обучаясь ремеслу водопроводчика. А теперь папа, который с возрастом стал походить на старого Джона Гордона, искренне убежден, что упустил свое призвание.
--Так вот оно что!--пробормотал Чамак, чье лицо прояс-
нилось.
--Нам это чем-то поможет?--проворчал Мак-Грегори.
--Да!--отозвалась Элен.--Вы должны знать под робности, чтобы иметь ясную картину происшедшего в сре-
ду ночью.
В атмосфере вновь почувствовалось странное напря-
жение.
--После того как Говард вернулся из Черритона с Чашей Кавалера и рапирой, мы выпили коктейли перед обедом ...
--Минутку, миледи! Помимо слуг, кто там был?
--Только Говард, папа, Томми и я. Я не имею в виду, что Томми пил коктейль, но, когда у нас папа, Томми разрешают обедать с нами.
--Угу. Продолжайте.
--Говард беспокоился и упомянул о кражах со взломом по соседству. Тогда вмешался папа. Господи, он, конечно, адвокат по уголовным делам, но я в жизни не слышала столько историй о взломах. Конечно, он только хотел поддразнить Говарда...
--У него была какая-то особая причина дразнить вашего мужа?
--Никакой, кроме того, что папа ненавидит традиции и
уважение к старине. Он говорит, что все старинные дома в
Англии нужно снести и заменить их современными. Наконец Говард забеспокоился и сказал: «Знаете, сэр, я запру чашу в железный шкаф в Дубовой комнате. Окна там оборудованы самыми современными запорами, снаружи никто не сможет пробраться туда, а дверь надежна, как крепость». Но папа только ухмыльнулся и ответил: «Мой мальчик, ловкому второэтажнику ничего не стоит... 
Мак-Грегори снова вмешался к растушему недовольству Чамака:
--Миледи, вы рассказываете об этом князю куда более подробно, чем мне. Что такое «второатажник?»
--Интересная деталь!--воскликнул сэр Генри, обра- щаясь к Чамаку, но драматически указывая на Мак-Грегори.--Этот человек--невежественный полицейский! Второэтажник--тот, кого в Англии называть «кошачий взломщик»! Но если эта комната на нижнем этаже, зачем вам второэтажник?
Информация и для меня, подумал Чумак. Какое точное слово, хотя и прозвучало в такие стародавние времена. Надо принять к сведению.
--Папа об этом не думал,--серьезно объяснила Элен.-- Ему было все равно. «Ловкому второэтажнику,--
сказал он,--ничего не стоит потихоньку взломать окно, уда-
лить весь железный шкаф и отнести его в кэб или любую повозку». Но потом папа внес толковое предложение: «Почему бы тебе, мой мальчик, не забрать чашу в вашу спальню на ночь? Ты сильный парень, и никто не сможет отнять ее у тебя». Но беда в том, что
и Говард, и я  спим очень крепко. Нас и пушкой не разбудить, когда дело доходит до сна.
--Прошу прощения, миледи,--опять прервал Мак-Грегори,--но что именно вы подразумеваете под фразой «когда дело доходит до сна?»
--Последовала краткая пауза. Злобный взгляд сэра Генри устремился на злополучного инспектора.
--Просто фигура речи!--поспешно ответила Элен.-- Слово за слово, и папа с Говардом опять начали орать
друг на друга и стучать кулаками по столу. Тогда Говард ре-
шил не беспокоить меня, поставить чашу в железный шкаф и просидеть всю ночь в Дубовой комнате.
Приближаясь к кульминации повествования, Элен тщательно выговаривала каждое слово.
--В начале двенадцатого Говард поместил чашу в железный шкаф, запер его и положил ключ в карман. Я видела, как он это сделал. Говард с трудом нашел ключ-- даже Скотт не знал, где он,--но мы обнаружили его висящим там, где должен был висеть ключ от винного погреба.
Весь вечер Говард пил черный кофе. Скотт принес
ему напоследок большую чашку, и муж выпил ее залпом,
дабы быть уверенным, что не заснет. После этого Говард подошел к окнам и убедился, что они крепко заперты-- длинные стержни с рукояткой на одной стороне опускаются в гнезда в подоконнике. Снаружи через них пробраться не-
возможно--поверьте мне на слово.
Наконец Говард пожелал мне доброй ночи и запер за мной дверь на замок и на два очень тугих засова--один сверху, другой снизу. Остальное он может рассказать вам сам. Говард сидел на не слишком удобном стуле с высокой спинкой перед узким маленьким столиком с пепельницей. Несмотря ни на что, он, конечно, заснул и внезапно проснулся в призрачное время перед рассветом, когда небо становится серовато-голубым. Он не сознавал, что проспал несколько часов, положив руки на стол, а голову на руки. Подняв голову, он увидел прямо перед глазами то, что едва не свело его с ума.
Подбежав к окнам, Говард обнаружил, что они по-прежнему надежно заперты. Дверь также была заперта на замок и засовы. Он даже попытался заглянуть в дымоход, но на некотором расстоянии вверх поперек его находится железная решетка, которую невозможно сдвинуть. И там нет никаких потайных входов или выходов. Никто не мог ни войти в Дубовую комнату, ни выйти оттуда. Тем не менее дверца маленького железного шкафа была распах-
нута настежь. На столике, рядом с тем местом, где минуту
назад лежала голова Говарда, стояла Чаша Кавалера. Золото, бриллианты, рубины и изумруды поблескивали при первом солнечном свете ...
Элен сделала беспомощный жест, вздохнула и от-
кинулась назад.
--Вот вам проблема, князь Гарри. Что вы думаете о ней?
      
           Г Л А В А  4

На этот раз пауза затянулась. Теней в саду становилось все больше. Мак-Грегори, сохраняя вежливое выражение лица карточного шулера, разглядывал брызги фонтана.
--Однако!--произнёс он.--Что вы об этом ду-
маете, сэр? –Он посмотрел Чамаку в глаза. Чамак в ответ строго посмотрел на него. Вытащив наконец портсигар, он закурил папиросу, выплюнул крошки табак, сосредоточенно скосив глаза на пламя
спички.
--Хотите знать, что я думаю, а?--осведомился он.
--Признаюсь, мне немного любопытно.
Чамак набрал полные легкие дыма и вынул папиросу изо рта.
--Тогда я скажу вам!--ответил он.--Я знаю, Мак-Грегори, что вы тонете в грязных глубинах людской порочности! Это ваша профессия, да и моя тоже. Но
гореть мне в аду, если вы когда-нибудь опускались в вашей духовности так низко, как сейчас! Вы думаете, что Говард Моураби ходил во сне, верно? Вы думаете, что он открыл собственный железный шкаф и достал оттуда чашу? И вы готовы подвергнуть меня тяжким испытаниям, пытаясь найти решение, хотя сами заявляете, что его не существует? Хороший детектив должен найти решение и должен доверять людям. Детектив должен уметь разговаривать и вести беседу. Люди, с которыми мы общаемся оценивают нас по четырём признакам.
1.Как мы выглядим.
2.Что мы делаем.
3. Что мы говорим.
4.Как мы говорим.
А почему люди не всегда принимают наши расспросы? Вот как вы, например. Потому что некоторые детективы расспрашивают их о том, что им не интересно. А чтобы вести интересную для них беседу, надо очень много знать, чтобы заинтересовать их.
Сэр Генри с уважением поглядел на Чамака и сделал оскорбительный жест в стророну Мак-Грегори. Инспектор сидел неподвижно. Казалось, даже его записная книжка обратилась в камень.
--Почему вы так говорите, сэр?
--Потому что я иностранец,--ответил Чамак, стуча себя по груди.--Я могу читать в сердцах людей так
же легко, как ... Держу пари, вы наслаждались своим неприступным видом. Прежде чем вы станете это
отрицать, давайте спросим миледи. Что скажете, вы?
Не то чтобы Элен возражала против лжи. Как и
любую нормальную женщину, природа наделила ее умением лгать. Но под взглядом Чамака. она могла только издать булькающий звук и уставиться в землю.
--Вот так!--сказал Чамак.--Нет, инспектор, я не безумен. Что, если объяснение существует? Предположим, кто- то вошел в эту комнату и вышел из нее?
--Такого не может быть. Конечно, если миледи изложила факты правильно ...
-- Каждое мое слово--правда, мистер Мак-Грегори!
--Тогда это невозможно!
--Вы много раз вы говорили такое раньше?
--Не помню,--огрызнулся инспектор.--Если бы я не понимал, что произошло в действительности, то знал бы, где искать виновного! А где Бенсон?
--О! Вы думаете, что Бенсон имеет какое-то отношение к Чаше Кавалера?
--Нет. Но  в доме Моураби есть такой же Бенсон.
Чамак сделал одну затяжку и вытащил папиросу изо рта. Казалось, он собирался привлечь к
чему-то внимание Мак-Грегори, но передумал.
--Я готов сделать величайшую уступку. 
--Премного благодарен.
--Тогда ведите себя соответственно! Не давайте себя одурачить, не разобравшись в этой истории!
--Каким образом?
--Если считать, что отчет миледи абсолютно аккуратен--а нам придется об этом условиться, покуда мы не докажем обратное,--вам не кажется, что в нем имеются один-два весьма странных и привлекательных момента?
Чумак окончательно  взял бразды расследования в свои руки. Он пони мал, что в 19-м веке расследования велись по-другому и еле сдерживал себя, чтобы не обозвать всех нехорошими словами. Но он был вынужден придерживаться правил и традиций века, в который его занесла...кто или что? Ответа он не знал.
Незримая дуэль возобновилась, и Мак-Грегори с сразу насторожился. Его взгляд скользил по сторонам, словно ища, с какой стороны может последовать смертельный выпад.
--Может быть, да, сэр, а может быть, и нет.
--Предположим, что муж миледи не бродит во сне.
Знаю, что вы этому не верите, но давайте допустим это чисто теоретически. В таком случае есть ли способ установить, с чем мы имеем дело?
--В каком смысле?
--Например, могло ли это быть шуткой?
--Шуткой? Опять!--воскликнула Элен.
--Именно так, миледи. Мог ваш отец проделать нечто подобное с целью еще сильнее подразнить вашего мужа?
Элен покачала головой.
--Нет,--ответила она, точно оценивая характер своего отца.--Даже если бы папа умел входить и выходить из запертых комнат, он не стал бы этого делать без очень серьезных оснований. Папа любит Говарда и никогда не проделал бы с ним подобную шутку.
--Я тоже так считаю.—Чамак снова затянулся папиросой.--А кто-нибудь другой мог бы
наслаждаться такой шуткой?
--Да. Сэр Генри!--заявил Мак-Грегори.--К счастью, существует не так уж много людей с вашим складом ума. Если это была чья- то шутка, то ее мог проделать только кто-то вроде вас.
Сэр Генри даже не удосужился это отрицать.
--Лично я не думаю, что это была шутка или розыгрыш,--сказал Чамак, прерывая бесполезный спор старых соперников.--Что еще беспокоит вас, Мак-Грегори?
--Поскольку это не преступление, мне абсолютно не о чем беспокоиться! И не пытайгесь втянуть меня в это! Впрочем, интересно, что скажет сам лорд Моураби. Это касается его в первую очередь, но мы еще не слышали от него ни слова.
Элен вскочила на ноги:
--Говард! Дорогой!
Остальные повернулись следом. Молодой человек, приближавшийся по извилистым дорожкам сада, где цветы доходили до пояса, а самшитовые изгороди--до груди, шел не со стороны дома. В противном случае педантичный Бенсон официально доложил бы о нем даже в саду. Это был мужчина среднего роста, крепко сложенный, но не массивный. В его глазах светились те же добродушие, ум и интерес к жизни, что и в глазах Элен, однако густые светлые волосы контрастировали по цвету с ее темно-каштановыми волосами. На нем были старый твидовый пиджак с кожаными вставками на локтях, рубашка с открытым воротом и серые фланелевые брюки. Худощавое лицо и голубые глаза Говарда Моураби вероятно обычно излучали здоровье и энергию. Теперь же, несмотря на радостную улыбку при виде Элен, он казался напряженным и обеспокоенным. Глаза Элен уже не выглядели сонными.
--Дорогой! --повторила она и побежала ему навстречу.
--Ангел! --отозвался молодой человек красивым звонким голосом. Подхватив жену под мышки, он поднял ее в воздух.
--Говард, поставь меня на землю! Пожалуйста! Ты знаешь, мне это не нравится...
Хотя Том и Вирджиния находились ярдах в пятнадцати от группы у фонтана, не было сомнений, что оба воображали себя пребывающими наедине в романтическом саду. Последовавшая беседа явилась подтверждением.
--Ты любишь меня, Эл?
--Пожалуйста, Говард, поставь меня!.. Так лучше ... Ты знаешь, что люблю!
--Тогда к чему этот укоризненный взгляд? Что не так?
--Ты сказал Бенсону, что будешь здесь в пять, а сейчас, должно быть, уже половина седьмого!
--Прости, старушка. Я был занят с этой чертовой женщиной.
--Говард!
--Нет-нет, это не то, что ты думаешь. Почему у тебя та- кой грязный ум, ангел?
--Разве у тебя он не еще более грязный?
-- Да, но это тут ни при чем.
--Говард, ты с этой женщиной ...
--Тише! Не используй слово, которое ты собиралась использовать! В любом случае ты отлично знаешь, что я абсолютно чист. Хотя, надо признать, женщина недурна собой.
--Вот как?
--Перестань, Эл!
--Полагаю, она делала тебе авансы?
--Нет, она хотела повидать Скотта.
--Скотта? Зачем? Говард, если там произошло что-то забавное, пожалуйста, смейся! Ты был так удручен, что я испугалась, так что смех пойдет тебе на пользу!
--Ничего забавного, старушка. На прошлой неделе в театре в Черритоне состоялось большое политическое сборище. Женщина уверяет, что Скотт там присутствовал и он нужен ей как свидетель. Она собирает доказательства, которые, по ее словам, отправят сэра Генри в тюрьму. Он якобы столкнул ее через люк в сцене.
--Говард!
--Женщину зовут Чизмен, она живет неподалеку от Восточного Уистлфилда, но сейчас остановилась в отеле для трезвенников.
--Но, Говард, ты не позволил ей ...
--Конечно нет! Я сказал ей, что Скотт не интересуется политикой. К тому же у него чертовски болит зуб, а я не желаю, чтобы кого-либо из моих домочадцев беспокоили, когда они в таком состоянии.
--Ты выставил ее?
--Фактически да. Но она устроила скандал, который занял время. Чертова баба назвала меня представителем изнеженной аристократии--изнеженной, а?--и надутым капиталистом. Только это и было забавным.
--Слушай, Говард! Я рассказала им ...
Элен быстро обрисовала мужу то, что поведала
остальным, и подвела его к группе у фонтана. Как бы сэр Генри ни относился к новостям, сообщенным
Говардом Моураби, он не стал их комментировать, когда его представили. Вблизи молодой лорд выглядел по-настоящему изможденным. Мак-Грегори, определивший свою линию атаки, оставался предельно вежливым.
--Добрый вечер, сэр!--поздоровался он.--Нет, не благодарите меня! Конечно, я занятой человек, но только рад оказаться здесь и расследовать для вас это дело. Разумеется, если тут есть что расследовать. Простите, лорд Мокраби, но вы ... э-э ... выглядите не лучшим образом. Вы хорошо спали прошлой ночью?
Говард бросил на него быстрый взгляд.
--Нет,--признался он.--Честно говоря, инспектор, я не спал уже двое суток.
Мак-Грегори прицокнул языком.
--Это скверно, сэр! Спать должны все. Но в Англии есть ного хороших врачей ...
--Врачей!--Говард провел рукой по лбу.--Да я с детства не был у врача!
--Не стоит волноваться. Я не имел в виду непременно психиатра.
--Не имели в виду..--Говард судорожно глотнул.--Дело в том, что в моей семье...
Теперь Мак-Грегори оборвал фразу Говарда и нахмурился, словно смутившись продолжил.--Ладно,--
весело добавил он.--Лучше об этом не упоминать.
--Почему же? Вы, кажется, настроены дружелюбно, инспектор, и, если не возражаете, я хотел бы об этом услышать.
--Ну, сэр...--Мак-Грегори понизил голос.--Моя тетя, которая жила лет восемнадцать-двадцать тому назад ходила во сне.
Ничто--даже выражение ужаса на лице Элен--
не могло остановить Мак-Грегори, когда он был искренне уверен, что поступает правильно. На Говарда эта выдумка явно произвела впечатление.
--Но у нее не было ничего серьезного?
--К счастью, нет. Однажды ночью она проснулась, стоя на краю крыши, готовая прыгнуть. А другой ночью, когда тетя и дядя спали, в их комнате каким-то образом оказался нож для мяса...
Он снова прервался, но на сей раз по другой причине. Говард Моураби смотрел на него более пристально.
--Инспектор Мак-Грегори!--промолвил Говард.-- С тех пор как отец Эл  попросил комиссара и он порекомендовал обратиться к вам, чтобы вы помогли следователю из России я пытался вспомнить, где слышал это имя.--Говард повернулся к сэру Генри Тетчер.
--Сэр Генри, только в Англии я мог жить в шести милях от вас и никогда не ассоциировать ваше имя со знакомством с полицейским управлением. Скажите,  инспектор Мак-Грегори--тот самый полицейский, о котором вы рамссказывали мне сегодня? Это он всегда пытался обвести вас вокруг пальца?
--Верно, сынок. Самая подлая ищейка на земле.
--Возможно, вы думаете, что я и вас пытаюсь обмануть, лорд Моураби,--зловещим тоном произнес Мак-Грегори.--Но это не так. Зачем мне это делать? Так вот, когда мой дядя спал, на его шее четко обозначилась яремная вена, и этот нож ...
--Ой, как страшно, Мак-Грегори!
--Полегче, сэр Генри!
--Не отнимайте  время у занятых людей вашими чертовыми тётями.
Чамаку надоела перебранка и он повернулся к Говарду.
--Я надеюсь, что вы отправитесь в Телфорд вместе с нами ...
--Хорошо,--согласился Говард.
Хотя на его щеке подергивался нерв, в глазах блестели задор и озорство. Говард Моураби был индивидуаистом, в нем начисто отсутствовал командный дух, но товарищи по спорту терпели его, так как он обеспечивал им победу в различных видах спорта. Говард демонстрировал неортодоксальные приемы. Сейчас, когда он разглядывал Мак-Грегори, было заметно, что он обдумывает ответные меры. Но на время Говард отбросил эти мысли.
---Милорд!,--продолжал Чамак,--я расспрашивал вашу жену ...
--Да, Эл говорила мне. Ну, расспросите и меня. Ангел, я сяду на твой стул, а ты--ко мне на колени. Но предупреждаю: никаких трюков!
Элен, бросив быстрый взгляд на остальных, при-
няла облик оскорбленной невинности:
--Не понимаю, Говард, что ты имеешь в виду.
--Неужели? А меня всегда интересовало,--задумчиво промолвил Говард,--почему женщины считают таким забавным, когда... Ладно, девочка, больше ни слова! Садись.
Элен повиновалась, произнеся маленькую речь, в которой обещала отравить Мак-Грегори при первой же удобной возможности. Муж шикнул на нее и с беспокойством посмотрел на Чамака.
--Слушайте, сэр. Если вы хотите спросить меня, колдовал кто-нибудь с этими тугими засовами на двери или с окнами, спустился через трубу либо прятался в Дубовой комнате, то поберегите дыхание. Это не пойдет! Я сам об этом
думал.
--А я--нет. Помните момент, когда вы проснулись?
--Еще бы!
--Дверца железного шкафа была открыта. Ключ торчал в замке?
---Нет. Я нашел его там, где положил,--правом карма- не пиджака.
--Значит, пока вы спали, было легко достать ключ у вас из кармана и положить назад?
--Да. К тому же ключ неделями или даже месяцами валялся где угодно. Любой мог изготовить дубликат.
--Так! Что конкретно вы имеете в виду?
--Черт возьми, что, если меня усыпили?
Паприроса Чамака погасла. Вместо того чтобы зажечь ее снова, он выбросил ее и с новым интересом окинул взглядом Говарда.
Но паузу нарушил Мак-Грегори:
--Значит, вы думали об этом, лорд Моураби?
--Вы хотите сказать, инспектор,--сердито отозвался Чамак,--что сами думали об этом?
На бесстрастном лице инспектора мелькнула улыбка. Чтобы разнообразить, скажем, дуэльные споры, Мак-Грегори явно не спешил показывать все свои карты.
--Ну-у!--протянул он.--Мы слышали, что молодой
лорд выпил большую чашку черного кофе, прежде
чем... гм!..сесть охранять чашу. Такое вполне возможно,
хотя и не слишком вероятно. Ха-ха-ха!
--Скажите, когда вы проснулись, то чувствовали
действие снотворного?
Долгая пауза.
--Не знаю,--просто ответил Говард.--Вам когда-нибудь приходилось засыпать на неудобном стуле и внезапно просыпаться на несколько часов раньше обычного? Даже если вас не усыпили и вы не пили ни капли спиртного, вы чув-
ствуете судороги и туман в голове. Верно?
--Достаточно верно,--проворчал Чамак.--Если кто-нибудь не сделает вам немедленно анализ крови, как вы можете это определить?
--Средняя доза хлоралгидрата вызвала бы подобный эффект... замолчите, Мак-Грегори!.. но я хотел задать один важный вопрос...
--Да,--кивнул Говард,--и думаю, я могу сказать, что это за вопрос.
--Можете?
--По крайней мере, могу попытаться. Судя по словам  Эл, вы не верите, что происшествие с Чашей Кавалера было чьей-то шуткой. Допустим, вор как-то пробирается в комнату, достает чашу из сейфа, обследует ее--и не крадет.
--Да, сэр?--вмешался Мак-Грегори, напоминая насторожившегося кота.
--Поэтому вы хотите знать, действительно ли чаша, стоявшая на столике, изготовлена из золота и настоящих драгоценных камней. Короче говоря, была ли это подлинная Чаша Кавалера?
В этот момент Чамак и Мак-Грегори, несмотря на взаимные недоверие и возникшую неприязнь, тайком обменялись взглядами. Говард Моураби этого не заметил. Рассеянно поглаживая волосы жены, он продолжал говорить, как будто убеждая себя, что ему не приснился кошмар.
--Это была и есть Чаша Кавалера,--заявил он.--Та самая, которую изготовил мой прадед. Если наш друг инспектор разбирается в драгоценных камнях, он сможет это удостоверить. Я бы не продал и куска жести, принадлежавшего члену моей семьи. Придется отобрать у меня Телфорд, прежде чем я окажусь способным на такое. Можете называть это упрямой привязанностью к прошлому. Но,-- Говард глуповато, но обаятельно улыбнулся,-- я не ожидаю, что вы поверите мне на слово. Я отнюдь не миллионер, что
бы там ни говорила мисс Чизмен, а чаша, безусловно, стоит кучу денег ...
Чамак поднял руку:
--Кстати, чаша застрахована?
--Да, но не в соответствии с реальной стоимостью в наши дни.
--И, осмелюсь предположить, сэр,--не без сарказма осведомился Мак-Грегори,--даже сумма страховки никогда не менялась?
--Вы правы--не менялась.--Глаза Говарда блеснули, словно добавляя: «A если вам это не нравится, друг мой ...»
Однако вызов тотчас же был дезавуирован.
--Если инспектор--тот человек, за которого я его принимаю,--продолжал Говард,--он наверняка подумал: «Ого! Моураби продал камни и золото оригинальной чаши, изготовил дубликат из поддельных камней и позолоты, который и был выставлен в черритонском музее. Но преступник, который пробрался в комнату и выбрался из нее, не потревожив ни дверь, ни окна ... «
--Как он мог это сделать?--прервал Мак-Грегори.
--Если бы я догадался, нам было бы незачем  беспокоить вас и русского князя,--отозвался Говард.--Так вот, инспектор подумал: «Этот преступник впервые посмотрел на чашу вблизи, понял, что  это фальшивка, и с презрением оставил ее на столе перед Моураби». Верно?
--Такая мысль мелькнула у меня в голове,--без вины в голосе ответил Мак-Грегори.
--Нет, сэр. Это подлинная Чаша Кавалера, так что это объяснение не подходит. У вас есть другое?
--Найдите его сами,--сказал Мак-Грегори.
--Хорошо. «Валомщик-приэрак, умеющий проникать в  запертые комнаты и исчезать оттуда, хотел украсть Чашу Кавалера таким образом, чтобы факт кражи вовсе не заподозрили,--думает инспектор.--Он принес с собой заранее
изготовленный дубликат, подменил им чашу и исчез».
--Прекратите говорить об исчезновениях!--взмолился Мак-Грегори.
--Охотно, инспектор. Тем более что это объяснение тоже не проходит.
--Почему, дорогой?--спросила Элен, пытаясь  казаться озадаченной, дабы ее супруг выглядел еще более блистательно.

--Потому, что нужно быть круглым идиотом, чтобы действовать подобным образом. Вор должен был бы поставить дубликат чаши в железный шкаф, запереть его, положить ключ ко мне в карман, забрать подлинную чашу и исчез... удалиться. Тогда я мог бы не заметить подмену. Но нет, согласно этой теории, он привлекает внимание к факту кражи, оставляя железный шкаф открытым и поддельную чашу стоящей передо мной. Это не
срабатывает не только как теория, но и как данность реальности, поскольку у нас по-прежнему настоящая Чаша Кавалера.
Все слушали, как Говард разбивает вдребезги одну версию за другой.
--Слушайте, милорд!--заговорил Чамак, потирая пальцами виски.--Откуда у вас берется столько блестящих идей?
--Это легко,--ответила за мужа Элен.--Мы с
Говардом обожаем запутанные истории. Верно, Говард?
--Верно,--согласился молодой человек, теперь так же
рассеянно поглаживая жену по спине.--Но эти истории
должны быть качественными--содержать замысловатую проблему, которую вам честно предоставляют возможность решить.
--И не нужно говорить, что это психологические этюды, когда автор просто не умеет писать.
--Правильно!--снова согласился ее муж.--Плохо, когда читателя заставляют переживать из-за того, повесят ли невиновного и соблазнят ли героиню. Для чего еще существуют героини, как не для того, чтобы их соблазняли? Главное--тайна. Книгу не стоит читать, если тайна слишком проста или отсутствует вовсе.
--Погодите!--прервал Чамак. Следует признать, что он был слегка возбужден.--Вы слышите это, Мак-Грегори?
--Нет!
--Чашу должны были украсть, иначе все теряет смысл1 Почему же ее не украли?
--Не важно, почему ее не украли,--ответил ин-
спектор.--Как мог кто-то войти и украсть чашу, которая не была ... гм! Это становится для меня слишком сложным.
Лицо Чамака приобрело величавое и суровое выражение.
--Ну, вам за это отвечать, инспектор.
--Эта призрак!--закричал инспектор вне себя. Звенеть цепями! Передвигать чашу!
--Вы всерьез пытаетесь убедить меня, что при-
зрак сэра Джона Редтона отпер железный шкаф и вынул чашу?
--У смешка Мак-Грегори была настолько саркастической, что Говард Броуди закрыл глаза и было слышно, как он считает до десяти.
--Я приму это объяснение,--предложил инспектор.-- Если лорд  не ходит во сне, то только призрак мог передвинуть чашу. Но не приписывайте мне лишнее! Я не утверждаю, что лорд Моураби безумен.
--Это очень любезно с вашей стороны, мистер Мак-Грегори,--поблагодарила Элен.
--Я только говорю, миледи, что он слегка не в норме...
--Не в норме?
--Полегче, милорд! И в конце концов, что такого страш- ного в том, чтобы не поспать ночью? Я разумный человек и охотно соглашусь расследовать что угодно при соответствующих условиях ...
Говард щелкнул пальцами и склонился вперед так резко, что едва не сбросил Элен с коленей.
--Вы действительно имеете это в виду, инспектор? Вы не возьмете свои слова назад?
--Э? Какие слова?
---Что вы охотно согласитесь расследовать что угодно при соответствующих условиях?
--Ах это! Разумеется, соглашусь!
--Отлично!--кивнул Говард--Тогда проведите эту ночь в Дубовой комнате с запертыми изнутри дверью и окнами и охраняйте чашу сами. Я бросаю вам вызов!
Атмосфера сразу изменилась. Три пары глаз устремились на старшего инспектора Мак-Грегори, который, в свою очередь, недоверчиво уставился на присутствующих, чувствуя, что все это ему снится.
--С какой стати я должен строить из себя дурака?--ос- ведомился он.
--Не знаю,--ответил Говард.--Но вы сказали, что расследуете это при соответствующих условиях. Очень хорошо! Сделайте то же, что я, и посмотрите, про изойдет ли это снова.
--Это не может произойти снова! Вы просите меня не спать целую ночь только потому ...
--В конце концов, что такого страшного в том, чтобы не поспать ночью?
--Но назовите мне хоть одну разумную причину для этого! Ведь это не ...—Мак-Грегори остановился, поднеся руку к подбородку, словно ему в голову пришла новая идея. --Ха-ха! Конечно, лорд Моураби, вы уже отправили чашу назад в лондонский банк!
--Нет,--покачал головой Говард.--Чаша еще в Телфорде. Посыльный из банка приедет завтра утром, в субботу, как было условлено. Я так беспокоился, что напрочь забыл об этом.
качая головой:
--Знаете, инспектор, это все усложняет.
--Каким образом, князь? Объясните!
--Учитывая, что комиссар специально поручил вам приехать сюда...
--Специально поручил?—шутливо прервал Говард.--А я думал, он здесь по доброте душевной.
--Ну, Мак-Грегори довольно скользкий тип.—Заметил сэр Генри.
--Все это замечательно!--рассвирепел инспектор.--Но я использую против вас всех ваше же оружие! Вы всерьез полагаете, что призрак сэра Редтона... как бишь
его ... Джона, снова достанет чашу из железного ящика?
--Вы не смейтесь над тем, чего не понимаете!—воскликнул сэр Генри.--В Англии каждый хороший замок полон призраков. Их так много, что они пугают друг друга. По-вашему, человек, которого заколют или отравят, не может вернуться? 
--Сэр Генри, вы действительно в это верите?
--Может быть да,  и может быть и нет.
--А вы, князь?
--Почему бы и нет?
--И вы не думаете, что Чаша Кавалера встанет и выйдет из железного шкафа сама по себе?
--Не знаю, инспектор. Но если нас прислали сюда расследовать кражу чаши ...
--Чашу не украли!
--Ладно, если вы хотите играть словами! Но дайте мне закончить. Если чаша встанет и выйдет из дома, чтобы оказаться в кармане какого-нибудь мошенника, когда охранять ее прислали полицейского офицера, лучше не думать о том, что скажет комиссар. И вы это отлично знаете.
Элен соскользнула с коленей Говарда и выпрямилась. На ее лице вновь появились ямочки и сонная улыбка.
--Значит, все решено, мистер Мак-Грегори?--мягко спросила она.
--Нет, миледи, не решено! Я не сделаю такой глупости! Меня не присылали сюда охранять чашу, и я уверен, что вы будете любезны сами сказать это комиссару!
--Но ведь вас просили, инспектор, приехать в Телфорд и разобраться в запутанном деле, не так ли?--взмолилась Элен.--А вы даже не побывали в Телфорде.
Это явилось последней соломинкой.
--Нет, миледи, не побывал. И знаете почему? Потому что вы,сэр Генри, князь, а теперь и милорд часами болтали о дурацких легендах. Не расстраивайтесь, миледи, я не хотел вас обидеть. Но все это нелепо!
--Пусть так, инспектор! Но ведь вы должны где-нибудь пообедать?
--Я могу перекусить в пабе на обратной дороге.
--Мистер Мк-Грегорис, мы не можем этого допустить! Вы должны пообедать с нами! 
Теперь взглядами обменялись Элен и Говард. При этом в глазах Говарда блеснула радость, как будто он увидел перед собой землю обетованную. Но Элен, как правило не знавшая границ ни в чем, уважала тем не менее справедливость.
--Нет, Говард!--воскликнула она, стиснув маленькие ручки.--Я догадываюсь, что ты собираешься предложить. Но, пожалуйста, не надо! Мы едем просто обедать.
--Я знаю, что вы имеете в виду, миледи,--проворчал Мак-Грегори.--И будь я проклят, если собираюсь дать повод свалить на меня вину, выглядеть виноватым в глазах этих лю-
дей, а тем более чувствовать себя виноватым! Понятно?
--Да!--сказал Говард.
--Конечно,--согласился Чамак.
--Понимаете, мистер Мак-Грегори,--продолжала Элен,--вам не придется поступиться своим сном. Мы попросим  комиссара разрешить вам завтра, когда чаша вернется в банк, остаться на весь день в Телфорде, где вы сможете спать сколько хотите. И я уверена, князь,--повернулась она к Чамаку вы не откажете нам в еще одной услуге.
--В какой, миледи?
-- Мой отец будет страшно разочарован, если не сможет встретиться с вами. Он хорошо известен как адвокат по уголовным делам и, как вы догадываетесь, читал множество детективных историй. Боюсь, папа не слишком любит Россию--по крайней мере, он так говорит,--но его очень интересует Третий отдел жандармерии. Он придет в ярость, если упустит возможность познакомиться с настоящим инспектором. Папа вернется из Лондона только поздно вечером, так что если вы сразу уедете ...
Мак-Грегори увидел свой шанс.
--Если бы существовала возможность встретиться с вашим отцом теперь же, миледи,--сказал он,--меня бы, вероятно, удалось уговорить сделать то, что вы хотите.
--Инспектор!,--шутливо заметил Чамак.—Отец Элен хочет встретиться со мной, а не с вами!
--В самом деле? Тем не менее я считаю, что ваш отец-- благоразумный человек. Говорю вам прямо: будь он здесь, я бы согласился проделать эту чепуху. Но его здесь нет, и он вряд ли появится. Так что сожалею ...
На некотором расстоянии послышался скромный кашель. Все были так поглощены разговором, что не заметили приближения Бенсона, почтительно ведущего за собой вновь прибывшего. Бенсон снова кашлянул и сделал паузу, прежде чем официально доложить:
--Член парламента лорд Терри Гордон!

















 




               

                Г Л А В А  5

Нет-нет!--возразил вновь пришедший и повернулся
к Бенсону, находясь более чем в десяти шагах от группы у
фонтана.--Вы все перепутали! Не надо так официально!
Бенсон заколебался:
--Прошу прощения, сэр. Вы желали, чтобы я доложил о вас. на каком-то другом языке?
--Может быть я  неудачно выразился. 
Мак-Грегори, хотя и страдал при мысли о злой шутке, которую вновь сыграли с ним, как он был уверен,  боги, был слегка удивлен при виде мистера Терри Гордона. У него уже сформировался вероятный образ отца Элен. Мистер Гордон должен быть высоким, крепким, в очках, с серебристыми волосами и величавой осанкой. Но все оказалось совсем не таким. Конечно, вновь прибывший обладал весьма вспыльчивым, шотландским, характером, который он постоянно пытался сдерживать, и мощным голосом, тренированным на ораторской трибуне, откуда каждое слово должно быть четко слышно даже в самом заднем ряду.
Но он не был ни высоким, ни крепким. Хотя мистеру Гордону никак не могло быть меньше пятидесяти, в его тем-
но-каштановых волосах отсутствовал даже намек на седи-
ну, а талия не увеличилась за последние тридцать лет даже
на четверть дюйма. У него было подвижное и некрасивое лицо актера с парой блестящих зеленоватых глаз. О театре напоминала и привычка жестикулировать во время разговора. Одежда его выглядела консервативной даже для английской деревни.
Почему-то я таким и представлял семейство Гордонов,--подумал Чумак. Очевидно, благодаря голосу у предок Гордонов и стал генералом в армии Петра Великого. Нет, поправил себя Чумак, благодаря уму тоже.
Не замечая ни хозяина дома, ни других, мистер Гордон продолжал разговор с Бенсоном. Мак-Грегори стиснул зубы и решил состроить хорошую мину при плохой игре. В его книжечке, которая не могла лгать, им было аккуратно записано: «Член парламента Терри Гордон.  Не упоминать партию тори». Поднявшись и стараясь выглядеть приветливым, Мак- Грегоридвинулся вперед.
--Добрый вечер, мистер Гордон!—поздоровался он--
Меня зовут Мак-Грегори--инспектор Мак-Грегори. Я поли-
цейский офицер, сэр. Прислан из Скотленд-Ярда по просьбе вашей дочери.
Однако мистер Гордон, словно не услышав инспектора, тут же переключилея на Чамака. На близком расстоянии он казался более соответствующим своему возрасту. В прошлом он явно не чурался выпивки и женщин. Но его энергия и сейчас потреск ивала в тихом саду, как сжатая пружина. Зеленые глаза светились удовольствием, а на губах играла обаятельная улыбка.
--Рад познакомиться, князь,--сказал он, го-
рячо пожимая руку Чамаку.--Значит, вы из 3-го Отдела?
--Совершенно верно, сэр. Я тоже очень рад
знакомству.
--Я многое слышал о вашем замечательном учреждении.
--А я--о вашей политической партии, мистер
Гордон.—Мак-Грегори был недоволен, что на него не обратили внимания и решил изменить ситуацию.-- В следующем году, будем надеяться, победят тори.
Это прозвучало так, как если бы Мак-Грегори, приветствуя вновь прибывшего правой рукой, левой поднял водяной пистолет и выстрелил мистеру Гордону прямо в глаз. Но отец Элен, закаленный в юридических и политических баталиях, был нечувствителен почти к любому шоку. Зеленые глаза на выразительном лице лишь на мгновение стали настороженными. Потом он посмотрел мимо Чамака и увидел Мак-Грегори.
--Кажется, я начинаю понимать! Что бы я ни думал об
этой стране, я не привык сталкиваться с беспричинными
оскорблениями.
--О чем вы, сэр?
Мистер Гордон кивнул в сторону Мак-Грегори:
--Кто вам сказал, что я тори?
Оценка  Терри Гордона сэром Генри поднялась на несколько баллов.
--Как это верно...Да, мистер Гордон, это он. Надеюсь, я не сказал что-то не то?
--Нет, это не ваша вина. Мне следовало знать ... Вы мне
по душе,сэр! Как и Бенсон. Пожалуйста, Бенсон, не уходите.
Дворецкий был искренне польщен.
--Хорошо, сэр.
Полностыо игнорируя дочь, зятя, и в особенности инспектора Мак-Грегори, мистер Гордон, собрав воедино всю силу своей личности, начал излагать сочувствующей аудитории собственные горести:
--Я не намеревался возвращаться из Лондона допоздна, но мне сообщили о некоем сборище в доме сэра Генри, и я тут же поехал в кэбе прямо к дому человека, о чьих происхождении, поведении и моральных
качествах я не скажу ни слова. Он на правильном пути.
--Пожмем друг другу руку, мистер Гордон!
--С радостью, сэр. Теперь слушайте,--продолжал мистер Гордон.--У меня есть внук!
Элен издала слабый стон. Говард Моураби закрыл глаза. Когда муж и жена посмотрели друг на друга, стало очевидно, что оба, по крайней мере частично, предвидели, что произойдет. По традиции молодые родители обычно считаются пристрастными к своим отпрыскам. Но это не всегда так. Образцом любви, граничащей с безрассудством, и уверенности, что никто на земле прежде него не имел внуков, обычно является дедушка.
--Он прекрасный мальчуган, князь. Если бы я отвечал за его воспитание... Но могу похвастаться, что даже за короткое время, проведенное здесь, я проделал хорошую работу. Вы слушаете меня?
--Да-да?.
---Каждое утро, спускаясь к завтраку, я вдалбливаю Томми нечто вроде катехизиса. «Томми,--спрашиваю я его,--
какая величайшая страна на земле?» И он отвечает без всякой подсказки: «Великобритания, дедушка!» Потом я говорю: «Помимо религиозных деятелей, Томми, назови имя величайшего из людей, который когда-либо жил на земле. И его прекрасная юная душа сияет в глазах,
когда он вскидывает голову и отвечает: «Королева Великобритании».
Мистер Гордон был настоящим оратором. Не обладая внушительными ростом и телосложением, он искупал
свой изъян мощью голоса и личности.
--Я не скажу худого слова о моем зяте. Для англича-
нина он совсем не так плох. Но есть у него голова на плечах? Нет! Если была бы, позволил бы он мне такое? Нет! Когда я прошу: «Назови мне величайшего из людей, который когда- либо жил на земле, помимо религиозных деятелей», ребенок должен ответить: «Мой папа!«. Говарду следовало бы избить меня до полусмерти!
Говард издал сдавленный звук. Элен снова села к нему на колени, но соскользнула, когда он поднялся.
--Послушайте, сэр! Не будьте ослом!
Мистер Гордон наконец заметил его и повернулся. В своем неброском, но отлично скроенном костюме с простым синим галстуком он казался выше ростом.
--Ты обращаешься ко мне, мой мальчик?--любезно ос-
ведомился он.
--Да! Я не мог учить Томми такому! Это смущало бы ребенка, а меня еще сильнее!
--Смущало бы тебя?--с презрением переспросил Терри Гордон.
--Да!
--О боже!—Элен прижала ладони к ушам.--Опять начинается!
Но у Терри Гордона на душе было слишком много, чтобы развивать эту тему. Наконец он обратил внимание и на хозяина дома.
--Я вижу здесь моего старого друга. Мне не хотелось являться к нему в дом и устраивать шум. Но дело слишком серьезное. Добрый вечер, Генри.
Во время предшествующего разговора сэр Генри. сидел, опустив большую лысую голову, и глубоко дышал, словно отгораживаясь от неизменно окружающих его чудовищных несправедливостей. Теперь же он поднял голову и поздоровался достаточно мягко, несмотря на злобное выражение лица:
--Привет, Терри.
--Будь любезен, Генри, объясни, что ты под этим имел в виду?
--Под чем именно?
--Не прикидывайся! Встречался ты сегодня с моим внуком или нет?
--Послушай, Билл! У меня был урок пения и ...
--Встречался ты с моим внуком сегодня утром? Отвечай «да» или «нет»!
--Да! 
--Отлично! Это мы установили. Теперь расскажи его чести и присяж. .. Я имею в виду, зачем ты учил его этому?
--Черт побери, постарайся говорить осмысленно. Я тоже адвокат. Чему я его учил?
--Стрелять людям в задницу из лука!--рявкнул мистер Гордон.
Полуоткрытый рот Элен открылся еще шире.
--И не клянись, что ты этого не делал,--продолжал ми-
стер Гордон,--потому что я говорил с Томми. Я разговариваю с ним каждый день, когда нахожусь в доме зятя. Ты загипнотизировал бедного ребенка! Он искренне думает, что совершать подобные антисоциальные действия достойно похвалы! Учил ты его этому или нет?
Элен пришла к поспешному выводу.
--Господи!--воскликнула она.--Мисс Чизмен--член парламента от партиии вигов! Сэр Генри, вы не советовали Томми выстрелить мисс Чизмен в зад ... в часть тела, обтянутую юбкой?
Уверенный в своей невиновности сэр Генрив этом отношени принял вид мученика, вид, который не посрамил бы и святого.
--Нет, миледи! Гореть мне в аду!--не без сожале-
ния добавил он.--Я об этом даже не подумал. Да и как я
мог? Эта женщина ушла до прихода Томми!
--Я не в состоянии помешать обструктивной и антисоциальной тактике этого свидетеля,--заявил мистер Гордон.--Давайте для разнообразия допросим кого-нибудь более благоразумного. Где Бенсон?
--Вы меня звали, сэр?
--Бенсон, пожалуйста, опишите своими словами, что произошло. Вы присутствовали при этом ообытии?
--Да, сэр. Должен сразу же признать, что определенное лицо было поражено тридцати шестидюймовой стрелой в основание спинного хребта. Но это лицо не мисс Чизмен, а наш садовник.
--Ваш садовник?
--Да, сэр. Молчаливый и весьма суровый субъект по имени Роберт Кеннеди.
---Снова преследование шотландцев!--с яростным же-
стом заявил мистер Гордон.--Чего еще можно ожи-
дать от деградировавшего обожателя империи? Бенсон, где это произошло?
--Место пре ... инцидента, сэр, здесь, в саду.
--Благодарю вас. Что именно вы видели и слышали?
--Боюсь, сэр, я слышал только две очень короткие фразы, произнесенные голосом самого Роберта Кеннеди.
Находясь у окна верхнего этажа дома, я был слишком дале-
ко от места происшествия. Если я могу рискнуть выразить
свое мнение, сэр ...
--Спасибо, Бенсон, но мы не нуждаемся в вашем мнении. Просто расскажите нам то, что видели.
--Хорошо, сэр. Из окна я видел сэра Генри с большим
луком в руке и колчаном со стрелами на спине, крадущего-
ся по одной из садовых дорожек. Это было вон там, сэр,--
Бенсон кивком указал направление,--где изгородь дохо-
дит до пояса. Сэр Генри, казалось, прятался за ней.
--Продолжайте!
Блестящие зеленые глаза мистера Гордона устремились поверх сэра Генри, словно стараясь поймать какое-то ускользающее воспоминание. Но он был так взбешен поведением соседа, что отбросил сторонние мысли и снова посмотрел на Бенсона.
--А за сэром Генри,--добавил дворецкий,--следовал десятый виконт.
--Не десятый виконт!--огрызнулся мистер Гордон.--Его
зовут Томми! А полное имя--Томас Джефферсон! Что они
делали?
--Судя по их поведению, сэр, я мог лишь сделать вывод, что они выслеживали кого-то на манер краснокожих индейцев.
--Не «краснокожих», а просто индейцев. Других не су-
ществует.
Бенсон кашлянул.
--Хотя я не рискну спорить с вами, сэр, но вынужден
указать, что универсальное применение упомянутого вами
термина может вызвать протесты, например, в Калькутте
или Бомбее.
Чумак вспомнил, что по-английски индеец и индиец обозначаются одним словом - Indian. И ещё он был крайне удивлён отношениями аристократов с дворецким. Неужели в Англии такие свободные нравы? Попробовал бы в России дворецкий так свободно говорить с барином.
--Да, тут вы правы. Но только американские индей-
цы имеют значение. Они выслеживали садовника?
--Думаю, да, сэр. В тот момент садовник стоял футах в шести-семи от изгороди спиной к ним. Он как раз
наклонился, чтобы рассмотреть корень какого-то цветка или растения, представив на обозрение весьма солидных размеров заднюю часть тела ...
--И именно тогда ...
--Не сразу, сэр. Поскольку двоим джентльменам приходивось хранить молчание, последовала пантомима, которую я мог интерпретировать только как горячий диспут о том, кто из них должен выпустить тридцатишестидюймовую стрелу. В итоге спор был решен жеребьевкой с помощью подбрасы- вания монет. По огорченному лицу сэра Генри  было очевидно, что выбор пал на юного джентльмена. Должен отметить, сэр, что десятый виконт н как не мог натянуть до уха тетиву сорокафунтового лука. В противном случае задняя часть тела садовника понесла бы непоправимый ущерб. Но при этом юный джентльмен с силой и опытом, замечательными для девятилетнего возраста, пустил стрелу точно в цель.
--Он мой внук!--с гордостью произнес мистер Гордон, но тут же спохватился, топнул ногой и обратился к Бенсону и Мак-Грегори:
--Вы оба знаете Генри. Просто объясните, что заставляет старого хрыча вести себя подобным образом? Это не риторический вопрос--я действительно хочу это знать.
--Папа,--тихо заговорила Элен.
--Не вмешивайся, Эл!
--Но, папа, ведь это ты купил Томми лук.
--Да, но я не учил его стрелять людям в ...
--И полагаю, папа, ты сам никогда не совершал никаких глупых поступков просто потому, что тебе этого хотелось?
--В детстве и даже в молодости,--честно признал мистер Гордон,--я делал много вещей, которые не одобряет
мое зрелое суждение. Но я не делаю их теперь. А этот злоб-
ный упырь, который достаточно стар, чтобы быть моим от-
цом, продолжает безумствовать, словно Генрих Птицелов.--Он снова обратился к Бенсону и Мак-Грегори:
--Не возражаю, если кто-нибудь объяснит мне причину.
На сей раз Бенсон кашлянул, прикрыв рот ладонью.
--Думаю, сэр, что на сэра Генри могла отчасти повлиять выбранная им песня.
--При  чем тут песня?
--Десятый виконт, сэр, появился у французского окна серого кабинета с луком в руке, когда сэр Генри как раз за-
кончил долгую репетицию одного концертного номера.
--Ну?
--Счастлив информировать вас, сэр,--продолжал сияющий Бенсон,--что музыкальный вкус сэра Генри не полностью ограничен произведениями вульгарного или даже сомнительного свойства. Он включает еще две категории. Одна из них сентиментальные песни, а другая--застольные и походные песни энергичного, приподнятого характера.
--Простите, но я все еще не понимаю вас.
--Сэр Генри репетировал номер под названием «Песня о луке» или, может быть, «Лук, изготовленный в Англии».
--Одну минуту!--остановил его отец Элен.
В зеленых глазах на упрямом лице неожиданно
мелькнули озорные искорки. К изумлению Мак-Грегори, мистер Гордон громко запел:
Из тисового дерева
Должны быть луки сделаны ...
--Забудьте эту ерунду!--тотчас же опомнился он.--Не
знаю, где я ее подобрал. Должно быть, в книге. Ох уж эти
книги!
Если даже физиономия сэра Генри выразила удивление, то Чамак, Элен и Говард выглядели попросту ошарашенными. Мистер Гордон сразу это заметил.
--Поймите, я ничего не имею против книг как таковых! Я всего лишь говорю, чго патриотичному англичанину и шотландцу в наш стремительный век прогресса хватает времени лишь на информацию о текущих событиях. Сегодня, Элен, существуют средства образования, неизвестные не только моему, но даже твоему поколению. Я имею в виду, что при успехах, достигнутых прессой...
--Ты имеешь в виду,--прервал его сэр Генри,--что мы
приближаемся к золотому веку, когда можно будет только
пялиться в книгу или газету и вовсе не пользоваться мозгами?
Мистер Гордон упер кулаки в бока:
--Твоя слабость к избитым остротам, Генри, столь же
велика, как к обветшалым и порочным принципам монар-
хии. Король! Скажи на милость, какой смысл иметь ко-
роля?
--Понимаешь, Терри ...
--Нет, не отвечай. На это нет ответа, и я не то хотел ска- зать. Где вы, князь?
--Здесь, сэр! Позади вас.
--Это сказано не для вас.
--Понимаю.
--Ну так вот. Однажды я слышал, как этот старый хрыч произносил речь в парламенте. Надеюсь, вы понимаете, что я далек от того, чтобы выносить суждение, кото-
рое мог бы назвать несправедливым?
--Конечно, мистер Гордон.
Чумак уже перестал удивлятся тому, как проходит расследование. Если в Англии так принято, то пусть так и проходит. Кроме того ему было интересно, он впервые был заграницей, как князь Чамак, и быт англичан  интересовал его. Поэтому он предпочёл просто наблюдать за происходящим и вмешаться только тогда, когда почувствует, что это необходимо.
--В зале не было слышно ни кашля, ни шороха,--продолжал мистер Гордон,--хотя он нарушал все ораторские принципы, рассказывая анекдоты,
от которых должна была покраснеть любая истинная леди.
Но это было не самое худшее. Ему хватило наглости про-
цитировать не менее двух фраз по-латыни. По-латыни!
Слушатели недоуменно посмотрели друг на друга. Было очевидно, что масштаб совершенного преступления им не вполне ясен.
--Ну и что?--осведомился князь Чамак.
--Ну И что?--ошеломленно повторил мистер Гордон.
--Да. Римляне говорили только по-латыни, прежде чем
научились по-итальянски. Что из того?
--Приводить латинские цитаты --снобизм и дурной вкус. Это свидетельствует о высокомерном отношении к единственной персоне на земле, которая имеет значение,--среднему, маленькому, обычному человеку. Знает ли такой человек хоть слово по-латыни? Нет! Мешает это ему? Нет!
Счастлив сообщить, что латынь умирает даже в наших самых реакционных, поросших мхом колледжах. Ее следует запретить! Любой человек, который хотя бы знает латынь, tempus edax гегшп, tuque, invidiosa Vetustas, omnia destruitis, должен быть расстрелян!
--Время—свидетель вещей—и ты, о завистница старость, всё разрушаете вы.—Перевёл цитату сэр Генри.
--Итак, леди и джен... князь,--не обращая внимания продолжид мистер Гордон,--каков истинный идеал, перед которым мы все должны робко склониться? Могу сказать, не боясь возражений, что это как раз средний,
маленький, обычный человек! И он будет им всегда, неза-
висимо от того, куда бы факел цивилизации ни отбрасывал
свой ослепительный свет!
Мистер Гордон уже собирался машинально произ-
нести «Благодарю за внимание», когда в его мозг проник-
ли слова, которые он слышал или думал, что услышал, толь-
ко что.
 --Элен,--осведомился он,-- что ты сейчас сказала?
Ситуация достигла такого накала, все встали, за ис-
ключениемсэра Генри, а некоторые даже ощетинились. Только Элен выглядела невинной, как цветок, который в таком саду мог расцвести.
--Сказала что, папа? --отозвалась она.
--Отвечай «да» или «нет». Ты сказала: «К черту среднего человека»?
--Папа, я ведь твоя дочь. Можешь представить меня го-
ворящей такое?
--Искренне надеюсь, что ты этого не говорила, Элен. Но боюсь, что могла сказать. Хотя это не твоя вина. Все дело в тлетворном американском влиянии. Вот что превратило тебя из прекрасной английской девушки, которую я знал ...
--Погодите!—Говард Моураби шагнул вперед.--Что вы подразумеваете под тлетворным американским влиянием? Она, вместе со мной прожила некоторое время в Соединённых Штатах. Ну и что из того?
--Только то, что сказал! И более того, молодой человек...
--Папа! Говард! Пожалуйста!--взмолилась Элен, становясь между ними.--Настоящий детектив из России собирается решить нашу проблему, а мистер Мак-Грегори готов провести ночь в Дубовой комнате! Иногда я просто не могу понять вас обоих! Почему вы не можете беседовать, как подобает двум благоразумным и сдержанным англичанам, вместо того чтобы топать ногами и рвать на себе волосы, как пара темпераментных русс...--Элен испуганно оборвала себя на полуслове.—Князь! Я очень сожалею! ..
Но князь Чамак нисколько не выглядел оскорб-
ленным.
--Я скажу вам так, миледи,--произнес он.--
Прежде чем пытаться понять других, почему не попытаться
понять себя?
--Понять себя?
--Ну да! Вы думаете, только итальянцы, французы, испанцы или русские выходят из себя, а англичане и американцы никогда? Только один  сэр Генри стоить шесть итальянцев!
Говард Моураби и Терри Гордон посмотрели друг на друга.
--Говард,--заметил последний,--может быть, в словах князя Чамака что-то есть.
--Слушайте, сэр, я не имел в виду ...
--В то же время,--продолжал мистер Гордон, взмахнув рукой,--я утверждаю, что в самом воздухе этой страны
есть нечто коварное и разрушительное. Например, нигде в
мире вы не найдете более уравновешенного человека, чем я. И все же я ощутил это влияние менее получаса назад, когда приехал в Грейт- Юборо. Иначе мне бы и в голову не
пришло так говорить с леди!
--Говорить с ...--Элен склонила голову набок, при-
стально глядя на отца.--Папа,--очень тихо спросила она,--
ты опять намерен спутаться с какой-то бабенкой?
--Элеонора!
--О боже! Я знаю, чего можно ожидать, когда ты называешь меня Элеонорой!
--С бабенкой!—Мистер Гордон являл собой картину оскорбленного достоинства.--Право, Элен, я думал, у тебя больше уважения к твоему бедному старому
отцу!
--Но ...
--Я расскажу об этом инциденте любому беспристрастному человеку из присутствующих! Где князь Чамак? Где Бенсон?
Два голоса заверили его, что их обладатели не ушли далеко.
--Я просто шел,--продолжал мистер Гордон,--к тому месту где можно взять кэб,--и проходил мимо
одного из заведений, где не подают спиртное. Кажется, в
этой стране их называют отелями для трезвенников. Это
место называлось ...
--«Белая борода»--подсказал Говард.
--Нет-нет. «Голубая лента». Я проходил мимо, думая о том, как расправиться с этим старым упырем, который в данный момент корчит такие нахальные рожи, я имею ввиду Генри, когда из отеля вышла дочь богов, мечта, видение! Я не шучу! Это была величавая блондинка с румяными щеками и розовыми губами ...
--Одну минуту, папа!--Глаза Элен больше не
были сонными.--Сэр Генри!
--Да, миледи? Поверьте, я не пропустил ни единого
слова.
--Я думаю о той женщине, сэр Генри. Не стану говорить,  кто это, кроме того, что ее фамилия начинается с буквы «Ч».  Скажите, она величавая блондинка с румяными щеками и розовыми губами?
--Угу,--отозвался сэр Генри.
-- О боже!
--О чем вы там шушукаетесь?-спросил озадаченный
мистер Гордон.--Чья фамилия начинается с буквы «Ч»?
--Не важно, папа. Продолжай.
Элен с самого начала следовало осознать, что ее отец, подобно ее мужу и инспектору Мак-Грегори,
пребывает в душевном расстройстве и не является в пол-
ном смысле слова самим собой. Хотя необходимо признать, что Терри Гордон выглядел возвышенной и украшенной версией собственной персоны.
--Не знаю, что на меня нашло,--продолжал он, удивленный и в то же время польщенный всеобщим вниманием.--Но я не смог сдержаться. «Мадам,--
сказал я,--надеюсь, вы простите эти слова незнакомцу с
дурными манерами, но с благими намерениями. Я искал
вас всю жизнь!».  Она остановилась и удивленно спросила:
«Искали меня?»--«Да,--ответил я и добавил (если мой
зять засмеется, я сверну ему шею!):
--Лицо, которое отправило в плавание тысячу кораблей и сожгло упирающиеся в небо башни Трои!»
Должно быть, женщина сразу поняла, что я говорю искренне, и в какой-то момент я мог поклясться, что ей это нравится. Но нет! Все знают, что англичанки холодны как лед! Она тут же закрылась, как устрица, и сказала: «Простите, сэр, но Я не увлекаюсь поэзией. Меня интересуют только плоды интеллекта».
Здесь конгрессмен издал стон, как пытаемый на дыбе.
--Лучше бы я оставил все как есть! Я должен был снять шляпу ...--отметим, что шляпы на нем не было,--и удалиться. Но нет! Я сказал ...
--Да, папа?—поторопила Элен.--Что ты сказал?
--Нет, этого достаточно! Впервые за годы я был по-на- стоящему серьезен. Но я зазевался, и мяч пролетел мимо.
Забудьте об этом!
--Пожалуйста, папа! Что ты сказал?
Мистер Гордон был не в силах контролировать свои эмоции.
--«Мадам,--сказал я,--к дьяволу ваш интеллект! Вы
самое прекрасное создание, какое я когда-либо видел!»
--И что дальше?
--А ты как думаешь, Элен? Как могла поступить хо- лодная англичанка? Не то чтобы она была не права, так как
мои манеры были ужасающими. Она просто отошла. А ког-
да она обернулась ...
--Значит, она обернулась?
--Да, дважды!--простонал мистер Гордон, в отчаянии воздевая руки.--Вероятно, хотела снова меня осадить. Я говорил искренне--и сам все испортил.
--Слушай, папа. Я должна сказать тебе кое-что.
--Нет. Элен, я запрещаю. Если у тебя осталась хоть капля уважения к чувствам твоего бедного старого отца. Ни
слова больше. Не знаю, почему я унизил себя, рассказав об этом. Буду вам признателен... --к нему вернулось достоинство,--если вы в дальнейшем воздержитесь от упоминаний об этой истории.
Последовало молчание. Мистер Гордон стоял, погруженный в раздумье.
Инспектор Мак-Грегори, как всегда, с трудом удерживался от того, чтобы не внести предложение. Только сердитый взгляд сэра Генри  заставлял его молчать.
--В таком случае, Терри,---со вздохом заговорил сэр Генри,--мы уважим твое желание. Все же жаль, что ты не узнал имя этой женщины. Если она остановилась в «Белой бороде», мы легко ...
--Конечно!--подхватил дворецкий Бенсон. --Это та самая злобная баба, которая хотеть засадить сэра Генри в тюрьма!
-- Ради бога, помолчи!
--Но ведь это она?
--Вы собираетесь заткнуться или нет?
К счастью, мистер Гордон был слишком терзаем муками совести, чтобы прислушиваться. Кроме того, он снова уставился на князя Чамака, как будто стараясь что-то вспомнить.
--Прошу прощения, но не видел ли я вас где-то раньше?
--Не посыпай голову пеплом, Терри Я отвлеку тебя достаточно быстро. Между прочим, как поживает водопроводный бизнес?
--Что-что?
--Ты ведь упустил свое призвание, не став водопроводчиком, верно?
--Ах это!--Мистер Гордон пытался говорить беспечно, но в его голосе слышались мрачные нотки.--Забудь. Боюсь, из меня не получился хороший водопроводчик.
Сэр Генри с любопытством посмотрел на него.
         --По крайней мере, ты продемонстрировал достаточный опыт, защищая преступников и вытаскивая их из кутузки даже до того, как они туда попали.
--Скажите мистер Гордон,--решил прервать его Чамак,-- раз уж я взялся расследовать это дело. Каково ваше мнение о проблеме Чаши Кавалера?
--По правде говоря, князь...
--Вы слышали, что сказала ваша дочь некоторое время назад? Инспектор Мак-Грегори обещал провести эту ночь в Дубовой комнате Телфорда и выяснить, проделал ли грязную работу предполагаемый призрак, или каким образом кто-то смог войти
и выйти из запертой комнаты.
--Да, я понял.
Инспектор Мак-Грегори, спрятав записную книжку, покраснел еще сильнее и расправил плечи, как пловец, готовый к прыжку в воду.
--Простите, князь, но я не припоминаю, чтобы обещал нечто подобное!
--Что?!--воскликнул Говард Моураби.
--Вы ужасный врун, мистер Мак-Грегори, хотя и шотландец!--сказала Элен.--Вы дали обещание. Не так ли, Говард?
--Конечно, ангел. Инспектор сказал, что твой
отец--разумный человек, и, будь он здесь, испектор обязательно бы это сделал. Он говорил при свидетелях. Теперь твой отец здесь, и ему не удастся отказаться от своих слов.
Возможно, мнение Мак-Грегори о благоразумии Терри Гордона слегка поколебалось после повествования об инциденте перед отелем для трезвенников  в Грейг-Юборо. Леди, о которой шла речь, могла быть только мисс  Чизмен, членом парламента от партии вигов. Мак-Грегори был вынужден признать про себя одну вещь. Мистер Гордон, сам того не зная, обладал техникой, способной нокаутировать любую англичанку, хотя
он никогда бы не использовал столь грубый термин. Но что касается благоразумия ...
--Я уже говорил тебе, Элен,--упрекнул дочь мистер Гордон.--Я хочу, чтобы ты и Говард держались подальше от Дубовой комнаты. Что вам там делать? И какая может быть польза от того, что инспектор даже войдет туда, не говоря уже о том, чтобы провести там ночь?
Прежнее мнение Мак-Грегори об отце Элен тотчас же восстановилось.
--Именно это я и говорил им, сэр! Бы повторили мои слова! Значит, вы тоже так считаете?
--Разумеется. Я вообще был против обращения в Скотленд-Ярд. Я просил только о помощи из России.
--И по-вашему, сэр, лорд Моураби сам ...—гнул свою линию инспектор, не обращая на укол мистера Гордона.
--Договаривайте!—огрызнулся Говард.--Скажите, что я в десять раз безумнее мартовского зайца! Но так как есть маленький шанс, что я не спятил, сдержите ваше обещание, и посмотрим, появится ли призрак снова.
--Какой призрак?—сведомился Терри Гордон.
--Не знаю, папа,--казала Элен.--Говорят, что в Телфорде водятся привидения, но никто не видел призрак сэра Джона Редтона начиная с XVIII века. Не понимаю, почему вы вообще заговорили опризраках.
--Вот именно, миледи. Как я сказал,--Мак-Грегори с коснулся плеча мистера Гордона,--я не верю, что лорд Моураби свихнулся,--просто он немного со странностями, как моя тетя. Вам незачем из-за этого беспокоиться, мистер Гордон.
--Да-да!—язвительно заметил сэр Генри.--Он будет в порядке, когда встретит эту даму Чизмен.
--Чизмен?--переспросил мистер Гордон, и некоторые вздрогнули.--Так вот что означает таинственное «Ч»?. Но Чизмен!--Он усмехнулся.--Что за нелепая английская фамилия!
Сэр Генри ткнув в гостя пальцем, промолвил.
--Что касается этой женщины, можешь называть ее как угодно. Но не советую, смеяться над фамилией. Чизмен--доброе старое суссекское имя.—Сэр Генри задумчиво прищурился.--Кстати, как и Терри, несмотря на шотландскую фамилию.
Атмосфера вновь изменилась. Терри Гордон напрягся, приподняв верхнюю губу над превосходными зубами.
--Что ты имеешь в виду?
--Ничего. Я просто сказал, что Терри--доброе старое суссекское имя.
--Это гнусная пропаганда вигов!--взбеле-
нился Мистер Гордон.--Все мои предки были шот-
ландцами, или в крайнем случае, ирландцами! В моих венах нет ни капли английской крови!
--Ладно, Терри,--успокаивающе произнес сэр Генри.--Я ничего не имею против твоих предков.
--Предков? Я скажу тебе еще кое-что, Генри. Ни один английский гражданин, если он истинный патриот, не имеет родственников, прибывших в нашу великую страну до 1200 года. Если имеет, то он не настоящий англичанин, шотландец или ирландец
и лучше ему об этом помалкивать!
Хотя Элен воздержалась от комментариев, отец
обратил внимание на выражение ее лица.
--А если ты думаешь о нашем предке, который прибыл в страну в 1597 году из бывшего Константинополя, то это выдумка твоей пра-пра-пра-бабушки!
--Папа, тогда почему меня назвали Элен?
--Потому что твоей матери и мне нравилось это имя--вот и все. Многих девочек зовут Элен.
--Но хоть имя моей пра-пра-пра-бабушки было на самом деле Элен?
--Детский сарказм тебе не к лицу. Вот что получается из молодых людей, читаю-
щих книги! Что скажете, инспектор?
--Не могу не согласиться с вами, сэр! Так что я никогда не говорил, что проведу ночь в Дубовой комнате ...
--Говорили. Я слышал вас, когда Бенсон привел меня...--Мистер Гордон оборвал фразу, но слишком поздно.
--Ага!--воскликнул Говард. Подобрав плетеный стул, он взмахнул им над головой.--Вот вы и попались, инспектор!
--Говард,--с отчаянием произнес мистер Гордон,-- я клянусь тебе, что прочитал почти все истории о запертой комнате, какие были когда-либо написаны. Впрочем, ты тоже. Поэтому объясни мне, каким образом ...
--Сколько раз я должен повторять, что понятия не имею?--Говард со стуком опустил стул.--Может быть, через окна ...
--Оставь в покое окна, лорд. Они ведь не подъ- емные?—спросил Чамак.
--Знаю. Как-никак, я там живу!
--Каждое окно открывается как маленькая дверь. С правой стороны в раму вставлен стальной стержень. Когда ты поворачиваешь ручку изнутри, стержень входит в гнездо в подоконнике. Никто не мог поколдовать над этим устройством, оставив его запертым изнутри. Что касается двери,--
продемонстрировал свои знания мистер Гордон, вновь обретая красноречие,--мы все слышали о трюках, с помощью которых можно, стоя снаружи, запереть дверь на внутренний засов. Но на той двери
два засова--один сверху, другой снизу! А сама дверь так туго прилегает к косяку, что царапает пол при повороте. Помимо того что оба засова тугие, как и ручки на окнах, к ним нельзя подобраться. Они...
Говард поднял руку таким властным жестом, что даже его тесть сделал паузу.
--Инспектор, вы намерены выполнить свое обе-
щание? Отвечайте--да или нет!
--Хорошо, милорд,--помолчав, отозвался Мак-Грегори.--Если это поможет вам чувствовать себя счастливее, я это сделаю. Но ничего не произойдет и не может произойти.




                Г Л А В А  6




Птицы, парящие над спящим Суссексом незадолго до полуночи, могли бы сообщить, что все хорошо. Но мирный облик сельской местности был обманчив. Силуэты высоких труб Телфорд-Одд-Холла темнели на фоне бледного летнего неба с полной, на три четверти, луной. Лунный свет превращал несоответствие георгианского северного крыла фасада длинного здания из дерева, покрытого некогда белой штукатуркой, более старому южному, времен королевы Анны, в стройную симметрию.
Без десяти минут двенадцать во всем Телфорде свет горел лишь в одной из комнат нижнего этажа, отбрасывая сквозь два освинцованных окна, выходящих на запад, бледное сияние на траву и почтенный старый дуб. В самой комнате сидел на неудобном стуле инспектор Мак-Грегори, предпринимая героические усилия, чтобы не заснуть. Позади Телфорд-Опд-Холла были только лужайки и деревья. Но со стороны южного крыла находился большой сад. В отличие от бескомпромиссного английского стиля сада в Крэнли-Корт это был голландский сад, разбитый по строгому геометрическому плану, который ввел в Англии неприятный, угрюмый субъект по имени Вильгельм Оранский И в этом саду что-то шевелилось.
Высокий худощавый мужчина с напряженным бледныь лицом внезапно поднялся из-за клумбы с тюльпанами, в темноте лишенными цвета. Если бы кто-нибудь видел его--чего не происходило,--он бы подумал, что человек притаился на корточках, размышляя, хватит ли ему духу про браться в дом. Незнакомец в темной одежде стоял и прислушивался. Это был человек средних лет, с продолговатым, умным и отнюдь не отталкивающим лицом, чье выражение в определенные моменты могло становиться хитрым.
Мужчина не слышал ни звука, кроме, возможно, редкогс ночного шороха. От покрытых росой травы и цветов исходил пьянящий аромат. Высокий человек явно колебался. Его взгляд скользнул направо, к передним лужайкам Телфорда, которые отделяла от дороги ограда с железными остриями. Мелькнувший вдалеке блуждающий огонек заставил ночного наблюдателя снова присесть за клумбу. Но ему было незачем это делать.
Слабый огонек исходил всего лишь от фонаря констебля Фредерика Фергюсона, который неторопливо ехал по дороге, ведущей из Черритона через Грейт Юборо, мимо Крэнли-Корт, К месту назначения в деревню Сотсби. Величавая осанка констебля Фергюсона, даже идущего в одиночестве по пустынной дороге без десяти минут к полуночи, заставила бы патрульных столичной полиции выглядеть во время обхода небрежно и даже легкомысленно.
Спина констебля Фергюсона была прямой, как у часового снаружи королевского дворца. Казалось, он не шёл по дороге, а восседал в паланкине, как император. Он даже не шевельнулся, «проследовав», выражаясь  официальным языком, еще полторы мили в сторону Хай-стрит в Грейт- Юборо. Но было ошибкой полагать, будто констебль не является обычным человеческим существом. Он пробыл на дежурстве весь день и хотел спать, но тем не менее шёл в дом своей пле- мянницы Анни--жены Стиварда Стивенса, одного из двух водопроводчиков, выполняющих длительную работу в Телфорд-Олд- Холле,--так как Анни до утра должна была родить первого ребенка.
Констебль не рассчитывал вернуться домой этой ночью и смирился с неизбежным. Хай-стрит также была пустой и безмолвной. Но, как ни странно, в двух окнах спальни на втором этаже отеля для трезвенников «Белая борода» горел слабый свет.
Проходя по Хай-стрит с медлительной торжественностью огромного галеона, констебль посмотрел наверх. Он не удивился при виде силуэта женской фигуры в одном из освещенных окон, особа, казалось, глазела на луну. Впрочем, констебль Фергюсон не был удивлен только по-
тому, что, как утверждали его друзья, ничто на свете не могло его удивить, а тем более вывести из несокрушимого равновесия. За весь опыт своей работы он еще ни разу не видел, чтобы у кого-то из постояльцев «Белой бороды» горел свет в двенадцать ночи. С другой стороны, эти постояльцы никогда не доставляли хлопот полиции. Потому констебль пошёл дальше. Но более внимательное обследование того, что он видел лишь мельком, изрядно удивило бы друга мисс Коби М. Чизмен.
Тем вечером, после скудного и малоаппетитного обеда, Коби Чизмен поднялась в свою маленькую целомудренную комнатку, где сделала несколько записей на основании показаний, собранных в деревне. Мисс Чизмен жестоко страдала, хотя не от физических травм, но от унижения, причиненного падением через люк. Было невозможно не сочувствовать ей и не разделять ее гнев по адресу некоего старого грешника.
Покончив с записями, мисс Чизмен увидела, что остается еще час до отхода ко сну в десять. Поэтому она начала читать новую книгу под названием «Наш долг перед государством», опубликованную не под истинным именем автора, а под латинским псевдонимом типа Senatus Populusque(Сенат римского народа) или чего-то в этом роде.
Но «Наш долг перед государством» странным образом не мог завладеть ее вниманием. Отложив его в сторону, Коби погрузилась в раздумье. Не следует думать, что этой хорошенькой женщине с густыми золотистыми волосами и прекрасной фигурой были полностью недоступны лирические эмоции. Хотя она не была официально помолвлена, но уже несколько лет между ней и профессором Уэном Симпсоном, преподававшим экономику в  университете, существовало нечто вроде молчаливого уговора.
Было бы слишком сентиментальным носить с собой портрет профессора в рамке. Но в сумочке Коби
Чизмен лежал неплохой рисунок. Она достала его и задумалась. Профессора Симпсона никак нельзя было назвать некрасивым--его лицо, безусловно, выигрывало в сравнении с физиономией мистера Гордона. И все же Коби как будто не находила особого утешения в рисунке.
Коби выглядела беспокойной и огорченной. Она
размышляла так долго, что вздрогнула, посмотрев на часы. Но даже тогда выяснилось, что Коби не склонна ложиться спать. Издав то, что по отношению к кому-либо другому можно было бы назвать глубоким вздохом, она подошла к окну и остановилась там, вдыхая запахи летней ночи и глядя на луну над Суссексом.
С улицы донесся треск, и Коби снова вздрогнула. Но звук был еле слышным --лишь благодаря тишине он казался резким, как поворот орудия пытки в чьей-то совести. Это было лишь постукивание древком, когда величавый полисмен--еще одно напоминание о законе и совести—проходил по дорожке в тени фасадов старых домов.
Констебль Фредерик Фергюсон, в свою очередь, едва заметил Коби, прошагав еще три мили, он оказался у высокой ограды Крэнли- Корт. До сих пор продвижение констебля Фергюсона было нето-
ропливым и величавым. Однако, проходя мимо ворот этого исторического особняка, он словно получил внезапный удар в спину. Он едва не полетел  в канаву, но, спасшись чудом, посмотрел в сторону Крэнли- Корт. Кирпичный фасад здания находился в полной темноте. Тем не менее оттуда доносилось пение, больше похожее на свирепый рев. А потом вновь с нечеловеческой яростью и жаждой крови про-
звучало жуткое прославление грога.
Констебль Фергюсон нахмурился. Последние месяцы о владельце Крэнли-Корт циркулировали странные слухи. Разумеется, звуки были кошмарными, но юридически они не яв-
лялись нарушением общественного порядка, так как никто, кроме полисмена, не мог их слышать.
--Это всего лишь сэр Генри,--обратился вслух констебль Фергюсон к ночному воздуху.--Так что все в порядке.
Достойный представитель полиции графства Суссекс отправился дальше, преследуемый
жутким ревом. Пение не прекращалось почти до часу ночи. В последовавшей затем блаженной тишине где-то далеко-далеко отбивали время часы Черритона, которым отвечал звон церковных часов Грейт-Юборо. В половине четвертого, когда луна уже скрылась и черное небо едва заметно начинало сереть, возвещая о приближении рассвета, в темной спальне Крэнли-Холла зазвенел колокольчик. Он продолжал звенеть секунд двадцать, когда древняя кровать с пологом на четырех столбиках наконец заскрипела, послышалось несколько хриплых ругательств, на непонятном языке и чья-то рука нашарила кнопку настольной лампы, осветившей князя Чамака, заночевавшего у сэра Генри, в пижаме с красно-золотыми вертикальными полосками. Вошёл Бенсон и доложил, что прибыл рассыльный от  леди Элен.
--Миледи просит прощения,  что беспокоит вас, князь, но в доме произошло нечто ужасное! Не могли бы вы как можно скорее прибыть в Телфорд?
Выражение лица Чамака слегка смягчилось.
--Вы не хотите сказать, что кого-то убили?
--Убили? Нет, но ... –посыльный смутился
--Тогда зачем вы разбудили меня в такой час только для того, чтобы сообщить нечто нечленораздельное?
--Это началось сразу после обеда, ког-
да мистер Мак-Грегори сказал, что видел фальшивомонетчика среди тюльпанов. Правда, это оказался наш садовник--по крайней мере, так сказал мистер Мак-Грегори--и потом он исчез.
Даже самые кроткие, будучи разбуженными в по-
ловине четвертого ночи, едва ли были бы восприимчивы к подобной информации.
--Погодите! О чем вы говорите?
--После обеда лорд Моураби, мистер Гордон и мистер Мак-Грегори пошли прогуляться в голландском саду с южной стороны Телфорда. Они курили. Внезапно мистер Мак-Грегори вскрикнул и по-
бежал по одной из дорожек, но никого не обнаружил. Когда он вернулся ...
--Что же случилось? Не останавливайтесь!
--Они то же спросили, что случилось. Мистер Мак-Грегори сказал, что видел знаменитого специалиста по подлогам, который в состоянии подделать любой английский банкнот и любую подпись так, что их не отличишь от оригинала. Фальшивомонетчик смотрел на него из-за тюльпанов при свете луны.
Миледи заметила, что её муж повел себя не слишком вежливо. Он сказал.
--Вы уверены,  инспектор,что не унаследовали никаких причуд вашей тетушки?
Тогда мистер Гордон спросил как выглядит этот мошенник.
--Его зовут Том Филби,--ответил  мистер Мак-Грегори.—Возраст--сорок восемь лет. Рост--шесть футов, полдюйма... 
И он продолжал перечислять все измерения фальшивомонетчика. Он добавил, что Том Филби, фигурирующий также под четырьмя вымышленными именами,--высокий худощавый мужчина с темными волосами, карими глазами, высоким лбом, длинным носом и маленьким шрамом с правой
стороны подбородка.
--Но ведь это описание дворецкого Скотта!--
воскликнул лорд Моураби.--Вы не видели его, потому что он все еще лежит в своей комнате с зубной болью. Этот человек не может быть нашим дворецким!
 Тогда мистер Мак-Грегори сказал: «Ох уж эти дворецкие!»--и все началось заново.
Чамак выглядел вполне серьезным.
--Когда речь идет о профессиональных мошенниках, передайте миледи,,--заговорил он куда более спокойно, прислонившись спиной к передней доске кровати,--она может доверять Мак-Грегори. Если он скажет, что настоятель Кентерберийского со-
бора в действительности отравитель, она должна поверить ему на слово. Это его работа, и он знает ее от корки до корки. Продолжайте.
--Они начали спорить и наконец поднялись в спальню Скотта. Но его там не оказалось. Он исчез и больше не вернулся. По крайней мере, мы не можем его найти.
--Так!--пробормотал Чамак, как будто эти новости его не удивили.
--Что мне передать миледи? По вашему выражению лица--вы ожидали этого, князь?
--Как я говорил Мак-Грегори есть несколько странных и привлекательных моментов в том, что я слышал сегодня. Внезапно этого Скотта скрутила зубная боль--причем такая, которая вынудила его оставаться в своей комнате. Когда она началась? Как только он услышал, что семейство возвращаетесь в Телфорд с инспекторами из России и Скотленд-Ярда. И кроме всего прочего, я должен отправиться в дом лорда Моураби. Подождите меня пока я оденусь.
Через двадцать минут они вошли в дом лорда и застали миледи Элен полностью одетой.
--Как вы дошли, князь?—поинтересовалась Элен.
--Спасибо.
Элен выслушала князя и задумалась.
--Мне это не приходило в голову,--промолвила Элен.
--Более того, ваш муж выпил большую чашку черного кофе, прежде чем уселся сторожить Чашу Кавалерав в среду ночью. Но он заснул. Кто подал ему кофе? Вы говорили, что это был Скотт. Так что, если вы отнесетесь к этому серьезно ...
--По-вашему, я этого не делаю? --перебила Элен.-- Вы все еще не понимаете! Я вызвала вас, князь,
потому что это случилось снова!
Чамак открыл рот, но закрыл его, не произнеся ни слова.
--Чаша Кавалера!--объяснила Элен.--С одинна-
дцати часов мистер Мак-Грегори находился в Дубовой комнате с запертыми изнутри дверью и окнами. Чаша была заперта в железном шкафу, как и раньше. Но он заснул. Кто-то вошел, вынул чашу
и поставил ее перед мистером Мак-Грегори там же, где она стояла перед Говардом. А дверь и окна оставались запертыми изнутри!
Снова наступило молчание.
Взгляд Чамакка скользнул по комнате. Помимо круга света, отбрасываемого лампой, в комнате было темно только за открытыми окнами небо стало серым. Птицы еще не проснулись. Было холодно, но на лбу Чамакавыступил пот.
--В каком-то смысле это скверно,--заметил он, прочистив горло.
--Скверно?--воскликнула Элен.--Да это просто
чудесно! Неужели вы не понимаете? Это доказывает без всяких сомнений, что Говардне безумен! Он не ходит во сне, а в комнату проник кто-то еще!
--Угу,--задумчиво произнес Чамак--Да, полагаю, так оно и было.
--Но мне нужна помощь. Я просто не в состоянии справиться с Говардом, папой и мистером Мак-Грегори. Не знаю, кто из них хуже! Мы должны выяснить, каким образом кто-то входит и выходит из Дубовой комнаты! Мистер Мак-Грегори...
--Кстати, где Мак-Грегори? Почему он не говорит со мной?
--Мистер Мак-Грегори не может говорить с вами, князь. Он в постели.
--В постели?—удивился Чамак.--Что он делает
в постели в такое время?
--Вы не должны так говорить. Бедняга пострадал. Его оглушили ударом по голове, и сейчас у него на затылке ужасная шишка.
--Мак-Грегори стукнули по голове?--оживился Чамак.--Но вы сказали, что он спал.
-- Мистер Мак-Грегори говорит, что заснул, но что-то его разбудило. Вроде он услышал кого-то в комнате позади него, но, прежде чем он успел обернуться, его ударили по голове дубинкой.
Теперь в голосе Элен звучало отчаяние.
--Но мы не нашли никакой дубинки. Единственными предметами, которые могли использовать как оружие, были лютня 17-го века и ... помните, я говорила вам о рапире с рукояткой-чашкой? Предполагали, что она принадлежала сэру
Джону Редтону. И она висела на стене снаружи двери Дубовой комнаты.
--Конечно помню!
--Так вот,--сказала Элен. --В комнате, запертой изнутри, у ног мистера Мак-Грегори лежала рапира с рукояткой-чашкой!
--Слушайте внимательно!—приказал Чамак.--И отвечайте «да» или «нет», как предписывает ваш отец! Значит, Мак-Грегори сторожил Чашу Кавалера, и кто-то стукнул его по башке. Когда это произошло?
--Не знаю.
--Не знаете?
--Точно не знаю. В одиннадцать ...
--Погодите. Вы говорили, что собираетесь показать Мак-Грегори какой-то альбом. В ы сделали это?

--Нет. Спор из-за Скотта продолжался так долго, что нам не хватило времени.--Элен заколебалась; ее
голос звучал еще более обеспокоенно.--Вы приехали сюда все будет в порядке, надеюсь. Папа сначала хотел перерезать  горло инспектору, но теперь уже не хочет.
--Зачем ему было хотеть перерезать  горло инспектору?
--Это моя вина. Я не сплетница, но это сорвалось у меня с языка. Я рассказала ему о мисс Чизмен и о том, почему она хочет засадить  в тюрьму сэра Генри. Он любит сэра Генри, а мистер Мак-Грегори относиться к нему неуважительно.
--Ну, это не беда! Рано или поздно ваш отец все равно бы об этом узнал! Но мистер Гордон ведь не  думает, что его следует упечь в тюрьму?
--Нет.
--Почему?
--Во-первых, он уважает сэра Генри. А, во-вторых, папа  говорит, что мисс Чизмен не должна выглядеть нелепо, а так произойдет, если она подаст на него в суд из-за падения в люк. Но именно это бесит папу. Он утверждает, что такой старый... я не могу повторить слово, но он говорит, что сэр Генри как раз на это и рассчитывал.--Элен снова сделала паузу и добавила почти жалобно:
--Пожалуйста, поддержите меня, князь Чамак! Я так волнуюсь из- за папы! Эта ужасная женщина ...
--Коби Чизмен, кажется?
--Да.
Чамак закурил папиросу и некоторое время смот- рел на нее, перед тем как снова заговорить.
--Что с вами, миледи? Разве вы не современная дочь?
--Надеюсь, что да.
--Разве вы не хотите, чтобы ваш папа имел возможность расширить свои познания в этой области?
Ишь, как я заговорил! Дома я спросил бы по-простому. Цивилизация!
--Конечно хочу!--горячо ответила Элен.--Меня
всегда радует, когда папе удается... э-э ... расширить познания. Но сейчас другое дело.
--Почему?
- Во-первых, мне не нравятся статные блондинки. А во-вторых, Я всегда знала, что в один прекрасный день это станет серьезным. Вчера вечером, когда папа не спорил с Говардом или не объяснял мистеру Мак-Грегори разницу между тори и вигами, он только и делал, что бормотал: «О, лилия Астолата! Меня перенесла сюда любовь, ее не останавливают стены! »
--Это скверно! Раз присутствует поэзия, то дело скверно.
Не могу понять на что это похоже. Я расследую происшествие или разбираюсь в любовных предпочтениях мистера Гордона? Думаю, что пора заняться и расследованием. Но как убедить в этом миледи?
--Да, но это не самое страшное. На публике папа всегда заявляет, что у истинного англичанина нет времени для поэзии и что любого, кто знает какие-нибудь стихи, кроме патриотических, следует расстрелять. А эта ужасная женщина ...
--Не могу понять, что вы имеете против Коби Чизмен!
--Князь Чамак, неужели у вас нет никакого чувства последовательности или логики? Вы же слышали, как называли мисс Чизмен и что сделали с ней?
--Этой женщине пойдет только на пользу, если на нее обрушится энергия вроде вашего отца. К тому же вы  способны прощать, как подобает христианину. Вы христианка?
--Да.
--А теперь перестаньте говорить о вашем отце и Коби Чизмен! Что произошло с Мак-Грегори?
--Мы поместили его в Дубовую комнату в одиннадцать часов ...
--Мак-Грегори пил кофе?
--Нет. Он пил и ел только то, что мы все. Перед тем как мистер Мак-Грегори пошел в Дубовую комнату, Говард налил нам всем виски с содовой. Как только мы прибыли в Телфорд, инспектор осмотрел комнату, и она ему не понравилась. Он обследовал запоры на двери и окнах, камин, стены и Чашу Кавалера, признав, что она действительно сделана из
золота и драгоценных камней. Перед ночным дежурством мистер Мак-Грегори запер чашу в железный шкаф, положил ключ в карман
брюк и в сотый раз поклялся, что ничего не может произойти. Тогда Говард сказал: «Только не позволяйте призраку сэра
Джона Редтона обнаружить, что вы заснули», и я испугалась, что инспектора хватит удар. Когда мы вышли, то слышали, как он запирает дверь. Бедный Говард по-прежнему не мог заснуть. А когда мужчина не спит, он не дает заснуть никому. Если он не отправляется в царство сновидений, как
только его голова прикасается к подушке, то злится и не желает оставаться в постели. Говард вскочил и начал расхаживать по комнате. Потом он кое-что сказал, и это ужасно меня напугало, так как я никогда не слышала подобного раньше ...
Голос Элен смолк.
--Что же он сказал, миледи?--поторопил Чамак.-- Почему вы колеблетесь?
-- Он сказал ...--Элен судорожно глотнула.--
Эл, еще сто лет назад люди говорили, что Моураби бе-
зумны. Это не шутка. Но я не хочу тебя беспокоить. Спи, а я спущусь в библиотеку и почитаю.
Конечно, после этого я тоже не могла заснуть. Говард надел халат и отправился в библиотеку. Она расположена в южном крыле--не слишком
близко от Дубовой комнаты. Окна выходят в голландский сад. Говард зажёг  только свечи у кресла ...
--Минутку, миледи. Сколько тогда было времени?
--Думаю, около часу ночи. Во всем доме свечи уже потушили, кроме Дубовой комнаты, где дежурил мистер Мак-Грегори.
--Угу. Ваш муж заглянул к Мак-Грегори?
--Нет. Говард и не думал этого делать. Он взял книгу и сел, но внезапно понял, что это детективный роман о запертой комнате. По его словам, он швырнул книгу через всю библиотеку и зажег очередную свечу. А приблизительно без четверти два мы все дважды услышали грохот.
--Дважды?
--Возможно, это нельзя назвать грохотом, но звуки были очень громкими. Я не спала и сразу поняла, что в Дубовой комнате опрокинули стол и стул. Потом раздался какой-то стук, который я не могла распознать. Через две или три минуты мы все уже были у двери Дубовой комнаты, которая оставалась запертой. Говард стал колотить в дверь и звать мистера Мак-Грегори, но ответа не последовало. Тогда Говард сказал, что надо взломать дверь. «Какой
в этом смысл?--возразил папа.--Разве только тот, что так всегда делают в книгах». Некоторое время они спорили, потом папа велел нам оставаться здесь, а сам выбежал из дома и заглянул в одно из окон.
--Полагаю, Мак-Грегори лежал на полу, а рядом валялась рапира с рукояткой-чашкой?
--Да!
--Стол и стул были опрокинуты, дверца железного шкафа открыта, а золотая чаша тоже свалилась на пол?
--Да, князь. Папа окликнул инспектора через окно. Должно быть, мистер Мак-Грегори очень крепок. Через несколько секунд он застонал и пошевелился, а вскоре пришел в себя--по крайней мере, частично. Он даже смог подняться и открыть нам дверь. Когда Говард спросил, что произошло и кто ударил его по затылку, у нас сложилось неправильное впечатление.
--Что вы имеете в виду?
--Мы подумали, что это сделали вы.
--Я
--Потому что,--объяснила Элен,--мистер Мак-Грегори, будучи еще не в себе, тряс кулаком и говорил, как он хочет с вами расправиться.
--Странно. Чем я ему мог досадить, живя в другой стране?
--Действительно странно. Вы уже знаете его историю. Он заснул, но его разбудили шаги или какой-то звук. Когда он начал вставать, то увидел на столе перед собой золотую чашу. Потом что-то ударило его по затылку, и стул, стол и чаша упали вместе с ним. Это все.
--Но, по вашим словам, его ничего не могло огреть по голове, кроме, возможно, рукоятки этой рапиры?
--И лютни 17-го века. Она обычно лежит на крышке клавесина. А теперь мы нашли ее в очаге камина.
--В очаге камина?
--Да. Но уже многократно доказано, что никто не мог спуститься через дымоход. Так больше не может продолжаться! Пожалуйста, объясните, как такое могло произойти!
Серые окна понемногу начали светлеть. Издалека, в курятнике, послышался знакомый звук,
усиленный тишиной рассвета.
--Вы слышите?—спросил Чамак.
--Слышу что?
--Крик петуха!
--По-вашему теперь призраки возвращаться назад.
--В последний раз напоминаю, забудьте о при- зраках! Что романтического было бы в том, если бы сэр Джон Родтон огрел инспектора по голове рукояткой рапиры?
--Тогда что еще он использовал?
--Я как раз думал о том, кто что использовал, миледи. Если стукнуть кого-то рукояткой-чашкой, держа рапиру за клинок, удар вряд ли получится настолько сильный, чтобы свалить парня вроде Мак-Грегори. Меня беспокоит лютня. Вы говорите, что та обычно лежит на крышке клавесина.
Но кто-то положил лютню в камин. Почему, черт возьми? Я много читал о лютнистах, но не уверен, что смогу разгадать музыкальный трюк. Может, вы попробуете?
В голосе миледи Элен послышалась неуверенность.
--Лютня--струнный инструмент вроде гитары. Ее
можно использовать, чтобы играть, но не что-
бы бить по голове. Она разлетелась бы на куски.
Чамак задумался.
-Между нами говоря, я не могу выбросить это
из головы. Кто-то перенес лютню с привычного места. Почему? Этого не произошло, когда наш преступник в первый раз возился с чашей. Я спрашиваю себя, не был ли во второй раз кто-то другой ...
--И что вы думаете?
--Утром мы скажем, что я пришёл для того...ну, например, дать мальчику урок стрельбы из лука. Он уже один раз попробовал и это будет нормально воспринято.
--Но зачем такие сложности? Вы же приехали проводить расследование?
Чамак ничего не ответил.



          






        Г Л А В А  7





Светловолосая красавица ростом пять футов и семь дюймов, одетая строго и аккуратно, решительно выпрямилась.
--Я мисс Коби Чизмен,--обратилась она к маленькой темноволосой и румяной горничной, которая открыла парадную дверь Телфорд-Олд-Холла. --Если помните, я была здесь вчера. Пожалуйста, спросите лорда Моураби, не будет ли он любезен уделить мне пять минут.
--Сожалею, мисс, но мистера Скотта здесь нет,--
ответила горничная и начала закрывать дверь.
--Одну минуту. Дело в том ...
Обычно суровое, несмотря на пухлые губы и довольно широкие ноздри, выражение лица Коби Чизмен стало неуверенным и даже смущенным.
--Я не хочу видеть дворецкого,--объяснила она с подобием улыбки.--Вчера я ... э-э ... говорила с лордом Моураби в манере, которая, хотя это ни в малейшей степени не изменяет фактов, служивших темой разговора, могла показаться излишне торопливой и даже грубой.
--Да, мисс,--сказала горничная, не спрашивая и не возражая.
--Полагаю, лорд Моураби хорошо знаком с... обитателями этого района.
Горничная смотрела на нее не слишком доброжелательно. Мисс Чизмен успела забыть, что во время предыдущего визита сказала несколько слов самой горнгичной. Хотя эти слова были внушены добрыми намерениями и сочувствием, их
восприняли без особой радости. Коби дала понять, что
горничная является рабыней, унижаемой и оскорбляемой лордом Моураби. Поскольку величайшим тайным желанием горничной было оказаться униженной и оскорбленной Говардом Моураби, а Говард никогда не пользовался предоставляемыми ему возможностями, эти слова казались обидными.
--Позвольте объясниться до конца,--продолжала мисс Чизмен.--Предположим, я хочу узнать имя одного человека --скажем, мужчины,--с которым я незнакома.
Горничная уставилась на нее. Оказывается, эта нахальная особа--человеческое существо! Горничная помимо своей воли была заинтересована.
--Мужчины? Какого?
--Откуда мне знать, дорогая моя?--засмеялась Коби.--Я спрашиваю только из праздного любопытства.
--Как он выглядит, мисс?
--Примерно моего роста, но с хорошей осанкой, с темно-каштановыми волосами и довольно ... довольно необычными глазами.
--Он джентльмен?
Обычно такой вопрос прозвучал бы так, словно спрашивающий намеренно поставил фишку себе на плечо и провоцировал Коби Чизмен щелчком сбросить ее. Но сейчас она ответила без раздумья:
--О да. Я бы описала его как лучший образец английского джентльмена. Но скажите, дорогая моя, могу я поговорить с лордом Моураби?
--Не можете. Лорд Моураби завтракает с женой, тестем и сыщиком из России.
--Завтракает? --переспросила мисс Чизмен.
Теплое солнце сияло прямо над головой. Взглянув на часы, Коби увидела, что сейчас уже без двадцати двенадцать. Завтрак в такое время мог бы послужить еще одной темой для лекции. Но сдержанность мисс Чизмен испытывал так-
же непрекращающийся стук, как будто дюжина пьяных колотила молотками по свинцовым трубам. В действительности звуки издавали только два водопроводчика, и оба были трезвыми.
--Входите, мисс,--пригласила неожиданно оттаявшая горничная.--Вот сюда. В маленькую комнату справа.
--Благодарю вас.
--Они все не спали почти до утра. Ночью здесь такое творилось! Утром приходил человек из лондонского банка--хотел забрать чашу,--но я его отослала. Не могу ничего обещать, мисс, но узнаю, сможет ли лорд Моураби повидать вас.
Стук продолжался. Хотя горничная смягчилась, но намеревалась дать высокомерной особе остудить пятки, прежде чем передать сообщение хозяину. Решив спокойно выпить чашку чая, чего бы
не позволил отсутствующий мистер Скотт, будучи поборником строгой дисциплины, она направилась мимо двери столовой в заднюю часть дома.
Тем временем в просторной столовой, сверкающей старинным серебром, мистер Гордон заявлял, стоя во главе стола и подняв указательный палец:
--... И в моих словах нет никаких противоречий. Я всего лишь говорю, что этот парень, Мак-Грегори, разумный человек. Следующей ночью, Элен, я сам собираюсь дежурить в Дубовой комнате.
Элен и Говард, закончив завтрак, сидели развалясь, насколько позволяли неудобные высокие стулья времен. Чамак решил пока не участвовать в дискуссии.
--Сядь и пей свой кофе, папа,--сказала Элен.--
Ты хочешь тоже получить по голове?
--Чепуха, Элен! Никто не станет бить меня по голове.
--Не могу с вами не согласиться!--горячо воскликнул Говард Моураби. Хотя он провел еще одну бессонную ночь, его худое лицо светилось здоровьем и счастьем.--Вы всего лишь будете ходить во сне, как я и добрый старый Мак-Грегори, и стукнете себя чем-нибудь по голове.
Мистер Гордон воздел к потолку оба кулака:
--Говард, мальчик мой, неужели мы должны начинать все заново? Ты называешь инспектора безумным?
--Я не говорю, что он безумен. Просто' немного со странностями.
--Это не смешно, мой мальчик! Где инспектор
сейчас?
--Все еще в постели,--быстро вмешалась Элен в
отчаянной надежде сохранить мир.--И мы не должны его беспокоить. Пусть бедняга поспит.
--Да! --подхватил Говард.--Пускай поспит, а когда проснется, мы позвоним доктору в Лондон. Заметьте, я говорю «доктору», но не обязательно имею в виду психиатра.
--Повторяю, мой мальчик, это не смешно.
Выражение лица Говарда изменилось.
--Это никогда не было смешно,--сказал он.--Даже когда я думал, что, возможно, проделал это сам.--Но он не мог оставаться серьезным больше пары минут, и в его глазах вновь блеснуло озорство.--Слушайте, сэр, я когда-нибудь рассказывал вам о моей тете? Она жила в Тернем-Грин и ...
Стук! Стук! Стук!
--Господи! --завопил мистер Гордон, зажимая руками уши.--Это место хуже палаты представителей! Повсюду водопроводчики! Дворецкий, который оказывается знаменитым мошенником ... Не то чтобы я этому верил ...
--А я верю каждому слову!--заявил Говард.-- Скотт
вовсе не археолог-любитель и не безупречный дворецкий, любящий традиции Суссекса. В действительности он дядя инспектора. Мак-Грегори говорит, что Скотт орудовал во многих графствах, а, возможно, что он был вашим клиентом.
--Нет, не был. Это все та же ошибка,--сказал мистер Гордон, обращаясь к серебряной сахарнице,-- которую совершают люди в этой стране. Им говоришь, что ты, допустим из Шотландии, а они спрашивают, не знаю ли такого.
--Тернем-Грин,--подхватил Говард,--где жила моя тетя. Дядя Мак-Грегори родился в Ирландии....
--К дьяволу Тернем-Грин! К дьяволу Ирландию! Ты
можешь для разнообразия говорить разумно?
Элен постучала по столу ножом:
--Можете употреблять любые выражения в присутствии меня, викария, князя или даже слуг. Но не могли бы вы оба хоть немного следить за своим языком при Томми? Он в самом впечатлительном возрасте и подбирает все, что слышит.
--Томми?--Лицо мистера Гордона сразу прояснилось, став глуповатым.--Кстати, где он?
--Вышел поиграть с луком и стрелами. Горничная Полли говорит, что дала ему завтрак в восемь, и... Нет, папа! Честное слово, нет!
--О чем ты?
--Я знаю, что ты думаешь. Но Томми не станет стрелять никому в зад. Он пообещал не делать этого. Сегодня утром Томми приходил В нашу комнату. Говард должен был натянуть для него тетиву.
--Я покажу ему, как пользоваться луком!--с энтузиазмом заявил Говард.--Чтобы натянуть его, нужны особый поворот запястья и немного силы, хотя он не такой тяжелый, как шестидесятифунтовый. Так что не волнуйтесь.
--Вообще-то я нисколько не волнуюсь,--отозвался мистер Гордон.--У мальчика прекрасные манеры, и говорит он на хорошем английском. Что еще ему нужно? Утверждаю без всякого пристрастия, что он один из лучших ...
Стук! Стук! Стук!
На сей раз звуки издавали не водопроводчики. Казалось, по коридору несется кавалерийский отряд круглоголовых, преследующий сэра Джона Редтона. Казалось невозможным, чтобы такой грохот исходил от девятилетнего мальчика, но тем не менее так оно и было. Десятый виконт, грязный и растрепанный, ворвался в столовую как ураган. Но, поймав недовольные взгляды взрослых, он тут же стал казаться тихим и послушным. С натянутым луком, вдвое превосходящим его по размеру, и колчаном с шестью снабженными яркими перьями стрелами на ремешке через плечо грязной куртки, мальчик
выглядел так, словно забрел сюда случайно.
У Томми были светлые волосы, как у отца, и серые глаза, как у матери. Он гордился своим луком, который нравился ему куда больше другого дедушкиного подарка--игрушечного пистолета, стреляющего легкими деревянными стержня-
ми с резиновой присоской на кончике. Хотя пистолет тоже можно было использовать для прицельной стрельбы в чьи-нибудь штаны, как Томми объяснил вчера толстому и заинтересованному слушателю, резиновая присоска держалась только на плоской поверхности. К тому же пистолет уступал
луку по весу и мужественности облика.
Взрослые, в свою очередь, постарались выглядеть солидно.
--Доброе утро, Томми,--хором поздоровались они.
--Привет, мама. Привет, папа. Привет, дедушка.

Сияющий мистер Гордон подобрал кофейную чашку, чье содержимое он еще не попробовал.
--Жаль, что я встал поздно. Но прошлой ночью твоему дедушке пришлось засидеться, изучая дело об убийстве.
Десятый виконт, хотя и был заинтригован, скользнул взглядом по столу, на котором--по крайней мере, еще недавно--была еда. Его лицо стало задумчивым. Казалось, он что-то вспоминает.
--Кстати, --бодро продолжал мистер Гордон,--се-
годня утром мы еще не играли в вопросы и ответы ... -- Он сделал паузу.--В чем дело, старина? Что у тебя на уме? Говори. Можешь сказать своему старому деду. Десятый виконт мог и сказал. Его голос звонко прозвучал в комнате:
--Гореть мне в аду, дед, но я смогу хоть что-нибудь пожрать в этом чертовом доме?
Наступило жуткое молчание. Следует с прискорбием отметить, что Говард и Элен,
несмотря на их благие намерения, были не слишком строгими и правильными родителями. Элен, поспешно
приложив ко рту салфетку, чтобы скрыть выражение лица, опустила голову. Говард повернулся и стал смотреть на ряд открытых окон, за которыми виднелись розы, трава и деревья.
Только дедушка с кофейной чашкой у рта застыл как вкопанный, словно кофе был раскаленным, а не чуть теплым. Но его зеленоватые глаза свидетельствовали, что он ищет тактический подход.
--Tомми,--внезапно заговорил он,--я твой старый дедушка. Ты ведь знаешь, что я никогда не буду говорить тебе неправду, верно?
--Да, дедушка.
--Умница! Тогда скажи, какая величайшая страна на земле?
--Британская империя, дедушка!
Элен еще ниже опустила голову. Говард, не поворачиваясь, начал что-то насвистывать. Но мистер Гордон, познавший толк в тактике, очевидно, от своего далёкого предка,  всего лишь улыбнулся.
--Ну, Томми, это спорный вопрос,--терпеливо произнес он.--Конечно, ты вправе придерживаться своего мнения. Но я должен предупредить тебя насчет терминологии. В наши дни, старина, мы говорим не «Британская империя», а «Содружество наций».
Говард Моураби повернулся:
--Вот как? А почему он не должен говорить «Британская империя»?
--Позволь мне с этим разобраться, мой мальчик!
--Слушайте,--сказал Говард.--Ненавижу вносить в разговор серьезную ноту. Но эта страна была известна как Британская империя людям, которые ее создали и сражались за нее. Она была известна как Британская империя предкам этого мальчика, которые любили ее и умирали за нее. Некоторые из нас будут называть ее Британской империей, покуда кто-то не разрушит ее окончательно. Тогда и называть будет нечего.
--Дедушка,--мечтательно промолвила Элен,--
дай Говарду сигару.
--Вы оба не в состоянии воспитывать ребенка!--закричал мистер Гордон.--Что вы хотите сделать? Уничтожить веру этого мальчика в демократические принципы?
--Нет!--ответил Говард.
--Да!-- ответила Элен.
Десятый виконт, уперев лук в пол, слушал с круглыми глазами. Терри Гордон, решительно поставив чашку на стол, приготовился к битве.
--Томми, ты не мог забыть все, что усвоил сам, без моей помощи. Назови мне величайшего человека, который когда-либо жил на земле, помимо религиозных деятелей!
---Мой папа!--заявил десятый виконт.
Мистер Гордон бросил быстрый взгляд на зятя. Разинутый рот Говарда свидетельствовал о его непричастности к этой грязной работе. Мистер Гордон неискренне засмеялся:
--Да, Томми, это очень хороший ответ. Если кто-то задает тебе этот вопрос, поддерживай свою семью. Возможно, мне следует его перефразировать. Исключая религиозную тематику, перед тобой лежит вся история человечества с ее колоссальными достижениями, бурными стремлениями и возвы-
шенными полетами в эмпиреях. Кто величайший человек из всех, когда-либо живших на земле, после твоего папы?
Прекрасная юная душа десятого виконта светилась в его глазах.
--Это просто, дедушка. Сэр Генри!
Мистер Гордон обратился ко всему миру в целом и к двум взрослым собеседникам в частности:

--Слышали? Старый упырь наверняка подкупил Томми, подучив его сказать это!
--Не похоже,--возразил Гордон, пристально глядя на сына.--Посмотрите на лицо Томми.
Десятый виконт отпрянул. В иррациональном взрослом мире такие слова обычно грозили неприятностями. Но один взгляд поведал мистеру Гордону правду. Как бы ни был возбужден мальчик, в нем не чувствовалось хитрости. Если
дьявол вдохновил Томми ответить таким образом на первые два вопроса катехизиса, то третий ответ явно был его собственной идеей.
--Ведь это правда, дедушка?--Десятый виконт приплясывал от восторга.--Сэр Генри был величайшим воином из всех, кто сражался с индейцами! Он знал Сидящего Быка, Джеронимо, Таммани и других. Он супер!
---Папа!--предупреждающе воскликнула Элен.
--Однажды, когда он был в лагере Сидящего Быка со своим внуком, Сидящий Бык грозился сжечь их обоих на костре, если сэр Генри не докажет, что он самый лучший стрелок из лука. Тогда сэр Генри положил яблоко на голову внука, который ничуть не испугался, отошел назад на расстояние втрое большее, чем поле для крикета, и попал в
яблоко, расколов его надвое прямо у внука на голове!
--Я убью его! Чертов лгун думает, что он Вильгельм Телль!
--Папа!
--Все в порядке, Элен. Твой сэр Генри, Томми, многое повидал на своем веку. Он не рассказывал тебе, как обсуждал с Джорджем Вашингтоном стратегию Войны за независимость?
--Нет, дедушка, он ничего не говорил о Джордже Вашингтоне. Но сэр Генри знал Робин Гуда, Ричарда Львиное Сердце, Джона Чендоса и Генриха Наваррского. Его назвали в честь Генриха Наваррского. Однажды, когда они оба ...
--Томми,--мягко вмешалась Элен,--дедушка
строит страшные рожи, чтобы рассмешить тебя, и он вовсе не собирается выбросить чашку в окно. Ты, наверно, хочешь есть?
Вся героика была забыта.
--Да, мама, я жутко проголодался!
--Иди на кухню и скажи Полли, что я велела дать тебе что-нибудь.
--А я должен вымыть руки и лицо, мама?
--Да! --сказал дедушка.
--Нет! --сказал Говард.--Беги, старина.
--И еще одно, Томми,--остановил мальчика мистер Гордон со смехом, звучавшим как жуткое эхо смеха инспектора Мак-Грегори часа двадцать четыре назад.--
Можешь оставить мне лук и стрелы. Нет, я не заберу их у тебя. Твой старый дед никогда бы так не поступил. Но на тот случай, если тебе захочется выстрелить бледнолицему в штаны ... Спасибо.
--Ладно, дед, держи их у себя, пока я пожру.
Десятый виконт направился к двери, после чего кавалерийский полк круглоголовых галопом поскакал к кухне. Мистер Гордон рассеянно надел на левое плечо ремень с колчаном и драматически взмахнул луком, зажатым в правой руке.
--Я не хочу, чтобы вы думали, будто мне недостает того, что вы ошибочно именуете чувством юмора. Все, что я хочу вам сказать ...
Стук! Стук! Стук!
--Я не стану говорить о пагубном и тлетворном влиянии всего этого. Как я могу чему-то научить мальчика, если вы оба не подаете ему достойного примера? Но наглая, бесстыдная ложь этого старого упыря с целью испортить прекрасного юного английского гражданина и внушить ему симпатии к обветшалым принципам монархии ...
Элен вскочила со стула:
--Когда я была ребенком, папа, ты не рассказывал мне никаких выдумок?
--Безусловно,нет.
--Ты уверен, папа? Особенно когда ты был немного вы... когда на тебя снисходило вдохновение?
--Конечно, я рассказывал тебе разные истории, но всегда предупреждал, что они выдуманы.
--Ох, папа! Ты годами рассказывал мне истории с продолжением об одних и тех же людях. И если ты так настроен против монархии, почему в этих историях ты всегда был королем?
--Элен, я не ...
--Может быть, ты забыл? Действие твоих повествований всегда разыгрывалось на английском или шотландском фоне, но в основном на шотландском. Разумеется, я об этом не думала, а воображала, что все происходит в нашем родном городе или где-то поблизости. Ты был королем и жил
в замке Фротингем. Говард, разве я тебе об этом не рассказывала?
--Рассказывала, ангел.--Говард энергично кивнул.-- Это напоминает мне истории, которые и я привык слушать.
-С годами,--продолжала Элен,--замок Фро-
тингем стал настолько реальным, что мне до сих пор хочется отыскать его в каком-нибудь путеводителе. Персонажами историй были шотландские герои, француз Атос, Клеопатра, Сирано де Бержер. У меня возникла идея, хотя ты никогда так не говорил, что все они хотели жениться на Клеопатре. Они были великими героями, но наилучшие шансы имелись у Атоса. И ты еще говоришь, что ничего не знаешь о
«Британской империи».!
--Я всегда держу себя в курсе текущих событий, Элен.
--«'Гекущих событий»!--В голосе Элен звучало презрение.--Твоей страстью была гражданская война в
Англии. Ты забыл, как тебе не захотели продать ни за какую цену красиво переплетенный отчет какого-то очевидца битвы при Марстон-Муре и ты украл его из Британского музея?
--Вирджиния! Ты заходишь слишком далеко!
--Украл! Украл! Ты не мог никому его показaть только сам тайком им наслаждался. Мистер Элленби сказал, что украсть книгу из Британского музея невозможно, и заключил с тобой пари, что тебе этого не удастся. Тогда ты разработал план ...
--Ради бога! --воскликнул искренне ошеломленный мистер Гордон.--Ты хочешь сказать, что это я пытался украсть Чашу Кавалера?
Последовало гробовое молчание. Казалось, какая-то злая сила проникла в уютную столо-
вую. Во всем Телфорде тоже стало неестественно тихо, так как водопроводчики прекратили работу ровно в полдень.
---Украсть Чашу Кавалера?--повторила Элен. Посмотрев на отца, она сразу поняла, что это не так, и реагировала чисто по-женски:
--Может быть, я не должна была
этого говорить.--Её глаза внезапно наполнились слезами.--Может быть, я действительно плохая жена и мать ...
Отец и муж испуганно смотрели на нее.
--Прекрати, старушка! --запротестовал Говард.--В чем дело? Чего ты распустила нюни?
Элен с  такой силой тряхнула головой, что кашта-
новые волосы взлетели кверху.
--Убирайтесь!--крикнула она.--Возможно, вы оба спятили, но я пока в своем уме! Выпейте еще кофе--авось подавитесь!
Прежде чем кто-то из мужчин успел произнести хоть слово, Элен выбежала из комнаты, захлопнув дверь, на которую тупо уставился Говард.
--Ну?--со зловещим спокойствием спросил мистер Гордон.--Надеюсь, ты удовлетворен тем, что сделал?
--Что такого я сделал?
--Забил голову моей дочери чушью о кавалерских легендах и шпагах!
--При чем тут шпаги?--осведомился Говард.
--Шпаги!--саркастически усмехнулся мистер Гордон, поправив колчан на плече и взмахнув луком. --Объясни мне, если можешь, как кто-то в наши дни может использовать шпагу?
--Я использую ее как надо! Не хватаю за клинок и не бью офицера Скотленд-Ярда по голове рукояткой!
--Ты говоришь, что это сделал я?
--Я ничего не говорю. Я только ...
--Хотел бы я заполучить тебя свидетелем в суде. В любом важном уголовном деле--таком, как нападение на инспектора Скотленд-Ярда,--мы должны задавать себе вопрос: «кому выгодно?». Кто выиграл от этого злодейского антисоциального акта? Ты, мой мальчик.
--Вы намекаете, что я ...
- Я, как и ты, ни на что не намекаю. «Нечестивый бежит, когда никто не гонится за ним».
--Не надо цитировать притчи Соломона.
--Но, воспитав Элен,--продолжал Терри Гордон,--
прекрасной шотландской, а также английской, девушкой, я не желаю, чтобы ей внушали сочувствие к роялистам в каком бы то ни было аспекте.
Говард сунул кулаки в карманы старой спортивной куртки. Его галстук съехал набок под воротничком выцветшей голубой рубашки. Он подошел к окнам, выходящим на запад, и снова повернулся:
--Слушайте, папаша. Какие первые стихи, помимо детских считалок, вы учили Элен декламировать?
         --Стихи?
--Да.
--По шаткому мосту через поток. .. 
--Не пойдет! Если хотите, я позову главного свидетеля! Я прочитаю вам первую часть, а вы продолжите!
И Говард начал декламировать:
   Наш друг сэр Джон Редтон из Кента был родом.
           Шел за короля он в огонь или в воду ...
Казалось, Телфорд-Олд-Холл пробудился ото сна, внимая чеканным строкам.
   Всегда был готовый на круглоголовых
            В атаку бросаться он снова и снова ...
Мистер Гордон больше не мог этого выносить.
--Перестань!--приказал он.--В моем присутствии, мой мальчик, ты не будешь подвергать нападкам суровые добродетели тори, стоявшие на страже против монархической тирании. Но если тебе приспичило декламировать этот вздор, по крайней мере, делай это как следует, правильно расставляя акценты!
Внезапно мистер Гордон продолжил чтение. Он не просто любил эти стихи, а буквально жил ими. Его зычный голос словно заставлял улыбаться старый дом.
    Господь наш за Карла! Себя не жалея,
             Отправим изменников в ад поскорее!
     На бой, кавалеры! Вперед, ногу  в стремя!
             О чаше и яствах нам думать не время ...
Внезапно мистер Гордон умолк с раскрытым ртом. Его взгляд устремился на дверь столовой. Теперь она была открыта, и в проеме стояла мисс Коби Чизмен. Мистер Гордон застыл в театральной позе, с колчаном на плече и поднятым вверх луком. Мисс Чизмен, с выбивающимися из-под шляпы золотистыми прядями, тоже не двигалась с места.
Дубовая комната, окна которой также выходили на запад, находилась неподалеку. Если бы это происходило не в реальности, а на сцене--отвергая столь низкопробные средства массовой
информации, как газеты,--можно было бы ус-
лышать звуки клавесина, играющего «За здоровье короля». Вообще-то упомянутая песня, как мог бы объяснить мистер Гордон, связана с королем Карлом 1 только в народной традиции. Исследователи датируют ее возникновение 1670 годом--спустя десять лет после реставрации Карла 2. Но она соответствовала бы романтическому моменту
встречи среди запаха роз.
К сожалению, ничего подобного не произошло. Мисс Чизмен быстро притворилась, что не заметила мистера Гордона, и устремила взгляд на Говарда Моураби. Мистер Гордон прибег к той же уловке, уставясь с мрачным байроническим величием на кофейник,
--Я должна извиниться, лорд Моураби,--заговорила Коби Чизмен, выпятив подбородок.--Но ваша горничная впустила меня и
оставила в комнате вроде прихожей более чем на двадцать минут, а сама исчезла. Мое время дорого, лорд Моураби, поэтому я рискнула подойти сюда и услышала, как кто-то кричит ...
--Э-э... да,--отозвался Говард.--Входите! Будете завтракать?
Он пытался оправиться от шока. Видеть здесь Коби Чизмен после вчерашнего скандала было все равно что принимать сказочных обитателей замка Фротингем.
--Завтракать?--переспросила Коби.
Подняв изогнутые тонкие брови, темнеющие на фоне кремовой кожи и контрастирующие со светлыми волосами, она не слишком учтиво взглянула на часы:
--Нет, спасибо. Я пришла сюда, лорд Моураби, чтобы повидать ...
Женщина умолкла.
--Скотта!--подсказал Говард. Призрак отсутствующего дворецкого, высокого, худого, с
длинным носом и лбом ученого под гладкими темными волосами, преследовал Телфорд куда более ощутимо, чем призрак сэра Джона Редтона.
--Я не в претензии,--продолжал Говард.--Но от Скотта вам не будет никакой пользы. Полиция считает его мошенником. Если вы найдете его, чтобы заставить свидетельствовать против сэра Генри, то его отправят за решетку куда быстрее, чем вы намерены отправить сэра Генри.
Коби покраснела, стиснув строгую черную сумочку.
--Проклятие!--прервал Говард, щелкнув пальцами. --Совсем забыл! Я должен представить вам кое-кого. Папаша, Элен рассказывала вам кое-что об этой леди. Мистер Гордон, мой тесть--мисс Коби Чизмен.
--Тесть? --воскликнула мисс Чизмен.
--Я не женат!--заявил мистер Гордон, обращаясь к кофейнику.
--В любом случае,--продолжала Коби,--снаружи меня ждет кэб, который стоит денег. Сегодня суббота, и у меня дела в Лондоне. Вскоре я должна встретиться  с моим женихом, профессором Уэйком Симпсон.
--Что-что?--воскликнул мистер Гордон.
--Право, сэр, я ...
--Вы не можете быть помолвлены!
--Почему нет?
Мистер Гордон начал приближаться к ней с такой решительностью, что Коби попятилась и стукнулась о створку открытой двери.
--Это едва ли комплимент в мой адрес, не так ли?
--Напротив, мадам! Мог ли мужчина, очарованный красотой Елены Троянской, не думать о том, замужем ли она? Даже когда корабли с греческими воинами бороздят море ...
--О! Но вы не объяснили ...
--Вы не можете быть помолвлены с этим профессором. Тот ленивый в любви и трусливый бастард....
--Уэйком Симпсон!--Коби задрожала от гнева.--Как вы смеете! Профессор Симпсон великолепно про-
явил себя ва гражданской позиции! Только подлый, лишенный патриотизма тори или еще более подлый и лишенный патриотизма умеренный ...
--Мадам, ваше предположение абсолютно ошибочно! Я не назвал сукиного сы... Я назвал его не ублюдком, а бастардом!
--Сэр, я прошу вас соблюдать дистанцию!
--Мадам, я не притронулся к вам!
--Не притронулись, но могли! К тому же я не уверена, что знаю точное значение слова «бастард».
Губы мистера Гордона скривились в злорадной улыбке, вынудившей Коби еще сильнее прижаться к двери.
--Вы не знаете точного значения слова «бастард»? Тогда, мадам,--заявил мистер Гордон, сделав театральный жест луком в сторону своего выпучившего глаза зятя,--мне кажется, что эта столовая слишком переполнена.
--Что-что?--Статная женщина явно пребывала в недоумении.
--Недалеко отсюда, мадам, находится библиотека с окнами, выходящими в голландский сад. В этой библиотеке можно легко найти словарь. Давайте пойдем туда, мадам, откроем словарь, тщательно исследуем его и найдем точное значение этого слова. Вы готовы меня сопровождать?
--Разумеется, нет! Я в жизни не слышала ничего более нелепого! Кроме того, меня ждет кэб.
--Мадам, к черту кэб.
--Вы осмеливаетесь так говорить? Когда в этой стране великое множество социальных несправедливостей вопиет об устранении?
--В этом отношении, мадам, я полностью с вами согласен. Могу добавить, что величайшая из политических организаций, существующих на земле, в чьей славе есть и моя скромная роль,--короче говоря, Демократическая партия Англии ...
--Вы спутали с США. Это там такая партия, но ведь вы не американец? 
Мистер Гордон закрыл глаза и топнул ногой, но взял себя в руки.
--Могу лишь повторить, Коби, что я согласен с вашим требованием более справедливого распределения средств. А впрочем, к черту деньги! Хотите, я заплачу за кэб и избавлюсь от него?
--Нет-нет! Я верю в вашу искренность!
--Так вы готовы сопровождать меня в библиотеку?
--А это не займет много времени?
--Тщательное изучение каждой колонки словаря может занять очень много времени, но, уверяю вас, приведет к весьма благоприятным результатам.
--Ну хорошо ...
Дверь за ними закрылась. Какое-то время после их ухода Говард Моураби неподвижно стоял у стола, уставясь на дверь. Солнечный свет начинал проникать в освинцованные окна, поблескивая на полированном серебре и отражаясь в старых стенных панелях, как в тусклом зеркале. Достав из кармана носовой платок, Говард вытер им лоб и снова спрятал его.
Над массивным буфетом висела хорошая репродукция превосходного портрета короля Карла II, который можно видеть в Национальной портретной галерее. Так называемый «веселый монарх», который имел мало поводов для веселья, сидел, глядя чуть в сторону, с усмешкой на умном лице, свидетельствующей о том, как хорошо он понимал,
что мир может дать нам очень мало, но существуют по
крайней мере два источника утешения, один из которых содержится в бутылке.
Говард посмотрел на портрет короля, потом снова на закрытую дверь и покачал головой. Пару минут, которая может казаться очень долгим промежутком времени, он стоял, задумавшись. Любому наблюдателю было бы очевидно, что его
одолевают трудности и проблемы.
--Куда, черт возьми, подевался Скотт?--заговорил
Говард, обращаясь к портрету.--Весь дом ходит ходуном без дворецкого!
Дверь снова открылась, и Говард услышал скромный кашель, который уже слышал вчера вечером. Это был не Скотт. В дверях, словно он прослужил в Телфорде всю жизнь, стоял Бенсон из Крэнли-Холла.
--Сэр Генри,--доложил он. Сэр Генри в белом костюме из шерсти альпаки, вошёл в столовую.
--Не думайте, что я приехал из-за
преступления.
--Разве нет?--с беспокойством спросил Говард.
--Нет!--ответил сэр Генри, нагромождая одну причину на другую, чтобы никто не заподозрил его в истинных намерениях.--У вас есть два детектива, но нет дворецкого, верно? А у меня их больше, чем надо. Поэтому я подумал, что, пока вы или полиция не найдете Скотта, Бенсон может вам приго-
диться.
Держащийся на заднем плане Бенсон неловко переминался с ноги на ногу. Предложение служить в чьем-то доме заместителем дворецкого его не то что смутило, а просто шокировало. Говард сразу это заметил.
--Мы вам очень признательны, сэр Генри. Но я не думаю, что после сегодняшнего утра нам понадобится беспокоить Бенсона.
--Настоящей причиной моего визита было дать вашему сыну урок стрельбы из лука. Но Терри Гордон забрал лук и стрелы и не желает с ними расставаться. Когда мы видели его, заманивающего Кору Чизмен в библиотеку, как паук муху ...
--Но у нас  уже ес ть учитель,--сказала вошедшая Элен.--Это –князь Чамак. Вы встретили мисс Чизмен? Вы и мисс Чизмен, ваш смертельный враг, встретились в нашем доме? Как неловко! И что же
вы сказали друг другу?
--Я не враг этой бабенке, черт бы ее побрал!-- проворчал сэр Генри--У нас были небольшие разногласия--вот и все. К тому же мы с ней не встретились. Сомневаюсь, чтобы она увидела меня, даже если бы я встал у нее на пути. Она не
сводила глаз с вашего старика, когда они плыли в библиотеку, словно на золотых облаках.
--О боже! --простонала Элен.--Опять! Все, что
папа говорил ей в этой комнате ...
--Слушай, малышка!--вмешался Говард.--Откуда ты знаешь, что папаша говорил в этой комнате?
--Разумеется, я подслушивала за дверью.--Элен
широко открыла глаза с чисто женским простодушием.--И в этом не было ничего нового.
--Но, Эл, я не понимаю! Сегодняшняя Коби Чиз-
мен абсолютно не похожа на ту, которую я выставил из дома вчера!
--Зато я это понимаю, дорогой.--Элен заколеба-
лась.--Но странно другое. Не знаю, чего я ожидала, когда увидела ее. Конечно, сэр Генри говорил, что она привлекательная. Но у мужчин довольно своеобразные идеи насчет того, что делает женщину привлекательной. И ...
--И?.--поторопил Говард, когда его жена закусила губу.
--Ну, выглядит она неплохо, если не считать одной детали. И, простите за грубость, папа, похоже, подбирается к первой базе.
--К первой базе?--в ужасе воскликнул сэр Генри.-- Вы оскорбляте вашего папу! Он рвёться в обход всех баз прямо к центру!
--Да, именно это я и имела в виду.--Она казалась озабоченной.--Мы бы не хотели ...
Оглядевшись вокруг, Элен увидела смущенного
Бенсона, которому мешала незаметно удалиться закрытая  дверь. Хотя Бенсон редко чувствовал себя не в своей тарелке, сейчас с ним происходило именно это. Однако Элен правильно разглядела в нем безупречный символ респектабельности.
--Бенсон!
--Да, миледи?
--Не знаю, как лучше выразиться, и не хочу, чтобы у вас создалось ложное впечатление. Но не могли бы вы ...
--Слушайте, Бенсон!--вмешался сэр Генри, взмахом руки разгоняя паутину дипломатических недомолвок.--Девочка хочет попросить вас подойти к библиотеке, поболтаться снаружи и поднять тревогу, если Терри Гордон начнет гоняться за этой бабенкой, опрокидывая мебель.
--Хорошо, сэр.
--Какого черта вы хотите все испортить?--сердито осведомился Говард.--Это мой дом, и я должен больше всех беспокоиться о том, что здесь происходит. Кроме того, папаша не станет за ней гоняться, так как она не окажет сопротивления. А уж от тебя, Эл, я такого никак не ожидал!
Светлая кожа Элен, меняющая цвет с куда боль-
шей легкостью, чем кожа Коби, порозовела, и она топнула ножкой. Есть разница между тем, что может доставлять удовольствие нам самим, и тем, что, по нашему мнению, приличествует людям другого поколения.
--Говард, я вовсе не возражаю!--искренне ответила она.--Но сейчас начало первого! И в этом доме, где все так романтично!.. Сколько раз мне повторять, что я не против этой женщины? Она была бы совсем не плоха, если бы кто-нибудь сделал что-то с ее одеждой!
--С этим все в порядке,--успокоил ее сэр Генри.--
Ваш отец снял с нее одежду.
--Говард!
--Нет, ангел, пусть меня повесят, если я вмешаюсь! Бенсон!
--Да, милорд?
--Если хотите, огправляйгесь к библиотеке, но оставайтесь снаружи. И не вмешивайтесь, что бы ни произошло.
--Ни при каких обстоятельствах, милорд?
--Ни при каких!
--Хорошо, милорд.
Бенсон, чью невозмутимость восстановил этот удачный поворот событий, почти примирившись с теперешней ролью, не спеша удалился. Элен не удержалась от последнего выстрела:

--Говард, ни ты, ни сэр Генри, не пони-
маете мисс Чизмен. Когда я увидела ее, она была совсем не такой, как ее описывал сэр Генри. Она выглядела так, словно не знала, сдаться без борьбы или рассмеяться папе в лицо.
--Ну и что из этого?
--В папином подходе есть коварная изощренность. Некоторые женщины просто не могут противостоять технике, которая заставляет их одновременно млеть и смеяться.
--Может быть, я слишком туп, но я не понимаю ...
--Профессор Уэйк Симпсон к этому времени уже должен прибыть в Грейт-Юборо. Я слышала о ее женихе. Он самый суровый и экзальтированный из всех последователей экономических учёных. Предположим, он выследит свою невесту с по-
мощью кэба и появится здесь, когда...Элен обо-
рвала фразу.--Но мы слишком беспокоимся из-за папы и этой женщины. Самое главное, что Говард очищен от подозрений в безумии. Не так ли князь.
Дошла очередь и до меня. Я уже было думал, что им наплевать  на расследование, главное, светские разговоры.
--Но мистер Мак_грегори лежит наверху с ужасной шишкой на голове, а мы по-прежнему имеем дело с неразгаданной тайной.
Чамак сердито нахмурился, не желая подходить к столь тривиальным событиям как к тайне.
--Скажите, миледи, вы отправили сегодня утром Чашу Кавалера назад в банк?

--Нет. Когда посыльный из банка прибыл, мы еще не вставали, а Полли--одна из горничных--ничего не поняла и выставила его из дома. Теперь папа клянется, что проведет следующую ночь в Дубовой комнате.
--О господи! –проговорил Чамак.
--Давайте посмотрим фактам в лицо.—Поскольку Элен больше незачем было беспокоиться из-за Говарда, она не могла удержаться от улыбки. Тем не менее в ее словах прозвучало немало здравого смысла.--Во всем происходящем есть элемент... ну, того, что некоторые называют нелепым. Но разве это делает проблему менее сложной? Если
бы кто-то был убит или серьезно пострадал, как предположил инспектор, мы бы грызли ногти и дрожали от страха. Но поможет ли нам то, что этого не случилось? Кто вошел в запертую комнату? Как он это проделал? Почему чашу снова передвинули? Перед нами вопросы, характерные для классического детектива: кто, как и почему? То, что никто
не убит и тяжело не ранен, не делает эти вопросы менее озадачивающими.
--Это верно. –Но Чамак продолжал хмуриться.
--А как насчет других вещей, которые не произошли в ту ночь, которую лорд Говард провел в Дубовой комнате? 
--Их могли проделать только для того, что-
бы сбить нас с толку, но я в это не верю.—продолжила Элен.--Почему лютню убрали с клавесина и положили в камин? Почему оставили длинную царапину на внутренней стороне запертой двери?
--Вот-вот?--резко остановил её Чамак,заставив всех встрепенуться.--Царапина на внутренней
стороне двери? Вы не сказали о ней ни слова!
--Я просто забыла. Это важно?
--Еще как, миледи!
--Но почему?--спросил Говард, переводя взгляд с жены на Чамака.--Это всего лишь царапина длиной около семи дюймов, выглядящая так, будто ее могли сделать бородкой ключа от железного шкафа. Она расположена по центру двери и не приближается
ни к двум засовам, ни к замку. Царапина не могла возникнуть в результате какой-то возни с надежно запертой дверью.
--Гм!--Чамак уставился перед собой. --Если бы меня интересовали тайны--а это не так,--потребовалась бы небольшая детективная конференция.
--Ха!--воскликнул сэр Генти. Отойдя на десять
шагов к другому краю стола и повернувшись спиной, он нахлобучил черную шляпу, изогнув широкие поля. Когда он внезапно снова повернулся лицом к остальным, эффект был поистине устрашающим.
--Что это еще за фокусы?—спросит Говард.-- Неужели вам не хватает хороших манер, чтобы не напяливать шляпу в доме.
--Вы меня удивляете!—Не ответил сэр Генри и повернулся к Чамаку.--Где ваша лупа? Она у вас есть?
--Нет.
--Вы  могли бы осмотреть пол!--Неожиданно сэр Генри опустился на пол упал, как подстреленный, и начал внимательно обследовать красивую резную ножку стола.--Это преступление совершил призрак.
--Откуда вы это знаете?
--Тогда вы объясните, что это не так, а я буду удивляться.--Он вскочил на ноги.--Понятно, что я иметь в виду?
--Абсолютно!--отозвался Чамак.--Мне понятно, что сэр  имеет в виду. Вы находитесь в Телфорде и
всею в нескольких шагах от Дубовой комнаты.
--Нет! Пусть меня зажарят, если я это сделаю!
         Элен протянула руки:
--Пожалуйста, сэр Генри!
Гнев, сомнение, нерешительность боролись друг с другом на физиономии сэра Генри.
--Я артист и обладаю артистическим темпера-
ментом.--Он посмотрел на Элен.--Ведь вы были в Сером кабинете и видели мои картины на стене.
--Кажется, я припоминаю несколько картин.--Элен задумалась.--На них были изображены обнажен-
ные девушки--вернее, одна и та же девушка. Простите, но как это связано с ...
--Меня нельзя беспокоить уголовными делами! Но на один вопрос,--с достоинством произнес сэр Генри,--вы можете ответить мне сра-
зу, не ходя вокруг да около. Есть в этом доме фортепиано? Желательно рояль?
Говард уставился на него:
--Вы отлично знаете, что нет. Вчера вечером вы
отвели меня в сторонку и спросили об этом. Я сказал, что мы не музыкальная семья и что единственная вещь, похожая на фортепиано,--это клавесин в Дубовой...--Внезапно он умолк, посмотрел на свернутые в трубку ноты в руке и обменялся многозначительным взглядом с Элен.
--Сэр Генри!--заговорила Элен.—Мы хорошо
знаем, как долго и усердно вы должны практиковаться и нам даже в голову не приходит сорвать вам концерт. Пожалуйста, забудьте о Чаше Кавалера и запертой комнате. Но ... не хотели бы вы  пройти в Дубовую ком нату, чтобы там порепетировать?
--Ну ...
--Значит, договорились.--Элен облегченно вздох- нула. Вместе с ней вздохнул и Говард, а также Чамак. Потешный сэр мог только мешать, а так будет на виду. Элен подошла к Чамаку и, словно подтверждая его приоритет в расследовании попросила.
--Только не забудьте, что наверху спит мистер Мак-Грегори и попросите сэра Генри  петь слишком громко, ладно?
Узкие маленькие коридоры Телфорд-Олд-Холла тянулись мимо многочисленных комнат к просторному главному холлу спереди, создавая замысловатый лабиринт. Но расстояние по прямой линии было не слишком велико. Никто из четырех человек в столовой не мог видеть  инспектора Мак-Грегори, свежевыбритого, аккуратно одетого и почти избавившегося от мучительной боли в голове,
который стоял на верхней площадке у дубовой лестницы, ведущей со второго этажа в главный холл.
Они не видели, как Мак-Грегори, находясь среди кучи предметов, оставленных наверху лестниц Томом Филби  и Максом Грином--водопроводчиками из Грейт-Юборо,--поднял ногу, чтобы начать спуск. Но все в столовой слышали громкий крик Мак-Грегори:
--Понял, черт возьми! Теперь я знаю, как это проделали!
Два других голоса, столь же громких, но более грубых, атаковали его, как пушечные выстрелы:
--Эй, начальник! Разуйте глаза!
--Не наступайте на инструменты!
--Не наступайте на инструменты!
--Черт!
Последнее восклицание утонуло в грохоте, которого Телфорд не слышал за всю свою долгую историю. Было невозможно определить, сколько предметов, в основном металлических, включая, правда, одно человеческое тело, покатилось вниз по ступенькам, рассыпавшись по полу глав
ного холла. Когда грохот замер, один из грубых голосов небрежно сведомился:
--У тебя есть папироса, Том?
--Пошел ты со своими папиросами! Посмотри на беднягу, Макс!
--Поделом ему за то, что он пнул мой ключ
Не удивлюсь, если он сломался. Ничего, он за него заплатит! А кто он такой?
--Понятия не имею, Макс. Но ...
---Ты такой добренький, потому что у тебя жена парня родила! Ну а я нет! Я свободный британский трудящийся. Что с ним такое? Почему он не встает?
--Он не может встать! Стукнулся башкой и потерял со знание!
А в столовой обескураженные зрители уставились на тело инспектора Мак-Грегори. Быстрее всех пришедший в себя лорд Моураби. Вызвал Бенсона и приказал ему идти за доктором.
--Надо же, удивлённо проговорил он.—Второй раз вызываем доктора и оба раза к бедному инспектору. Он, наверное, притягивает к себе неприятности.
Никто не возразил.

 
















        Г Л А В А  8

--Скажите, доктор Ватсон ...
--Да, лорд?
--Откровенно говоря, доктор, это второй удар по голове, который получил мистер Мак-Грегори, начиная с прошлой ночь.
--Вы меня не удивили. Он, случайно, не ходит во сне?
--Боюсь, что да. Но вы вполне уверены, что это не серьезно?
--Как я говорил вам, когда был здесь в первый раз, лорд Моураби, я не думал, что имеет место сотрясение мозга. Теперь, после вторичного обследования, я уверен, что этого не произошло. Я дал ему успокоительное. Пускай он спит
наверху. А когда проснется, дайте ему легкий ужин. Он не слишком разговорчив, но не обращайте внимания--завтра утром с ним будет все в порядке.
Клонящееся к западу солнце сквозь темную ширму дубов, буков и вязов парка постепенно смягчало краски в столовой, где Говард, Элен, Чамак и сэр Генри, сидя за чаем, беседовали с пожилым худощавым доктором Ватсоном. Время приближалось к пяти часам.
--Это хорошие новости, доктор,--сказала Элен.--
Вы уверены, что не передумали и не хотите чашку чаю?
--Спасибо, нет, леди Моураби. Я должен вернуться к вечернему приему.
--Хорошо, что водопроводчики ушли и наконец стало тихо.
На лужайке за окнами раздался истошный вопль. Маленькая фигурка промчалась на фоне заката, описала несколько кругов и скрылась за кустами. Рука Элен дрожала, когда она ставила чашку на
стол.
--Это наш сын, доктор Ватсон,--улыбнулась она.--
В данный момент он изображает индейца, но весь день он вел себя очень хорошо.
--Очень хорошо,--подтвердил Говард, теребя нижнюю губу.
--Понимаете,--быстро добавила Элен,--наш
друг в Дубовой комнате практиковался в пении. Не знаю, слышали ли вы ...
--Значит, это было пение?--задумчиво промолвил доктор Ватсон.--Впрочем, я недавно в этом районе, миледи.
--И, на мой вкус, чертовски хорошее пение,-- заявил Говард, сразу бросаясь в защиту.--Томми сидел в Дубовой комнате и слушал как завороженный. Он и сейчас был бы там, но занять чем-нибудь внимание ребенка можно только ненадолго. К тому же наш друг пел не все время.
--Говард, это вряд ли интересно доктору Ватсону.
--Половину времени интересного пения,--продолжал Говард, игнорируя сигнал,--князь Чамак вел расследование.
--Князь?
--Да. Князь Чамак. Он из России.
--А где это?
--Где-то на севере.
--Пожалуйста, Говард! Если вы должны уходить доктор Ватсон ...
--И не говори мне,--голос Говарда становился все громче,--что скандал с водопроводчиками произошел по моей вине. Это тянется с начала недели!
--Еще чаю, дорогой? И ты не съел ни кусочка пирога.
--Черт возьми, Эл, это же не номер в театре с водопроводчиками, которые постоянно забывают свои инструменты и возвращаются за ними! Мне не следовало уговаривать их оставлять инструменты здесь, но я это сделал, и вот что из этого вышло! И нечего строить мне глаза, старушка! Они закончили работу, слава богу, и стало, как ты гово-
ришь, гораздо тише.
За окнами снова раздался пронзительный вопль и эхом замер вдали.
--Всего хорошего, леди Моураби, лорд Моураби, и остальным,--сказал доктор Ватсон с таким видом, словно намеренно тактично воздерживался от комментариев. Дойдя до двери, он повернулся:
--Я обратил внимание на прекрасный сад с
южной стороны дома. Могу я спросить, какая комната выходит окнами в этот сад?
На сей раз Элен едва не уронила большую, но хрупкую чайную чашку.
--Библиотека. Мой отец все еще там с... Он что-то ищет в словаре. А в чем дело, доктор?
--Ни в чем. Но когда я осматривал пациента наверху, мне показалось, что я слышал крик, доносящийся, по крайней мере, с той стороны. Хотя там были и другие звуки, так что
я не уверен.
--Крик? Из библиотеки? Это был женский голос?
--Полегче, старушка!
--Женский голос? Нет, леди Моураби, я бы сказал, что, безусловно, мужской. Но я, вероятно, ошибся.
Доктор Ватсон едва заметно усмехнулся, но его худощавое лицо оставалось мрачным, поэтому Говард и Элен не догадывались, что он наслаждается ситуацией.
--Да, между прочим,--добавил доктор Ватсон.--Что
мне сказать владельцу кэба? И леди, которая ждет в кэбе?
Муж и жена, одновременно протянувшие руку к одному и тому же куску шоколадного пирога и одновременно отдернувшие их, осознав намерения друг друга, удивленно посмотрели на врача.
--Леди?--переспросил Говард.--В кэбе?
--И погонщик или владелец. Когда я прибыл, он выглядел довольно раздраженным и сказал мне, что ждет с без двадцати двенадцать. Что касается леди, она сообщила, что ее зовут миссис Кетрин Веллер-Кларк.
--Миссис Кетрин Веллер-Кларк,--повторила Элен.-- Говард, фамилия кажется знакомой!
--Еще бы!--отозвался ее муж.--Она председатель Дамского церковного общества.
--Об этом она меня тоже информировала.--Доктор
Ватсон нахмурился.--Кажется, некто по фамилии Бенсон позвонил ей вчера вечером и сказал, что вы и леди Моураби намерены купить много билетов на какой-то концерт в Грейт-Юборо. Горничная по имени Полли попросила ее подождать, поэтому она ждет в кэбе.
--Но мы сейчас не можем никого принимать!-- воскликнула Элен.--Мне очень жаль. Я не знала ...
--Не знали? Прошу прощения, миледи, но я передал вам сообщение сразу по прибытии.
--Да, помню. Но мы были взволнованы, доктор, и, очевидно, это выскочило у меня из головы. Говард! Ты должен повидать ее!
--Пусть меня повесят, ангел, если я это сделаю! Пускай ждет. У меня полно своих проблем. Если кэбмен может ждать четыре с половиной часа, а эти двое в библиотеке--столько времени копаться в словаре, значит, миссис Веллер-Кларк в состоянии потерпеть, пока я допью чай. Не говорите ничего этой леди, доктор, и большое вам спасибо.
Доктор Ватсон с поклоном удалился, еще раз усмехнувшись напоследок. Элен утешила себя глотком чаю.
--Говард,--промолвила она,--раньше мне казалось, что было бы очень забавным жить как в Сумасшедшем Доме, или как правильно называют этот аттракцион? Но когда такое действительно происходит в спокойном романтическом месте вроде Телфорда, это не забавно. Это ужасно.
Ее супруг поднялся, подошел к окнам и высунул голову в одно из них. Как и в Дубовой комнате, окна здесь открывались наподобие маленьких дверей. Каждое имело современный замок с ручкой на стержне и состояло из продолговатых панелей чуть больше растопыренной руки инспектора Мак-Грегори. Заходящее солнце играло на стеклах. Говард смотрел вдоль стены дома в сторону Дубовой комнаты.
--Говард!--сказала Элен, глядя на дверь столовой. --Как ты думаешь, что князь там делает?
--Расследует, конечно.--Голос Говарда, высунувшего голову наружу, звучал приглушенно.-- Уже некоторое время не слышно князя. Помнишь его слова и выражение лица, прежде чем он вышел из столовой, узнав, что Мак-Грегори разгадал тайну запертой комнаты?
---Нет-нет, я не имела в виду ...
---Он сказал: «Дело дрянь. Трава станет красной, а вода потечет снизу вверх, если эта ищейка решит проблему раньше меня». Князь был раздосадован, но не выглядел чёрным завистником. Мне кажется, что он даже не обратил внимания на слова инспектора, Эл. Но почему он придает такое значение царапине на внутренней стороне двери Дубовой комнаты? И каким образом решение может зависеть от того, что у одного иэ чертовых родственников Мак-Грегори есть какая-то мастерская?
Они не заметили, как Чамак вошёл в комнату и стал возле стены, прислушиваясь к разговору.
--Говард! Дорогой!
--А?--отозвался Говард, втянув голову назад и повернувшись к жене.
--Я имела в виду не князя Чамака и сэра Генри, а
папу и мисс Чизмен. Они в библиотеке уже четыре с половиной часа!
--Ничего особенного, старушка. Помню времена, когда ты и я ...
--Пожалуйста, дорогой, не говори так! Это меня шокирует--я даже слушать не желаю. Кроме того, столько времени ... Это просто невозможно!
--Конечно, но нужно сделать скидку на разговоры в промежутках между ... И кроме того, общение с красивыми женщинами вызывает не только прилив крови, бодрость духа и желание совершать подвиги, но зачастую и расслабление мозгов.
--Ты заговорил как знаток, Говард,-- с удивлением посмотрев на мужа произнесла Элен.--Бенсон!--воскликнула она, повернувшись к двери.--Вы наш спаситель! Входите!
Бенсон уже вошел. На лице его было написано, что он только что испытал величайший духовный опыт. Тем не менее ни один мускул не дрогнул на его румяном лице под седыми волосами.
--Вы только что из библиотеки, Бенсон?-- спросила Элен.
--С наблюдательного поста снаружи, слева от двери, миледи.
--Неужели вы проторчали там все это время?..--воскликнул удивленный Говард.
В атмосфере повеяло легким упреком.
--Поскольку ваше лордство недвусмысленно выразили такое желание и впоследствии не отменяли приказ, я счел бы недостойным обмануть ваше доверие, милорд.
--Конечно, Бенсон, не имеет значения, что делает мой отец,--небрежным тоном произнесла Элен,--но
происходило ли в библиотеке что-либо необычное?
--Нет, миледи. Ничего, что бы я рискнул описать как необычное.
Взгляд дворецкого устремился в угол потолка. Следует отметить, что Бенсон обладал величайшим умением быстро менять тему разговора.
--Хотя это едва ли касается человека, занимающего мое положение, миледи, я хочу выразить вам запоздалую благодарность, что не смог сделать вчера вечером.
--Благодарность? За что?
С признательностью напоминаю, что дипломатиче-
ские усилия вашей милости предотвратили присутствие сэра Генри в библиотеке. Вам известно, миледи, что на следующей неделе сэр Генри дает концерт в Дамском церковном обществе Грейт-Юборо?
--Миссис Кетрин Веллер-Кларк!--воскликнула Элен, приподнявшись со стула и сев снова.
--Да, миледи. А она ближайшая подруга мисс Чизмен. Позволю себе объяснить смысл моих слов. Сэр Генри, хотя и обладает мощным и весьма оригинальным интеллектом, в то же время подвержен внушению идей. К счастью, одна идея, касающаяся концерта, еще не приходила ему в голову. Но боюсь, что если бы он...
Говард Моураби провел рукой по наморщенному лбу.
--К чему вы клоните?--осведомился он.
Бенсон кашлянул.
--Когда вы поближе познакомитесь с сэром Генри, милорд, то узнаете о его страсти к маскарадным костюмам и фальшивым бородам неординарной длины и пышности.
--Но он же не станет напяливать фальшивую бороду для концерта в церковном обществе! Она бы только мешала ему петь!
- Да, милорд. С другой стороны, остается вопрос о маскарадном костюме. Я уже упоминал ее милости о пристрастии сэра Генри к шотландским песням, особенно обладающим якобитским политическим привкусом.
--Как будто мы этого не знаем!--простонал Говард, бросив взгляд на окна.--Он трижды спел «Лох-Ломонд» и «Быструю ладью». Томми так бешено аплодировал, что ему пришлось бисировать.
--Совершенно верно, милорд. Если бы сэру Генри пришло в голову петь «Лох-Ломонд» в зале Дамского церковного общества, облачившись в килт, хайлэндский берет с пером и, вероятно, прицепив шпагу, то боюсь, подобное зрелище вызвало бы у публики сильные эмоции опреде- ленного рода.
--Хм! Может быть, в этом что-то есть.
--Благодарю вас, милорд. Должен признаться, меня также не обрадовало упоминание мистера Мак-Грегори об опере.
Элен наблюдала за Бенсоном, как бабушка за расшалившейся внучкой.
--Бенсон!
--Да, миледи?
--Вы опять пытаетесь увести нас от темы. Вы не хотите говорить о том, что произошло в библиотеке!
--Уверяю вас, миледи ...
--Пожалуйста, Бенсон, ограничьтесь ответами «да» или «нет»... Впрочем, это слишком, но не отвлекайтесь! Мы знаем, что вас удерживает природная деликатность, но сейчас можете говорить свободно. Что произошло, когда они во-
шли туда?
Лицо Бенсона выразило едва заметное облегчение.
--Если я могу так выразиться, миледи, отец вашей милости был очень великодушен.
--Папа?
--Да, миледи. Мисс Чизмен весьма энергично рассуждала о поведении сэра Генри в целом. Хотя она заявляла об отсутствии желания отомстить за личное оскорбление, нанесенное ее достоинству, тем не менее леди настаивала, что сэр Генри представляет собой опасность для общества из-за пристрастия к выпивке.
--Но ...
--Разумеется, миледи, это злосчастное недоразумение. Однако леди открыла сумочку и зачитала фрагменты показаний различных обитателей Грейт- Юборо.
--Показаний о чем?
--О том, миледи, что сэр Генри каждый вечер пребывает в нетрезвом состоянии. Некоторые утверждают, что слышали страшные проклятия и угрозы, обрушиваемые им на го-
ловы нерадивых слуг, обычно завершаемые демоническим ревом о людях на каком-то сундуке и требованием еще одной бутылки рома.
--Говард, это ужасно!
--Спокойно, старушка! Бенсон, что на это сказал папаша?
Дворецкий снова кашлянул.
--Хотя отец ее милости и описал ужасные пытки, которым, по его мнению, следует подвергнуть сэра Генри, и заявил, что никогда не употреблял алкоголь ни в каком виде, он тем не менее убеждал мисс Чизмен, что было бы разумным не ворошить это дело. Однако их дискуссия была прервана ...
--Прервана? Каким образом?
--Насколько я мог понять по слуховому эффекту, мисс Чизмен также достала из сумочки снимок её жениха, профессора Уэйка Симпсона. Мистер Гордон произнес нелестные комментарии по поводу внешности профессора, сравнив лицо упомянутого джентльмена с чем-то, что он назвал сухим солёным печеньем.
--Продолжайте, Бенсон! Ради бога, не смущайтесь!
--Беседа переключилась на поэзию, но вскоре ...
--Ну?
--Последовало то, что в определенном смысле можно описать как молчание, миледи.
--И оно продолжалось долго?
--Очень долго, миледи, изредка прерываясь тихими томными голосами. Дабы избавить вашу милость от лишних опасений, должен отметить, что мисс Чизмен, несмотря на ее величавые манеры, судя по всему, далеко не впервые оказывается в подобной ситуации.
Как ни странно, первым прореагировал Говард, а не Элен:
--Что?! Член парламента от Восточного Уистлфилда?
--Боюсь, милорд мы склонны отказывать
политическим оппонентам даже в самых элементар-
ных добродетелях. Было очевидно, что мисс Чизмен и мистер Гордон в высшей степени удовлетворены друг другом, так как впоследствии они договорились о браке.
--Отлично!--искренне одобрил Говард, хотя Элен,
судя по выражению лица, пребывала в ступоре.--Не возмущайся, старушка! Я сделал тебе предложение после первой встречи. И при точно таких же обсто ...
--Говард!
--Почему бы не быть откровенным? Это присуще обеим семьям. Тут ничего не поделаешь.
--Бенсон,--обратилась к дворецкому Элен с жал-
ким подобием улыбки,--что было потом?
--Ничего значительного, миледи.--Взгляд Бенсона снова устремился в потолок.--Думаю, даже в южном крыле были слышны вокальные упражнения сэра Генри в Дубовой комнате, хотя я не следил за ними осознанно. По-моему, миледи, сэр Генри еще не исполнял одну из своих любимых песен, где речь идет о большой аспидистре?
--О большой... о чем?!
--Аспидистре, миледи. «Новый словарь английского языка» определяет слово «аспидистра» следующим образом: «Род лилейных, включающий домашнюю пальму».
--О, вы имеете в виду каучуконос?
--Возможно, миледи. В этой песне аспидистра описывается как достигающая невероятной высоты, сравнимой только с бобовым стеблем Джека, нашего национального героя, взбирающегося по бобовому стеблю на луну. Растение используется для самых
невероятных целей. Исполняемая на ланкаширском диалекте, эта песня часто очаровывала меня в прошлом. Но, увы, миледи, бас сэра Генри и его жалкие имитации акцента кокни лишают ее мно-
гих нюансов.
--Бенсон!
--Миледи?
Будучи истинной дочерью своего отца, Элен начала быстро ощущать, что Бенсон в качестве свидетеля обладает таким качеством, как уклончивость.
--Вы опять меняете тему, Бенсон! Несколько минут назад в библиотеке произошло нечто настолько ужасное, что вы боитесь рассказать нам об этом. Доктор Ватсон говорит, что слышал донесшийся оттуда мужской крик.
--Могу дать слово, миледи, что я слышал только один крик в библиотеке. Его издал мощный голос мистера Гордона, внезапно возвысившийся в единственном возгласе «Ату!».
--Ату!,--повторил Говард. --Но почему «Ату»?
--Даже сейчас, милорд, я не могу вообразить причину для выбора терминологии. Однако я смог удостовериться поводе к происшедшему. Мистер Гордон, посмотрев в одно из открытых французских окон, увидел не кого иного, как жениха мисс Чизмен, профессора Уэйка Симпсона..
Элен вскочила со стула. Подбежав к массивному
буфету, над которым король Карл 2 взирал со своего портрета, подобно благожелательному божеству, она ухватилась за его края, прежде чем медленно повернуться.
--Нет, Бенсон!--жалобно взвыла Элен.
--Да, миледи. Посетив однажды политическое собрание, на котором профессор Симпсон излагал свою философию национализации абсолютно всего, я в состоянии поручиться, что это был именно он. Когда я открыл дверь библиотеки ...
--Вы вошли в комнату?
Гладкий лоб Бенсона пересекла красноватая полоса.
--Я очень сожалею, миледи. Но ваша милость поймет, что крик был настолько внезапным и содержал такую степень дикого торжества, что мой поступок был в определенном смысле вынужденным. Я...
--Погодите, Бенсон!--решительно прервал Говард.--
Эл, Я не понимаю. Почему папаша крикнул «Ату»?
Элен с тоской посмотрела на него:
--Дорогой, я же рассказывала тебе эту историю.
--Какую историю?
--Если использовать повествовательный стиль Бенсона, она имеет отношение к древнему, но знаменитому анекдоту об американце в английских охотничьих угодьях. После охоты американец спрашивает своего английского хозяина,  хорошо ли он себя вел. Хозяин отвечает, что неплохо, но
предупреждает: «Когда вы видите лисицу, старина, то должны кричать «Ату!», а не «Вот он, сукин сын!».
Говард щелкнул пальцами.
--Теперь понятно!
--Конечно!--простонала Элен,--Папа говорит, что тридцать лет назад в Принстоне все студенты поворачивались к окнам и хором кричали «Ату!», когда кто-то из преподавателей проходил мимо.--Она повернулась к дворецкому.--У папы были сорокафунтовый лук и шесть стрел, Бенсон! С луком он обращается ловко. Наверняка он натянул тетиву и пустил стрелу в ... м-м-м ... бедро профессора Симпсона!
--Нет, миледи. Думаю, у мистера Гордона действительно было такое намерение. Но ...
--Стоп!--снова вмешался Говард, который обожал охотиться с гончими.--Может быть, так поступали давным-давно, но я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь кричал «Ату!« при встрече.
--Ради бога, Говард, дай Бенсону закончить! Вы сказали, Бенсон, что вошли в библиотеку. Пожалуйста, продолжайте.
--Хорошо, миледи. Хотя должен заметить, что кэб профессора Симпсона--взятый напрокат в Грейт-
Юборо,--четвертый на подъездной аллее, которая становится переполненной.
--Четвертый кэб?
--Да, миледи. Первый принадлежит взбешенному кэбману. Второй-- миссис Кетрин Виллер-Кларк. Третий--доктору Ватсону.
--Но доктор уже уехал!
--Он не смог уехать, миледи. Насколько я понимаю, десятый виконт перегородил выезд, заявляя, что он--десятый виконт--в действительности
суперинтендент сэр Генри из Скотленд-Ярда, предотвращающий бегство знаменитого похитителя драгоценностей. Естественно, доктор Ватсон отнесся к этой гипотезе не слишком благосклонно.
--Говаврд! Ты слышал это?
Бенсон кашлянул.
--Если позволите мне попытаться реконструировать ход событий, миледи, я бы сказал, что профессор Симпсон был вынужден искать вход в дом через голландский сад. Должен признать, что профессор обладает незаурядной личной отвагой. Но горничная Полли, которую сегодня слишком часто беспокоили, приветствует всех появляющихся у парадной двери взмахами шваброй.
Бедная Элен могла только руками развести.
--Я больше не могу это выносить!-- запротестовала она.--Вы продолжаете увиливать, Бенсон! Вы не желаете рассказывать нам, что увидели, войдя в библиотеку, и мы
не можем принудить вас к этому. Но в качестве специальной услуги мне лично не могли бы вы сделать такую попытку?
Дворецкий склонил голову:
--Как будет угодно вашей милости. Встревоженный криком «Ату!», который, как мне теперь известно, является аналогом фразы «Вот он ...»
--Да, мы поняли. А потом?
--Я взял на себя смелость открыть дверь. Едва ли необходимо напоминать вашей милости, что библиотека, хотя и уставлена книжными полками, увенчана бюстом  философа, как Сократа, весьма приятная комната с мягкими креслами и диванами. Через три французских окна открывается превосходный вид на голланд-
ский сад ...
--Ох, Бенсон, вы же не путеводитель пишете! Просто расскажите нам, что вы увидели. Там была Коби Чизмен?
--Да, миледи. Прекрасная Коби, если я могу дерзко воспользоваться терминологией мистера Гордона, сидела на диване, почти полностью лишенная своей ...
--Бенсон! Она не была совсем ... совсем ...
--Нет, миледи,--уверенно заявил дворецкий.-- Несмотря на тусклое освещение заходящим солнцем, создающим томную атмосферу, я могу утверждать, что на леди были чулки и туфли.
--Чертовски хорошая идея!--одобрительно воскликнул Говард.--Я тысячу раз говорил тебе, Эл, что любители должны проделывать это не хуже профессионалов. Результат ...
--Дорогой! Эта ужасная женщина ...
--Хотя мне не подобает противоречить вам, миледи,--промолвил Бенсон,--я мог бы указать, что леди, о которой идет речь, является внучкой вице-адмирала Чизмена, героя битвы при Кейп-Энн. Я часто замечал, что те, в ком течет благородная кровь, вроде мисс Чизмен и вашей милости, иногда бывают склонны к бесшабашному и даже опрометчивому поведению, особенно в теплые летние дни. Что же ка-
сается отца вашей милости ...
--Да, папа! Хотя лучше не рассказывайте мне ...
--Вы можете не беспокоиться, миледи. У мистера Гордона, облаченного, по крайней мере, в брюки, носки и ботинки, был. на плече колчан со стрелами, снабженными ярким оперением. Стало очевидным, что его крик вдохновлен захватывающим лицезрением профессораСимпсона, которого он, несо-
мненно, узнал по фотографии, идущего по садовой дорожке примерно в дюжине ярдов по направлению к дому.
--С лицом как сушённый лист,--добавил Говард.-- Ну?
--Крик, милорд, заставил профессора Симпсона повернуться к французскому окну, продемонстрировав небольшое брюшко. Мистер Гордон натянул тетиву. Послышался музыкальный звук, наподобие того, что издает потревоженная струна арфы ...
--Вот это да!--воскликнул Говард, с энтузиазмом потирая руки.--И он выстрелил профессору Симпсону в брюшко?
Лицо Бенсона источало почтительный упрек. Чамак напрягся.
--К счастью, нет, милорд. Иначе, как я заметил вчера по поводу атаки на садовника, могли бы быть серьезные последствия. Стрела, просвистев, разбила тяжелый цветочный горшок в двух дюймах от правого уха профессора Симпсона, Профессор, несмотря на свою храбрость, заметно побледнел, повернулся и пустился бегом по дорожке спиной к
французскому окну. Мистер Гордон, еще более громко выкрикнув девиз, означающий «Бот он... этот джентльмен», тут же выпустил вторую стрелу, целясь пониже спины профессора Симпсона, и снова промахнулся. Так как мистер Гордон рас-
полагал еще четырьмя стрелами и явно намеревался ими воспользоваться, профессор Симпсон скрылся среди высоких тюльпанов. Мистер Гордон, став молчаливым, как краснокожий индеец, вылез через французское окно и начал подкрадываться к добыче.
Элен опустилась на стул, уронив голову на руки.
Чувствительная натура дворецкого была тронута до глубины души.
--Я уверен, миледи, что мистер Гордон не хотел причинить вред. Но он был немного не в себе.
--Бенсон, вы не можете одобрять все это!
--Нет, миледи.
--И вам незачем говорить, что он был не в себе. Я и так это знаю. Но что побуждало моего отца вести себя подобным образом?
--По-моему, миледи, объяснение достаточно просто. Мистер Гордон, как и мисс Чизмен, пребывал в том экзальтированном и не вполне вменяемом состоянии, которое, как мне говорили, часто следует за удачным... удачным днем.
Элен тряхнула головой:
    --И вы ничего не сделали? Не попытались предотвратить ... хотя бы подкрадывание?
--Миледи, я ...
--Бенсон, какова подлинная причина вашего бездействия?

--Мисс Чизмен, миледи, проявила такой же энтузиазм по поводу преследования профессора Симпсона, как и мистер Гордон. Леди спрыгнула с дивана и потянулась к двум предметам одежды, которые, кажется, именуют лифчиком и
трусиками, явно намереваясь надеть их и последовать за мистером Гордоном только в упомянутых предметах одежды. Оказавшись лицом к лицу с леди, я счел за благо как можно скорее ретироваться.
--Но ...
--Прежде чем выносить суровый приговор, миледи, умоляю подумать, кто из нас, пребывая в столь же экзальтированном состоянии, никогда не вел себя так же иррационально?
--Да,--задумчиво промолвила Элен и ее взгляд
стал мечтательным.
--То-то и оно, старушка!--просиял Гордон и стиснул ее плечо.
--Но мы должны что-то сделать! Если папа бегает по саду, пытаясь пустить стрелу профессору Симпсона в зад, а мисс Чизмен следует за ним практически голышом, мы должны хотя бы наблюдать за ними. Бенсон, пожалуйста, пойдите в сад и посмотрите, что там происходит!
--Хорошо, миледи.
Подгоняемый возложенной па него ответственностью, дворецкий удалился в почти недостойной спешке. Муж и жена остались вдвоем, не замечая Чамака.
--Говард, это конец!
--Откровенно говоря, Эл,--отозвался ее супруг с сардонической усмешкой,--папаше незачем быть «экзальтированным», чтобы пускать стрелы в профессоров экономики. Дай ему волю, и он сделает это просто из озорства.—Говард нахмурился. –Но Коби Чизмен! Никогда бы не заподозрил в ней опытную девицу!
--Неужели?
--Держу пари на что угодно, это удивило бы даже старого сэра Генри.--Говард задумался.--Хотя кто знает? Судя по тому, что я от него слышал и что он говорил тебе, сэр Генри никогда не утверждал, что она невинна, как утренняя роса.
--Конечно нет. Все это означает лишь то, что она еще никогда не сталкивалась с таким ураганным натиском в сочетании с изощренной тактикой, о котором... ну, мечтала.
--Черт побери, откуда ты это знаешь?
--Говард, дорогой, никогда не спрашивай женщину, откуда она знает такие вещи. Откуда я знаю, что завтра взойдет солнце? Я не могу это доказать-- просто мне это известно.
--Ну, из этого следует, что в таких делах никому нельзя доверять--какими бы невинными он или она ни выглядели. Не унывай, Эл! Ничего трагического не произошло. Когда ты сказала, что это конец ...
--Я имела в виду то, что больше неприятностей быть уже не может. Мы достигли крайней степени, так что...—Элен вздрогнула. Она увидела сточящего у стены Чамака.—Вы всё слышали?
--Не волнуйтесь миледи. Всё что я слышал останется в тайне. Я же веду расследование, а не разоблачение личных привязовостей членов семьи Гордонов и Моураби.
--Спасибр, князь. Ичто вы об этом думаете?
Чумак подумал, что это напоминает ему иронические детективы Иоланты Хмелевской, но в эту эпоху о ней ничего не знали, но ощущение было такое, что она отлично знала эту эпоху. И стоило ли этому удивлятся. Если человек хотя бы в школьной программе знал историю Европы.
--Я думаю...--
Его прервал негромкий, но напряженно звучащий мужской голос, обращенный к Говарду:
--Сэрl Лорд Моураби! Тсс!
Говард, Элен и Чамак одновременно повернулись к окнам. Снаружи, на фоне розово-золотого предвечернего света, стоял столь долго отсутствовавший дворецкий Скотт.







             Г Л А В А  9




Во внешности и одежде высокого худощавого Скотта не было почти никаких признаков проведенной в бегах ночи. Его гладко зачесанные черные волосы слегка поблескивали, и, очевидно благодаря освещению, длинное лицо казалось почти желтым. Видимый до пояса через открытое окно, он вызывал ассоциации с каким-то неприятным типом.
При виде Скотта Элен и Говард сразу позабыли
о событиях, которые можно было счесть забавными. Дворецкий с его бегающими темными глазами выглядел доведенным до отчаяния. Он казался висящим в воздухе--любой ветерок преследования сдул бы его, как фигурку из папиросной бумаги.
Муж и жена поспешили к окну. Оба заговорили одновременно.
--Где вы были, Скотт?
Дворецкий бросил взгляд через плечо. Он подошел с северной стороны, миновав георгианское крыло и находящийся за ним лес, известный как «роща Мэриан».
--Я провел ночь у друга неподалеку от Черритона, -- ответил Скотт хриплым голосом. Он коснулся длинной рукой гладко выбритого, хотя и синеватого подбородка, давая понять, подобно древнему бритту, что, по крайней мере, сохраняет респектабельность. Хотя его речь была куда менее педантичной, чем у Бенсона, он был куда более начитан.
--Сэр,--продолжал Скотт,--вы и мадам вели себя
со мной очень достойно. Я вынужден уехать, но чувствовал, что сначала должен повидать вас, потому что...--Он сделал паузу.--Я уверен, что вы не выдадите меня легавым. Вотl Люди, живущие по этому адресу, всегда могут меня отыскать, если вы будете настолько любезны, что пришлете туда мои вещи, а если его найдут, это не выдаст ни вас, ни меня.
Его узловатая рука метнулась через окно, протянув клочок бумаги с какой-то надписью. Говард машинально взял бумагу и сунул ее в карман.
--Но послушайте, Скотт! Ваше настоящее имя
действительно Прентис Торн? И вы фальшиво монетчик, способный первоклассно подделать любой английский банкнот?
Скотт  выглядел так, словно собирался пуститься в длительные объяснения, но ограничил ответ двумя словами:
--Да, сэр.--Объяснение, однако, потекло по другому руслу.
--Я пробыл у вас недолго, сэр и мадам, но я пришел сюда не с дурной целью. Клянусь вам как перед Богом! Я родом из Суссекса и всегда любил Телфорд. Но я не устоял перед искушением. Это все проклятые деньги. Но я хотел сказать
вам, сэр, что все в порядке. Ничего страшного не случилось.
--Что значит «ничего не случилось?». О чем вы говорите?
Рука Скотта, или Прентиса Торна, снова метнулась в карман пиджака. На сей раз он протянул Говарду свинцовую дубинку с мягким кожаным покрытием. Говард взял ее с таким видом, словно она могла обжечь.
--Скотт, вот этой штукой вы ударили ин-
спектора Мак-Грегори?
--Да, сэр. И у меня был хлоралгидрат. Ради бога, простите меня, сэр, но я добавил его вам в кофе в среду вечером. Черный кофе горчит и скрывает привкус. Если не использовать слишком много хлорала, следующим утром не будет никаких последствий. Конечно, я отдал остаток хлорала ... --
Скотт сделал паузу и быстро огляделся по сторонам,
потом стиснул руки, щелкнув суставами.--Вы понимаете, в чем моя трудность, сэр и мадам. Это то же самое, что с банкнотами. Сложность не в гравировке, а в бумаге. Нужно найти точную копию бумаги, иначе ничего не выйдет. Копия
была в этом доме, только в другой его части--вы никогда не догадаетесь где,--и я ее раздобыл. Я не пытаюсь оправдаться, сэр. Но ...
--Эл, ты имеешь хоть какое-то понятие, куда кло-
нит этот парень?
--Нет, Говард, никакого. Скотт, вы признаетесь нам в том, что пытались украсть Чашу Кавалера?
Скотт застыл как вкопанный, приподняв руку, как будто защищался от удара. ..
--Чашу Кавалера? Ага, теперь понимаю! Значит, мадам, вы не догадываетесь, в чем состоит тайна?
Говард взмахнул дубинкой, теряя терпение.
--В том,--ответила Элен,--каким образом кто-то вошел и вышел из герметически закрытой, практически запечатанной комнаты.
--Нет, мадам, совсем не в том. И не в Чаше Кавалера.
--Но чаша стоит кучу денег!
--Да, мадам. Вот почему никто ею не интересовался.
--Что бы ни произошло, Скотт,--осведомился Говард,--вы. признаете свою вину? Вы это сделали?
--Нет, сэр! Честное слово! Я только раздобыл копию и положил хлорал вам в кофе. Но я вернул хлорал и отдал дубинку на тот случай, если она может понадобиться. А прошлой ночью дубинку нарочно выбросили. Это было задолго до того, как я покинул поместье, и я подобрал ее снова.--Скотт напрягся, услышав позвякивание клавесина.--Мадам, кто находится в той комнате?--спросил испуганный бывший дворецкий.--Когда я вышел из рощи Мэриан и проходил мимо, мне показалось, что я вижу...--Он судорожно глотнул.--И я могу поклясться, что сейчас кто-то стоит у окна и слышит каждое мое
слово!
--Скотт, вы заставляете нас обоих нервничать, как
нервничаете вы!--сказала Элен.--В Дубовой ком-
нате находится только наш друг, сэр Генри, вы
ведь не возражаете против его пения?
--Это правда, мадам?--Скотт щелкнул суставами.-- Сэр, мадам, вы были добры ко мне, и я хочу сделать
полное признание, прежде чем исчезнуть.
--Так делайте!--рявкнул Говард.
--Сэр, забудьте о запертой комнате. Она не имеет никакого значения. Единственное виновное лицо, сэр,--это ...
С севера донесся быстро приближающийся топот по дерну маленьких ног. Хотя голос принадлежал всего лишь невинному девятилетнему ребенку, его слова могли вызвать у неспокойной совести совсем иные образы.
--Берегитесь! Мчиться полицейский кэб!
Лицо дворецкого из желтого стало зеленым.
--Полиция!--вскрикнул он.
По крайней мере, в одном отношении Скотт сдер-
жал слово. Он исчез в самом буквальном смысле. Его образ был стерт с оконного стекла так же мгновенно, как влажная тряпка стирает мел со школьной доски. В тот же момент позади Элен и Говарда послышался властный и уверенный женский голос, в котором звучали нотки притворного дружелюбия и веселья.
--Я миссис Кетрин Веллер-Кларк,--прогудел голос, --председатель Дамского церковного общества. Простите мне столь грубое вторжение в вашу столовую, но я пришла по настоятельной просьбе нашего дорогого викария, преподобного мистера Сомса. 
--Я суперинтендент сэр Генри из Скотленд-Ярда!--
послышался снаружи пронзительный детский крик.
Оказавшиеся между двух огней муж и жена легко могли впасть в отчаяние. Один взгляд в окно поведал им, что Скотт, фалды пиджака которого развевались следом за ним, со всех ног мчится к лесу на севере. Но муж и жена взяли себя в руки и повернулись к вновь прибывшей.

Это была массивная, толстая женщина в одной из тех шляп, которые много лет назад были введены в обращение уже и тогда пожилой вдовствующей королевой. В одной руке посетительница держала рулон голубых билетов, где были отпечатаны несколько слов, самыми заметными из которых
были «благотворительный концерт». На мясистом лице внушительной особы вновь заигра-
ла фальшивая улыбка. Выпятив бюст и, по-видимому, считая, что хозяева дома туги на ухо, она повторила более громко:
--Я миссис Кетрин Веллер-Кларк, председатель Дамского церковного общества. Хотя я знаю вас обоих в лицо, ваша привычка держаться самим по себе, которую я всегда считала--прошу прощения-- немного неуместнои в наши изменчивые времена, лишила меня удовольствия знакомства с вами.
--Как поживаете, миссис Веллер-Кларк?-- пробормотала Элен вежливо, но еле слышно.
--Очень хорошо, благодарю вас. Учитывая интерес, который вы так любезно проявили, едва ли необходимо напоминать вам, что в следующий вторник нашу маленькую организацию вместе с гостями, которых мы сможем уговорить присутствовать, будет развлекать джентльмен, наде-
ленный широко признанными талантами.
--Да, миссис Веллер-Кларк. Сэр Генри  сейчас здесь. Он репетирует.
Визитерша выглядела озадаченной, как будто сэр Генри не имел права репетировать нигде, кроме собственного дома.
--В самом деле, леди Моураби? Как интересно! Наш дорогой викарий, мистер Сомс, просил меня передать вам его глубочайшую благодарность. У меня здесь ...
Подняв левой рукой рулон, миссис Веллер-Кларк ухватила правой рукой за его край и развернула до правого уха целую ленту голубых билетов, которая могла бы напомнить романтическому взгляду тетиву лука Робин Гуда. Но миссис Веллер-Кларк всего лишь отмеряла нужное число билетов, как торговец мануфактурой отмеряет ярд ткани.
--У меня здесь,--продолжала она, отмерив еще один ярд,--несколько билетов на концерт, которые вы, несомненно, захотите приобрести. Правда, мы незнакомы с певческими дарованиями сэра Генри.
--Вы ... никогда не слышали его?
--Нет, леди Моураби. Но, как говорит мистер Сомс, ни один джентльмен не решился бы давать концерт протяженностью два с половиной часа, не будучи полностью уверенным в себе. К тому же,--добавила миссис Веллер-Кларк, разворачивая третий ярд билетов,--его имя настолько знаменито, что привлечет любопытных и обеспечит нашему скромному мероприятию колоссальный успех.
--Да, безусловно. Но дело в том, миссис Веллер-Кларк...
--И я твердо настаиваю на одном, леди Моураби, В эти времена пошатнувшихся нравственных устоев мы слишком часто сталкиваемся в театрах с профана-цией, непристойностями и прочими проявлениями дурного вкуса, которые абсолютно неприемлемы для нашей публики. Сколько билетов вы бы хотели при обрести?
В голосе Говарда Моураби послышались нотки отчаяния.
--А сколько у вас есть?
--По этому поводу, лорд Моураби, мне пришлось бы консультироваться с нашим казначеем. Я даже точно не знаю, сколько билетов в этом рулоне.--Она отмотала еще один ярд.--Возможно, вы возьмете столько, сколько я отмерила?
--Больше! Давайте весь рулон!
--Весь рулон, лорд Моураби?
--Да. Мы хотим быть одни. Так что давайте весь чертов рулон!
Внезапно Говард осознал, что миссис Кетрин Веллер-Кларк уставилась на дубинку в его правой руке.
--Мухобойка.--объяснил он.--На редкость полезная штука, верно?
Миссис Веллер-Кларк  негодующе выпятила бюст.
--Лорд Моураби!
--Хотите выпить?
--Лорд Моураби!--прогремела миссис Веллер-Кларк.--Я никогда не притрагиваюсь к алкогольным напиткам и прошу вас воздержаться даже от упоминания о них. Они и гнезда порока, именуемые пивными, причиняют мне душевную боль. Помимо этого, несмотря на ваше любезное предложе-
ние содействовать концерту, сбор от которого пойдет на благородное дело трезвости, я вынуждена просить вас следить за своим языком в присутствии леди. И то и другое никак не соответствуют мероприятию, которое вы будете посещать во вторник вечером ...
Миссис Веллер-Кларк умолкла. Ей пришлось это сделать. Рев, вызвавший дрожь даже в ее могучих телесах, напоминал крик испанских грандов, обращенный к их кораблям.
             Она бьет как фонтан и до неба стремится                достать,
Аспидистра, крупнее которой нигде не сыскать!
Говард застыл с поднятой дубинкой, а Элен --тянутыми руками, точно фигура на аллегорической картине.

Она выросла так, что не можем ее подстригать,
Аспидистра, крупнее которой нигде не сыскать!
Элен метнулась к столу, опрокинув чайник.
--Миссис Веллер-Кларк, хотите вы ... хотите чаю? Или кусок шоколадного пирога?
Наш папаша, вернувшись под вечер домой из пивной,
Не шумит, не буянит и не нарушает покой......

Миссис Веллер-Кларк пошатнулась.
--Это неправда!--заявила она.--Мой слух обманывает меня! Я пребываю в тисках ночного кошмара! Песня, которую я слышу, не может исходить из серебристого горла сэра
Генри!
--Черта с два не может!--отозвался Говард.--Это его коронный номер.
--Нет, нет, нет! Умоляю, не обманывайте меня! Ведь мы планируем осуществить на концерте красивую и даже трогательную церемонию. Весь Суссекс знает о злополучной вражде между сэром Генри и мисс Коби Чизмен, хотя я не
смогла понять причину ее возникновения, помимо политических разногласий. Мисс Чизмен--внучка покойного вице-адмирала Чизмена--молодая леди высочайших идеалов и моральных устоев. Мы решили, что она и сэр Генри уладят свои разногласия и в нашем зале будут звучать лишь прекрасные мелодии ...
--Ату!

Следует признать, что этот вопль исходил не из «серебристого горла» сэра Генри Мерривейла. Хотя Элен Моураби также считала себя пребывающей
в тисках кошмара, она никак не ожидала, что преследование профессора Срмпсона выйдет за пределы сада. Тем не менее это произошло. Мимо четырех окон на фоне сумеречного неба промель-
кнула фигура мужчины, бегущего так быстро, что детали его внешности было невозможно разглядеть. С похвальной  прозорливостью профессор Симпсон мчался к лесу, надеясь, как ранее Скотт, найти в нем убежище.
Он быстро скрылся из вида. В центре лужайки застыла маленькая фигурка Томми. Десятый виконт, как зачарованный, наблюдал за двумя преследователями, которые остановились футах в двадцати-тридцати от окон. Джентльмен, облаченный в синие брюки отличного покроя и лакированные черные туфли, держал в руке лук, а на плече у него висел колчан со стрелами. Больше в нем не
было ничего особо примечательного.
Другое дело--леди, хотя ее лифчик и трусики, несомненно приобретенные в «Марксе и Спенсер», нельзя было назвать дорогими, а чулки телесного цвета удерживались каким-то магическим образом, так как очертания трусиков делали очевидным, что на ней нет пояса с подвязками. Для пуритан на леди было не больше одежды, чем на купальщицах, которых любой может созерцать на пляжах Борнмута или Гастин:гса. Но она обладала такой ве- ликолепной фигурой, а ее розовая плоть так красиво была освещена лучами заходящего солнца, что Говард Моураби невольно присвистнул.
Есть от чего потерять самообладание, подумал Чумак. Если уже в то время в Англии были такие вольные нравы, стоит ли удивляться свободным разговорам лордов с прислугой. А попробуй бы член парламента побегать голышом в России! И дождусь ли я, когда мне предоставять время для расследования? Впрочем, я нисколько не разочарован. Наблюдать такое—одно удовольствие.
Элен, потеряв самообладание, подбежала к мужу и влепила ему пощечину.
--Говард!
--Черт возьми, Эл, что такого я сделал?
Тем временем мистер Гордон достал очередную стрелу из колчана, где оставалось еще три, и приладил ее к тетиве.
--Он бежит к лесу,--послышался мелодичный голос Коби Чиэмен,--и сейчас будет подниматься по склону. Тогда ты сможешь в него попасть, дорогой!
--Ату!--отозвался мистер Гордон.
Проверив направление ветра и шагнув назад, мистер Гордон выпустил стрелу с добрых ста десяти ярдов. Однако на сей раз, хотя наблюдатели из окон ничего не могли видеть, результат был подтвержден диким воплем со стороны рощи Мэриан.
--У тебя осталось еще две стрелы, Терри! Бежим!
--Ату!
И две фигуры, в свою очередь, скрылись из вида. Какой-то момент Томми стоял неподвижно. Кто-то мог решить, что он сейчас побжит эа преследователями, как собачонка. Но картина, открывшаяся десятому виконту, была слишком удивительной и загадочной. Поэтому его первым инстинктом стало стремление поделиться с сочувствующей аудиторией.
--Мама! Папа!
И Томми помчался к открытому окну, за которым стояли его родители. Никогда прежде он не совершал того, что смог совершить под влиянием охватившего его восторга. Одним прыжком он заскочил одной ногой на подоконник, умудрившись не упасть и не разбить головой стекло.
--Вы видели, что сделал дедушка?
--Томми, слезай оттуда! Ты упадешь! Говард Моураби, если ты будешь смеяться, я ...
--Мама, кто эта шикарная дама в купальнике?
--Это не купальник, Томми, а ... Хотя да, конечно, это купальник. .. Говард! Я убью тебя!
--Может быть, объяснишь мне, Эл, в чем я прови-
нился? Как я могу чему-то научить мальчика, если дед не желает подавать ему достойный пример?
--Нет!--внезапно проголосила миссис Кетрин Веллер-Кларк.--Нет! Нет! Нет!
Томми завизжал от возбуждения. И вот теперь нужно кратко описать последнее событие этого мирного дня в старой Англии. Это необходимо сделать, так как отчет, впоследствии
распространенный по деревне миссис Веллер-Кларк, подобно многим рассказам взрослых о детях, был явной ложью. Миссис Веллер-Кларк утверждала, что девятилетний демон в грязной одежде, издавая богохульные возгласы, прыгнул на нее с подоконника и стал так яростно колотить ее кулаками, что ей пришлось убегать из дома, спасая жизнь.
В действительности ничего подобного не произошло. Миссис Веллер-Кларк, отступив под действием увиденного из окна, ослабила хватку на двенадцатифутовом рулоне билетов. В Англии изготовители экономят на любом материале. Длинная лента из тонкой бумаги сначала поплыла в воздухе, а потом, продолжая извиваться, опустилась на пол.
Дальнейший образ действий был неизбежен для любого мальчика. С криком «Змея!» Томми спрыгнул с подоконника и ухватился за кончик ленты. Миссис Веллер-Кларк побежала к двери. Часть билетов оторвалась от ленты, поэтому Томми
помчался за леди, чтобы поймать остальное. Когда стук туфель миссис Веллер-Кларк замер в коридоре,  Элен дала волю гневу.
--Ради бога. женщина!--запротестовал ее муж.-- Объясни, в чем моя вина!
--Ты не желаешь приучать мальчика к дисциплине, Говард Моураби! Мне самой приходится этим заниматься! Ты не делаешь ничего, что должен делать муж и отец!
--Но послушай, Эл ...
--Больше я не стану этого терпеть! Я разведусь с тобой!  Какая-то дисциплина в жизни необходима, хотя ты этому не веришь, так как тебя никогда ни в чем не ограничивали. Ты был единственным ребенком в семье и ...
--А ты разве нет?
--Это ничего не меняет. Я ненавижу тебя! И не пытайся меня целовать, потому что я этого не хочу! Ну, может быть, только один раз... О, Говард, это безумие нужно прекратить! И мы должны перестать поддразнивать бедного сэра Генри.
--Тебе это не кажется очередной утопией, дорогая?
--Не кажется. По сравнению с остальными он вполне нормален. Что из того, если он иногда выглядит несерьезным? Скотт всегда был чертовски серьезным, а теперь ведет себя бессмысленно. Но пора отдать должное и князю Чамаку. Мы совсем забыли о нём. Ты сам говорил, что он умен
как сам дьявол. Очень может быть, если он придает такое значение безобидной царапине на двери. Но мы должны помочь ему и раскрыть эту тайну. Пошли в Ду-
бовую комнату, Говард! Князь! Вы не обиделись?
--Нисколько. Мне было очень интересно. И я с удовольствием пройду с вами в Дубовую комнату.
Таким образом, Элен, вцепившись правой рукой в
левую руку мужа, и Говард с дубинкой в правой руке, вместе с Чамаком начали пробираться через лабиринт коридоров, достигнув в итоге средоточия тайны-- Дубовой комнаты. Не постучав, Бирджиния повернула ручку и открыла тяжелую, массивную дверь. Они услышали голос сэра Генри, который сидел
на табурете у клавесина, щелкая в воздухе большим и указательным пальцами.
--О! Вот и наш детектив!  Вы пришли закончить расследование? Скажите, князь, почему  вы настаиваете, что  о преступник левшой, страдающим астмой?
--Во-первых,  я никогда не говорил о астме. Нет даже намека на то,--продолжал Чамак, стоя посреди комнаты размером пятнадцать квадратных футов и упершись кулаками в бока, что сэр Джон Родтон
когда-либо болел астмой. Во-вторых, мы знаем, что он был правшой. Разве вы не слышали, как миледи говорила, что на его правой руке был перстень с бриллиантом, которым он нацарапал надпись на оконном стекле?
Чамак указал пальцем на левое из двух окон в стене напротив двери. Хотя надпись была почти не видна на фоне розово-золотого заката, повернувшись боком, можно было разглядеть бук-
вы, складывающиеся в слова: «Боже, храни короля Карла и».
Но для стоящих в дверях Говарда и Элен это было далеко не самым важным. В Дубовой комнате царила невыносимая духота, так как она почти постоянно оставалась запертой, демонстрируя условия, при которых призраку удалось
войти в помещение и выйти вон. Тяжелые металлические ручки на обоих окнах были повернуты таким образом, что стальной стержень был опущен в гнездо в подоконнике. Муж и жена, стараясь не беспокоитьЧамака и сэра Генри, бесшумно закрыли за собой дверь. Говард бросил взгляд на два тяжелых засова сверху и снизу.
--По-твоему,--еле слышно шепнула Элен,--нам
лучше сказать сэру Генри, что концерт может не состояться? Ведь миссис Веллер-Кларк...
--Тише!
Так как стенные панели Дубовой комнаты были гораздо темнее, чем в других помещениях, она выглядела мрачной даже при ярком солнце. За исключением одной детали, беспорядок прошлой ночи оставался нетронутым. Камин с белым каменным дымоходом, покрывшийся за прошедшие века дымной копотью вдоль нижнего края, был установлен по диагонали. Если смотреть на него из дверно-
го проема, он находился в углу между стеной с окнами напротив двери и стеной слева от нее. На неровных голландских плитках очага лежала лютня.
Один из трех стульев и узкий стол лежали перевернутыми на полу с зиявшими между половицами щелями. Рядом валялась серебряная пепельница с оставленным Мак-Грегори окур-
ком папиросы. Там же лежала рапира, чьи рукоятка-чашка и длинный тонкий клинок мрачно поблескивали под слоем масла, предохраняющего их от сырости. Клавесин с сидящим за ним сэром Генри стоял справа в положении приблизительно соответствующем камину слева.
Однако, одна деталь претерпела изменения. Маленький железный шкаф с открытой дверцей
находился у правой стены. На нем стояла, сверкая золотом, бриллиантами, изумрудами и рубинами, подобранная с пола Чаша Кавалера. Говард и Элен неоднократно видели все это раньше. Но их глаза снова жадно подмечали каждую подробность,
включая царапину на внутренней стороне двери, покуда они не осознали, что Чамак говорит уже несколько секунд.
--... И это мое последнее слово! Призрак тут ни при чем! Мне нужна только завершающая деталь, чтобы заткнуть последнюю щелочку!
--А давайте продолжим урок пения!–прервал их сэр Генри
--Вы хотеть петь?--осведомился лорд Моураби.
--Конечно!
Облик сэра Генри внезапно претерпел та-
кие явные изменения, словно его огрели по голове, как Мак-Грегори. Он увидел, как изменилось выражение лица Чамака.
--Гореть мне в аду!--простонал Чамак, буквально словами  сэра Генри.
--В чем дело, князь?--спросила озадаченный сэр Генри.
Но в Элен, хотя она еще никогда не видела Чамака в таком состоянии, пробудилась женская интуиция.
--Теперь вы все знаете, не так ли?--воскликнула она.
--Погодите!--Чамак прижал ладони к вискам.-- Дайте мне подумать!
Наступило молчание, Чамак оставался в такой позе несколько секунд, потом опустил руки. Хотя он признавал присутствие людей в Дубовой комнате, но не видел в них человеческие существа. Его неподвижный злобный взгляд, казалось, был устремлен сквозь них на безобидную царапину, оставленную бородкой ключа от железного шкафа на внутренней стороне запертой двери.
Молчание затягивалось. На секунду луч солнца ярко вспыхнул на лежащих на полу серебряной пепельнице и рапире, а также на одной из
перегородок между оконными панелями. Чамак медленно повернулся, устремив взгляд на лютню в очаге. В таком положении он оставался еще несколько секунд, пока снова не повернул голову.
--Грязь!--заговорил он.--Вы даже не смогли бы сказать, откуда она взялась. А ведь ее слишком много. С другой стороны, кто мог бы поклясться, что ее не занесли сюда случайно? Ничто не вызывает подозрений.—Чамак внезапно расслабился.
--Вы догадались, верно?--снова спросила Элен.
--Я?--Чамак пробудился от размышлений.-- Догадался о чем? Нет!
--Князь Чамак, пора объяснить нам эту загадку. Но дело не только в том. Если папа не слишком поглощен мисс Чизмен, чтобы думать о чем-то еще, он намерен провести ночь в Дубовой комнате. Возможно, вам кажется это забавным, но я не
хочу, чтобы его тоже нокаутировали!
Взгляд Чамака стал сосредоточенным, словно взвешивая что-то.
--Скажу вам одну вещь, миледи. Ни вы, ни ваш папа не имеете ни малейшего понятия о том, что на самом деле произошло в ночь со среды на четверг или прошлой ночью.
--Тогда как вы предлагаете это выяснить?
--Очень просто. Позвольте вашему папаше быть подопытной морской свинкой, как ему хочется, и провести здесь несколько часов. Даю вам слово, что ему не грозит никакая опасность. А мы все принесем торжественную клятву не приближаться к Дубовой комнате. Посмотрим, что произойдет на сей раз около полуночи.
В эту субботнюю ночь, без четверти двенадцать, над спящим Суссексом звенели, гудели или перешептывались многочисленные церковные часы, создавая призрачную какофонию. Мистер Гордон становился все более настороженным с каждой четвертью часа, главным образом благодаря
собственному воображению. С низкого потолка Дубовой комнаты горела свеча. Мягкий свет внушает душевное спокойствие. Но существуют источники света, хотя и не яркие, но способные лишь сгущать тени, навевая неприятные мысли о том, что может таиться в темноте.
--Спокойно!--пробормотал вслух мистер Гордон. Он засмеялся, но смех прозвучал слишком громко, заставив его бросить взгляд через плечо. Порядок в Дубовой комнате был давно восстановлен. Рапира с рукояткой-чашкой снова висела за дверью, на-
дежно прикрепленная к стене сверху и снизу. Лютня, как обычно, лежала на крышке клавесина, покрытая паутиной веков, как и темные дубовые стены, окружавшие мистера Гордона.
Стулья и стол вновь стояли на своих местах. Чаша Кавалера вновь покоилась в запертом железном шкафу, ключ от которого прожигал дыру в правом кармане брюк мистера Гордона, дабы его не могли выхватить у него из рук. Сидя на одном из высоких стульев, в спинку и сиденье которого была вплетена солома, отец Элен склонился над длинным узким столом. На столе, рядом с серебряной пепельницей, где прислоненная к краю папироса посылала кверху абсолютно прямой сероватый дымок, поскольку оба
окна были заперты, лежали листы писчей бумаги и конверт.
После упомянутого быстрого взгляда через плечо мистер Гордон повернулся с пером в руке и добавил еще одну строку к уже написанному. Потом он посмотрел на начало текста.
«Моя дорогая Элен! .. »
Некоторым могло бы показаться странным, что отец пишет письмо дочери, находящейся наверху, в своей комнате. Но мистер Гордон считал необходимым оправдаться в своем сегодняшнем поведении.
«Моя дорогая Элен!--писал он.--Возможно, тебе
кажется, что поведение твоего старого папы--по крайней мере, в отношении мисс Коби Чизмен--было несколько импульсивным и непродуманным. Уверяю тебя, что ты не права ... »
Будь он сейчас не просто Терри Гордоном, а членом парламента Терри Гордоном, его бы прошиб холодный пот. Но он не чувствовал себя таковым. Фактически ему хотелось, чтобы пережитый сегодня опыт повторился как можно скорее. Коби! Коби! ..
«Во многих отношениях, Элен, ты похожа на свою покойную мать. Когда она была раздражена и даже сердита, то терпеливо улыбалась, уверяя меня, что все в порядке, а потом молча удалялась в свою комнату. Постарайся понять, Элен. Мисс Чизмен-- леди, наделенная великим очарованием ... »
Здесь его перо сделало правку. Он написал «великими дарованиями», но, несомненно чувствуя, что это может быть неверно истолковано, аккуратно изменил последнее слово. « ... и, надеюсь, вскоре станет моей женой ... »
Мистер Гордон с поднятым пером снова быстро обернулся. Каждая старая комната таит свои скрипы и трески. Тишина давит на легкие и напрягает нервы. Хотя мистер Гордон был влюблен, ум его был занят не только Коби. При взгляде на клавесин перед его мысленным взором, несомненно, предстали сцены далекого прошлого, когда роялисты шли в атаку при Нейзби.
Конница принца Руперта, разбивающая вдребезги оборонительную линию Айртона, как фарфоровое блюдо. Драгуны Оуки, отплевывающиеся из-за ограды огнем фитильных ружей. Красные вспышки, прорезающие пыль, поднятую ка-
валерией. Грохот, когда Оливер Кромвель бросил всесилы на йоркширских копейщиков Лэнгдейла. И наконец, после грохота сражения, зрелище, которое повергло сэра Джона Редтона в безумную ярость: победоносные воины парламентской армии, благочестиво отрезающие носы женщинам в лагере
роялистов.
В исторических книгах можно прочитать, как сэр Бинг из Кента, который по этическим соображениям не мог атаковать спящих людей, разбудил парламентский лагерь вызовом: «Вставайте и защищайтесь, круглоголовые, именем ко-
роля!» Это неправда. Совсем другой крик, куда более заслуженный теми, к кому он был обращен, прогремел в ту ночь: «Чтоб вы сгнили от венерических болезней, распевающие псалмы отродья шлюхи!».
Сам Оливер Кромвель не был ханжой и изувером. Он даже обладал примитивным чувством юмора. Но сэр Бинг из Кента, изысканно вежливый и почитающий даму своего сердца и короля Карла, не стал бы рассыпать ароматические шарики, столкнувшись с полковником парламентской армии
Харрисоном и такими же кровожадными лицемерами.

За здоровье короля!
 
         Тра-ля-ля, тра-ля-ля!..
Разумеется, клавесин в Дубовой комнате не отзывался на прикосновение призрачных рук. Бледная леди Мэриан не поднимала взгляд. Никакой топот сапог не отзывался эхом, предвещая появление мужской фигуры, перепоясанной тремя кожаными ремешками, поддерживающими на бедре рапиру с рукояткой-чашкой.
Стоп! Так не пойдет! Мистер Гордон, не выпуская из пальцев перо, снова посмотрел на то, что он написал. «Я чувствую, Элен, что должен объяснить тебе правду жизни. Хотя у меня нет желания писать длинное и напыщенное письмо».
Исключительно в силу привычки мистер Гордон нахмурился. Перо шевельнулась, чтобы вычеркнуть кое-что из написанного. Но ему не хватило времени. Церковные часы в Грейт- Юборо, хотя и находящиеся далеко, заставили его вздрогнуть.
Бам!--ударил колокол, возвещая о наступлении полуночи. Бам! Бам! Бам! Звон продолжался, неспешный, как поджидающая нас смерть, пока часы не отбили положенные двенадцать раз. Через несколько секунд послышался негромкий, но на-
стойчивый стук в дверь Дубовой комнаты.
Мистер Гордон сидел неподвижно, с зажатым в кулаке пером и открытым ртом, в своем консервативном синем двубортном костюме с простым серым галстуком. Его не должны были видеть мертвым в галстуке даже сколько-нибудь
приметном, не говоря уже о броском. Он медленно обернулся к двери:
--Кто там?
Тихий настойчивый стук повторился. Другого ответа не последовало. Мистер Гордон тщательно вытер перо--это помогало его рукам не дрожать. Сначала его настороженные зеленые глаза устремились на два дверных засова, потом
переместились на железный шкаф с Чашей Кавалера. Какой-ни будь писака наверняка сказал бы, что ключ от железного шкафа прожег ему карман или что суеверие зашевелилось и выпрыгнуло из
какого-то неподметенного уголка его ума. Положив перо на стол, он перевернул лист бумаги, дабы скрыть то, что написал.
Ножки стула пронзительно скрипнули на дощатом полу, когда мистер Гордон поднялся. Сам того не замечая, он расправил плечи и выпятил подбородок Подойдя к двери, он с усилием отодвинул оба засова, повернул в замке ключ и шагнул назад, позволив двери открыться. После этого в его глазах мелькнула досада, а щеки слегка покраснели от стыда. Ибо снаружи, заложив руку за спину драматическим жестом и с черной шевелюрой, почти такой же растрепанной, как у сэра Джона Редтона, стоял всего лишь человек, которого он видел у сэра Генри и представленного ему, как учителя пения.
--Что вы здесь делаете?--осведомился мистер Гордон.--Я думал, вы остались в доме этого противного типа—сэра Генри!
--Тише!--прошипел человек, прикладывая к гу-
бам указательный палец левой руки.
--Чего вы боитесь?--спросил мистер Гордон, тем не менее понизив голос.
--Не хочу, чтобы меня услышали! Все наверху, да, но князь Чамак здесь. Пьёт виски в кухне. Слушайте!
Стоя спиной к двери и все еще оперным жестом пряча правую руку за спиной, человек закрыл дверь. Но, несмотря на нос цвета къянти, он был так же серьезен, как ранее Скотт.
--Ну, входите,--пригласил мистер Гордон.--Хотя
не скажу, чтобы я нуждался в компании. Здесь ничего не происходит и не произойдет. Но, ради бога, не заводите разговор о призраках!
--Ба! Я говорить о призраках, чтобы люди  подумали обо мне плохо! Использовать ложное указание, как фокусник, если вы понимаете, что я иметь в виду.
--Нет.
--Тише! Вы все время думаете о том, где могли видеть меня раньше. Не вспомнили?
--Нет, хотя уверен, что видел вас. Но сейчас мне не до того. У меня много важных дел. Кстати, почему вы держите руку за спиной?
--Не так громко! Так где вы видели меня раньше?
--Ладно, сдаюсь. Ну и где же я вас видел?
--В тюрьме,--просто ответил человек, похожий на учителя пения.
Мистер Гордон прищурился. Даже чары прекрасной Коби, превратившиеся в навязчивую идею, отступили на задний план.
--В какой тюрьме?
--В Лондоне.
--Тюрьма Тауэр! --воскликнул мистер Гордон.--Теперь вспомнил! Я был гостем начальника, а вы пели итальянские песни в зале, полном заключенных. – Его взгляд метнулся к железному шкафу, а тон резко изменился.--За что вы туда попали? За кражу?
--Нет! Невежественный голландец сказал, что немцы разбираться в музыке лучше, чем итальянцы! Я пырнул его стилетом. Он не умер--с ним все в порядке. Но меня отправили в тюрьму!—Голос учителя музыки, страстный и музыкальный, оставался негромким.-- Прошло много лет. Я учил музыке и пению британских граждан. Начаться война. Но у англичан было то, что
они называют законом 18-Б. И меня снова посадили в тюрьму! Даже не знаю за что!
--И вас снова продержали там много лет?
--Нет. Прекрасный офицер-джентльмен приехал в тюрьму и сказал: «Луиджи, ты в порядке. Выходи из тюрьмы». Я устроился на работу к сэру Ген-
ри. А теперь--о Мадонна! Мисс Чизмен хочет засадить сэра Генри в тюрьму. Невежественный полицейский хочет засадить туда Скотта. Если вы будете продолжать, как сегодня, стрелять людям в штаны, вы тоже пойдёте в тюрьму. Обещайте никому не
говорить, где видеть меня раньше, да?
--Конечно, я никому не скажу... Погодите! Надеюсь, вас сейчас не разыскивает полиция?
--Нет! Дело в моей репутации. Понимаете, что люди будут говорить? «Он--прекрасный учитель! Но он не может учить--долгое время находился в тюрьме». Нет-нет! Вы обещаете никому не говорить?
Мистер Гордон не знал, что прошедшим днем его зять, по крайней мере негласно, согласился не выдавать человека, разыскиваемого полицией, но повел себя так же.
--Обещаю. Даю честное слово!--сказал он.
Очевидно, нервы мистера Гордона в Дубовой комнате были не в таком хорошем состоянии, как ему казалось. Позади него раздался еле слышный звук. Обернувшись, он увидел, что его догорающая папироса выпала из серебряной пепельницы на стол. Подобрав папиросу, мистер Гордон погасил ее в пепельни-
це. Едкий дым продолжал щекотать ноздри. Новый звук был не громче падения папиросы, но мышцы затворника едва не лопнули, как чрезмерно натянутые пружины. Повернувшись, он увидел, что учитель музыки пристально смотрит на него.
--Слушайте!--сказал он.--Я ведь не ду-
рак, верно? Но я делать свою работу. Пожалуйста, подойдите сюда, и я покажу вам кое-что.
--Что вы хотите мне показать?
--Я делать свою работу. Синьор джентльмен может подойти сюда!
Озадаченный мистер Гордон шагнул вперед. В тот же миг большая дубовая дверь позади учителя пения бесшумно открылась, поскольку ее петли были смазаны. В проеме стояла белая фигура. Это был всего лишь князь Чамак в костюме из альпаки. Тем не менее по коже мистера Гордона забегали мурашки.
В князе что-то изменилось. Вся его фигура излучала мощь и энергию, готовые в любой момент вырваться на свободу. Если он и видел, что прячет за спиной учитель музыки, то ни один мускул не дрогнул на его лице.
--Добрый вечер.-- поздоровался он.
Учитель музыки, издав мелодичный возглас, словно его нервы тоже пребывали не в лучшем состоянии, повернулся и попятился к правой стене, где стоял железный шкаф.
--Почему всех так и тянет сюда?--сердито осведомился мистер Гордон.--В чем дело? Со мной все в порядке! Как я только что сказал, ничего не произошло и не произойдет.
--Слушайте! В этом деле только один мастер-- я. И не говорите как Мак-Грегори. Если вы скажете, что что-то не может произойти, это произойдет, прежде чем вы успеете моргнуть глазом. Более того, я
здесь, чтобы заставить кое-что произойти.
--Что вы иметь в виду?--спросил учитель пения.
--Вокруг целый день твердили, что хотите  чтобы я всех удивил. Время пришло! Задавайте ваши вопросы.
Учитель музыки метнулся к открытой двери.
--Хочу принести шляпу,--объяснил он.
Но Чамак преградил ему дорогу:
--Бог с ней, со шляпой. Оставайтесь здесь и задавайте вопросы!
--Если он не хочет, я задам вам самый важный вопрос,--вмешался мистер Гордон.--Действительно ли в каждом из двух случаев виновный пробрался в запертую комнату, достал из железного шкафа чашу и ушел, оставив комнату запертой изнутри?
--Угу,--подтвердил Чамак.

В Дубовой комнате стало еще жарче. Казалось, будто запах старого дерева, камня и мебельной политуры проникает в поры кожи.
--В таком случае...--продолжил мистер Гордон.
Но учитель музыки прервал его.
--Нет, уж! Позвольте это сделать мне! Я имею ввиду—задавать вопросы. Нам нужен мотив для всех эти фокусов. Что это за мотив?
--Кража,--ответил .
--Кража?! Вы спятили!--крикнул учитель миузыки, проявляя эмоции, характерные для итальянца.
--Спятил? Я сегодня  находился в столовой и слышал, как пропавший дворецкий Скотт, стоя у окна неподалеку--изливает свои жалобы лорду и миледи Моураби. Он даже сказал, что заметил меня! Если правильно интерпретировать его историю, что не так трудно, она предоставляет необходимое нам последнее звено. Но я оказался на редкость туп. Я не
мог найти последнее доказательство, покуда оно не стало очевидным, благодаря тому, что сказал дворецкий Скотт. Не морщите нос--вы не могли это слышать.
--Значит, виновный—дворецкий Скотт?-- воскликнул мистер Гордон.
--Нет,--возразил Чамак.--Все, что сделал Скотт,--
это, как он сам признался, снабдил преступника--если его можно так назвать--тем, в чем тот нуждался. Вы легко это увидите, если разуете глаза и вспомните, что мотивом всего этого служила кража.
Учитель музыки приплясывал от возбуждения.

--Вы спятили!--повторил он, указывая левой рукой на железный шкаф.--Ведь никто ничего не украл! Никто не украл Чашу Кавалера!
--В том-то и вся суть!--Радость в голосе Чамака
заставила бы отшатнуться даже призрак.--Именно это с самого начала направило меня по ложному следу, не позволяя увидеть то, что я должен был увидеть в первую очередь. Как сказал Скотт, никто не украл Чашу Кавалера и даже не думал ее красть.
--Тогда что хотел украсть виновный?
Глубоко вздохнув, словно людоед, засовываю щий за воротник салфетку перед трапезой, Чамакпротянул руку, указывая на что-то перед собой:
--Он хотел украсть вот это!
--Что? Я ничего не вижу!
--Я тоже!
--Вот это!--повторил Чамак.
Учитель музыки засмеялся, а мистер Гордон повернулся с диким взглядом.
--Виновный,--продолжал Чамак,--хотел украсть настоящую реликвию--священную реликвию для ... преступника. Для этого понадобились все фокусы-покусы, которые меня так озадачивали. Короче говоря, виновный хотел украсть только одну продолговатую стеклянную панель 17-го века,
размером чуть больше растопыренной ладони Мак-Грегори, на которой сэр Джон Редтон нацарапал свое историческое послание, прежде чем романтически погибнуть в схватке под дубом снаружи.--Чамак сделал небольшую паузу.--Только
одна персона, обладала всепоглощающим желанием украсть эту панель, к тому же и изобретательностыо, позволяющей найти способ сделать это незаметно. Это человек, который, я не сосневаюсь, а Мак-Грегори  должен проверить,  однажды похитил из Британского музея редкий, красиво переплетенный отчет свидетеля битвы при Марстон-Муре во время гражданской войны и, как вы слышали, придумал достойный план сделать это, когда его друг заявил, что ему это не удастся.—
Указующий перст Чамакак устремился на мистера Гордона.--Вы единственный виновный, не так ли?









      Г Л А В А  10


Мистер Гордон не шевельнулся, хотя весь напрягся в своем отлично скроенном синем костюме.
Яркий свет свечей падал на его гладко зачесанные каштановые волосы, твердый подбородок, легкие морщинки вокруг глаз. Он не отрицал обвинения Чамака. Взгляд его зеленых глаз перемещался механически справа налево и обратно--такое
часто видели в суде, когда адвокат Терри Гордон разгадывал замысловатую стратегию прокурора и первым оценивал ее.
На лице его мелькнула довольная улыбка. Не вызывало сомнений, что он действительно виновен, но мистер Гордон любил детективную дуэль умов так же сильно, как его возлюбленная, выражаясь фигурально, изучение словаря. Улыбка быстро исчезла. Сделав несколько шагов назад, к окну, за которым маячил в лунном свете знаменитый дуб,
мистер Гордон скрестил на груди руки.
--Закройте дверь!--сказал он.
Учитель музыки отпрянул, все еще пряча правую руку за спиной. Но в этой сцене не было ни малейшего намека на разоблачение злодея. Совсем наоборот--облегчив душу обвинением, Чамак стал выглядеть печальным и даже в какой-то степени виноватым.  Он закрыл дверь. Послышался щелчок, когда Чамак повенул ключ в замке.
--Предположим, вы можете доказать то, в чем обвинили меня.--Голос мистера Гордона был резким, но на губах опять мелькнула одобрительная улыбка.-- Что вы намерены делать дальше?
Чамак приподнял брови.
--Ничего,--просто ответил он.--Помимо
того что я окажусь укрывателем преступника, но вы ведь, в конце концов, не украли панель. Она все еще здесь! Как сказал Скотт, все в порядке и ничего не случилось. Моя забота состоит в том, как удержать Мак-Грегори от решительных действий, когда он проснется завтра утром.
Мистер Гордон шумно выдохнул.
--Спасибо, князь. Значит, недаром я вызвал именно вас из России.
--Могли прислать и другого.
--Могли, но всё равно из России.
--И благодарить меня не следует.
--Хорошо. Но как вы смогли до этого докопаться?-- Интеллектуальный интерес мистера Гордона явно превалировал над опасениями по поводу того, что скажет его дочь.--Ход ваших мыслей занимает меня больше всего, князь.
Учитель пения, как видно,  больше не мог сдерживаться.
--Этот джентльмен сделал это?--буквально взвизгнул он.--Этот джентльмен огрел невежественного инспектора дубинкой?
--Я не хотел этого делать!--запротестовал мистер Гордон.--Но мне пришлось.
Чамак сурово посмотрел на учителя музыки.
-- Заткнитесь!—чисто по-русски приказал он.
--Но как он войти и выйти из запертой комнаты? Это невозможно!

--Садитесь за клавесин и слушайте!--неумолимо распорядился Чамак, сверля взглядом учителя пения, пока тот не подчинился.--Хотя признаю,--добавил он,-- что вы произнесли самые правдивые слова, проливающие свет на эту тайну.
--Какие?--допытывался мистер Гордон.
Чамак медленно придвинул высокий стул к узкому столу, на котором лежали перо и листы бумаги, с усилием опустился и постарался устроиться поудоб-
нее. Потом он посмотрел на мистера Гордона, стоящего спиной к окну и раздираемого бурей эмоций.
--Видишь ли,--начал Чамак,--добрый старый
Скотт заявил--хотя вас там не было и вы его не
слышали,--что ваши дочь и зять не понимают, в чем состоит тайна, что запертая комната и Чаша Кавалера не имеют никакого значения. Первый ключ к этому делу появился вчера вечером, когда мы сидели у фонтана в саду Крэнли. Наш итальянец сделал
весьма глубокое замечание. Он сказал, что британцы и американцы должны прекратить пытаться понять другие народы и постараться понять самих себя.
Как англичанин, вы, конечно,  не претендуете на то, что понимать всех американцев, так как среди них слишком много смешанных типов. Но вы хорошо понимаете американцев вашего типа. Их тоже достаточно, и я объясню, что имею в виду. Чаша Кавалера была фальшивой реликвией. Она не пред-
ставляла никакой исторической ценности, не была памятной вещью, хотя и стоила колоссальную сумму денег. Поэтому вы, если бы были американцем, не испытывали бы  к ней никакого интереса. Панель в окне, на которой умирающий кавалер нацарапал свои последние слова, стоила не больше денег, чем любое стекло 17-го века. Другое дело—её историческая ценность.
Для шотландца, любящего традиции, историю и дело, за кот орое сражались роялисты в гражданской войне против круглоголовых и всё, что они отстаивали, этот кусок стекла был сокровищем, даже если бы, как это случилось в Британском музее, вам пришлось бы хранить его втайне и никому не показывать. Поэтому вы, будучи шотландцем, отдали бы всё, чтобы завладеть им.
Мистер Гордон выпятил подбородок.
--Минутку, князь! Вы подвергаете сомнению мою правдивость, когда я формулирую великие принципы и идеалы, которым посвящена моя жизнь...
--Помолчите, пожалуйста,--перебил его Чамак.—В этом доме не существовало человека, который делал бы себя таким удобным объектом  для шантажа, как вы. Вчера вечером, когда я впервые услышал романтическую историю о приключениях сэра Джона Редтона и призраке, который входит и выходит из запертой комнаты, я сказал себе: »Это наверняка работа ценителя традиций и ему нужна оконная панель, а не чаша, но как он это делает?»
--Поосторожнее, князь!
--Почему?
--Моя дочь не знает, что я виновен?—осведомился мистер Гордон.
--Нет. Вот почему я сказал ей, что вам ничего не известно.
--Когда она сегодня рассказала о том, как я украл книгу из музея и должен был хранить её тайно, князь, я едва не упал в обморок! Полагаю, она или Говард упомянули об этом вечером?
--Сэр! Рукописный отчет о битве при Марстон-
Муре называют «редкой книгой», но в действительности она уникальна. Когда несколько лет назад ее похитили, руководство музея подозревало вас и связалось со Скотланд-Ярдом.
--О, Боже!
--Понимаете, украть из Британского музея обычную книгу не так уж трудно. Это осуществимо с помощью процесса подмены и требует в основном крепких нервов. Другое дело--редкие книги и рукописи. Руководство не могло ничего доказать, поэтому замяло дело.--Голос Чамака стал
виноватым. –Какой-то сыщик, я не знаю его имени, а спрашивать у Мак-Грегори  не осмолился, разгадал ваш трюк, он был настолько изобретательным, что ему не хватило духу выдать вас. Он был восхищён вашитм умом.
--Несмотря на то что он знал ...
--Очевидно, его философия, состояла в том, что если кто-то плутует в бизнесе, это грязное дело и заслуживает нескольких лет в тюрьме. Но украсть книгу, картину или рукопись из государственного учреждения, когда ставки равны... Это доказывает, что искры индивидуализма и ума все еще горят в безликой серой массе.
Мистер Гордон был ошеломлён. 
----Князь! Да он просто негодяй!--крикнул он.--Я не могу спать--совесть не дает мне покоя! Да, я совершаю эти поступки, но не оправдываю их!
Вот в чем разница между вами, сэр. Он оправдываю эти поступки, но не совершает их.
--Я думакю, что вам следует прекратить углубление в философию. Вы должны продолжать!—вмешался учитель пения.--Вы остановились на том, что думали вчера вечером у фонтан в саду!
--Ладно. Вчера вечером--прежде чем я узнал, что Скотт--это Прентис Торн, знаменитый специалист по подлогам,--мне показалось очень странным поведение нового дворецкого в Телфорде, и я подумал, что он как-то в этом замешан. Я посовещался с миледи, и мне незачем это повто-
рять. Но если мистер Гордон. должен  был стать злым гением, скрывающимся за этими событиями, то на первый взгляд многое препятствовало этой теории.
Во-первых, если ему нужна оконная панель, почему он втягивает в это Чашу Кавалера? Во-вторых, каким образом он собирается ее украсть? Отбросим временно метод и посмотрим на его действия. Ему нужны удобные возможности, чтобы проделать грязную работу в темноте, и никак не
нужны свидетели. Но нет! Он выбирает именно ту ночь, когда Чашу Кавалера неожиданно возвращают из черритонского музея, запирают в железный шкаф, и его зять караулит ее, сидя в Дубовой комнате!
Мало того! Когда Говард Моураби начал беспокоиться из-за взломщиков, именно мистер Гордон начал распространяться о ценности Чаши Кавалера, подтолкнув молодого лорда к решению охранять чашу всю ночь!
Поэтому на первый взгляд казалось несомненным, что я сошёл с ума и  виновным может быть только один Скотт. Однако, когда я сидел и думал в саду, мне пришло в голову, что эти противоречия вовсе не являются таковыми. Напротив, судя по тому, что сообщила миледи, они предоставляют ключ к разгадке!
--Вы,--Чамак кивнул в сторону мистера Гордона, внимательно наблюдавшего за ним,--пробыли в этот дом только десять дней назад и не намеревались задерживаться надолго. Но что произошло в среду--в тот день, когда Чашу Кавалера вернули из черритонекого музея? Как рассказала ваша  дочь, вы получили неожиданную телеграмму, предписы вающую вам срочно возвращаться в Лондон из-за какого-то важного юридического дела. Вы были так озабочены, что не давали всем покоя, пока вам не пообещали кэб на четверг. Но что это означало? Что
если вы собирались украсть эту стеклянную панель, то должены были сделать это именно в ночь со среды на четверг!
Конечно, это было рискованно. Но другого времени просто не оставалось. Предпринимать попытку днем, когда люди снуют по всему дому, было бы слишком опасно. Держу пари, что одной из главных целей вашего приезда сюда  было намерение украсть эту панель. Впрочем, я на этом
не настаиваю. Мы оба имеем отношение к юриспруденции, а юристы должны основываться на
доказательствах. Были ли другие доказательства, поддерживающие мою гипотезу? Да, были! Хотя вы предостерегали своего зятя против взломщиков и рассказывал ему страшные истории, вашей целью было отговорить его от помещения Чаши Кавалера в железный шкаф в этой комнате.—Чамак посмот-
рел на учителя пения.--Вам это понятно?
Учитель музыки снова ударил по клавиатуре, подвергая опасности антикварный инструмент:
--Я вспомнил! Железный шкаф--единственное безопасное место в доме. Но молодая леди говорила нам...
--Достаточно!--прервал Чамак, боясь, как бы у учителя пения вырвались слова, порочащие молодую леди--Миледи объяснила, что произошло. Говард хотел поместить чашу сюда и сделал это. Но вы,--он снова посмотрел на мистера Гордона,--изо всех сил пытался его остановить. «Мой мальчик,--сказал вы, если точно цитировать слова твоей дочери,--почему бы тебе не забрать чашу в вашу спальню на ночь?» Еще бы! Вы не хотели, чтобы кто-то даже приближался к Дубовой комнате, пока вы будете
возиться с окном! Правда, на следующий день пришла еще одна телеграмма, сообщающая, что вам не нужно возвращаться в Лондон. Но тогда вы не могли это предвидеть и считали, что ночь со среды на четверг--отчаянный, но единственный шанс.
Поэтому вы спорили с Говардом, пока вы оба, снова цитируя вашу дочь, «не начали снова орать друг на друга и стучать по столу». В конце концов вы сами провалили свой хитроумный план. Вместо того чтобы запереть чашу в железный шкаф и, возможно,
один-два раза заглянуть сюда, дабы убедиться, что все в порядке, Говард решил за обедом просидеть всю ночь в злополучной комнате. Повторяю: это было за обедом. Но вернемся ко мне, размышляющему в саду. Прекрасная анг... шотландская рука Терри Гордона была видна повсюду. Но если вы сделали это, то каким образом? Говард Моураби и ваша дочь обо-
жают это окно. Они помешаны на нем. Малейший фокус-покус, проделанный с ним, они бы заметили сразу. Когда вчера вечером в саду появились вы, я уже обсудил кое-что с вашей дочерью, а вы преподнесли мне на блюдечке отличное доказательство. Я знал, что это важно, так как оно ударило меня промеж глаз, заставив моргать, и вы это видели. Но, будучи невероятно тупым, я не понял, куда оно указывает. Я имею в виду водопроводчиков.
--Водопроводчиков?--воскликнул итальянец. Которые стучали и делали водопровод еще хуже, чем раньше? При чем тут водопроводчики?
--При всем,--ответил Чамак.
Мистер Гордон выглядел так, словно не знал, негодовать ему на собственную глупость или смеяться над ней.
--Продолжайте, князь,--сказал он.--Даже совы внимают вашей мудрости.
--Совы? Речь не о совах, а о водопроводчиках! Элен упомянула, как вы всегда похвалялись, что начинали карьеру водопроводчиком, поскольку у вашего отца старика был пунктик насчет
изучения ремесла. Ну, вы изучили это ремесло. А так как вы проявляли необычайное усердие во всем, что делали, начиная от... Ладно, это не имеет значения. Я говорил вашей дочери, что первые слова, которые я услышал от вас были о вашей деятельности в
качестве водопроводчика. Казалось, вы больше никогда ничем не занимались. Вы размахивали инструментом, как флагом, хотя терпеть не моги работать руками...
--Постойте, князь! Я отвергаю это обвинение!
Чамак с тоской посмотрел на мистера Гордона.
--Ох, бросьте! Освободитесь хоть на секунду от  своей публичной маски. Признайте ужасное обвинение в том, что вы образованный и культурный человек. Ведь маску можно напялить снова в один миг, как делают люди в Англии. Вчера вече-
ром в саду вы сбросили ее так неожиданно--и без очевидной причины, --что  меня потрясло. Помните?
--Да! Незачем сыпать соль на рану.
--Очень сожалею, но вы сами просили меня все объяснить. Вы в состоянии сбросить публичную маску достаточно быстро, когда увлечены воображением, литературой или ... изучением словаря с какой-нибудь женщиной. Но я говорю не об этом. Вы пытались вспомнить, где видели раньше  старого учителя музыки. Между прочим, я не знаю, где это было, и не хочу знать. Но когда я спросил вас, абсолютно ничего не имея в виду, как поживает водопроводный бизнес, вы выглядели таким виноватым и напряженным, словно я сказал: «Ага! Вы тайком
голосуете за республиканцев!--И вы быстро ответили: «Боюсь, из меня не получился хороший водопровод- чик».
Услышать от вас такое,  было то же самое, как
если бы вы заявили, что видели красно-бело-синюю индейку в соломенной шляпе. Я подумал. Это важ-
но! Наверняка это связано с тем, как вы  попы-
тались украсть панель с надписью кавалера!
--Но он не мог проползти по водопроводной трубе и огреть по голове невежественный полицейского!-- воскликнул учитель музыки.--И здесь нет водопроводной трубы.
--Я к этому подхожу,--сказал Чамак.--Таковым было состояние моего ума, когда прошлой ночью-- точнее, в половине четвертого субботнего утра—меня пригласила Элен Моураби к себе в Телфорд и сообщила мне, что произошло в доме. Половину проблемы я уже решил. Ее рассказ помог решить две трети.
Согласно Мак-Грегори, который знает свое дело, когда речь идет о профессиональных уголовниках, исчезнувший Скотт был знаменитым специалистом по подлогам. По словам инспектора, он мог подделать любую подпись--значит, любой почерк! Присутствие Скотта, строго говоря, заполнило солидную часть пробелов. Он был профессиональный мошенник А вас, мистер Гордон,--Чамак снова посмотрел на мистера  Гордона,--деньги абсолютно не интересова ли. Вы легко их зарабатываете и легко тратите. Книгу из Британского музея вы украли не ради денег. Что еще говорил Мак-Грегори о Прентисе Торне, он же Скотт?

Согласно тому, что я слышал, когда мы все, кроме мисс Чизмен, обедали здесь, Говард Моураби повторил сегодня утром за завтраком то, что сказал Мак-Грегори. Если в дальнейшем я упомяну какое-нибудь доказательство, которое всплыло, когда меня при этом не было, просто помните, что я услышал о нем позже или, сыщиком, сам до него додумался.
Но вы это слышали.
Мак-Грегори, сказал Говард, заявил, что Скотт сидел в тюрьме Тауэр, куда вы охотно приходили. Очевидно, он намекнул, что некии юрист мог знать его там, так как за завтраком Говард предположил, что Скотт мог быть вашим клиентом. Разумеется, вы это отрицали, а потом переменили тему так
быстро, как умеет только дворецкий Бенсон, уставясь
при этом на сахарницу. Но мне это уже приходило в голову. Предположим, вы раньше знали Скотта. Предположим, вы приехали сюда, горя желанием заполучить эту стеклянную панель, но не
вполне зная, как украсть ее, не лишившись навсегда привязанности дочери и зятя.
Здесь вы встречаете бывшего мошенника. Я предположил, что Скотт добавил хлоралгидрат в кофе Говарда в среду вечером. Хлорал действует незаметно. Даже если его принимают сознательно, то думают, что он не сработал, и больше ничего
не помнят. Мне сразу пришло в голову, что и вы, и Скотт принадлежите к типу нервных, страдающих бессонницей людей, у которых всегда под рукой снотворное. Позже Скотт признался, что у него был хлорал. Скотт вполне мог польститься на крупную взятку, в чем он тоже признался ... Что теперь терзает вашу совесть, мистер Гордон?
--Когда я защищаю преступников в суде,--ответил мистер Гордон без тени хвастовства,--они обычно не попадают в тюрьму.
--И это не дает вам покоя?
--Не это, а Скотт! Единственное, чего я искренне стыжусь!
--В каком смысле?
--Я искушал его, князь, и он не выдержал! Уверяю вас, денег у него теперь достаточно. Если его не арестуют, он отправится в Канаду и начнет новую жизнь, как обещал. Но где он теперь?
--А вы не знаете?
--Понятия не имею!--искренне ответил мистер Гордон.--Томми говорил мне, что днем видел Скотта на
лужайке, разговариващим с Элен и Говардом. Но этого не может быть! Вы же знаешь, каковы дети. Томми мо-
жет искренне верить, что видел Генриха Наваррского в шляпе с белыми перьями, после той лжи, которую ему наплел сэр Генри. Элен и Говард это отрицают, а они законопослушные граждане.
Итальянец, чью правую руку скрывала крышка
клавесина, открыл рот для взволнованной речи. Но взгляд Чамака пригвоздил его, как стрела, и он ничего не сказал.
--Ага,--мечтательно произнес Чамак.—Говард Моураби--англичанин. Он никогда не подумает о том, чтобы нарушить закон. Скотту придется выбираться своими силами. Поэтому, ради бога, по-
звольте мне вернуться к тому, как я сидел и думал рано утром.
Самым поразительным фактом, от которого могли бы встать дыбом у меня волосы, являлось то,
что Скотт был опытным специалистом по подлогу.
Взгляните на окно позади вас! Было бы несложно изготовить дубликат одной из стеклянных панелей, Почему? Потому что стекла в Телфорде отличного качества--в них нет трещин и завитков, которые часто можно видеть на более ранних стеклах елизаветинского периода. Достаточно аккурат-
но вырезать кусок стекла 17-го века где-нибудь в доме-- иможно продублировать отсутствующую панель.
Но талант Скотта мог позволить ему также продуб-
лировать каким-нибудь очень острым предметом надпись на стекле, идеально подделав почерк! Учитель музыки, как он указал сам, был не дурак. Он,
безусловно, понимал, к чему идет дело. Но это его не успокоило.
--Это понятно, князь! Но почему этот джентльмен
вынул чашу из железного шкафа и поставил ее на стол? Первый раз он сделал это, когда здесь сидеть прекрасный молодой джентльмен, а второй раз--когда здесь сидел невежественный инспектор! Два раза! Почему?
Чамак покачал массивной головой:
--Это проще всего. Чтобы заставить всех думать то, что они подумали,--будто вся атака вора-призрака была нацелена на чашу и не имела никакого отношения к окну!
--А-а!--Лицо учителя музыки прояснилось.
--Этот джентльмен, который мог бы добиться оправдания Иуды Искариота, отвлекая внимание от самых существенных деталей, ловко использовал ложные указания. Совсем как использовал их, правда менее эффективно, один мой знакомый, чтобы отвлечь внимание ...
--Но я хотеть знать,--прервал учитель пения,--как
он входил и выходил из комнаты! Водопроводчики? Бах-бах-бах по свинцовая труба! Какой в них толк?
--Никакого. Но вы подобрались близко к истине. Что напоминают вам слова «свинцовая труба?».
--Огреть ею инспектора!
--Нет-нет! Вы настолько одержимы... хм!.. одним или двумя событиями, случившимися с вами в прошлом, что не можете думать ни о чем, кроме того, как приятно, когда полицию бьют по голове. Свинцовая труба... А как насчет освинцованного окна?
Учитель музыки вытянул шею, чтобы посмотреть на окно позади мистера Гордона.
--За последнее время,--продолжал Чамак,-- никакие два слова мы не слышали так часто, как этот термин «освинцованное окно». Беда в том, что большинство людей не задумывается о том, что оно означает. Они смутно представляют себе родовые гнезда с девизами на гербах, забывая о самом
важном моменте--что рама и все перегородки между продолговатыми стеклянными панелями таких окон действительно сделаны из свинца.
Целую неделю в этом доме работали водопроводчики. Уносили они с собой на ночь свои инструменты, как обычно? Нет, не уносили. Как упомянул за завтраком Говард Моураби, он имел с ними крупный разговор, заставив их оставлять инст-
рументы здесь, так как другой работы сейчас у них не было.
--Не понимаю, как Говарду удалось их убедить,-- в наши дни единственный человек, не имеющий никаких прав,--это работодатель. Но он смог это сделать. Каким же инструментом, среди прочих, они, безусловно, располагали?
--Паяльной лампой! Ее используют на свинцовых
трубах. Направляя на них узкую, но мощную струю синего пламени длиной в несколько дюймов. Свинец становится мягким, как оконная замазка.
Помните, когда именно на Мак-Грегори снизошло
вдохновение, и он закричал, что знает, как был проделан трюк? Когда он наступил своими ножищами на инструменты, оставленные водопроводчиками на верхней площадке лестницы, ведущей в главный холл, и пнул паяльную лампу, прежде чем полетел вниз и шмякнулся головой. Теперь смотрите сюда!
Чамак поднялся с высокого стула и прошёл к левому окну. Мистер Гордон, все еще
раздираемый между интересом и страхом, стоял молча.
--Посмотрите на панель с надписью сэра Джона Редтона,--продолжал Чамак.--Вы уже видели ее, поэтому знаете, где она.
Он указал пальцем на продолговатую панель справа шириной чуть больше растопыренной мужской ладони; тяжелая металлическая ручка оконного шпингалета была зафиксирована в положении «заперто».
--Давайте представим, что вы стоите снаружи запертого окна и с горящей паяльной лампой. Пламя издает достаточно сильный звук, поэтому вы должны быть уверены, что находящийся в комнате крепко спит. В принципе любой мог бы проделать трюк с паяльной лампой. Но только человек, обученный ремеслу водопроводчика или другой работе, связанной с паянием, мог осуществить его без всякого риска неудачи.
Почему? Ну, вообразите, что вы стоите снаружи. Вы направляете тонкую мощную струю пламени на три стороны панели--нижнюю и две боковые. Пламя размягчает свинец снаружи и внутри. В то же время вы очень легко и быстро проводите струей
пламени вдоль верхней стороны панели, лишь чуть смягчая свинец. Таким образом, эта сторона действует как дверная петля для трех полностью свободных сторон.
Снаружи вы нажимаете пальцем на стекло. Свободная по бокам и снизу панель открывается внутрь, придерживаемая верхней стороной, как петлей. Полурасплавленный свинец не течет, как вода, но может образовать зазубренную линию, если вы не будете держать пламя лампы прямо, ровно и устойчиво, и впоследствии на это могут обра-
тить внимание. Вот где требуется опытная рука, причем время исчисляется секундами, а не минутами. Если сомневаетесь, спросите того, кто много работает со свинцом.
Ну, не мог Чумак сказать, что в его время это было хорошо известно. Но в то время, в которое он попал, возможно, даже водопроводчики не знали. Однако, это не исключает, что опытный человек мог проводить подобные опыты и хорошо знал, как заставить открыться окно.
Теперь посмотрите на окно! Видите, как близко от панели находится металлическая ручка в положении «эаперто»? Вы стоите снаружи, а окно начинается на расстоянии всего трех футов от земли. Вы не крупный мужчина с большими руками, как у Мак-Грегори, а маленький и с маленькими руками, как у мистера Гордона.
Предположим, все, что вам нужно,--это оставить комнату запертой. Отлично! Протолкнув свободную панель внутрь на верхней петле, вы просовываете в отверстие руку и поворачиваете ручку, отпирая шпингалет. Потом вы открываете окно, влезаете внутрь и проделываете то, что вам нужно.
Уход также не составляет труда. Выбравшись наружу, вы закрываете окно и запираете его, снова просунув руку в отверстие. То, что вы должны сделать
дальше, можно осуществить дюжиной способов. Но простейший из них--использование детской игрушки, которую мы все видели. Всего лишь пружинный пистолет, стреляющий в стену или картонную мишень с легкими деревянными стержнями, похожими на карандаш, с маленькой резиновой присоской на кончике. Когда присоска попадает в цель, то
давление воздуха крепко прилепляет ее к ней.
Вы придавливаете присоску к наружной стороне стеклянной панели и тянете ее на себя, снова смягчив свинец в случае надобности, пока панель не встанет на прежнее место, туго запечатанная.
Чумак испытывал стыд, обрисовывая жителям 19-го столетия истины 20 и 21-го века. Но поделать ничего было нельзя, тем более рассказать правду. Ему поручили раскрыть дело и он отлично выполнял свою работу. А до моральных принципов, не совсем точно, но точнее не скажешь, ему не было дела.
Осуществленное воздействие вы можете скрыть, но вам придется действовать предельно тщательно. Этот человек,--Чамак кивнул в сторону виновного,--оба раза работал в спешке. Если бы он действовал более осторожно, то мог бы полностью замести следы, как любимый индеец сэра Генри. Но он торопился, и вы видели результат. Направляя жаркое пламя на старый, почерневший от времени свинец, вы частично окисляете его, и он становится слегка серебристым. Вы можете вернуть ему первоначальную окраску с помощью обычной грязи, которую нельзя от-
следить--грязи в мире слишком много во всех смыслах, так что улику вы не оставите.
Но может быть, лорд Моураби, помнит, как мы были в этой комнате днем. Внезапно солнце вынырнуло из-за деревьев и осветило окно. Одна из перегородок панели сразу блеснула серебром. Повторяю: рамы и перегородки между панелями освинцованных окон должны были почернеть от возраста. Кто-то слишком спешил, покрывая потревоженные перегородки грязью, чтобы они не бросались в глаза.
И так, вы стоите снаружи окна, которое
только что закрыли наглухо с помощью стержня с присоской от игрушечного пистолета. У Томми был такой пистолет--дедушка купил ему его. Вы легко отрываете стержень от панели. Свинец застывает и твердеет, не оставляя никаких признаков проникновения через окно. Шпингалет опу-
щен в гнездо.
--Карамба!--воскликнул итальянец.--Я мог
бы сделать это сам! Я бы хотел попробовать?
--Нет! Оставайтесь на месте!
--Вы первый додумался до этого фокуса с освинцованным окном?
--Нет, но это сейчас не имеет значение. Главное, что до этого додумался мистер Гордон.
--Но как вы до этого додумались? Конечно, у вас большой опыт. Но все равно, как вы сумели ...
---Потому что я сыщик,--ответил Чамак.--Вся моя жизнь  посвящена разгадке  фокусов и «чудес».
--Пожалуйста, можно я попробую?—снова пристал к Чамаку итальянец
--Нет. Потому что вы все еще не понимаете, к чему это ведет. Все это вы должны были совершить, если бы вам требовалось проделать фокус только с запертой комнатой. Но мистеру была нужна оконная панель с надписью, ради которой он и придумал весь свой план...
--Да,--прервал мистер Гордон,--и вот тут-то все
пошло не так, как надо! Я сделал первую попытку в ночь со среды на четверг, когда здесь остался Том. Конечно, вы можете догадываться, что Скотт приготовил для меня точный дубликат этой панели, того же размера вплоть до долей миллиметра и с точной копией надписи сэра Джона Редтона.
Это была лучшая подделка Скотта. Но труднее всего ему было не подделать почерк, а раздобыть кусок стекла, которое могло бы сойти за оригинал ...
--Вы помните!--Чамак повернулся к учителю музыки. Он с удовольствием обратился бы к Говарду или Элен, но в смысле стратегии их здесь не должно было быть. Как никак главным обвиняемым был отец и тесть. Поэтому и находился здесь нейтральный итальянец.
--Что я должен помнить?
--Помните, что Скотт говорил Говарду и Элен днем?—Чамак даже не помнил присуствовал ли при этом итальянец, но это было неважно.--«Вы понимаете, в чем моя трудность, сэр и мадам,--Чамак, обладавший прекрасной памятью, никогда ничего не забывавший, цитировал слово в слово.—«Это то же самое, что с банкнотами. Сложность не в гравировке, а в бумаге. Нужно найти точную копию, иначе ничего не выйдет. Копия была в этом доме, только в другой его части--вы никогда не догадаетесь где,--и я ее раздобыл». Говарл и Элен думали, что  Скотт свихнулся, но ... Он говорил о стекле! 
--Я едва не умер,--отозвался мистер Гордон.--В ночь со среды на четверг я освободил три стороны панели--как вы говорили, князь,--просунул руку в отверстие, повернул ручку и открыл окно. Но каждую секунду я боялся, что стекло треснет. Я не хотел использовать  бензиновую паяльную лампу--мне нужна была другая, которая была бы бесшумной и тогда бы стекло не могло треснуть, и...Но такой лампы у меня не было.
Конечно, подумал Чумак. Тебе нужна была электрическая лампа, которая работает более бесшумно и даёт более мощную и узкую струю.
--Но дело было не только в этом.--Полное признание явно облегчало ему душу.--Даже пробираясь в комнату той ночью, я думал: «Это
не то же самое, что ограбить Британский музей или библиотеку. Это просто грязный трюк в отношении моей дочери и ее мужа. Заменить панель будет не так легко, как войти и выйти из якобы наглухо запертой. комнаты. Может быть, мне вовсе это не удастся. А если стекло треснет и историческая реликвия погибнет навсегда, Элен и... Элен никогда мне этого не простит».
Я боялся оставить на окне улики, несмотря на использование грязи. Как вы сказали, я действительно их оставил. А чтобы отвлечь внимание от окна, я вытащил из кармана Говарда ключ от железного шкафа и достал Чашу Кавалера. Совесть не
давала мне покоя. Выскользнув наружу и запечатав окно, я решил больше никогда не пытаться украсть панель.
--Вы не делали этого снова?--уставился на него учитель пения.
--Я дорожу своей репутацией и покоем семьи.
--Тогда почему вы пытались опять? То, что вы ударили полицейского  дубинкой, никого не касается. Прекрасный джентльмен! --выразил одобрение учитель музыки.--Но зачем вы снова
пытались прошлой ночью?
Мистер Гордон колебался. Впервые в его зеленых глазах мелькнуло выражение, присущее человеку, загнанному в угол. Но он с достоинством выпрямился и скрестил руки на груди.
--Полагаю, такие вопросы мы должны адресовать психиатру. Несомненно, какой-то иррациональный импульс ...
--Иррациональный импульс не оправдание,-- прервал его Чамак.--Сказать, почему ты это сделал?
--Будьте осторожны, князь!
--В четверг, вы узнали, что вам не нужно возвра- щаться в Лондон ... И чего же вы добились своим
маленьким злодейством? Вы заставили своего зятя верить, что он наполовину свихнулся, пробудив давно таящийся у него в голове абсолютно необоснованный страх. Вы внушили ему мысль, что он может свихнуться окончательно. Ваша дочь была в панике, а Говард и того хуже. Но Элен говорила нам, что вы очень любите своего зятя ...
--Это уж слишком! Не знаю, о чем вы!
--Позвольте мне продолжать?
--Ладно. Но если вы думаете...
--События приняли совсем скверный оборот в пятницу, когда--против вашего желания, как вы сами признали в моем присутствии в саду Крэнли,-- Элен, кстати, по вашей же просьбе, обратилась в
Скотленд-Ярд.  Я не знаю, зачем вам понадобился сыщик из России...
--Я думал, что в этой дикарской стране не найдёться умного сыщика и дело будет закрыто.
--Но вместо жэтого появился, как выражается наш учитель  пения, инспектор Мак-Грегори, который изощрённым способом т ретировал вашего зятя. Ну, да ладно. Это не мои проблемы!
Если вы вспомните сцену в саду в пятницу вечером, то не сможете этого отрицать. Я был там, когда Мак-Грегори вежливо успокаивал вас: «Я не верю, что лорд Моураби свихнулся,--просто он немного со странностями, как моя тетя». Вы были
так расстроены, что Мак-Грегори пришлось коснуться вашего плеча и добавить: «У вас нет причин так огорчаться из-за этого, член парламент а Гордон». Но причина была.
Именно тогда вы решили снова пробраться в Дубовую комнату, на сей раз только для того, чтобы повторить трюк с герметически запечатанным помещением и снова передвинуть чашу, доказав таким образом, что ваш зять не ходит во сне.
Уверен, что вы решились на кое-что еще.
--На что?--резко осведомился мистер Гордон.
--В вашем распоряжении были хлоралгидрат и дубинка--их дал вам Скотт, как он сообщил вашей дочери и зятю, прежде чем исчезнуть. Я уверен, что вы не собирались еще раз пытаться украсть панель. Но почему вы взяли у Скотта хлорал и дубинку, которую потом бросили там, где Скотт
подобрал ее?
Думаю, у вас была туманная идея заманить кого-нибудь в Дубовую комнату на ночь, чтобы невиновность вашего зятя, которого вы так... ненавидите, была доказана полностью. Хотя вас, должно быть, мучили угрызения совести по поводу инспектора, все же в этой стране вам приходилось проделывать дела и почище. Процедура была несложной. Говард, как нам известно, налил всем виски с содовой перед сном. Добавить хлорал в виски Мак-Грегори не составляло труда.
Либо Мак-Грегори оказался устойчивее к снотворному, чем Говард, либо вы дали ему меньшую дозу, либо существовала третья причина--не знаю. Как бы то ни было, вы снова проникли
в Дубо вую комнату. На сей раз обстановка нуждалась в приукрашивании. Поэтому вы открыли изнутри дверь, запертую на замок и засовы, взял висевшую снаружи рапиру с рукояткой-чашкой, снова заперли дверь изнутри и бросили рапиру на пол. Так как никакого преступления не было совершено, никто не стал бы беспокоиться об отпечатках пальцев, так что вам было не о чем волноваться.
Вы достали из кармана Мак-Грегори ключ от железного шкафа, вынулли из него Чашу Кавалера и вернули ключ назад. Мы знаем, что
Мак-Грегори проснулся, когда вы были в комнате. Но думаю, он бы не проснулся, если бы ему дали достаточно хлорала. Возможно, ваши утверждения, что вы были вынуждены это сделать, правдивы. Тем не менее утверждения Мак-Грегори, что ваш зять свихнулся, не могли прийтись вам по вкусу. Когда он зашевелился в полусне, вы не хотели повредить ему слишком сильно--всего лишь оглушить. Поэтому вы подняли дубинку, как следует прицелился и ...
Учитель пения, положив на табурет предмет, который прятал, вскочил и выбежал вперед.
--Прекрасный джентльмен, я хочу пожать вам руку!
--Благодарю вас, сэр,--вежливо ответил мистер Гордон и машинально обменялся рукопожатием с учителем музыки, но опомнился и стал яростно жестикулировать.--Ради бога, князь, тише!
--В заключение,--продолжал Чамак,--мы снова вернемся ко мне, сидящему и думающему ранним субботним утром. Я не слышал о том, что инструменты водопроводчиков всегда доступны в Телфорде, но слышал о самих водопроводчиках. Миледи сообщила мне одну вещь, которая здорово помогла. Вор-призрак--который ничего не украл--снял лютню с крышки клавесина и без всякой причины по-
ложил ее в очаг. Почему?
Мы с сэром Генри, пришли сюда утром. И о чем мы услышали в первую очередь? Что призрак также нанес бородкой ключа от железного шкафа
абсолютно бессмысленную царапину на дверь, которая сейчас у меня за спиной. Скажите, для чего вор-призрак намеренно привлек внимание к камину и двери?
--Ну, говорите!
--Он использовать дверь и камин как ложные указания, чтобы отвлечь внимание от окна. И снова я попал в яблочко! Любой детектив, достойный такого
названия, должен был сразу понять, что преступник проник в комнату через окно. Я это понял, но все-таки оказался тупицей! Имея в руках все нити, я споткнулся об одну деталь.
--Какую?
--Оба, муж и жена, любили это окно и мечтали около него. Хотя Скотт был мастером подлога и мог из-
готовить хорошую копию панели--а я еще не был уверен, что мистер Гордон не осуществил подмену,--я не верил, что любая копия могла бы обмануть Моураби. Но я был не прав.
Они знали это окно и надпись на нем так хорошо, что практически никогда толком не смотрели на него. Я должен был об этом догадаться по словам миледи при нашей первой встрече. «Раньше,--сказала она,--я часами стояла у этого окна, глядя на надпись и мечтала, но теперь я воспринимаю ее как само собой разумеющееся.
Результат? Любая сносная подделка обманула бы миледи и ее мужа. Они бы никогда ее не заметили. И мистер Гордон, который мог за пару секунд оценить любого присяжного, хорошо это знал. Но я, не понимал этого, покуда сэр Генри, сидя сегодня за клавесином, не стали ругать меня за то, что я неправильно понимаю слова: «Он мертв, но не
хочет лежать». 
Теперь все сходилось полностью. Последний фрагмент картинки-загадки занял свое место. Я смотрел на дверь, на камин, на окно ... Грязь должна была скрыть большую часть следов ... Вероятно, Скотт просто раздобыл стеклянную панель где-то еще в Телфорде, обрезав ее до нужного размера... Пойманный за руку, он сказал бы, что панель случайно разбилась... Никто бы ничего не заподозрил.

Вот и все. О чем бы Мак-Грегори ни догадывался, он не сможет ничего доказать, если вы не расскажите,--тем более что вы собираетесь вскоре вернуться в Лондон. Все, что мне нужно было сделать вечером,--это отправить всех, кроме вас и учителя пения, в постель, дабы я мог поговорить с вами наедине. Так как все кончено, чего ради мы должны торчать здесь за запертой дверью, как заговорщики? Отоприте дверь!
Учитель музыки подбежал к двери и отпер ее, но тут же вернулся назад.
--Нет, не все кончено!—Мистер Гордон взмахнул
кулаком.--Во-первых, синьор ... э-э-э ... когда вы вошли в эту комнату, то прятали что-то за спиной. Так как вы говорили, что провели много времени в тю ... в медитациях, мне пришла в голову безумная идея, что это может быть стилет или какое-нибудь другое оружие. Но я не мог понять, зачем оно вам.
--Стилет? Какого чёрта! Я говорил вам, что делаю свою работа, не так ли?
--Да, говорили, но ...
--Вы хотите посмотреть!--Протянув руку в тень, отбрасываемую клавесином, учитель музыки театральным жестом продемонстрировал нечто
напоминающее свиток, на котором могли бы писать свои благородные строки древни е римляне. Но этот свиток содержал многочисленные листы бумаги,
приклеенные друг к другу. Когда учитель пения отпустил один край свитка, он развернулся на полу через всю комнату.
--Сэр Генри попаросил меня написать тридцать куплетов. Он пьёт виски дома на кухне, а я сочиняю.
   --Во-вторых,--ораторствовал мистер Гордон с чисто адвокатскими жестами,--я отвергаю предполо жение, что мои поступки были вдохновлены заботой о Говарде!
--С вашей стороны делать подобное признание чертовски любезно. Как насчет Коби Чизмен?
-Эта князь, совсем другое дело. Коби полетит со мной как можно скорее в Лондон, где нас обвенчает пастор. Несомненно, вы спросите, что скажет на
это моя дочь. Элен скажет ...
--Папа!
Три заговорщика так увлеклись, что не слышали шагов снаружи. Но они не могли не слышать, как распахнулась дверь. Элен, в шелковой пижаме, красных домашних туфельках и со следами слез на лице, вбежала в комнату. За ней следовал ее растрепанный муж, также в пижаме, прикрытой
древним халатом, и в кожаных шлепанцах.
--Папа!--продолжала запыхавшаяся Элен.--
Я вела себя по-свински! Коби Чизмен--чудесная женщина, если ты так говоришь, и, конечно, ты должен на ней жениться.
Терри Гордон стоял неподвижно, уставясь на дочь. Он был так тронут и так стыдился своей попытки украсть панель с надписью кавалера, что утратил дар речи.
--Я не могла заснуть!--каялась Элен.--Не при-
гласить бедную мисс Чизмен к обеду! Меня убить мало! Но я позвонила в «Белую бороду» и поговорила с ней ...
--Но, дорогая Элен,--мистер Гордон посмотрел на
часы,--сейчас почти два часа ночи! Неужели она не спала?
--Конечно нет!--усмехнулся Говард Моураби,--в этих краях никто никогда не спит. Она читала Байрона и заявила, что вы, папаша, напоминаете ей его--один бог знает почему.
--Говард!--запротестовала шокированная Элен.--
Где твоя романтическая душа?
--Я только начал засыпать, как ты ткнула меня в ребра и спросила, стоит ли позвонить Коби Чизмен!-- Наконец Говард смягчился.--В любом случае поздравляю, папаша. Так как, по-видимому, никто не собирается спать, мы могли бы это отметить.
--Гм!--произнес учитель пения, скромно каш- лянув.--Отметить? Я устрою для вас настоящий праздник! Я сочинил сорок пять куплетов для превос-
ходной баллады под названием «Он призрак, но хочет спагетти». Леди и джентльмены, вы услышите  пение сэра Генри!
--Н-н-нет!--завопил Говард. Он схватил свиток,  тряхнул им так, что он разметался по всему полу,
как голубые билеты в руке миссис Виллер-Кларк.--
Среди ночь? Ни за что! 
Чамак устремил взгляд поверх головы итальянца.
--Не хотите?--переспросил он.--Знаете, я не
был за этой дверью, когда вы говорили с мистером
Гордоном, и ничего не слышал. Мне бы и в голову не пришло упомянуть на людях слово, о котором я не скажу ничего, кроме того, что оно начинается на «т» и состоит из шести букв ...
--Тюрьма!—Учитель пения судорожно глотнул и
опустился на табурет.—Пусть поёт! Все сорок пять куплетов! Я  буду аккомпанировать!
--Пожалуйста, не надо,--вмешалась Элен своим
мягким голосом.--Конечно, это был бы чудесный подарок, но мы не можем затруднять сэра Генри.
--Безусловно!--сразу согласился Говард.--Вот что я предлагаю. Мы откроем несколько бутылок шампанского. Конечно, папаша никогда не притрагивается к алкоголю ни в каком виде, но он мог бы ради такого случая сделать исклю- чение ...
Медленно, как тяжелый крейсер, маневрирующий перед выстрелом, Чамак повернулся к хозяину дома.
--Знаете,--задумчиво промолвил он,--мне любопытно, что произошло с этим дворецким--Скоттом. Если кто-нибудь видел его и не уведомил полицию, то он содействовал его бегству ...
--Князь! Мы с удовольствием послушаем сэра Генри, как он  поёт! Шампанское откроем позже! Надо послать горничную Полли за ним.
---И пригласить инспектора Мак-Грегори.
Когда через несколько часов в столовой Говарла Моураби собралось всё общество сэр Генри, взяв гигантский свиток из рук учителя пения, принял небрежную позу около клавесина и стал настраивать
свое горло звуками, которые лучше не описывать.
--Есть ли здесь кто-либо еще,--осведомился сэр Генри, устремив поверх очков суровый взгляд на мистера Гордона,--кто не считает истинным наслаждением и незабываемым опытом услышать мое пение?
Достав перо и один из листов писчей бумаги, которые он скомкал, прежде чем сунуть в карман, мистер Гордон сел на стул, вцепившись в подлокотники. Но он был мужчиной и умел принимать заслуженное наказание.
--Валяйте,--сказал мистер Гордон.
Инспектор Мак-Грегори  нашёл-таки Скотта, и вместе с Чамаком отправился на кэбе в Лондон. Он отвёз Чамака в гостиницу и обещал завтра заехать и отвезти в порт. А сам отправился в Скотланд-Ярд допрашивать Скотта, к которому у него было множество вопросов.