Сны, которые видит сердце

               
Равнодушный день тонул в снежной юдоли, лишь изредка выглядывая из – за ослепших домов, словно желая убедиться, что реальность еще не умерла от холода и скуки.
Одинаковые люди одинаковым шагом направлялись, по одинаковым делам даже не подозревая, сколько у них общего помимо паспорта с гражданством. Например, заботы, проблемы или длинная очередь в кабинет терапевта. С этого банального скопления пациентов и начинается наша история на фоне грязно – салатовых стен районной поликлиники. Согласна, не самая лучшая декорация, но смею вас уверить, она прекрасно впишется в общую сюжетную канву. Первым мазком, слогом, нотой, простым событием станет тонких запах роз, скользящий через тянущийся коридор. Толпа обывателей, поддерживающих спинами фундамент ежедневного повествования, взволнованно шевельнулась, почувствовав столь несвойственный для лечебных учреждений аромат.
Вслед за волнующим дурманом появился не менее взволнованный мужчина. Газетный сверток скрывал под собой алые лепестки... живое сокровище, обернутое будничными событиями.  Нарушитель спокойствия нес букет чуть впереди себя, словно одаривая окружающих необычным явлением. Хотя оно не имело к ним никакого отношения.
Сладкий аромат помог мужчине почти беспрепятственно протиснуться в кабинет. Но
уже на повороте ручки молчаливые граждане, будто очнулись ото сна, выражая свой протест виртуозным потоком нецензурных выражений. Стоя на пороге, будто дерзновенный плебей, посмевший нарушить покой священного храма, мужчина робко улыбнулся строгому взгляду доктора. Келья, пропахшая лекарствами, и хлором, вот что представляет собой кабинет самого посещаемого врача поликлиники.  Стол советского производства, делил пространство на пополам, как трухлявый шлагбаум.
Запотевшее окно пряталось за посеревшими от пыли занавесками, стыдясь показать плохой вид на внутриквартальный проезд. Хлипкая ширма соседствовала с кушеткой, являясь незаменимым стандартом больничной мебели.  Белый, напоминавший тонкое паспорту, докторский халат контрастно подчеркивал рыжую прядь, выбившуюся из общего пучка волос. Зеленые глаза, выразительный центр притяжения и сосредоточия около тысячи витиеватых мыслей. Первая тут же обретает звуковой ряд. « Простите, но у меня пока есть один пациент. Тем более лезть без очереди не совсем культурно»- Юлия выписывала рецепт, по инерции марая бумагу неразборчивым подчерком. В качестве оправдания мужчина протянул очаровательному терапевту газетный сверток. Открытая дверь предоставляла прекрасную возможность лицезреть данную сцену. Чем и занимались заинтересованные люди, облепив дверной косяк, будто мухи. Сидящая подле врача пенсионерка, большая охотница до всякого рода романтики, обожала смотреть сериалы.
Поэтому моментально нафантазировала себе кучу разных сюжетов развития этой ситуации. Юлия же оставалась, невозмутимой, как клятва Гиппократа на выцветших страницах учебника. Пленительный аромат королевских цветов не сумел задеть нить внимания доктора, по сему мужчине пришлось объясняться словами.
«Юлия Владимировна, вы ж мой ангел хранитель! Я-то сердце свое не берег, хоть оно у меня часто пошаливало. Пришел к вам на медосмотр, а тут такое выяснилось!»- счастливый человек едва смог выдохнуть. Юлия же, наконец, поняла, что выписала направление к кардиологу, прослушав с помощью стетоскопа ритмы сосудистой мышцы. Предполагаемый диагноз подтвердился, и мужчине сделали операцию, хирургическим вмешательством подправив главный орган человеческого тела. Юлия страдала тяжелой формой трудоголизма плавно перетекавшего в непрошибаемый идеализм, потому считала любую благодарность за свой каждодневный труд излишней деталью.
Розы же косвенно выделяли, ее из общей массы врачей ставя выше по профессиональному критерию. А высокоразвитые принципы идеалиста не допускали качественного превосходства над окружающими. Приглушая неловкость Юлия, отложила букет в сторону, дабы он не подрывал священной клятвы медиков. Благодарно улыбнувшись, терапевт сухо ответила: « Спасибо. Не задерживайте меня». Намек, относящийся к любопытным лицам, прекрасно вписывающимся в дверной проем.
Пенсионерка разочарованно зевнула, не сумев предугадать финал неожиданной сцены. Сериалы отличались большим разнообразием, да и аудиторию собирали внушительнее, чем очередь к терапевту. Внезапный поклонник врачебных талантов почтительно удалился, ощущая легкий привкус разочарования. Привычный ритм вновь организовал события, четко расставляя по местам выбитые кусочки мозаики. Цветы заняли место на подоконнике, словно не было дерзкого явления, и больничный воздух не тревожили чужеродные запахи.

Время обеда пришло незаметно, будто его совсем не ждали. Новые пациенты поспешили занять очередь, храня в памяти список неотложных дел среди которых значилось посещение доктора. «Юлия Владимировна, вы сегодня звезда дня!»!- мимо проходил молодой невропатолог, помахивая черным молоточком. «Звезда» устало кивнула, думая о стакане чая, как о манне небесной. Убив около миллиона секунд, исписав примерно сотню листов, выслушав нескольких назойливых старушек, наведывающихся в больницу исключительно для развлечения, Юлия, наконец – то обнаружила приятную пустоту за дверью. Коридор зиял, безлюдностью только глухие отзвуки слышались на лестнице.
Отдавшись наступившей тишине Юлия, слилась, с бесцветной реальностью совершенно не интересуясь падающим снегом, скрипящим стулом или пропущенным телефонным звонком. Ощущая пальцами, бездействие она мысленно прокрутила, незамысловатую пленку последних событий  сглаживая острые моменты улыбкой. Послеобеденный отдых прервал нахальный возглас еще одного бесцеремонного посетителя. «Физкульт привет от партии народовольцев!» - Юлия даже не подняла взгляд, оставляя зеленые глаза в состоянии покоя. Источник шума знаком давно, поэтому не стоит утруждать себя его устранением. Небритый сын Эскулапа заглянул к усталой коллеге на огонек, отряхивая белые хлопья снега с тяжеловесных сапог. «Здравствуй, Дима» - спокойно ответила, Юлия не открывая глаза, будто генерируя вокруг себя атмосферу легкой прострации. Дмитрий на правах старого друга зашел проведать рыжеволосого скальпельвателя. Прозвище, затерявшееся, в дебрях студенческого прошлого всегда раздражало свою обладательницу.
Вот и сейчас оно показалось ей полусгнившем рудиментом. Брезгливо скривив, тонкие губы женщина вяло отмахнулась, словно прогоняя ненужные слова прочь. Честно признаться, последний год дружеские отношения катились по инерции наподобие мячика.
Когда – то молодые люди с трепетом желали быть верными от начала до конца клятве своего античного предшественника. «Не навреди!» -  юные головы опускались в раболепном почтении, а ручки стремительно заполняли страницы продиктованными предложениями. Время поворачивает характеры, вспять плотоядно пожирая наивные мечты. Хирурги без практики с неиспорченными нравами постепенно деградировали
в балагура анестезиолога и флегматичного терапевта.  Два года назад стало не до смеха,
когда обоих уволили из частной клиники. Ошибка молодого ассистента, сына директора,
обернулась приказом об увольнении двух специалистов. Отпускают только грехи, за ошибки заставляют отвечать, не важно кого, главное факт совершенного действия.
Подчиняясь, этой системе двое людей сдавленно приняли, сей подарок – обвинение в халатности. Смерть пациента серьезный удар по репутации клиники. «Вы же не хотите испортить мальчику жизнь?» - вопрос звучал подло, поблескивая плохо скрываемым деспотизмом. Самое «смешное», что ни один из «виновников» трагедии не участвовал в той злополучной операции. Дмитрий был на больничном, мучаясь с отравлением желудка.
Юлия проводила последние дни отпуска у тети, среди покосившихся деревенских домиков. Попытка предотвратить подобную несправедливость окончилась угрозой со стороны директора: «Не портите себе жизнь. Это же подсудное дело».
Сдав форменные халаты, друзья молча покинули любимое место работы. После подобного ухода можно забыть о карьере хирурга, ибо слухи опережают людей. Кому нужен специалист с формулировкой «халатность». Подобный шлейф не украшает, поэтому пришлось резко менять поле деятельности. Дмитрий сохранил свой фирменный оптимизм, но теперь улыбка до ушей казалась скорее признаком внутреннего беспокойства. Юлия от природы замкнутая девушка сосредоточилась на работе, словно пытаясь забыть произошедшее. Трудоголизм оказался прекрасным средством для подавления тоски. Круги под глазами и хроническая усталость плохо сочетались с потребностями организма. Вот откуда начинается старость. Произрастает из человеческого мозга, если создать благоприятные условия. Каждый по - своему приближает свой конец.
«Юлька! Не кисни!» - Дмитрий коснулся губами рыжей макушки, вместо ответного знака внимания  последовало приглушенное ворчание. «Фрр! Колючий! Холодный!» - Юлия оттолкнула излишне нежного друга, проводя ладонью по волосам. Мужчина скромно сел рядом, подобный прием его не смутил, скорее, напротив придал еще больше веселости. «Доктор, у меня в голове чего – то лопается!» - прогнусавил шутник, разыгрывая роль забавного пациента. «Кошмар верхнего мозга у вас дедушка! При чем остро прогрессирующий на фоне разыгравшегося детства!» - зло парировала Юлия, противясь выходу из привычного транса. Излишний шум портил несказанное ощущение пустоты, столь любимое среди всех прочих радостей жизни. Закрываешь глаза, кажется, нет тебя, словно кнопку нажали, выключив целый мир как простую лампочку.
Дмитрий же – доказательство существования внешнего пространства, свои присутствием он нарушал правдоподобность иллюзии. «Юль, опять ты в кокон спряталась! Сколько можно манекен изображать» - горячие руки невзначай обожгли свои прикосновением.
Подобно кукле женщина подчинилась приложенной силе, нагибаясь вперед, ибо друг не собирался отпускать ее запястье. Едва пробивающаяся улыбка сменилась хриплым стоном. Колющая боль обратила на себя внимание,  прервав еще не начавшуюся беседу.
Юлия согнулась, почти касаясь лбом колен. Искусственный транс грозился стать реальным, только вместо мира отключат тебя самого. Застыв между привычными сокращениями, сердце раздумывало, стоит ли дальше биться. После секундного замедления мышца продолжила работу. Морозный воздух помог вернуться к себе, прорезая легкие зимним холодом. Дмитрий снял с ее шеи стетоскоп. «Не надо. Все хорошо» - Юлия выдохнула, различая очертания кабинета.  «Левая сторона, там сердце.
Это серьезно!» - затаившаяся тревога скрывала за собой совершенно другое, скомканное временем чувство. Долгожданная улыбка, скорее мимическая отговорка призванная успокоить переживающего человека. «Валидол – наше все!» - ответила Юля, подражая беззаботному тону друга. «Отвратительная шутка!» - мрачное лицо, потерявшее возможности отражать внутренние эмоции. Дмитрий вдруг показался ей невероятно обессиленным. Причина беспокойства известна, не нужно произносить в слух преданные забвению слова. Уловив скрытый мотив, Юлия еле сумел подавить жгучее недовольство. «Уходи» - коротко ответила она, оставив позади подводные камни.
Вроде ничего особенного, всего-то забытая история, не имеющая логического конца.
Напряженное дыхание сменилось грохотом – хлопнула дверь. Юлия подняла стетоскоп, валяющийся на полу. Очередная ссора, вылившаяся из того же кувшина...
Какие - то пять – шесть лет... уже сменились имена, изданы новые законы, напечатаны книги. А любовь томиться под крышкой, закупоренная обстоятельствами.
Студенческие годы легкая пора, когда принято дарить цветы, целоваться, гулять, держась за ручку. Будучи нескладной второкурсницей Юлия, узнала, что бывает с друзьями, у которых прорезаются крылья. Шутник Димка непривычно серьезным тоном, спотыкаясь о гласные, признался ей в любви. Увы, девушка не поняла сложившейся головоломки, приняв благословение за предательство. Холодный ответ заставил молодого человека устыдиться собственных чувств. Приговор – нельзя доверять!!! Клеймо – двуличный обманщик!!! После дозы презрения последовал год натянутых отношений. Однокурсники верили – счастливый конец неизбежен. Готовились к помолвке, предвкушая радостные свадебные гуляния. Оптимизм проиграл твердым убеждениям, с усилием собрав кости. Не помогло даже совместно проведенное лето. Песок, море... Убивающее молчание. Засвеченная пленка, подробности забыты, кадры перемешаны. Единственная вспышка посреди южной картины, мальчик, получивший солнечный удар. Ребята сами того, не осознавая, спасли ребенку жизни, отнеся его в ближайшую больницу. Правда, сей, эпизод тоже выцвел, оставаясь сказочным подвигом юности. Получив намек на невозможность романтических отношений, Димка подавленно согласился именоваться другом.  Знакомый, однокурсник, друг, коллега, а дальше... Отвергнутое чувство живо, но любимая женщина все еще считает это предательством. Полифоническая переделка лунной сонаты потревожила уставшего медика.
-Алло.
- Как ты?
-Хорошо.
-Сходи к врачу.
-Я сама врач.
- К кардиологу.
- Бред.
- Пожалуйста. Ради меня.
- До встречи.


               
Выбеленная снегом явь уныло тащилась за ней, продувая улицы ледяным ветром.
Юлия не могла понять, что заставляет ее исполнять эту нелепую просьбу, идти к своим коллегам за какой-то кардиограммой. Желание успокоить друга или по -  быстрому отделаться от лишнего внимания? Рыхлые вмятины уходили вглубь городской зимы.
Юлия заметила одну вещь, внутренний сердечник будто потерял желания продлять ее жизнь. Пульсирующие сокращения часто меняли темп от полного безразличия до нервных конвульсий. Ежедневный транс ядовитым плющом прорастал бесчисленный капилляры.
Юлии казалось, что умирает ее отдельный микромир, утягивая за собой хозяйку. Но вот  странно…она совсем не чувствовала страха. Оголенное безразличие морозило нейронные соединения…
Юлия ощущала спиной переплетение больничных узлов. Такая же толпа людей…даже чуть больше... Неказистая роль пациента аукалась издевательской болью. Задетое самолюбие кровоточило желчью. Даже нерушимые принципы идеализма не смогли смягчить внезапный прилив брезгливости. Особенно раздражала дежурная фраза: «Проходите. Садитесь». Полу отапливаемый кабинет остужал кожу. Пришлось очень долго объяснять суть проблемы, истолковывать причину визита. Потом видеть сплетение проводов на груди. Эта маленькая деталь не позволяла ей успокоиться. Почему-то обстановка казалась враждебной… Противно щекочущий холод заставлял сердце интенсивно гонять кровь туда-сюда. Юлия не могла привыкнуть к боли. Она отрицала собственное отрицание…боль и себя саму.
Как легко потерять сознание, выпасть из реальности. Наверное, предел прочности остался позади. Юлия очнулась в незнакомом месте. Железный каркас кушетки впился в спину
заставляя тело ныть. Два человека стояли рядом. Незнакомый врач и …Дмитрий?
«Очнулась» – пожилой медик изобразил улыбку. Старый друг не дал ему возможности сменит тему. «Неужели дела обстоять настолько серьезно?!» - вопрос, задевающий натянутый слух. «К сожалению да. Случай весьма серьезный – коллега обратился, к Юлии сверкая стеклами очков – Голубушка, порадовать вас мне не чем. Сердечко ваше будто путник измученный, соответственно долго не протянет. Точный диагноз установить не могу. Очень необычный случай. Мышца миокарда расширяется. Признаться впервые наблюдаю такую картину. Забегая, вперед предупрежу, надо думать о замене внутреннего моторчика. Искусственное сердце или донорское, но …другого исхода у вас нет.
Следующий приступ может обернуться летальным исходом».
Так непривычно вдруг услышать столь знакомые слова. Юлия даже не смогла определить ход своих эмоций. Есть ли они вообще?
Лицо Дмитрия темное, неясное, словно перед ней чужой человек. Всю дорогу они молчали. Юлия отказалась выслушивать долгие разъяснения кардиолога, сжимая папку с распечатанной кардиограммой. Ей не хотелось домой, не хотелось загружать голову паническими раздумьями.

От воя ветра дрожали окна. Дмитрий как всегда сидел рядом с ней. Немой спектакль
Построенный на случайных тактильных пересечениях потерял свою трогательную нежность. Они почти не замечали друг друга, уподобляясь молчаливым куклам из натуральной кожи. Юлия снова не находила внутри себя страха переворачивая запыленные ящички со стратегическим запасом чувств. Звенящие шарики, а может, быть сорванные шарниры разлетались, мысли опустошая сосуд. Дмитрий первым нарушил онемение слухового пространства: «У меня есть знакомый в кардиологическом центре.
Профессор человек с опытом». Юлия обняла руками подушку. Сказанное не произвело, на нее впечатления оставив лишь засохшую корку безразличия. «Мне безразлично» - тяжеловесное предложение прозвучало как «бултых» обдавая комнату брызгами.
Дмитрий вздрогнул, непонимающе окинув ее взглядом.  Родное, но уже немного чужое лицо.…Сколько раз он искал причину своих метаний в глубине зеленых глаз. Теперь милые черты приобрели оттенок отторжения. «Ты эгоистка» - взрывное начало молоточной согласной. Женщина порывисто обернулась. Осуждение? Скорее желание выслушать назревший монолог. «Я не понимаю тебя, Юля. Если тебе наплевать на себя, то почему близкие люди должны из – за этого страдать?! Что будет с твоими родителями?! Они же…ты же их единственная дочь. Тебе не надоел этот медленный суицид?» - Дмитрий перешел с низкой тональности на высокую. Оконные стекла жалобно задрожали под натиском ожесточившегося ветра. «О чем ты?» - оранжевый силуэт покрылся синими тенями, отрезок света ударил по лицу. Скрещенные руки обвиты усталостью. «Последние несколько лет ты будто топишь себя в собственном нагнетании. Не знаю, чего ты хочешь добиться этим самокопанием.  Но нынешняя проблема вызвана именно твоей нелюбовью к себе. Скажи мне, что случилось?» - он встал перед ней на колени, касаясь губами тонких пальцев. Голова в поклонном движении…Юля почувствовала, как озноб стал карабкаться по вспотевшей спине. Этот надломленный
контур мужской фигуры. Почему-то стало до горечи обидно.… Не известно за, что…
Может просто игра эмоций, причем здесь общее прошлое.

Она откинула, голову назад тихо вымолвив: «Да». Согласие скорее от бессилия, чем от реального желания принимать чужую помощь. И выпустив, это маленькое слово наружу она словно помещала себя в кокон отстраненности….
Юлии даже не хватило смелости попросить у друга прощение…впрочем, а был ли в этом смысл. И за что извиняться.…Но где-то под слоем молчания все, же теплилось сие скромно,…пожалуй, единственное на этот момент желание.

Сказанное оказалось правдой. У Димы, действительно был знакомый кардиолог. Весьма хороший человек, профессор с внушительным стажем.  Пожилой мужчина с серебряной бородой Сильванов напоминал Юлии отца. Такой же тихий, спокойный почти, незаметный персонаж. Его успокаивающие речи журчали наподобие ручейка, тихо, неспешно передавая смысл ситуации. Следующие несколько месяцев лишь это журчание долетало до слуха Юли, тревожа ее внутреннее уединение. Окружающий мир выпал, из обоймы становясь чем-то вроде необходимого пространства для ежедневных действий. Оно спазматично сокращалось по мере приближения операции, будто выталкивая Юлию из онемевшего ступора. Подготовка, анализы, все это как-то странно проскользнуло мимо внимания женщины. Не могу сказать, что Юля до конца осознавала суть происходящего…
Наверное, это было лишней подробностью,…по крайней мере, таким образом, тело испытывало меньше страха. Однако сколько усилий пришлось приложить, дабы просто рассказать родителям о случившемся. Будто отправляешь звуковой пас на другую планету, не веря, что он дойдет. Пятнадцать минут молчания, когда на другом конце провода находился отец и полчаса материнских слез. Юлия рефлекторно отшатнулась, стараясь пережить эмоциональный ожог.  Гудящая в руках трубка чуть не упала…
Семейное объяснение «благополучно» завершилось логичной фразой: «Держись, дочка».
Юлия прекрасно понимала – это максимум, большего ждать не стоит. Заранее известная порция внимания получена, можно смело ложиться под нож. Дима навещал ее, словно следуя определенному графику. Суровый как варяг он всегда разговаривал с ней невозмутимым, но деликатным тоном. Беседа старшего с младшим, унижающая форма опеки. Впрочем,… иногда очень хочется почувствовать себя нужной кому-то.

Слово «реципиент» звучало как искаженная  транскрипция. Юлия порой вздрагивала от таких обозначений.…Почему? Наверное, мандраж перед операцией. Или нечто глубже. Если бы она сама могла в этом разобраться…То наша история закончилась бы сразу после ее дивного пробуждения, когда одурманенное наркозом сознание потихоньку  вспоминало себя. Пожалуй, именно тогда в эти первые секунды началась новая жизнь…для двух человек.
 
Незнакомый ритм наполнял ее изнутри, подчиняя себе весь организм. Совсем по – другому звучали проносящиеся мысли, а руки, лежа крестом на груди, изучали новое вместилище души. Сердце словно куда – то торопилось, отбивая, удары как маленький барабанщик. Юлия чувствовала себя чужой для собственного тела, будто вместе с мышцей ей пересадили инородное зрение. Два разных окуляра не сходились, буравя окружающий мир кривыми разводами. Хозяйка желала пребывать в состоянии покоя, телу же хотелось движения. «Ничего страшного. Сердечко у вас молодое, поэтому рвется к свершениям» - шутливо объяснял Сильванов. «Сколько же ему лет?»- удивилась Юля.
«Семнадцать годков» - ответствовал доктор, записывая что-то в блокнот.
Было немного страшно, вдруг два разных возраста не смогут найти связующее звено. Первые месяцы состояли из приема лекарств и неспешного привыкания. Среди больничных стен впервые застал дикая скука. «Побегать хочу!»- жаловалась Юлия другу.
Дмитрий периодически навещал ее, они сидели в беседке больничного сквера.
«Рано еще. Организм ослаблен после перенесенной операции» - объяснял он, наблюдая за тем как женщина по – детски нетерпеливо болтает ногами. «Фрр! Ты туда же! Почему все врачи скучные? Повторяют одно и тоже по десять раз, словно заезженный патефон!» - Юлия лениво зевнула, пытаясь придумать себе интересное занятие. «Кхм! Мы с тобой вообще – то коллеги!» - отвечал, мужчина улыбаясь. «Значит я патефон!» - женщина тоскливо окинула взглядом старого друга. Трехдневная щетина, не глаженая рубашка,
растрепанные волосы. Портрет типичного холостяка. «Слушай, Димка, жениться тебе что ли?! Сколько можно вокруг меня вертеться, былые чувства вспоминать! Тридцать лет, а кроме анестезии и медицины никого нет! О! Рифма!» - звонкий смех колокольчиком закатился под ноги. Дмитрий буквально раскрыл рот, услышав такие выводы. Даже родная мать боялась задеть хрупкое прошлое, от того молчала о затянувшемся одиночестве сына. Любимая женщина заявила подобное с потрясающей легкостью.
«Я как-то не задумывался на эту тему...» - растеряно признался друг. «Пока будешь думать, поезд уйдет! Очнешься пятидесятилетним стариком!» - слова сыпались легко, наверное, потому что их не слишком долго обдумывали. Впервые хотелось действия или хотя созерцания окружающего мира. Молодая листва нежилась под майским солнцем, отрицая возможные заморозки. «Какая ранняя весна» - думала, женщина, сидя у открытого окна. Шариковая ручка плавно скользила по желтой бумаге, фиксируя душевное состояние наподобие маленького кардиографа. Стихотворные мысли наилучшим образом вписывались в общую картину стремительно проносящихся дней.
Иногда порыв ветра приносил странное волнение. Сердце наловило выскочить из груди.
« Что с тобой?» - Юлия пыталась выяснить причины внезапных перемен. Новый орган жил своей жизнью, отличающейся от прочего течение событий. Перечитывая, случайные стихи она удивлялась изложенным мыслям. « У меня же стабильная тройка по литературе. Откуда этот слог?» - удивлялась женщина.

Изматывающая жара удобно расположилась рядом с высокими деревьями. Лето хотело глотка свежести... ожидало дождя, однако тучи видимо где – то задержались. Больничные коридоры в этот день страдали безлюдьем, роняя известь на пол. Конечно, ее радовало, что первые рабочие дни выдались спокойными. Только царившая духота атрофировала все эмоции. Юлия не спеша, приводила в порядок рабочий стол, перекладывая бумаги.
Время завязывалось узлом, силясь поймать собственный хвост. Вместе с жарой нагрянула рассеянность, таща за собой невыносимую жажду. Четвертый или даже пятый стакан воды снабжал влагой пересохшую глотку. Послеобеденная усталость неохотно испарилась, ее потревожил негромкий стук. «Да – да!» - мигом очнулась Юлия.
В кабинет вошел юноша. Молодое лицо, которого еще не касалось, лезвие бритвы, светилось от радости, почти затмевая солнечный диск. Каре до плеч, миндалевидные глаза сохранили оттенок детства, но уже с явным интересом любуются женской красотой.
На мгновение Юлию смутил этот взгляд, будто парень пришел на свидание, а не к врачу.
«Что вам?» - спросила она, выходя из – за стола. «Доктор, у меня медосмотр перед поступлением» - звеняще ответил юноша, обмахивая мед. книжкой. « Хорошо. Садитесь. Приступим» - Юлия жестом указала на кушетку, надевая стетоскоп. « Рубашку обязательно снимать?» - тонкие губы расплылись в улыбке. Щекотливая подоплека вопроса забавно меняла смысл ситуации. «Зачем снимать? Я же не рентген собираюсь делать. Достаточно будет спустить» - спокойно парировала терапевт, забирая документы у парня. Изобразив детское послушание «пациент» освободил пуговицы от тесных петель. « Стефан Александрович Ярмилов. Успокойтесь уроки спрашивать не буду» - снисходительно сказала Юлия захлопывая мед. книжку – Теперь моя любимая игра – «Дышите – не дышите». Стальное ухо коснулось загорелой спины. Дыхание заструилось,
по легким отражаясь звуковым рядом в причудливых трубках. «Стоп!» - процесс прекратился, стетоскоп прислушивался к внутренним тонам. «Достаточно» - Юлия резко прервала действие. Не давая парню, опомнится, прислонила стальное ухо к груди: «Послушаем, что скажет ваша главная мышца». Но вместо повторяющегося стука, чуткий слух полоснула глухая тишина. Женщина щелкнула ногтем по гладкой поверхности. Щелчок пронесся через звуковые каналы. «Пора инструмент менять» - пробормотала себе под нос Юлия, вновь ища внутренний ритм, подручной сталью. Однако ответом стала все та же тишина, словно единственная истина между ребер. Тогда пальцы попытались нащупать пульс, исследуя запястье.  Артерия пересекала, руку передавая телу только общее безмолвие.  «Что – то никак не могу услышать ваше сердце...» - призналась Юлия. «Просто оно у вас!»- парень улыбнулся, глядя на растерянного доктора. Женщина не понимала шутка это или нет... Может розыгрыш. Зашуршали белые складки халата, она склонилась над столом. Медицинская книжка исчезла, как не было ее. Напряженная духота вздрогнула от легкого смешка. Юлия испуганно обернулась, ища глазами странного шутника. Прекрасный юноша покинул кабинет подобно видению впрочем, нет полной уверенности, что он когда – либо здесь присутствовал. Смахивая пот со лба
женщина почувствовала странную дрожь. « Это все жара» - решила она, вспоминая теплоту чужой кожи. Непонятный случай затянулся, прелым осадком  сверкая невыясненными подробностями. Юлия предпочла умолчать о внезапном мираже, дабы ее поспешно не отправили на больничный. Раскаленный день скоро закончился, зияя мелкой точкой разделяющей  предстоящие сутки. Голубая ночь позволила городу остыть, милостиво продувая обезвоженные мысли. Сквозняк, пущенный через два открытых окна
не принес покоя измученному сознанию. Сны двигались, турбулентно роняя дергающийся экран вниз, куда неизменно летело персонифицированное «Я». Тело металось, по кровати отыскивая выход из лабиринта преследующих образов. Юлия видела серое полотно дороги, яркий свет фар, прорезающий густую темноту. Движение уводило ее в бесконечность. Бегство за рулем, хотя она никогда не водила транспортных средств...
Но самым странным были не кожаные перчатки, педали, рев мотора...
Нет! Впереди нее, рассекая ночной воздух, несся дикий, обезумевший страх. Сердце пробивало сковывающий панцирь, желая, вырваться будто птица. Нарастающие судороги заставляли ехать дальше, без оглядки. Пока световая вспышка не прервала гонку.
После последовала ранящая неподвижность тела. Сонмище голосов... неразборчивых, незнакомых, чужих... Разбитая, разрозненная реальность хрустела, под ногами, источая омерзительную немоту. Единственным выходом казалась тающая дверка – слова незримой толпы. Поперек их сдавленной речи, всплывали одни и те же строки, словно прерывающаяся молитва.
«Пожалуйста, скажите моим родителям, что я их люблю».
«Пожалуйста, скажите моим родителям, что я их люблю».
«Пожалуйста, скажите моим родителям, что я их люблю».
От этой просьбы хотелось спрятаться, не слышать срывающийся голос, который с каждым произнесенным словом терял силу. «Пожалуйста...» - темнота рухнула, а сердце вдруг застыло, прекратив тщетные попытки стать отдельной частицей мира. Песок, вода...
Они разделяли окружение четкой линией, уходя, прочь к полу стертым домикам. Прибой успокаивал, чьи – то нервы. Место казалось выцветшим как старая фотография.
Идя на ощупь Юлия, ощущала тоску, но не свою. Посторонние мысли заполнили собой пространство, обрывочно растворяясь, на западе, где садилось солнце. Она чувствовала себя путником, нечаянно зашедшим в чужие владения. Обжигающий взгляд приковал ее к песку. Дыхание прервалось, когда миндалевидные глаза обратились с просьбой. Она вдруг узнала некогда задорный голос, едва звучавший теперь, почти обесточенный произошедшими событиями. «Прошу тебя... скажи им...» - губы, ловящие несуществующий воздух выдавливали, слова попирая внутреннее сопротивление.
«Скажи...» - сознание пыталось удержать врывающиеся мысли. «Я их люблю...» - юноша коснулся пустой груди, умоляюще давясь подступившими слезами. Сердце обезумело, сокращаясь по геометрической прогрессии. Каждый удар уводил ночную явь, в сумрак, заставляя умирать полнометражный сон. Картинка стремительно покидала свои пределы, линяя до контура. Поверх стелящейся пустоты проступал дрожащий голос. «Прошу... скажи». Чей – то повелительный жест оборвал действие, разом погружая Юлию в серое пространство сквозь которое проступали солнечные лучи.

Утро... Жарко. Нет... Душно! Безветрие ранило город, словно запрещая потреблять кислород. Раскаленный асфальт, выхлопные газы, запах пота, неутихающий гул автомобилей. Просыпаться под подобный набор раздражителей очень не приятно. Юлия рефлекторно протянула руку к будильнику, гладкий циферблат отражал сонное лицо.
Наспех проглоченный завтрак, потом контрастный душ, смывающий противную липкость. Пытаясь, удержать спокойствие внутри себя женщина мигом преодолела коридор, торопливо извиняясь перед посетителями. Поток двигался быстро, огибая докторский стол. Физически Юлия присутствовала в кабинете, без конца принимая больных и здоровых людей. Но голова думала о другом, мысли рассыпались, просачивались песком рьяно не желая формировать привычный ритм. Иногда произнесенные слова получались не впопад. Приходилось ссылаться на хроническую усталость, дабы оправдать рассеянные действия. Очнуться получилось за обедом, с кружкой чая. Рядом удобно расположился Светик, тот самый шутник – невропатолог.
Возле него, жуя конфеты, сидела Олечка, смешливая медсестра. Как ни странно разговор шел о чем – то серьезном. Кажется, Оля доказывала свою осведомленность в области современной поэзии. Светик (от фамилии Светловидов) смущал симпатичную блондинку своим недоверием. Юлия не улавливала, острых реплик запивая безвкусным напитком вчерашний бутерброд. Стоило, закрыть глаза вновь тянулся серый пляж, вода у ног...
Чужие слезы... Угнетающая атмосфера сна сковывала тело, напрягая блуждающие нервы – отростки мозговой системы. Не размешанный сахар прилип к губам, под резкие строчки, пропетые девичьим голосом. «Что с вами, Юлия Сергеевна?» - ребята испуганно переглянулись. Женщина сжала кулаки, пытаясь угомонить метавшееся сердце. Услышанное проявилось словно фотопленка, показывая наиболее выразительные кадры. Улыбка. Лицо... Луна или лужа. Смытый дождем город. Растворяющийся силуэт. Позже, чей - то стон вырвался наружу. Мельтешня перекрыла экран.
Юлия слегка встряхнула головой прогоняя прочь наваждение. Погружение в чужые переживания ударило по запасам прочности, смело выкидывая из головы знакомую реплику: « Все нормально». Вернувшись в кабинет, Юля торопливо выпотрошила, сумку разыскивая необходимый ключик к получившейся головоломке. Записная книжка ударила, по ноге вылетая из внутреннего кармана. Судорожная пляска пальцев завершилась клавишными спотычками. Сознание постоянно проигрывало ночную фразу: «Пожалуйста, скажите моим родителям, что я их люблю». Гудки сменились растянутым «Алло!».
-Митрофан Андреевич, здравствуйте. Это Юлия Меркулова вас беспокоит.
Узнали?
-Конечно. В чем дело Юленька? Какие-то проблемы? Самочувствие?
-Нет. Все хорошо. Мне нужно задать вам один очень кхм…щекотливый вопрос. Как звали, человека чье сердце вы мне пересадили?
-Милочка, это же сопоставимо с тайной Гиппократа. Как я могу вам дать подобную информацию!
- Митрофан Андреевич, я сама медик! Давайте без нравоучений. Не равен час сердце заколет опять!
-Хамство! Шантаж!
Юлия выдержала, паузу набрав воздуха в легкие.
- Я очень благодарна вам за все, что вы для меня сделали. Я просто хочу узнать…
Это теперь мое сердце…Может, я могу как-то помочь его семье. Бедные родители остались одни, потеряли сына.
-Откуда вы знаете,…Кто вам сказал?
-Интуиция. Митрофан Андреевич…
Невразумительное ворчание сменилось расстроенным вздохом.
-Стефан Ярмилов. Молодой поэт, в прошлом году получил международную премию.
Гордость нации так сказать… Погиб в автокатастрофе. Родители, Алексей Геннадьевич Ярмилов, Светлана Ярославовна Ярмилова.
Фамилия звякнула наподобие нашедшейся монетки. Сразу вспомнилось шутливое видение с наглой улыбкой кареглазого юноши. Выдохнув последние слова благодарности
Юля спешно прервала разговор. Следующим звеном цепочки оказался бывший пациент, работающий в УВД.
-Сергей Борисович, можете мне подсказать адрес одного человека.
Бывшие клиенты. Хочу узнать как у них самочувствие.
-А о моем здоровье не справитесь?
-А я верю, что у вас все хорошо! Вы у нас кремень-мужчина! И простой аппендицит не сможет сбить вас с ног. Тем более уже прошло два года.
-Вашими легкими руками! Так как человечка -  то зовут?
Через пару часов Юля уже записывала необходимые координаты. За окном умирал еще один летний день. И очень боязно, было думать о предстоящем визите. Пазл застыл, на середине клянча недостающие частички. «Говорите у меня ваше сердце…» - ирония утонула в мареве. Солнце послушно спряталось за горизонт…Что дальше?




Вот дверь, вот звонок, вроде бы все просто. Нажми – откроют. Но Юлия еще не док конца решила, нужна ли ей эта замысловатая цепочка действий. Прийти к совершенно незнакомым людям да еще объявить, что видишь их погибшего сына во сне...
«Почти диагноз! Хоть Кащенко вызывай!» - Юлия набрала, воздуха созревая для решающего движения. Из – за стены послышалось дребезжание. Теперь некуда отступать, нужно готовить объяснения. Дверь открыла женщина средних лет. Лицо, испещренное, морщинами  потеряло возможность чувствовать, кожаным произведением чьих – то искусных рук. Черное платье, измученное постоянными стирками, местами отливало грязной серостью. Широкие рукава обиженно мотались на худых руках, подол касался, пыльного пола скрывая ноги обутые в домашние тапочки. Испуг помешал Юлии начать диалог, столь сильно было первое впечатление. Бездушная статуя, окутанная холодной пустотой... Женщина будто стояла посреди мертвого сада, отчаянно перебирая истершиеся фантики, еще сокращающиеся стенки эпителиальных воспоминаний.
Мать, похоронившая себя с сыном... материальный призрак... сбой внутренней системы мирозданья. Человек, не отпустивший чужую душу...
Не глядя на гостью, хозяйка монотонно спросила: «Что вы хотели?». «Добрый день.
Меня зовут Юлия Меркулова. Некоторое время назад мне сделали операцию по пересадке сердца - она сглотнула, слова встали попрек горла, мешая говорить – Донором был ваш сын». Боль исказила стареющее лицо, добавляя пару лишних годов. Черные глаза впились, колючими иглами ища скрытый подвох. «Я не шучу, – поспешно уверила Юлия – Кхм...
Просто...». Женщина молча пропустила ее вперед, закрывая дверь. Не зная как реагировать, и что говорить гостья робко ступила за порог.

Полосатые обои, тиканье часов, запах лаванды – букет мелочей казался очень знакомым.
Уютная кухня, мурлыкающий кот, чашка с отколотой ручкой стоящая неподалеку от пузатого чайника. Именно к этому предмету потянулась рука, обхватывая ущербную пиалу ладонью. Высокий, грузный мужчина сидел, напротив излучая благосклонную улыбку непонятной трактовки. «Александр» – учтивый кивок подобающий интеллигентному работяге. Юлия еще раз представилась, перебарывая остатки робости. «Жену зовут Светланой, - хозяйка вышла, из кухни поручив гостью мужу – Она в последнее время плохо себя чувствует. Впрочем, вероятно вам известно о нашем горе. Это делает ваш визит более загадочным. Насколько я знаю, имя донора не разглашается».
Спокойный голос пропитан толерантностью, которая овевает невозможным холодом.
По сути, это оправдано, приход Юлии, скорее всего не принесет, ничего хорошего лишь усугубит положение едва оправившейся от горя семьи. Похоже, сердце придерживалось другого мнения, упоенно млея под натиском домашней атмосферы. «Я бы не осмелилась беспокоить вас по пустякам. Но в последнее время со мной происходят странные вещи. После операции я вдруг начала писать стихи, хотя раньше вообще не переносила поэзии.
Вы, наверное, сочтете мой рассказ признаком шизофрении... я видела вашего сына во сне» - пауза напряженно нарастала. За окно смеялись дети, вскипел чайник, выпуская клубы пара. Хозяин встал, не спеша, разлил чай, потом сел обратно. Горячая чашка выскальзывала из пальцев, пришлось поддерживать ее второй рукой.

Комната, напоенная, светом как драгоценным напитком сохранила легкие почти не заметные следы присутствия своего хозяина. Немного отодвинутый стул, тетрадь, открытая на середине рядом полу иссохшая гелиевая ручка с красными чернилами.
Поверх рукописного текста сияли грубые поправки. Переплетение слов казалось издевательским шифром. Не застеленная постель, сохранившая контуры пробуждения, смятые подушки, теряющие оперенье – живая инсталляция внезапно вспыхнувшего действия. Над столом висело монохромное фото синеватого оттенка. Дерзкий взгляд,
неприлично лукавая улыбка, зажатая во рту сигарета, тонкий дым. Бунтарство признак молодости и переизбытка сил. Юлии за этой показной взрослостью чудилось завуалированное отчуждение. Юноша будто планомерно выстраивал стену, призванную скрыть малодоступный внутренний мир от посторонних глаз. Рамка, висевшая, чуть ниже была отвернута к молчаливой стене. Повернув ее «лицом» женщина обнаружила пустоту. Поперек листа красовалась странная надпись: «Ложь». Под ногами валялись театральные маски, осколки фарфора, видимо хозяин пытался успокоиться, творя вселенский хаос бытовыми возможностями. Увесистый альбом лежал между ножкой кровати и тумбочкой.
Наугад открыв первую страницу Юлия, поразилась  системной неразберихе напечатанных фотографий. Школьная парта, пестрящая, набором приземленных подростковых выражений занимала все пространство снимка. Ниже дергающейся линией виднелась поясняющая подпись. «Велик русский язык! Тамара Петровна, не смотрите сюда!». Следом располагался фрагмент классного чаепития, два лица обведены зеленым маркером. Один парень лапает сидящую рядом девчонку, другой грустно смотрит на тарелку с вафельным тортом. Юный поэт пребывал не в настроении. Первая строчка:  «Во
Миха жжет! Кто ему наливал?». Вторая строчка: «Стефан здесь такой обиженный жизнью». Очередной шедевр фотоискусства показывал школьный дневник поперек, которого был вбит огромный гвоздь. «Каникулы!» - радостная весть для школьника.
Похоже, учеба стала утомлять своей неоправданной растянутостью… Осень, ребята разгребают листву граблями, а точнее дурачатся. Самый примечательный кадр – Стефан собственной персоной развалился на крылец поверх метел. Школьный инвентарь видимо еще не успели расхватать.  Совсем иными показались снимки, выпавшие из потайного бумажного кармашка.  Нет больше нескладного школьника вместо него высокий молодой человек в белом костюме с галстуком,  а взгляд? Да это же Цезарь ни много ни мало завоевавший Галлию или лицеист Пушкин, читающий свои стихи перед экзаменационной комиссией. Сколько достоинства… под вспышками фотокамер лицо кажется тонким, аристократическим, сдержанно радостным.  Ни следа привычной детскости, чуть подрагивают уголки губ, сдерживающие вырывающееся превосходство.  Стоящие рядом мужчины окружают его словно молодого оракула. Респектабельные дядьки смотрятся, весьма удачно подчеркивая торжественность происходящего события. «Рубашка» фотографии скромно подсказывала нужные слова «Этна – Таормина». Свидетельство творческого становления.  Триумф ожившей рифмы переплетался, с потраченными годами оседая на ресницах тревожным предчувствием. Почему – то Юлия вдруг вспомнила афоризм Валери Ларбо: «Слава — всего лишь одна из форм человеческого безразличия».

Часы пробили три, вместо привычной кукушки объявить о течении времени вышла пятнистая коровка, трижды промычав забавный мотивчик. Гостья вздрогнула,
испугавшись подобного «чуда». «Стефан, очень любил  эту безделушку…» -  слова звучали как эхо, будто опустевший сосуд отзывался перекрученной болью. Светлана стояла, на пороге комнаты сжимая в руках черный платок. Невыплаканная пустота скопилась у слезника, окутывая радужный хрусталик пеленой. Юлия невольно обернулась, к фотографии отслеживая родственное сходство. Ведь поэт унаследовал материнские глаза, пронзительно черные, отражающие никем не понятую душу. В какой – то момент мелькнула мысль: «А что если пустота остается как скорбное наследство после ухода близких людей… Пустота, принадлежащая отдельному человеку которую нечем заполнить…». Хозяйка прошла, в комнату стараясь не касаться окружающих предметов, словно опасаясь задеть кровоточащую рану. «Когда – то это была почти цитадель, и он закрывался на ключ, ограничиваясь сухими отговорками. Тогда я считала такое поведение нормальным для творческого человека. Не знала ни о несчастной любви, ни о его переживаниях»- Светлана робко присела на край кровати, теребя пальцами шелковою ткань. Юлия боялась потревожить женщину лишним вопросом, но услышанные слова терзали ум. « Стефан был влюблен?»- осторожно спросила гостья. «К несчастью да. Иначе не случилось бы этой ужасной аварии. Из-за той девушки он поехал ночью один…неизвестно куда. Элла… я даже помню ее имя. Они познакомились примерно два года назад, когда Стефан опубликовал свой первый сборник. Прославившись после конкурса  «Молодые таланты»  он вдруг стал вполне известным учеником своей средней школы, завел много знакомств. Среди толпы новых друзей я однажды увидела девушку, которая прежде не заглядывала к нам. Стефан устраивал невообразимые сборища, с друзьями, ели пиццу, дурачились, в общем, оправдывали свой переходный возраст соответствующими поступками. Хотя я всегда была против подобных посиделок.
Элла непременно вежливая скромная девочка казалась мне вполне неплохим началом юношеского становления. Они так трогательно общались, оставляя друг другу маленькие записочки. Стефан собирал ей гербарий из полевых цветов, носил сумку, провожал до дома. Помню, ближе к выпускному балу они серьезно поссорились,  якобы Элла гуляла с другим парнем, а Стефан был крайне ревнивым мальчиком. Позже на самом торжестве они прилюдно повздорили, она уехала с каким-то байкером. Потом звонила ему вся в слезах, умоляла приехать за ней куда-то за город. Стефан еще вечером пришел злой как черт, порвал ее фото. Оно висело вон там, на стене. Устроил невероятный погром.
Я тогда побоялась спросить его о произошедшем событии. Спустя некоторое время друзья рассказали, мне эту историю видимо пожалев убитую горем мать. Он уехал, я не слышала щелчка двери или шуршания одежды. Утром зазвонил телефон, думала, муж решил проведать нас, он был в срочной командировке. Оказалось… моего сны нашли при смерти »- голос умолк, Юлия не смела, взглянуть на хозяйку, боялась увидеть чужие слезы.
Вдруг они отзовутся болью в ее новом сердце. «Во сне он просил меня сказать, что любит вас»- произнесено, скорее, от бессилия. Женщина безмолвно подняла взгляд. «Наконец я увидела, ради кого Стефана держали на аппаратах. Мы полгода не могли проститься с ним по-человечески. Он лежал весь в трубках, проводах…ни живой, ни мертвый как растение.
До вас было три человека нуждающихся в новом… органе. Двое из ближнего зарубежья, там что-то не срослось с оформлением документов.  Операция сорвалась или они отказались сами. Третьим был маленький мальчик, лет десяти. Его родители простые рабочие люди ждали назначенного часа,  будто явления чуда.  Но малыш не дожил буквально пару дней, скончался у матери на руках. Я недавно сама потерявшая сына наблюдала трагедию со стороны. После вида чужих слез мне вдруг захотелось покоя для моего сына. Поэтому весть о скорой операции, я восприняла спокойно»- Светлана коснулась руки гостьи, от чего Юлия вздрогнула. Ей больше не хотелось ничего спрашивать, тревожить людей по пустякам. Она выполнила просьбу.


Листы…Листы…Скомканные, разорванные с перечеркнутыми строками они являлись сутью этого миража, реальность. Каждый слог представлял собой кирпичик, каплю, песчинку, вздох, слезу. Пережитые чувства, пусть их было мало, отпечатались на бумаге. Волосы по ветру, прямая спина - невидимый стержень, никогда не дрожит. Юлия не смела, подойти ближе. Незваная… опять  то же ощущение. «Я передала родителям твои слова» - еле хватило духу сказать. Стефан дрогнул, повернувшись к ней лицом Усталые глаза, хотелось верить, что они еще способны видеть. Полуоткрытый рот, юноша будто подавился незаконченной фразой. «Спасибо» - он опустил, голову наблюдая, за тем как ветер швыряет туда-сюда исписанную бумагу. «Знаешь все это – небо, берег, волны, даже сто раз перечеркнутые клочки…все это - я. Странно быть разрозненным, видеть везде свое отражение. Не болит?» - губы драматично усмехнулись, Стефан коснулся рукой груди. Ледяные пальцы дотронулись до стенок движущей мышцы. Сердцу вдруг полегчало, оно наполнило тело равномерным стуком. «Нет. Только изрядно волнуется»- ответила Юлия.
«Я подразумевал не физическую боль» - парень отрицательно покачал головой. «Оно меня не принимает» - ей не нравилась подоплека вопроса, слишком интимная конструкция разъяснения казалась лишней. «Почему? Ты ему нравишься, просто оно еще не привыкло» - на этот раз улыбка сквозила лукавством. Глаза приобрели хитрое выражение, цепляясь за рыжие кудри. Юлия поморщилась, пытаясь не замечать ощупывающий взгляд. «Я вижу, …часто вижу – она глубоко вздохнула - Фрагменты твоей жизни. Свет, скорость, огромную луну».  «У тела есть своя память. Каждая клеточка знает свое прошлое, каждый орган пропитан душой. ДНК… прошлое следующее току спирали. Если хромосомы содержат информацию о наших предках, то почему же нынешней физической оболочки нельзя помнить свою жизнь. Биологическая летопись если можно так выразиться. Впрочем, тебе как медику это должно быть известно» - Стефан говорил, медленно отрешенно рисуя что-то на песке. По странному обстоятельству бумажные листы внезапно закорчились, складываясь  в малопонятные формы.  Пара секунд и небо пронзил птичий крик. Тетрадные странички обрели, окончательный вид паря над угрюмой твердью. Вместе с крыльями птички получили дар речи, перебарывая, язык пернатых собратьев они начали декламировать стихи.  Тонкие голоса заполнили воздух, рассказывая о мире набором строф.  Словарный оборот порой становился всеобщим гвалтом, иногда приобретал   монотонность, подражая молитве верующего. Некоторые пичужки опрометчиво кидались, в объятья зеркальных вод всплывая на поверхность белым мякишем. Стефан не удостоил вниманием коллективную декламацию. Он торопливо записывал посетившие его мысли,  сжимая пальцами трепыхающийся листок.
Юлия тщетно пыталась разобрать отдельные слова из общего щебета огромной стаи.             
Непонятное действие казалось ей ритуалом или может быть даже панихидой, надгробным плачем. Пугающе собирались, облака накрывая пространство шапкой. Не их ли призывали сбивчивые голоса рукотворных созданий? Тем временем юноша закончил, терзать бумагу аккуратно сложив из нее еще одну птаху. Дуновение губ помогло взлететь. Крошечное создание вопреки ожиданию Юлии не присоединилось к своим сестрам. Птица плавно приземлилась на женское плече. Устроившись среди пышных локонов, маленькая вестница мелодично пропела:

Замерзли руки у восточной Венеры, он сжимала ими плачущее солнце, распутывая лучи. И на морозе щеки розовели, не от стыда, а в тон зиме. Как хрупкий ангел потерявший крылья, она одна среди толпы ворчливой стояла плечи опустив. И снег белесый путь, ей устилая, сокрыл земной богини легкий след. Ушла Венера сердце друга, унося как память о любви былой. Ее дыханье растворилось в щемящем сумраке зимы. Глухим поверьем, воплощая давно умершие мечты.



Стефан улыбнулся, любуясь смущением гостьи. Юлия решила, позлить наглого поэта одарив скромную певицу шутливым поцелуем.  Пташка судорожно забилась, составляющая ее основу бумага треснула, отделяя крылья от туловища. Агония
продолжалась, недолго едва только родившись, небесное создание уже покидало границы существования. « А ты холодная… Бедняжка принесла тебе песню и такая благодарность взамен. Твое умершее сердце не знало боли, наверное, его сделали из камня. Оно не выдержало природной глухоты, онемело до смертных конвульсий. Может ты сознательно его убила, ставя выше прагматичный ум? Неужели тот мужчина, твой коллега являлся для тебя безразличным персонажем? Проще отогнать непонятные чувства задушить, сразу ощущая внутренний страх. Чего ты испугалась? Любви? Причина твоих нынешних метаний проста. Посреди морозной зимы запылал костер. Мои чувства, эмоции они убивают тебя. Ты не смогла принять терзания собственного сердца. Мои же тебе противны» - щелчок парализовал небесное движение, обрушив вольнодумных птиц на землю. Мгновенный дождь усеял берег безжизненными фигурками. Стихи стекали, вниз оголяя бумагу. Песок жадно впитывал разбитые строки, страдая от жажды. Если бы было, что ответит, Юлия почувствовала бессилие перед сказанным. Влажный ветер принес, терпкий привкус тоски выцветший пейзаж знал о своей медленной смерти. «Отравленный ствол губит привитую ветвь. Милая ты уйдешь, через пару лет твой срок все так же мал. Пожалуйста, побудь хоть не на долго счастливой. Пока сердце еще может следовать инерции» - Стефан замолчал, обозревая скованную маревом даль.  Юлия почти задыхалась, надуманный мир силился исторгнуть ее прочь, словно инородный элемент.
Пробуждение неизбежно, рано или поздно придется открыть глаза…

Ее сопровождало лето, непринужденно наигрывая пасторальный мотив, перекликаясь с небом голосами проснувшихся птиц. Дуновение ветра тревожило перекроенную грудную клетку, а конвульсивно бьющиеся мысли задевали друг друга хвостами из местоимений.
Юлии казалось, что происходит, наложение внешних слоев. Одна картинка перекрывала, другую  акварельные подвижки съедают визуальную часть текущего времени. С момента операции прошло всего три месяца, но хрупкие плечи ощущали вес прожитых годов. Действие опередило желание, когда Юлия решила, проведать старого друга  растрачивая выходной день на необъяснимые порывы.  Слова, теснящиеся, в опрокинутой плошке разума перемешались до состояния умопомрачительного винегрета ноющих сочетаний.
Юлия сама не заметила, как вошла в уютный сквер городской больницы. Под пульсирующими пятнами листвы расположился главный корпус. Когда-то, будучи еще студенткой Юлия мечтала работать в этом здании при чем непременно занимая должность глав.врача. Отметая прочь грезы юности, она попыталась найти первопричину своего визита. Однако скрупулезные поиски прервал оклик. Дмитрий шел, к ней докуривая сигарету.  Спустя мгновение женщина почувствовала запах мужского одеколона, натыкаясь лбом на каменные плечи старого друга. Вполне предсказуемый тактильный контакт вдруг дернул за выступающий лоскут, повергая нервную систему в плюс бесконечность. Юлия расплакалась. Она прятала красные глаза, роняя стекающие капли парижской туши на поверхность халата.  Дмитрий от неожиданности выронил, сигарету обхватывая дрожащую спину плотным кольцом, будто отсекая все лишнее. Еще никогда за всю свою жизнь он не ощущал столь оглушительной близости с другим человеком. Такая близкая и далека от него своими мыслями Юлия вдруг растеряла весь стальной блеск, под которым скрывалась ослепительно бледная кожа  слабо настроенного  инструмента.  Полу гортанные гласные сочетались с волновыми движениями пальцев по спине. Дмитрий не знал чем еще можно успокоить любимую женщину, если не своим присутствием в этом мире. Над ними было только пронзительно синие небо, обесточивающее всякое лишнее движение своей синевой. Обессилившие эмоции, потерявшие срок давности…не случившееся, променянное зря, пущенное по ветру. Один бог ведал, сколько струн лопнуло внутри этих безмолвных объятий. Среди размытых движений Дмитрий слышал ее непроизнесенные слова. Больше всего на свете ему хотелось быть всегда рядом с ней. Безразлично, какая роль при этом отводится.

«Я правда не хотела тебя беспокоить»- Юлия пыталась вписаться в идиллическую картину летнего благоухания по секундно теряя слова.  Ее волнение пробуждало в Дмитрии невообразимую нежность, словно несколько мгновений назад безгрешный ангел касался пальцами его раскаленной груди. «Какие глупости!» - выдохнул мужчина, становясь напротив скамейки где, робко поджав ноги, сидела опаленная солнцем красавица.
«Я так хотела тебя увидеть. Тесно в собственном теле. Мечусь как ужаленный поросенок. Другого сравнения не придумаешь» - Юлия обхватила руками колени, силясь успокоиться. «Тебе стоит обратиться к Селиванову. Это может иметь, последствия Ты пьешь таблетки?» - озабоченно спросил друг. «Ты опять рассуждаешь по принципам связывающей тебя профессии. Я говорю о другом. Голова пухнет от неизвестных ранее мыслей. Часто думаю, вот живут люди – истинные герои. Жертвуют собой ради других, вся их жизнь – порыв ветра, освежающий землю. Среди таких…чувствуешь себя испорченным инструментом бытия. Коптишь звезды сигаретным дымом. Столько дней прожила, проела, запила водой, будто дешевые таблетки. Сейчас сама себе как чужая. Сломавшаяся игрушка, которой поменяли внутренний моторчик. Боже, какая ложь вокруг меня!» - она закрыла глаза руками, надеясь в следующий момент увидеть изменившийся мир. Горячие ладони открыли импровизированные створки «живого» окна. «Милая, ты порой становишься глупышкой. Великие люди, герои. Ребяческие рассуждения подростка. Конечно, открыть Америку дело важное. Но разве не так, же важно во время прооперировать больного? Или установить верный диагноз? Ты вытащила с того света много людей! Может один из них через пару лет изобретет вакцину от СПИДа! Откроет новую комету! Надевая, резиновые перчатки мы меняем ход истории. Не спорю быть героем в общепринятом смысле, несомненно, круто. Наш героизм незаметен простым людям. Только кто еще сможет пятнадцать часов править хрупкую систему человеческого организма?  Астроном? Может министр? Руками хирурга исцеляет Господь. К тебе спустя месяцы приходили бывшие пациенты благодарить за здоровое тело. Многие из них до операции уже не верили в благополучный исход.  А ты всегда пренебрегала общественным мнением ложа на стол человека, от которого последовательно отказались  остальные врачи. – Дмитрий вновь закурил - Нельзя убегать от себя…это плохо кончится. Отторжение себя - отторжение реальности». Странно через много лет увидеть еще живое, полыхающее чувство близкого человека. Знать, что источник вырывается из – под земли прямо у твоих ног и ты его внутреннее содержание. Юля увидела, как украшает мужчину его любовь. Ей стало радостно за своего друга. «Дима…» - он поднял взгляд, ощущая легкий трепет. «Наверное, никто больше не произносил его имени так по - особенному. «Спасибо тебе за это чувство. За то, что любишь меня» - Юля улыбнулась. «Дар Божий» - пробормотал Дмитрий.
Им нравилось молчать вдвоем. Наверное, они слишком хорошо знали друг друга или слова были для них лишней подробностью вербального общения. Он умел читать ее мысли ставшие мимической загадкой нежного лица. Она угадывала наперед любую его просьбу, оброненную при полной тишине. Они не верили в телепатию, предпочитая более красивое название, придуманное истекшими часами студенческих занятий. «Диалог тонких материй», Димкина теория. Мыслеформы живая ткань человеческого сознания, их можно ощутить телом.
-Я люблю тебя.
-Я чувствую. И сберегу себя. Обещаю…


В этот раз сон пришел, незаметно медленно сливаясь с наступившей ночью. Вместо привычного пляжа ей виделась просторная комната, озаренная светом. Сияющие края давали понять, что пространство строго ограничено впрочем, при желании, наверное, можно было преодолеть вымышленные препоны. Но тайное убежище принадлежало, другому хозяину потому Юлия предпочла довольствоваться ролью зрителя случайно попавшего на незапланированный спектакль. Белый воздух постепенно оголял контуры первое, что привлекло внимание – чтец, занимающий самое привилегированное место детские, слегка поскрипывающие качели.  Раскрытая книга казалась Юлии знакомой полу разорванная фольга истерзанные уголки. Тем временем голос торжественно прочел первые строки из - за которых у нее по спине пробежали мурашки. «Пятнадцать лет.…И опять никто не поздравил, а ведь сижу в первом ряду прямо перед доской! Даже Диана не вспомнила! Конечно, новый друг лучше старой подруги я понимаю,…Папа в командировке мама работает допоздна, хотя эта отговорка мне приелась! Хорошо, что отец верит подобным басням! Наверное, опять с очередным «партнером» пьет вино! Хочу сломать ногу и лежать посреди больничных коек!  Пускай мне носят апельсины, жалеют, делают, уколы капельницы ставят! Тоже внимание! Сама себя обманываю,…никто даже не догадается навестить, если правда окажусь в больнице…» - Стефан перевернул, страницу заламывая уголок. Улыбнувшись, единственной слушательнице он продолжил: «Ла-ла-ла! Снова класснуха ругала. Подумаешь, не сдала деньги на чаепитие! Я все равно подобные сборища не посещаю так, где же логика? Сачок для ловли бабочек куда полезнее только бы эта грымза не вздумала звонить отцу! Жалобщица несчастная!
Муж бросил теперь достает non-stop! Летом поеду к бабушке наловлю земноводных
и займусь препарированием! Слово чудное, однако, надо бы словарь латинский найти, а то Петр Григорьевич умными фразами сыплет, как молнии мечет не понятно ни фига!».

От услышанного Юле стало очень неудобно. Словно ее заставили надеть тесный костюм-футляр. Насильное воскрешение дерзкой девочки- подростка неприятно всколыхнуло залежи памяти. Дерганые движения, одиночество, первые фетиши, семейные конфликты.
 Смятение прервал Стефан: « Твоя учительница по литературе, вероятно, страдала редкой формой близорукости. Не заметить столь явный талант! Какой уверенный слог! Эмоциональный посыл! Я ненавижу прозу! Из всей школьной программы с удовольствием прочел лишь Набокова. Упоительные строки.
Ты второй автор этого жанра, впечатливший меня! - парень причмокнул губами. – Я люблю книги, рассказывающие о людях житейскую правду. Дневники, ежедневники, записные книжки. Ты перестала, доверять свои мысли бумаге после окончания школы…жаль. Решила резко взрослеть? Мне пришлось долго искать следы твоего земного присутствия облеченные в письменную форму». Из воздуха возникла увесистая книга, почти фолиант. Истерзанный корешок едва удерживал вместе хлипкие страницы внушительного писания. Для Юлии на первых парах обучения оно являлось евангелием от медицины, незаменимым источником знаний. «Анатомия человека» купленная у заядлого букиниста содержала много поучительных иллюстраций. Скелет мышцы внутренние органы. Разобранный человек выглядел унизительно. Юлия, получив книгу, стала делать пометки на страницах. Здесь хранились вскользь  брошенные впечатление после первого вскрытия. «Легкие изношены заядлый курильщик» «Сердце почти как новое» «Видимо вправляли руку». «Просто записки маньяка! Часто ты присутствовала при подобном «безобразии»? Я имею в виду трупораздрание» - Стефан поморщился, разглядывая черно-белое фото человеческого сердца. « Приходилось» - стыд заглушил, профессиональные принципы Юлия опустила, голову перебарывая дикое состояние отчуждения. Стыдно не за себя, а за ту излишне любознательную студентку. Она ли это? Кажется, будто ей рассказывают о постороннем человеке. «Откуда такой интерес к внутреннему миру живых существ?  Начиная лягушками заканчивая людьми?»  - парень стал, раскачиваться качели заскрипели, лениво разгоняя клубящийся свет. Примеряя, ответ как возможный будничный наряд Юля тихо сказала: « Я что-то искала,…уже не помню». Ей самой было трудно объяснить сие непонятное увлечение. После перовой «пробы пера» точнее скальпеля юное дарование достойно выдержало испытание, кровью заработав себе сто очков плюсом. «Искать «нечто»  внутри человеческого тела.… Звучит, загадочно я представляю некий ритуал или искусство гаруспиков. Пожалуй, нам надо сменить тему. Будучи ребенком, я посетил музей Пушкина, где наибольшее впечатление на меня произвел диван. Последние минуты жизни Александра,…какими они были? Мемуары друзей несчастной вдовы…все это не то. А какая-то мебель сохранила столь бесценные осколки прошлого, просто не развалившись спустя долгие годы.  Я понял суть материальных вещей – память! Они должны пережить нас стать нашим искаженными двойниками. Архитектура зодчество картины романы стихи. Собственное продолжение пусть тоже недолговременное. Даже детей люди заводят, дабы оставить под солнцем свое продолжение. Рассуждая, подобным образом я решил побывать внутри твоего прошлого» - Стефан щелкнул пальцами. Потоки света стали сходить на нет, проявляя ранее
незримую оболочку. Стены, усеянные цветочками фальшивый палисадник над серым диваном. Стол, постоянно заваленный всяческим хламом, огромный шкаф, забитый одеждой, если открыть дверь сверкнет зеркало с помадным «поцелуями».
Дурачество девушки стащившей у мамы косметику.
Стефан разглядывал пробирки учебные тетради, словно изучая сущность минувшего бытия. Скромный гардероб показался ему скучноватым. Увидев заляпанное зеркало, парень шутливо коснулся, отражающей поверхности губами как бы случайно оставляя свое дыхание. Запотевший участок подвергся корректировке. Стефан вывел пальцем три заглавные буквы « ЯТЛ» замыкая композицию сердечком. Вместо привычного раздражения Юлия почувствовала смущение пятнадцатилетней девчонки, получившей свой первый поцелуй. Красное платье сорвалось с вешалки. Сшитое специально для выпускного вечера, оно манило невесомым порханием двухслойных рюшей. Красное шифоновое пятно приземлилось, на плече Юля еле успела поймать лихо закрученный бросок. «Окажи мне любезность примерь эту алую прелесть» - Стефан поклонился своей прекрасной леди. Юлия ощутила неуловимое желание, наполняющее сдавленную атмосферу. Желание наслаждаться, чужой красотой видеть перед собой живую музу воплощение своих тайных грез. Его сердце медленно сокращалось, ожидая ответа, а глаза силились впитать зримый облик. Увековечит его  единым идеалом способным вытеснить собственное «я», нарушить замкнутый мир вожделенным вторжением. Подобное желание выбило общую цепь образов, подчиняя себе разум.
Утвердительно кивнув Юлия, расправила полыхающие складки наряда. Стефан отвернулся, зажмуривая глаза. Вспомнилась собственная жизнь, временная дуга изношенных лет. После своей гибели он полюбил красный цвет, мысленно цитируя стихи Юнны Мориц. «О совершенство алого на белом…». Бледное лицо через пять минут после трагедии украшали кровавые подтеки. Стефан видел себя со стороны точнее свое тело ставшее набором химических соединений. Больница затем морг слезы матери. Он хотел обнять ее сказать, что все хорошо он рядом. Но прекрасно понимал – это чушь! Для живых смерть не может быть нормой. Они еще не перешли черту. Стефан же чувствовал, как небытие сковывает его, заглушая материнские слезы шепотом.

Его усадили, в мягкое кресло включили огромный экран. Шел цветной фильм, а главная роль отведена ему. Жизнь стала, кинолентой показывая душе сгинувшие мгновения.
Порой очень хотелось вскочить и закричать, как будто смотришь голливудский ужастик: «Не ходи туда! Не ходи!». Иногда наоборот переполняло, желание проматериться завершив поток брани разочарованием: «Идиот! Почему ты не пришел к ней!? Она так ждала!». Помимо своей киноленты Стефан внезапно получил доступ к архиву неизвестного кинематографа. На жестяных коробках поблескивали надписи: «Мама», «Папа», «Элла». Когда кино парад перевалил, за край терпения утробный голос возвестил: «Довольно». Включили, свет дали в руки коробку с именем «Стефан» повелев уничтожить. Испуг выплеснулся наружу одним словом: «Зачем?». «Ты должен распрощаться с прошлым излечиться от своего земного «я». Иначе не сможешь вернуться на небеса. Только после смерти собственного «я» возможно раскаяние. Этим действием ты признаешь свои грехи» - голос не имел источника звучания заполняя собой все без исключения. Казалось он и есть то желанное небытие лазурные облака из банальных представлений о рае. «Почему нужно забыть?» - человек не хотел умирать не хотела дать возможность душе вновь стать частичкой бога. Человеческий эгоизм силен даже после земного финала. Стефан не смог перерезать последнюю хлипкую ниточку. Ему позволили повременить очистить сознание попрощаться. Он часто смотрел шедевры экранного искусства, делая стоп-кадры, чтобы лучше разглядеть определенный момент. Вскоре ему надоели, дешевые заменители он уже был готов засветить именную пленку, но… Вечно гнетущий беспардонный союз снова сыграл, свою роль разграничивая предложение.
Когда еще живое сердце подарили, другому человеку Стефан ощутил некое подобие жизни. Испуганный орган яро метался, ища прежнего хозяина. В своей темноте Стефан остро чувствовал эти потуги. Он стремительно катился, по наклону застревая между прослойкой земного мира и потусторонними вратами. Жизненный сосуд призвал некогда заполнявшую его душу обратно. Операция стала, волшебным ключиком даря одному человеку свободу запирая другого в тесном иллюзионе. Стефан пробовал, вырваться из отведенного куска персональной реальности, силясь переломить вырастающие границы.
Бесполезно. Сердце не отпускало, свою душу продлевая дни чужого существования. Стефан чувствовал присутствие другого человека. Белый халат перчатки, не случившиеся чувства ледяные мысли. Сначала он боялся, этих видений чуть позже более подробно разглядывая, терзающие образы Стефан начал улавливать дикое одиночество. Настолько знакомое и соотносимое с его собственным, что становилось страшно. Из любопытства Стефан решился приоткрыть непроницаемую завесу своего вакуумного мира, дабы увидеть воочию живого обладателя своего сердца. Спустившись на грешную твердь, он незримо подошел к больничной койке. Рыжие практически огненные волосы разметались, по подушке, болезненно задев юношеское воображение. Подобно своим венценосным братьям Стефан имел, привычку приукрашивать, женщин неосознанно подражая Петрарке, вознесшему свою Лауру до небесных кущ. Искательство музы всегда было, проблемной темой мечтательный поэт видел легконогих богинь, чуть ли не за соседней партой. Видя женщину изнутри, ощущая, ее своим сердцем Стефан жадно перечитывал текущие мысли, непонятные воспоминания, проникаясь ею постепенно. Кудрявые локоны изумрудные глаза, отягощенные, усталостью окончательно привязали юношу к земле.
Архив пополнился ранее невиданной пленкой под названием «Юлия».  Эту ленту он пересматривал, сотни раз спотыкаясь об финальную надпись «Продолжение следует». Увы! Многие фрагменты бесценной хроники выпали из общего ряда сцен.
Любимыми моментами Стефана были детские годы, когда девчушка неумело завязав бантики мерила  мамины туфли, играя в принцессу. Изредка звучали, отголоски будущей профессии  немногочисленным игрушкам делались уколы. Юленька надевала, папину рубашку изображая доктора. «Вывих перцовой кости», «Конфетная недостаточность». Стефан смеялся, слушая наивные перлы маленькой девочки. Взрослый хирург вызывал приступ дикого восхищения.

«Обернись!» - его оглушило, ярким цветом пришлось отпрянуть, назад обозревая идеальное обличие музы. «Я брезговала этим платьем, потому что оно всегда слишком явно давало понять – красивая! Признать себя особенной никогда не хватало смелости. – богиня склонила голову на бок словно приглашая в сказочную страну. Ускользающее мгновение отразило другу Юлию никому незнакомую с бездонными глазами, которые как океан поражали своей глубиной. Не слишком ли часто обстоятельства правят, людей извращая природную суть. Трудно понять, где именно затерялся тот злокачественный момент, повернувший реки вспять. Подавляя жажду, Стефан закинул голову назад. Кто сказал что, умирая человек, сдает все земные ощущение в утиль? Бред! Не верьте подобным россказням! «Может, в честь такого события вы удостоите скромного кавалера своим вниманием? Разрешите вас пригласить? « - шутливый тон пропал. Юлия удивленно подняла взгляд, изучая его лицо. Не мальчик, но и не мужчина он будто окаменел, приобретая недостающие дни до взросления. Юлия медленно поклонилась,  совсем забыв, как делается реверанс.
Откуда эти звуки? Почему танец? Зачем ее сны принимают облик реальности пришедшей из прошлого? Комната исчезла, унося с собой книги шкаф, несбывшееся детство. Ноги касались глянцевого, наверное, зеркально пола Юлия боялась предугадать дальнейшую смену декораций. Звуки оказались падающими каплями. Бродяга дождь разбавлял, воздух бессмысленным смыслом по велению Стефана открывая туманный занавес. Зеленоглазая девушка сидела, на лавочке пережидая грозу в компании грустных деревьев. Пока одинадцатиклассники пили, шампанское  за белоснежным столом Юля изучала, нагрянувшую пустоту вспоминая слова папы: «Мы с твоей матерью разводимся».
Ложь прошла, но почему так больно от распада не существовавшей семьи…
Девочка согнулась, пытаясь услышать сердце. Боль переборола слух, протягивая раскаленную спицу.  Крик затерялся, потонул в холоде ледяного дождя. Несмелый голос начал монолог, спотыкаясь о слова ища незримой поддержки.
«Когда родители развелись я, будто потеряла бога. Он распался на два лика.
Я уподобилась челноку, не знающему, к какому берегу пристать. Если бог оказался выдумкой значит я, его творение, тоже жалкий осколок иллюзии. Не помню, как этот вакуум пожрал меня изнутри. Закрыла глаза, проснулась, а тебя уже нет».
Голос оборвался, наверное, проигрыватель зажевал пленку. Хотя Юлии было все равно, она еще слышала собственный голос, прозвучавший сквозным откровением. В один момент тело вдруг обмякло, колени ударились о твердую поверхность. Стефан обеспокоено нагнулся к ней, как-то трепетно обхватывая за плечи. Нелепость жестов вернулась, обжигая тайную суть. Тактильные порывы, особенно у юношей каким он остался, являются признаком пространных желаний. То ли кожей, то ли умом, вырванным, из груди сердцем он понял чужую боль. Самым смешным одновременно трагическим штрихом неудавшегося танца стали порожденные Юлией воспоминания. Его робкое сердце научилось жить чувствами своей новой хозяйки. Уже практически обнимая, ее Стефан спросил: «Сколько тебе тогда исполнилось?». «Семнадцать» - глухо отозвалась женщина, успокаивая сердечко. «Ты задавал много вопросов. Надеюсь, ответы тебя устроили» - иногда Юлия не могла понять, где та находится грань, разделяющая их жизни, чувства, миры. Одновременная радуга ярких образов…попробуй, разбери.
Рука коснулась подбородка. «Кто-то сказал мне, хочешь «переболеть» женщиной, познай ее суть. Я же наоборот заразился насмерть» - он почти выдохнул эти слова, ища пальцами рыжие кудряшки. О себе напомнили былые декорации, проявляясь, словно пленка.
По сути, всего-то три плоскости: море, песок, небо. «Ты сказал, все это – я. Что значат эти слова?» - спросила Юля. Стефан сливался с полуразрушенными воспоминаниями, неспешно поясняя суть. «Мне было пять лет. Мы всей семьей отдыхали у тети, на южном побережье нашей огромной родины. Имя городок носит красивое, иностранное какое-то…
Мне такая изюминка казалась признаком потустороннего мира. Адлер. Нулевое окончание обозначает мужской род. Я же слышал женские нотки в сочетании трех первых букв. Такое дерзкое рычание на конце…
Щедрое солнце, низко летящие самолеты, кипарисы.… Эта «экзотика» поразила меня.
Хотя ничего особенного не было. Город городом, лишь сейчас это понимаю. Тетин дом находился неподалеку от пляжа, эдакий частный сектор. После пасмурного, северного неба возвышающийся могучим богатырем Кавказ казался тридесятым царством.
Здесь я мог часами валятся под солнцем, воображая себя дельфином нырял в море.
Родители не понимали, почему их спокойный мальчик вдруг разбушевался, глотнув южного воздуха. Надо признаться, эта поездка имела цель укрепить мое слабое здоровье.
Прошлой зимой я перенес грипп, потому стал похож на слабое, увядающее растение.
Зато спустя пару дней отдыха, будто заводная игрушка носился по берегу. Мокрый песок, шум прибоя… Новый мир мне ужасно нравился. Конец сказки торжественен и немножко трагичен. Одним прекрасным утром я без спроса удрал на пляж. Время ранее моего ухода не заметили, а спохватились лишь спустя пять часов. Я же лежа под прямыми солнечными лучами, мирно уснул. Безмятежный сон сменил солнечный удар. Раскаленная даль, абсолютная прострация…Марево …Всеобщее отрицание, окружающее действительности.
Растерянный разум видел только дымку,  из которой вышли два ангела. Белые, высокие, величественные, они склонились надо мной как воплощение рока и судьбы. Руки…невесомые ладони… Они несли меня прочь к самому Богу. Непонятные слова…я думал это молитва. Светящиеся лица,…хотя…может, их совсем не было. Только сияние…
Я не видел крыльев, но знал – они есть. Мы двигались плавно, не имея физического отражения. Мое тело растворилось…Душа. Вот что несли небесные посланники.
Позже я неоднократно вспоминал этот «солнечный» бред. Очнулся в больнице.
Родители жутко переживали, боялись радоваться моему спасению. Врач говорил: «Благодарите бога! Вашего мальчугана принесли сюда два студента. Парень и девушка. Сказали, нашли на пляже. Мама заплакала, слишком перенервничала. Отец суеверно перекрестился. Я же удивленно спросил: «Какие студенты? Меня принесли два ангела». Видение оказалось последствием солнечного удара. После этой истории из меня «посыпались» стихи, кто-то открыл потаенную дверь, благословляя меня на поэтический труд. Первое время часто снились крылатые спутники бога. Жаль я, так и не узнал имена моих спасителей». Юля выслушала рассказ, до конца перебирая совпадающие моменты.
Окружение приобрело утерянный смысл. Она почти забыла тот мимолетный случай. Мальчик, потерявший сознание посреди испепеленного солнцем пляжа. Воображаемая тысяча шагов чтобы найти больницу. Воображаемая... приблизительная. Димка бежал,
впереди ей же пришлось скинуть босоножки, дабы развить нужную скорость.
Ребенок едва дышал, юные медики не научились еще дистанцировать смерть и следующее за ней чувство вины. Впервые отвечать за чью-то жизнь. «Он горячий, словно уголек из печи…» - шептала девушка, прижимая ребенка к груди. «Солнечный удар! Не иначе!» -
отозвался Димка. Малыш шевелил, губами силясь что-то выговорить. «Потерпи немного»
- как мантру повторяла, Юля сильнее рассекая воздух рывками. Запыхавшихся ребят встретили удивленные врачи. Оставшегося дыхания хватило на объяснение ситуации.
Теперь Юля сжимала воздух, провожая взглядом будущих коллег. Она не узнает, выжил ил мальчик…  «Так это был ты?!» - вопрос мелькнул спонтанной молнией. Пораженный Стефан окинул ее недоверчивым взглядом, уже осознавая сущность невероятного совпадения. «Я испугалась. Думала, ты умрешь, у меня на руках пока мы будем ждать «скорую». Поэтому решила бежать до ближайшей «медички»…
Доктора ничего не сказали, только похвалили, бросили пару ободряющих слов.
Потом мы с Димой уехали»- Юлии казалось, что летние краски выцвели в ее памяти, покрылись мутной пленкой. «Как причудливо ткут Мойры свое бесконечное полотно» - его губы побелели, едва вымолвив ответ. Юлия почувствовала боль. Иллюзорный мир дрогнул, тоже переживая болевые спазмы своего хозяина. Согнувшись, Стефан упал на песок, пытаясь вдохнуть. В этот момент нежные руки аккуратно помогли ему подняться.
Лежа головой на ее коленях перехватывая пульсирующие точки прикосновений, Стефан отчетливо вспоминал самый жаркий день своего детства. Двоичная реальность покорно раскрыла карты. Мир стал прозрачным… «Будучи ребенком, я мечтал вновь увидеть ангелов. Мне предоставили такую возможность» - Стефан попытался улыбнуться. Юлия уловила грусть в произнесенных словах. Умирающий ребенок и мертвый поэт, которого она боялась, выпустить из объятий имели одно прошлое и будущее. «Что дальше?» - Юля боялась, этого вопроса предугадывая ответ. «Пусть так и будет. Я умру на твоих руках» - он закрыл глаза. А после пришла темнота. Глубокая, непроницаемая. Душная, непредсказуемая. Всеобщая и заполненная до краев.

Касса. Билет. Дата. Врем. Привычный набор слов при сложении равен одному – путешествие. Ручка. Бланк. «Прошу уволить меня оп собственному желанию».
Юлия растерянно перекладывала вещи, думая об отъезде. Цель поспешного бегства упорно не проявлялась, но дотошно искать ее, будто иголку в стоге сена не хотелось.
Порыв ветра уносит сказанные слова. Порыв души разворачивает ситуацию под другим углом. Исчерпав логические доводы, Юля решила опустить черпак, на дно  кардинально меняя направление. Удивленное лицо друга рассмешило ее. Дмитрий сосредоточенно обошел неприбранную комнату. Нагрянув с хорошей новостью, он не ожидал увидеть подобную картину. «Вот так запросто? Куда же ты держишь путь-дорогу?» - Дмитрий лишь покачал, головой узнав об увольнении подруги. «Есть такой город, Адлер называется. Открой атлас, посмотри» - отшутилась Юля, застегивая чемодан.
«Знаю сей город! Красивый! Море рядышком»


Место, где оживают воспоминания. Может быть, если ступить на влажный песок время повернется вспять. Но чуда не произошло, только прибой смывал вереницу блуждающих следов. Настойчивое d;j; vu  заставляло сомневаться в собственном рассудке. Юля была уверена, что через пару минут из жаркой пелены  выплывут две фигуры, студенты ищущие свое счастье у неспокойных вод. Правда чем дальше она уходила, тем призрачнее становилась надежда  отыскать причину визита. Небо как небо, чайки кричат. Солнце как солнце светит ярко. Стефан сохранил именно то солнце, то небо, которое осталось далеко позади, становясь всего лишь цветной картинкой. Все изменилось…нельзя войти в одну реку дважды. Или?
Смешно возвращаться сюда перекроенным человеком зная, что несколько лет назад другая девушка уверенно просчитала свое будущее, гуляя по тому же песку.
Странно…в какой-то момент ей отчетливо вспомнилось то ощущение тяжести, дыхание маленького ребенка. Эта крохотна жизнь, заполнившая, ее изнутри заменила собой все утраченное. Сердце внезапно замолчало, предоставляя тело незыблемой тишине. Просто реальность захотела ненадолго уснуть, приглашая Юлию с собой. Она подчинилась, отпуская эмоции, прочь, словно открывая тесную клетку. Стало легко… легко без всяких дополнительных подробностей, непередаваемое состояние полета побороло последние потуги разума. Юля падал в чьи-то теплые объятья…

Холодный свет противно слепил, окружение виделось смазанными пятнами. Откуда-то каменным обвалом слышался голос, болезненное терзая нервы. Сознание сбивчиво циклилось на отдельных моментах. Пальцы исследовали поверхность, сжимая ткань.
Постепенно звуковой ряд стал обретать смысл. «Юля!»- выбило резко, словно ток пустили по венам. Палата грязно-салатовго цвета проступила неприглядной преградой для прояснившегося взгляда. Конвульсивно дернувшись, женщина попыталась встать.
Лоб обожгла ладонь, ненавязчиво уговаривая не менять положения.
Дмитрий улыбнулся, размахивая перед носом пропитанной нашатырем марлей.
Резкий запах настойчиво расправлял мозговые борозды. Происходящее вызывало море вопросов, определяя крючковатые вершинки. Разобранное на части тело ныло, произнесенные слова поразили неуместной банальностью: «Имя? Фамилия?».
«Нашел время шутить!» -  неожиданно четко выговорила Юлия. «Проверка связи. Ты бы видела свой полет от стула до пола! Завязывать надо с ночными операциями. Два года без отпуска!» - сокрушенно сказал мужчина, поправляя белый халат. Ребус плохо отгадывался, усложняя двустороннее понимание. «Где я?» - попытка внести ясность разбилась об очередной поток информации. «Товарищ глав.врач, вы еще спросите какой нынче год! – посчитав пульс Дмитрий потянулся за градусником – Ты сразу после операции потеряла сознание! Говорил, же тебе не назначай подряд несколько. Два дня у стола стоишь! Тот же Каховский мог бы сутки потерпеть. Нет, ты же у нас стахановец мировой медицины! Три часа перед тобой сижу, как чуда жду! Мне Тэф голову собственноручно открутит! Он кстати уже едет! « - Юля отмахнулась от градусника пытаясь осмыслить слова друга. Операция. Обморок. Глав.врач. Тэф. Образы вертелись подобно карусели, но, ни один не соотносился с привычным положением вещей. Может снова сон? Спонтанное завихрение привычных видений. Правда, Димка казался, реальным ворча себе что-то под нос. Нахмуренный лоб, взъерошенная прическа, привычные жесты.
«Спасибо тебе» - она слабо улыбнулась. «Не за что! Ты ведь для меня не последний человек. Неудавшиеся романы тоже романы»- напряженна струна слегка дрогнула.
Юля смутно угадывала, предысторию разглядывая огрубевшие мужские руки.
Обручальное кольцо поблескивало позолотой.  «Хорошо. Ты счастлив…» - рассеяна реплика, брошенная, невзначай повредила тишину. Дмитрий перехватил ее взгляд, поправляя общепринятый символ семейных уз. «Окольцевали нас…» - фраза прервалась стуком. «Да, да! Войдите!» - разрешил доктор. Дверь предупредительно скрипнула.
Эти глаза…черные почти как угли, миндалевидные с оттенком всезнающей иронии.
Оголенный лоб, челка, забранная тугой резинкой. Губы, затаившие усмешку.
«Вот и муж приехал! Забирай свою радость, она пятилетку раньше положенного срока выполнила» - Димка хлопнул, Стефана по плечу торопливо покидая кабинет.
Юлия хотела было ущипнуть себя, дабы отогнать не прошеное видение. Вместо этого горячая близость мужских губ гораздо быстрее утвердила реальность в ее правах.
«Ты себя загонишь» - шепот, скользящий вдоль виска щекотал кожу. «Я сплю?» - такие нежные руки, наверное, в них сосредоточен весь мир.  «Только не просыпайся» - Стефан обнял ее будто маленького ребенка. Чувствуя, себя совершенно хрупкой Юля сильнее прижалась к нему. Тающее спокойствие накрыло, с головой позволяя трепещущей душе взять тайм аут. Сквозь тонкий хлопок пробивался импульс. Юля замерла, ловя его ладонью. Так билось сердце Стефана, ежесекундно продлевая жизнь и не задумываясь, есть ли в этом смысл или нет…