Отсутствие света и тьмы 2007

Глава 1. Фея.


…Земля крутится, чтобы приблизить нас, крутится сама в себе и в нас… пока не сведет нас в одной мечте…
       Поэма Венесуэльского писателя


27 ноября. Ночь.

    Дождь лил уже неделю, в основном ночью. Слева от кушетки, на которой находился, я он бегло барабанил по стеклу. – наверное, уже утро. - подумал я, - или еще нет?. Попытавшись встать с кушетки, у меня ничего не вышло. - Что же со мной?, словно девчонка воскликнул я. Дрожь пробежала с молниеносной скоростью, оставляя долго тянущиеся следы на моем теле. Довольно часто задавал я себе этот вопрос, часто звал свою фею-Аню для успокоения духа и подтверждения, что я еще существую. Каждая ночь продолжалась одинаково, хотя дни проходили без утомления.
    Ночью, Анны, как всегда нет рядом и непонятное чувство разлаженности всех органов и частей тела, которые резко отказались подчинятся, совмещаясь с одиночеством. Но все это продолжалось до рассвета, каждую ночь, в течении последних семи суток.

26 ноября. День.

    В моем кабинете, несмотря на вечный беспорядок: разбросанных по всюду бумаг от принтера, книг, факса, деловых анкет, литературы и документации по различным исследованиям ничего не было тронуто. Аня давно отказалась убирать там, да и вообще заходить туда, даже когда там был я. Она однажды сказала: «Я устала в страхе брать какую либо бумагу, и если положу ее на пару сантиметров левее или правее ты не сможешь ее найти, от этого можешь потерять работу, контракт покатится к черту, ля-ля-ля… - больше я там не появлюсь.»
     Работа выматывала не только меня, но и ее, не только из-за контрактов, но и по резко меняющемуся настроению в отношении Ани и всего окружающего нас мира. Анна злилась из-за моей работы, она просто временно сама была без работы и не могла мне помочь в содержании семьи, хотя в этом не было необходимости, а еще потому, что я уделял своему делу, к сожалению первоначальное внимание. Но чаще, уже не в кабинете, а например, на кухне или того лучше в постели, когда мы вливались в духовную, взаимно пополняющую страсть и наслаждались любовью, она говорила совсем другое, поверьте мне.
    Я ее любил больше всего, больше жизни и мне становилось легко, когда она была рядом. Все, что было ужасного в моей жизни и мучило меня, - умирало, при одном ее виде. Очень странно, но она являлась тем человеком, которая заставляла меня делать то, о чем я даже не думал. Когда я видел всех прекрасных дам вокруг меня, я смотрел на Анну и понимал, что среди всех этих блестящих женщин, она у меня самая лучшая. Она была умницей, милым, добрым, беззащитным существом внутри, для себя, но не для других. Она не показывала свою внутреннюю красоту и берегла ее для особенного момента. Я знал, Анна тоже любила меня, но она слишком сильно увлеклась своей целью, забывая обо всем. Цель была на первом месте, - карьера, а для нее она все, видимо даже важнее меня. Я знаю это и сейчас, но не могу найти то, что похоронил в себе давно.
    Сейчас, через много лет, случайно, после прошедшего дождя, сделавшим пасмурным это утро, вместе с холодным ветерком они возвратили мне воспоминания: кора деревьев карагача, слегка отдающая гнилью, сыростью и свежестью. Сам цвет Солнца, некогда называющегося под властью Аполлона отдавал необычной для всех дней особенностью, я не мог понять причину этой особенности, а так же причину травы, земли и асфальта. Все, что происходило, напоминало deja vu1, но это просто возвращение чувства, которое набирало немыслимую силу в ту давнюю осень, в такую же погоду. Сейчас, летом, - все вернулось.
    Мы с Аней поженились. До свадьбы, она не раз мне отказывала и издевалась, наблюдая, как мне «хренова». Я выразил как мог: через много лет, Анечка, просыпаясь в своей постели, ты случайно вспомнишь эти годы и поймешь, что если бы была возможность, ты променяла бы все, все эти годы за шанс, простой шанс вернуться назад и сказать: «я тоже люблю тебя». Я не знаю ее полностью, любовь слепа. Но, как бы она не была слепа, я не ведаю откуда, но чувствую это действительно, она очень милый человек.
    Уже три годовщины пролетело, как лучшее воспоминание в моей жизни, и преданная память сохранила замечательные дни, начиная с самого нашего знакомства. Где я качал ее на качелях, запряг незнакомого молодого парнишку, что бы он сбегал к себе домой и вынес какую-нибудь газету, чтобы постелить Ане на качали. Мы взрослые, вели себя как дети.
    Она была довольно не плохим юристом, закончила аспирантуру, но место, которое ей предоставили ей не понравилось и проработав там около двух месяцев решила найти что-нибудь получше. У нее было правило, чего не должна делать женщина, - это любить или даже пить пиво, курить и водить автомобиль. Когда же она оставалась дома, то училась готовить. Свой первый суп она сварила два года назад. Часто бывало, я находил повод, что бы уйти из дома и нормально поесть. Можно добавить, она не очень любила убираться в доме.
    Между нами, абсолютно точно существовало что-то необычное, что-то магическое, сближающее и дополняющее друг друга. Она напоминала мне колдунью или Бастет2, я сам до сих пор не разобрался, но отдал бы ей роль Клеопатры потому, что это она.
    
Мне припомнились слова Александра Дюма-отца…    Я вернулся поздно. «Аня, должно быть спала», - подумал я и как можно тише стал пробираться к спальне. Подойдя ближе я заметил, что спальня пуста. Я окликнул Анну, но она не отозвалась. Что-то вкралось мне в душу и мне стало не по себе. Я бросился метаться по дому, выкрикивая ее имя, но дом словно умертвили, как будто ее и не было вообще никогда. Я прошел в спальню в надежде, что все это шутка и она лежит в постели, но ничего не изменилось. Пройдясь по комнате я бросил взгляд на зеркало, весящее над комодом, там была надпись, кровью или губной помадой, я не разобрал, меня затрясло, там было написано: «Она совсем рядом». Я сделал пару шагов к зеркалу, но не устоял на ногах и упал в обморок.


Глава 2. Роман.

Молния не ударяет в долины.
                Александр Дюма


25 ноября. День.

    Весь день я просидел в кабинете, работая над материалами для моей книги. Мне нравится работа писателя или поэта, она предоставляет двойную жизнь, более близко ставит тебя перед чем-то более высоким тем, что есть в реальности, но не видимое никому, кроме тебя. Определенная внутренняя сказка, которая обрабатывается в духовной обстановке и выражается в реальности, как реальность существующего в жизни. Когда работал, часто даже не видел и не слышал Анну, даже когда она ко мне обращалась. Как далек я был тогда от понимания, что моя красавица слишком часто находилась одна, без меня.
    Я сильно увлекся заключенным контрактом, а в голову ничего не лезло, я рвал написанные мною листы, комкал, бросая их в мусорную корзину, доходя до отчаяния. Я даже не представлял, каким адом окажется все, что я видел, что чувствовал.
    На своем столе я случайно обнаружил копию оригинала сказки датского писателя. Это была «Русалочка», любимая книга Ани. Я вспоминал, как до свадьбы она подарила мне ее, как будто отдала часть себя, что бы я почувствовал, что почувствовала она, у влюбленных наверное всегда так. В сказке были подчеркнуты строчки о мыслях, о чувствах, о любви и я не знал, как передать Ане всю нежность и теплоту, которые возникли во мне и действовали с еще большей силой, меня проняла приятная чувствительная дрожь и захотел обнять Аню, за ее замечательное существо, за то, что ей нравилась абсолютно потрясающая вещь, которую она подсознательно выбрала и за то, что она дала ее мне.
    Возможно все, что нас окружало, не являлось просто так, у каждого из нас есть то, что мы желаем скрыть где-то в глубине, и это не значит, хочешь ты выплеснуть это или нет, что-то все равно произойдет. Я пытался продолжить роман:
«…Египет, его прославленная империя, его люди, их строения их мысли, их философия, загадка и истина. Впервые созданные зеркала, способствуют элементарной для философа разгадкой поступков человека. Зеркало обычно, отражает все, как и поступки человека, плохие или хорошие, через высшую справедливость. Все возвращается, как отражение его самого, все его содеянное ему же самому. Зеркало всегда показывает человеку какой он есть, если человек сам желает узнать хотя бы что-то, если он желает видеть.»
    Я скомкал листок и выбросил на кладбище других неотесанных мыслей, хотя некоторые из них были мудрыми. Я продолжид писать неоконченный роман:
«Рома сидел на лавочке возле подъезда. Он ждал чего-то особенного от своей любимой, хотя, хотя пытался рассказать ей о своей продблеме, которая мучила его ужасно. Это была его тайна, которая относилась и к ней. Но он не знал, что у нее еще более весомая проблема, о которой она то же хотела ему поведать. Рома остался сиротой в четыре года, его родители разбились на машине, их нашли через пять дней в овраге. Родственников у него не было.
    Про Ольгу, можно было сказать очень много, особенно про ее стимул: можешь испачкать руки, но никогда не пачкай тело. Но со стимулом из-за одного поступка она порвала. Она хотела рассказать все Роме, она знала, он ее любит и простит, но она боялась, что он не сделает ей предложение.
    Ольга думала о той минуте с тем мужчиной, как ей овладела горячая волна страсти, подавит которую она не смогла. Но любила она Рому и знала, что этого больше не повторится. А Рома, тем временем, так же сидя возле ее дома разглядывал обручальное кольцо, до назначенного часа оставались минуты.
               


Глава 17

    Илья, - обычный, обиженный жизнью громила прогуливался в ночное время в поисках приключений. Его уже не раз задерживали за хулиганство, но за всем этим скрывалось гораздо больше, о чем знал только сам Илья. О жизни этого, двадцатилетнего парня можно сказать немногое: вырос он в детском доме, откуда угодил в колонию для несовершеннолетних. После освобождения устроился грузчиком, а в свободное время промышлял грабежами и разбоями. В этот вечер Илья шел собирать урожай и не найдя никого на большой дороге свернул во дворы.
    Рома взглянул на подъезд довольно старого дома, подъезд был освещен усовершенствованным фонарем, интересно, но этот фонарь не скрывал, а даже увеличивал старомодность и красоту этого дома, подъезда. Обычно, считается если на любое старое добавить хотя бы каплю нового это старое можно будет не узнать, но в данном случае все иначе. Рома посмотрел на часы, они показывали 23:08, - «Черт» - выругался он и направился к подъезду. За спиной он услышал шаги, обернувшись, он получил сильнейший удар, словно гирей в челюсть и отлетел метра на полтора прямо в прем старого подъезда. Попытавшись встать, он ощутил острую боль в груди и теплая жидкость растеклась по телу медленно заливая ступеньки крыльца. Илья не растерялся, он быстро обшарив карманы только что умершего парня, нашел только кольцо и обрадованный хоть чем-то кинулся бежать как можно дальше. Пробежав около ста пятидесяти метров он решил выбежать из дворов на дорогу, но выбегая его резко снесла машина ГАЗ 3110. Илья умер мгновенно, даже не поняв что его убило.
    Ольга все ждала Рому….
    Я обрадовался, что за несколько дней хоть что-то написал. Я что-то почувствовал, когда писал эти строчки, но не придал этому значения. В человеческом существе столько чувственных сочетаний, что порой они противоречат друг другу, а порой являются одним целым. У меня на данный момент они противоречили, поэтому я  счел не нужным капаться в себе.
    Просидев до вечера в кабинете я так и не сумел ничего больше написать. Сквозь кучи скомканных листков я пробрался к кушетке и медленно завалился на нее. Я взял с журнального столика пачку облегченного «Честерфилда» достал сигарету, прикурил и выпустил дым в темноту. Странно, но именно на этой кушетке, в этом кабинете меня мучили кошмары. Но я валился с ног и каждый вечер, понимая, где я провожу ночь, все равно укладывался там. Я взглянул через окно в ночное небо, на полную луну, на столько яркую, что зарезало глаза. Мне представился Тот3 словно он летает там, среди темноты и наблюдает за мной с насмешкой. Я посмотрел на часы: 23:47. Дождь постепенно начинался. Приближалась шестая ночь.


Глава 3. Ночь.

Sub conser vatione formae specificae salva anima.
                Raymond Lilly.
При сохранении особой формы душа остается неприкосновенной.(лат.)

26 ноября. Ночь.

Сумерки постепенно сгущались, давая мне надежду, что не повторится все
Снова. Одинокий фонарь, как Фарос4 за окном, который облепили десятки различных мошек, придавал мне ощущение, что ночью я такой же одинокий и беспомощный. Как же он не может избавится от этих тварей, я же не могу избавится от страха, от преисподнии, в которую погружала меня ночь.
    Я не мог встать, как и предыдущую ночь, как и другие пять ночей. Почему-то днем я не придавал значения ночам и всему, что происходило, как будто ничего и не было. А ближе к сумеркам начинался страх и дрожь. Я слышал, как за окном выл ветер, как шуршали листья на склонившихся на ветках деревьев. В кабинете была тьма, духота и ночная, душевная пропасть.
    Бороться, - значит стремиться к победе? Значит, что в конкретный момент она нам дороже всего. Похоже, мы промениваем святое, ради тщеславия и самоудовлетворения. Сами продаемся за незначительное и ложное. Сама победа, чувство ее очень коротко и в определенный момент не стоит жить ради него. Но и проигрывать всегда нельзя, иначе ты никто. Возможно все, чего я добился, за что боролся, все, что я имел, - пропадало. А являлось. Что-то другое, и это было, но я не знал, откуда и как это распознать. Появлялись какие-то тени, шорохи, движения и мне было страшно, я не мог пошевелиться. Вокруг меня протекала жизнь, но источник ее я понять не мог. Хотелось обнять Аню, прижать к груди, коснуться губами ее губ, почувствовать жар, страсть, любовь и спокойствие. Анна была самой странной женщиной, которую я когда либо встречал, она была не только красивой, но и очаровательной. Но ее не было, везде был только надоедливый страх.
    Ответственность, вот что мешает нам жить так, как нам хочется, возможно, я получил то, что заслуживаю. Помню слова La Bruyere: «Ce grand malherur de ne pouvoir etre seu»5. Этот француз был не прав, так как у меня была возможность остаться наедине с самим собой и именно в этом и было ужасное несчастье.
    Внезапно открылась дверь, в кабинет вошел человек лет сорока, одет он был богато во все черное. Он медленно, не обращая на меня никакого внимания, подошел к столу и стал рассматривать написанные мной листы. Затем взял бокал недопитого мной вина, отпил и не поворачиваясь ко мне сказал:
- Никогда не понимал, что в этом особенного? Скажи мне, Алексей? Что побуждает людей писать такую чушь, хотя немного забавно и интересно, копаться в себе, разбрасывать по станицам частицы себя, плодов посланного откуда-то кому то. Не только самоудовлетвориться но и по возможности помочь кому то?
-  Кто ты? Как ты вошел? Что тебе нужно? – я попытался встать, но ничего не вышло. Я забыл, что это ночь. Я забыл кто я, я забыл зачем вообще я. – Я спросил кто ты? – я ощутил боль, голова нагревалась.
- Не у ж то ты напишешь и о нашей встрече если выживешь? Ты думаешь о тебе заплачут, если ты умрешь?
- Объясни, что тебе надо?
- Я просто хочу поговорить, уточнить кое что и забрать тебя.
- Что ты несешь, куда забрать?
- В место, где у некоторых сбываются мечты и где они пропадают из-за тщеславия таких, как твоя любовь Анна и таких эгоистов как ты.
- Что за бред?! – я почувствовал раздражение и ненависть.
- Ты чувствуешь, а может, ты сам все поймешь и сам себя погубишь? – есть вещи, которые видно только ночью, думаю я не нужен тебе, тебе нужен ты. Пока ночь дает тебе возможность вновь почувствовать тебе что-то, пока днями ты здесь, ты мертв и в полнее вероятно, что ты никогда не вернешься, - а я подожду, - он допил мое вино, зачем-то положил стакан себе во внутренний карман и спокойно вышел.
У меня промелькнула мысль, что он чем-то похож на меня. Ничего не понимая, через несколько секунд я потерял сознание.


Глава 4. Путь.

Когда что-то не в меру восхваляется, оно чаще всего не оправдывает надежду. Действительности не угнаться за воображением, ведь изображать желаемое легко, достигнуть трудно. От брака фантазии желанием рождается нечто большее, чем дозволяет жизнь.
                Бельтасар Грасиан

27 ноября. Ночь.

    Наши идеи, не всегда являются тем, чего мы хотим. Иногда мы их приукрашиваем, довольно часто преображаем в то, что является внутренней нашей потребностью, в то, что не является истинным самой идеи. Но мы найдя в ней, что-то похожее на свои глубокие чувства, забывая истинное ее существо, воображаем ее по своему, как воплощение совей идеи. И вспоминая мысли другого, как часть своих, понимаешь, что твоя мысль не просто галлюцинация, а часть или основа других мыслей, а значит в ней есть смысл. И что значит предательство, что значит любовь и страсть и желание? Что же значит человек, если у него нет совести, а если он не любит?
    А вот даль, для всех обыкновенная даль. Горизонт, который является ей сводным братом, навсегда останутся для меня недостижимыми. Для остальных есть пункт на горизонте, до которого они идут и дойдут. Когда же они, наконец, дошли до режущего глаза и постоянно, с каждым шагом приближающегося пункта на горизонте то, тогда для них уже не существуют ни горизонта, ни его сестры. Сколько же я ни шел к ним, я никогда не доходил до конца и знаю, что это для меня не реально. После, я устал идти и просто стал смотреть в даль на горизонт и больше не собирался ни в какие походы.

26 ноября. День.

    Я проснулся в непонятном виденье. Что-то грызло меня внутри, но я остался невозмутимым. За окном было все еще темно. Поняв, что еще ранее утро, я неожиданно вспомнил, что о встрече с Сергеем Ролентским и медленно поднявшись налил себе кофе пройдя на кухню. После принял душ, оделся и направился на встречу судьбе. Иногда глаза должны быть открыты или видеть больше, чем они видят, но я притупил это чувство и успокоился, в предвкушении лучшего контракта.
    Я подъехал к дому Сергея и был уверен в успехе. Когда я поднялся по лестнице и вошел к нему в контору он сразу же произнес:
- Здравствуйте, Алексей, у меня для Вас отличная новость. Владимир Стопков, - режиссер, заинтересовался Вашей работой и предложил встречу.
- Ну что ж, я вроде бы даже не против. – я от радости забыл про все.
- Тогда, я думаю нам стоит отметить встречу и успех, - он быстро поднялся, взял свою куртку и с большим удовольствием посмотрел на меня. – ради такого успеха, я выпью в пять раз больше, чем Вы, - в его глазах сверкнул не добрый огонек.
- На это, нужно поспорить, - я сделал вид, что вижу это постоянно и уже не придаю значения, хотя меня это напугало.
    Мы отправились в близлежащий бар и насмотрелись на достаточное количество алкоголиков, которые постоянно падали перед ногами.  Что они уничтожали в себе? Чего они добивались? Что они похоронили в других? Хотя они ничем не отличались от меня, я этого совершенно не понимал. Почему человек пьет? Разочарование, когда смыслом жизни стала любовь, и когда она постоянно подводит, предает. Может, у них нет смысла в жизни, а может и есть смысл, но самого объекта этого смысла нет.
    Наш спор не требовал отлагательства, по этому мы решили оформить все в попавшемся месте.
Два часа спустя. Бар.
- Послушай Леха, ты не чувствуешь себя одиноким.
- Неа, у меня есть Ааааня.
-Даже, если она находится рядом, неужели ты не одинок? Знаешь, это особенное место и сюда, даже случайно не заносит счастливых людей, какая то сила подсказывает им проходить мимо, это однозначно. Нам, с тобой ничего не подсказала.
     Я не знал, что ответить. Просидев около пяти часов в баре Сергей проиграл спор, попрощался и пошатываясь направился к выходу.
В бар зашел мальчик, лет восьми-девяти. Он проходил мимо столов и просил мелочь на хлеб.
     Я осмотрел данное место. Подумал, что ад, не всегда выглядит как ад. Просто в аду, так же как и в святой жизни может быть семья: любящая жена, замечательные дети. Может, даже ничем не отличающаяся от обыкновенной жизни, субъективное мнение о материальной видимости и о духовном существе. Но цена этому всему, так называемому счастью – искушение, когда-то сделавшего ошибку существа, называемого человеком. Возмездие же, подождет до самого счастливого момента этого человека, пока не лишит его всего.
    И я, находился на самом деле в этом аду. В этом аду я сам был всем адом и начинать все нужно теперь изнутри, хотя бы понять, что вокруг происходит. Всем нам в жизни предстоят испытания, только какова их мощь и когда они нахлынут никто не знает.
    Я потушил сигарету, у меня появились силы и, поднявшись, я решил все окончательно выяснить. Я направился домой.
    В баре, из темного угла высунулось лицо Сергея и через мгновение оно превратилось в лицо незнакомца. Его лицо исказилось в улыбке, он направился к барной стойке и заказал порцию красного вина.
    Я шел, и удивился над спокойствием и умиротворенностью улиц: отсутствием пар, искавших место для соития, пьяных морд всех возрастов и грохота петард, хотя до нового года было еще далеко. Я случайно вспомнил хорошую фразу: « у пьяных и у влюбленных всегда есть ангел хранитель».6 Надеясь или даже ощутив наивную уверенность в данных словах я спокойно подошел к дому. Около фонаря-Фароса я столкнулся со страиком, который прогуливался в столь позднее время и просто напросто разговаривал сам с собой, и что забавно, он разговаривал в слух. Я часто встречал таких людей, да и вы наверное тоже. Старик пошел дальше, он явно был увлечен разговором, а я вошел в дом.
     … и тут на зеркале висящим над комодом, я увидел надпись, кровью или губной помадой, я не разобрал, меня затрясло, там было написано: «Она совсем рядом». Я сделал пару шагов к зеркалу, но не устоял на ногах и упал в обморок.

Глава 5. Жизнь.

Я был слеп, Господи, а теперь, я вижу.

Библия. Иоанн, гл. 9 ст. 25.

27 ноября. Ночь.

    Иногда, перемены просто необходимы человеку. Не только, что бы оставить в соей памяти кусочки разнообразных случаев из жизни, но и набраться пищи для души и чувств. Просто, чаще в жизни всех людей и каждого в отдельности случается то, что человек на столько часто живет разумом, что когда попадается момент проявления чувств, - он пугается, стремится заслонить пеленой разума, затуманить погасить, постараться избавиться от чувства, не верить самому себе внутри. Но любовь, ни в коем случае не должна стать преградой, она должна идти вперед, сметая все, так как все, - ничто, или все и есть любовь.
Дождь постепенно прекращался.

27 ноября. Утро.

    В основном, все считают, что смерть, - это самое страшное, что может случиться, и все боятся ее, хотя никто не знает, что после нее. Преступнику и назначают высшую меру наказания, - смертная казнь. Пушкин писал, что если дана возможность жить на высокой горе, где вокруг пропасть и если на этой горе можно стоять только на одной ноге, не двигаясь, иначе смерть, - даже такой жизнью необходимо жить, лишь бы только жить. Как же я с тобой не согласен Александр.
    Когда я проснулся, я был привязан ремнями к кровати. Дверь была с железной сеткой. Я медленно приходил в себя. Окно было надеждой всегда, но всегда кто-то мешал. Меня поместили в «желтый дом» хотя, конечно же, я был самым нормальным среди всех сумасшедших, это было мое умозаключение. Самое разумное, как мне казалось. Немного осмотревшись, я окончательно пришел в себя.
    Дверь открылась,  в палату зашла молодая женщина в белом халате. Она присела на край кровати и положила голову мне на грудь. Она начала плакать, сжимая мою ладонь своей. Я почувствовал тепло. Она подняла голову и посмотрела мне в глаза, из ее глаз текли слезы, губы ее шевелились, она что-то шептала, но я не слышал. Я все понял без слов, всю боль и горечь, несчастье этой молодой женщины, ее ласковое поглаживание по моей руке. Я понял, что не смотря ни на что она любит меня. Меня резко затрясло, начались судороги, я уже не чувствовал ее руки, через мгновение я упал в какую то пропасть, меня заволокло тьмой. Это был последний раз, когда я видел Анну.




27 ноября. День.

    Я медленно поднял веки и яркий свет ударил в глаза. Я попытался закрыться рукой, но не мог ей пошевелить, как и всеми другими частями тела кроме головы. Вокруг было все бело и пахло больницей. Очень сложно было догадаться, что произошло и как я здесь оказался.
    После, от врача я узнал, что попал в аварию на своей «Волге», которую восстановить уже не получится.
- Доктор, а Анна?
- Извините, Алексей, но за все семь суток вас никто не посещал. Я долго обдумывал, что сказал мне врач, глядя в окно. Там шел снег.



Эпилог

Теперь пребывают сии три: надежда, вера и любовь, но любовь из них больше.
Библия. Первое послание Коренфянам. гл. 13 ст. 13.

 
    С момента моей выписки из больницы прошло уже больше года, но спина так же слегка побаливает. Я редко вспоминаю от том, что со мной произошло. Наверное, от части из-за того, что сам толком многого не понял и полностью не разобрал.
    Я женился, теперь по правде. У меня прекрасная жена Елена, которая на третьем месяце беременности и мы счастливы.
    Есть место, из моих воспоминаний около большой реки «Волга», на берегу которой лежит огромный одинокий камень среди песка и травы. На этом камне любила сидеть Анна, слушая шумы чаек, волн и барж. Она любила это место потому, что тут не было людей. Она любила его потому, что здесь она сливалась с чем-то прекрасным и тайным, как та русалочка. Но Анны нет, как нет Ромы, Ольги, Ильи, которого как мне иногда кажется, я сбил своим автомобилем и нет Сергея. Но, как бы то ни было в Лене слились все три женщины моих мыслей и разных жизней в одну.
    Елена как то подошла ко мне и спросила почему я становлюсь печально-задумчивым, когда прихожу на это место и смотря мне в глаза сама отвечала. Я рассказал ей все, она, подумав, ответила, - просто отпусти ее. Лена обняла меня, молча поцеловала и медленно пошла вдоль берега. Я обратил внимание на баржу и увидел незнакомца в черном, который достал из внутреннего кормана мой стакан налил в него красного вина чуть приподнял, сделав жест в мою сторону, отпил и своей улыбкой попрощался со мной. Сердце мое заколотилось. Солнце садилось, прекрасный закат отражался везде, он даже был всем. Оставаясь на камне еще с минуту я встал и, медленно пошел в след за Леной.