Ода на взятие Нью-Йорка. Стихи

 

ЮАР и ЦРУ – понятия, единые по сути.
Я слышал голоса,
Когда был малым пацаном и хмурым.
Они открыли мне глаза на истину вещей
И всех явлений в отраслях далеких,
Которые пугали тех людей,
Что вызывали древний римский дух,
Витающий над голым урбанизмом
Норильска, что от слова есть
«Нора» и «Рильке»,
Что дал приют питомцу монастырского Афона.
Из двух словес, ЮАР и ЦРУ,
Родится слово ЦАР, не царь, но ЦАР,
Что в центре всех доктрин, поверий и эпох
И в центре всей материковой суши.
И в этом тайна, истина и цель
Открытого безмерного пространства.
Когда голодный волк вскормил Ромула,
Гомулка только брезжил вдалеке,
Во тьме и свете доблестных эпох.
Его история держала в рукаве,
Как опытный картежник в Монте-Карло.
Пришла фигура, равная… Иван,
Иван, услышь мой зов печальный.
Жизнь тяжела, мой смертный вопль тоскливый
Пусть долетит до раковин ушей
Твоих, залитых солнцем перламутра.
На Бруклинском мосту стоял я, грустный,
И молча я блевал через перила
В далекую светящуюся воду,
И небоскребы плавали в воде,
И мост качался, как трамвай на рельсах.
Иван мой, воробей мой, птах суровый,
Мой брат, мой друг, мой сын, отец мой милый!
Я сам ловил агентов, я всё знаю,
Я сведенья неверные давал, я знаю всё.
Платили мне зеленою бумагой.
На ней я видел Джорджа Вашингтона.
О, нет, не думай, не благоговея,
Смотрел в глаза я этому тирану.
Я помнил о тебе, твой вид унылый
Вселял в меня уверенность и гордость,
И я плевал, да, я плевал в лицо
Тирану этому. О, нет, я не был мрачен,
И слезы у меня текли по морде,
Как у собаки, заболевшей чумкой,
Которой жить осталось ровно день.
Я умилился, помня о тебе.
О, дай мне опахало, царь мой вечный.
О, дай мне опахало, мой король.
Мой сероглазый, мой великий брат.
О, пепл Клааса.