КС. Зверь

Продолжение романа "Кровавые силки" об искательнице приключений по прозвищу Ангел Смерти. Действие произведения происходит в России второй половины XIX века.
Книга издана, благодаря помощи бескорыстных и чутких людей. Дата выхода в свет - 16 января 2013 года.


Глава 1. Новая жизнь

  За окном в полную силу хозяйничал март. Давно остались позади короткие снежные дни с трескучими морозами. Зима медленно отступала под яркими солнечными лучами, которые врывались в дом после ночи и радостно возвещали о рассвете. Зажмурившись от ослепительного света, Татьяна сладко потянулась в постели, но не вскочила как прежде босыми ногами на пол, а спряталась под одеяло. Странная, щемящая грусть неожиданно нахлынула гигантской волной и поглотила ту радостную безмятежность, которую девушка испытывала последние два месяца, выйдя замуж и обретя дом после долгих скитаний. Но дни проходили, повторяя друг друга в унылом течении деревенской жизни, и затянувшееся однообразие начало тяготить не привыкшую к покою дикарку.  Всё чаще по ночам ей снились погони и схватки, руки непроизвольно сжимались в кулаки и скидывали ни в чём неповинную подушку прочь с постели. Ангел Смерти, погребённый когда-то в огне, медленно возрождался из пепла и жаждал новых испытаний. Но едва занимался рассвет, разбитое ночными видениями тело отказывалось просыпаться; странная полудрёма не вызывала ничего, кроме мучительной головной боли. Бездействие затуманивало разум, и мозг, привыкший к постоянному напряжению, изнывал от всепоглощающего спокойствия и бесполезного умиротворения. Татьяна не знала, куда применить свои необычные способности, потому что в новой жизни им попросту не было места. Наступившее утро сильнее прежнего бередило старые раны, девушку терзало ощущение, что желание мести так и не отпустило её, несмотря на пойманных виновников зловещих преступлений, изменивших когда-то жизнь молодой барышни до неузнаваемости.
  – Что случилось, моя радость? – спросил Алексей, рассматривая унылое личико жены. Он нежно провёл пальцем по румяной щеке, отбрасывая непослушную прядку, и солнечный луч, скользящий украдкой по подушке, тут же заблестел на чёрных как смоль волосах. – Ты нынче сама не своя.
  – В том-то и дело, что ничего не случилось, – вздохнула Татьяна и повернула голову, прячась от яркого света. Как она могла объяснить, отчего налетела неожиданная грусть, не обидев мужа словами. – Всё хорошо, любимый.
Лёгкая улыбка заиграла на её губах, скрывая нахлынувшую печаль. Она обманывала Алексея, стараясь скрыть разочарование. Ведь прошло не так много времени со дня их свадьбы, чтобы признаться вслух, как тяготит спокойная семейная жизнь. Нет, любовь никуда не исчезла, сердце пускалось вскачь от одного лишь взгляда на красивое лицо мужа, а в груди порхали мотыльки от нежных объятий, но в душе почему-то затаилось странное чувство, очень похожее на уныние и мешало наслаждаться жизнью.
  – Ты скучаешь по прежней жизни, – вдруг тихо произнёс мужчина, понимая, как сложно молодой жене приспособиться к мирному укладу без яростных схваток со смертью. Влюбившись в дерзкую авантюристку с первой минуты знакомства, он страстно мечтал приручить дикого зверя, живущего в её душе. Но лишь спустя время, мужчина понял всю несуразность своих желаний, ведь именно к такой прекрасной и опасной, а подчас невероятно жестокой амазонке он прикипел всем сердцем. Именно по этой причине Алексей согласился с неприятным для себя известием, что любимая женщина отныне такой же тайный агент сыскной службы, как он сам. – Я же вижу, как ты смотришь на дорогу, ожидая, что вот-вот появится вестник, и нас призовут на службу. Не надо прятать свои мысли от меня, дорогая. Кто ещё тебя сможет понять, если не я?
  Яркий румянец разлился по щекам Татьяны, смущённо уткнувшейся в сильное плечо мужа. Ей показалось, что любимые карие глаза проникли в мысли, которые она старательно прятала, и подняли на свет тайные желания.
  «Он прав. Стоит ли скрывать мысли, если есть с кем поделиться саднящей болью, не рискуя оказаться непонятой?», – она прерывисто вздохнула и хотела признаться вслух в своих ошибках, как в дверь постучали и робкий голос сообщил, что внизу их ожидает некий господин с бумагами от графа Воронова.
  – Как тебе такая случайность, мой ангел? – весело спросил Алексей, вскакивая с постели и сбрасывая на ходу нательную рубаху. Ему и самому стало радостно от того, что появилась возможность надеть любимый чёрный костюм вместо барского халата, шитого золотыми нитями.       – Что же ты не встаёшь?
Желанное известие пришло так внезапно, что Татьяна на мгновение потерялась и оцепенела. В голову хлынул поток мыслей и самых разнообразных предположений. Слова мужа доносились издалека, напоминая эхо в зимнем лесу.
– Если ты не поторопишься, я спущусь один, – шепнул он ей на ухо, склонившись над кроватью. Маленький шантаж заставлял бурлить в венах кровь, подчиняя сердце дерзкому безумству.
– Ни за что! Ты не посмеешь, – воскликнула девушка и, очнувшись от мыслей, обняла его за  шею цепкими руками. – Ты не оставишь меня.
Подхватив жену за талию, Алексей поднял её в воздух и закружил по комнате, радуясь, что вновь видит знакомый блеск в чёрных, как ночь глазах, ради которого готов пойти на край света и достать звезду с небес. Ещё в начале зимы он мечтал о спокойном уединении вдали от жестокости и смертей, но наступившая весна неожиданно пробудила в мужчине желание покорять вершины, и он  понял, что осёдлая жизнь не для него и уж тем более не для Татьяны, отчаянной искательницы приключений. В однообразных буднях разум девушки томился взаперти. Сколько раз он заставал её возле окна и замечал тоскливый взгляд, прикованный к убегающей в поле дороге, которая становилась день ото дня всё более рыхлой и неровной. Снег пока лежал плотным покрывалом, но потерял зимнюю лёгкость и воздушность. Дневные оттепели и ночные морозы сделали белоснежную даль серой и неприглядной, весна медленно входила в свои права. Но если бы сегодня Татьяна по привычке выглянула в окно, то от скуки и уныния не осталось бы и следа. Ведь невозможно было не заметить на широком просторе, что открывался перед глазами, как одинокий всадник на коне торопливо пробирается по скользкой корке ночного льда, разлетающегося острыми сверкающими осколками из-под копыт резвого животного.
Утренний туалет занял немного времени, и спустя несколько минут счастливая супружеская пара входила в гостиную, где их ожидал высокий молодой человек с папкой в руках. Он стоял возле окна и смотрел в ожидании приёма, как солнечный свет проходит сквозь прозрачные сосульки, свисающие с козырька крыши над крыльцом.
– Алексашка? – хором воскликнули Татьяна и Алексей, признав в подтянутом мужчине бывшего слугу Дмитрия Платоновича Матвеева, погибшего от руки убийцы. Он ничуть не изменился, лишь пригладил обычно взъерошенные русые волосы и сменил потрёпанную мужицкую одежду на строгий чёрный костюм, положенный на службе в тайном отделе сыскной полиции.
– Да, – вдруг смутился Алексашка, одёргивая сюртук и поглаживая пуговицы. Он ещё не привык к дорогой одежде и боялся ненароком испортить ладно сидящее великолепие. Ко всему прочему молодой человек испытывал волнение перед встречей с людьми, перевернувшими его жизнь. Воспоминания о путешествии в N-ск щемящей болью отзывались в доброй и по-детски наивной душе. – Здравствуйте, Татьяна Михайловна, Алексей Петрович. Простите великодушно, что вторгся к вам в столь ранний час, но неотложные дела не терпят отлагательств. Вам письмо от графа Воронова.
Он с поклоном протянул чёрную папку Алексею. Всю дорогу он без устали повторял подлинное имя Ивана, которое тщательно скрывалось от всего мира, в родном имении об этом даже не догадывались, и Алексашка до смерти боялся невзначай оговориться и тем самым дать повод к ненужным сплетням, имеющим способность стремительно разлетаться по ветру. Наделённый сметливым умом от природы, он старательно вникал в суть происходящих событий, но никак не мог приспособиться к странной службе, где никто не знает, как на самом деле зовут друг друга. Все данные о каждом из агентов держались в строгой тайне, но ввиду исключительного положения Алексашке раскрыли секрет, что человека по имени Иван зовут Алексей Петрович Крутояров, попутно взяв клятву о неразглашении. Теперь он должен был чётко знать когда, где и как называть мужа Татьяны, по счастью оставшейся при своём замечательном имени.
– Как поживаешь, Алексашка? – приветливо спросила она, предлагая ему расположиться на широком диване с удобной высокой спинкой.
– Спасибо, рад служить под началом графа, – довольно признался он, присаживаясь на диван, и был несказанно счастлив, видеть девушку в красивом платье нежного бирюзового цвета. Молодой человек находил, что в подобном наряде она выглядит намного привлекательнее, чем в привычных брюках и сюртуке, в которых он помнил её по недавним встречам. – Нам незамедлительно надлежит выдвинуться в путь, чтобы завтра к полудню быть на месте.
– Но ведь ты не откажешься позавтракать с нами, – улыбнулась Татьяна и позвонила в колокольчик, вспомнив здоровый аппетит бывшего слуги.
Молодая семья жила отдельно от родителей Алексея в маленьком двухэтажном флигеле, стоявшем по другую сторону от вишнёвого сада. Так было решено с самого начала, чтобы жизнь стариков протекала в прежнем неторопливом ритме. Это вносило маленькое разнообразие в спокойную размеренную жизнь. После обеда молодые люди ходили на чай к родителям, встречая у них иногда соседей, и тогда появлялась возможность послушать последние деревенские новости. Кто-то рассказывал о рождении ребёнка, с умилением описывая пухлые щёчки и хороший аппетит младенца, кому-то не терпелось поведать о подстреленной на охоте лисе, но чаще всего обсуждали наступающую весну и связанные с ней хлопоты. Возвращаясь домой, Татьяна всякий раз думала, что с превеликим удовольствием отправилась бы на охоту, но не на пугливых лесных зверушек, а на матёрого зверя в человеческом облике, и лишь изредка в голове пролетали видения, в которых появлялся весёлый румяный карапуз. Однако девушка тут же прятала их подальше, пугаясь, что рано или поздно появится ребёнок и навсегда привяжет её к дому.
Наступивший день к вящей радости вырвал Татьяну из спокойного течения, предвещая желанную бурю. Неизвестность приятно холодила грудь, вызывая знакомый трепет. Погружённая в рассуждения, девушка не заметила, как пролетел завтрак, как были собраны вещи, как убежал в дом к родителям мужа мальчишка, который неотлучно следовал за матерью-горничной и служил на посылках. Но оказавшись в спальне, она спохватилась, вспомнив, что нынешний гардероб её состоял сплошь из дорогих платьев, шляпок и башмачков, столь неподходящих для предстоящей поездки.
– В чём же прикажешь мне явиться перед его сиятельством? – от огорчения губы девушки сложились в пухленький алый бантик. В памяти возникла ужасная картина сожжения грязного и местами рваного походного костюма.
– Я подумал, что ты захочешь путешествовать верхом, – сказал Алексей, протягивая жене одежду. – Сапоги сейчас принесут.
Восхищение и восторг мелькнули на лице Татьяны, когда она увидела в его руках новенький сюртук тёмного изумрудного цвета и тёплые брюки, которые были  прекрасной копией любимых, но испорченных в последней схватке.
– Спасибо. Когда ты успел раздобыть этот великолепный костюм? – на глазах Татьяны показались слёзы восторга. В последнее время она стала по-женски чувствительна, и частенько украдкой смахивала с ресниц прозрачные капли, смущаясь от неловкости.
– Прохор Кузьмич позаботился о тебе в свой последний приезд. Как ты и предполагала когда-то, в Петербурге у него нет отбоя от состоятельных клиентов. К счастью ещё остались ценители одежды, шитой на заказ. Наш старичок разбогател, переехав в столицу, – улыбнулся Алексей, но спустя минуту его лицо помрачнело. Любое напоминание о минувшей осени неприятным холодком откликалось в душе. Но старик-портной Прохор Кузьмич был своего рода исключением. Он и в самом деле, постарался на славу и в точности повторил рисунок золотой нитью на воротнике и по краям сюртука. – Граф Воронов в письме просит иметь при себе документы, подтверждающие твоё происхождение. Надеюсь, что вскоре он объяснит нам, зачем понадобилось ворошить прошлое.
Не говоря ни слова, Татьяна достала из бюро свою шкатулку с бумагами, единственное наследство, которое всегда путешествовало с ней на дне дорожной сумки. Подумав немного она добавила чёрный кожаный футляр с набором медицинских инструментов, служивший талисманом и не раз выручавший в трудную минуту, а так же связку длинных тонких крючков причудливой формы.
Стараясь не мешать, Алексей стоял в стороне и наблюдал за действиями жены, которая сосредоточенно собиралась в дорогу. Новый костюм пришёлся в пору, будоража воспоминания о знакомстве, и рука непроизвольно потянулась к шее, на которой когда-то сомкнулись тонкие и нежные на первый взгляд, но сильные и цепкие на деле пальцы. Тот период времени был невероятно опасным, насыщенным чрезмерной жестокостью и неподдающимися здравому смыслу поступками. Подумать только, они прошли сквозь могилы и жуткие испытания смертью, которые, к слову сказать, лишь сильнее разожгли вспыхнувший костёр любви и добавили остроты в отношения. Алексей удовлетворённо хмыкнул, позавидовав себе в который раз – его жена была совершенством во всех отношениях. Помимо природной красоты и обаяния, она искусно владела ножом, убивала взглядом и удивительно легко влипала в неприятные ситуации. В память о былых сражениях в каждом сапоге у жены пряталось по серебристому клинку. Один из них проверенный в схватках и обагрённый человеческой кровью был надёжным другом. А другой, заботливый супруг подарил Татьяне после свадьбы, зная её любовь ко всему смертельно опасному. Вряд ли кто-нибудь посторонний смог понять бы значение подобного подарка. В обществе существовало негласное правило осыпать дам драгоценностями.
– Я готова, – сообщила она, оправляя сюртук и разглядывая себя в большом зеркале. На лице сияло довольное выражение. Она, конечно, и в платьях выглядела изумительно, но брючный костюм вопреки всем правилам приличия придавал женскому телу загадочный и соблазнительный вид.
– Ты прекрасна, Татьяна, – прошептал мужчина, заворожено глядя в отражение. – Ты прекрасна и… опасна.
Его сердце сбилось с ритма, перед ним стояла не изнеженная барышня, а любимый Ангел Смерти. Этим именем её когда-то окрестил народ за кровавый след, что тянулся, словно шлейф за спиной. Общее дело свело их вместе несколько месяцев назад и едва не стоило Татьяне жизни. В душе снова зародился страх потери, но теперь его скрасила возможность следовать за прекрасной амазонкой неотступно днём и ночью, не отпуская от себя ни на шаг. В конце концов, для Алексея она в первую очередь любимая женщина, маленькая и хрупкая, а уж потом безжалостное орудие смерти, способное причинить не только боль, но и смерть.
– Хорошо, что ты помнишь об этом, – ответила Татьяна, никогда не забывавшая о прежней жизни и о долге, который предстояло отдать, взамен полученной свободы. Поступив на службу, она избежала каторги за совершённые убийства. –  Мы можем отправляться в путь.
– Постой минуту, – Алексей мягко опустил руки ей на плечи. Маленький локон, выбившийся из тщательно уложенных волос, закрутился колечком и притягивал взгляд своим шаловливым видом. Раздумывая над тем, как сдержать рвущуюся в бой жену, молодой человек накрутил локон на палец. – Хочу попросить тебя об одолжении. Обещай, что не будешь рисковать понапрасну и не забывай, что отныне ты не одинокая волчица, а замужняя женщина.
– Обещаю, – она улыбнулась своей обворожительной улыбкой и хитро прищурила глаза. Окружённые бахромой ресниц они нежно смотрели на мужчину и напоминали тёплый бархат. – Обещаю не покидать тебя никогда, мой милый друг.
Жаркий поцелуй, скрепивший договор, был недолгим. Внизу терпеливо ждал Алексашка, готовый в любой момент вскочить на коня, чтобы показывать путь. Запыхавшись от скорого шага, к нему присоединились растревоженные известием родители Алексея. Привыкшие за много лет не задавать лишних вопросов относительно службы, они тепло попрощались, надеясь, что отсутствие сына в этот раз будет недолгим. Больше всего стариков удивило сообщение, что Татьяна едет вместе с мужем, но убеждать её остаться они не решились, тем более что молодые люди выглядели исключительно счастливыми. Со стороны их отъезд чем-то походил на свадебное путешествие, немного странное, но вполне современное по нынешним меркам. Путешествовать верхом в последнее время стало модно. У Алексея не было сомнений, что к вечернему чаю в доме родителей соберутся любопытные соседи, чтобы послушать удивительный рассказ о свадебном путешествии, в которое отправились молодые.
– В добрый путь! – прошептали старики уже за спинами удаляющихся всадников, довольные тем, что сын уезжает не один и есть кому позаботиться о нём вдали от родного дома.
Мартовское солнце слепило глаза, вызывая слёзы, но разве могла такая малость стать причиной дурного настроения, когда сердце Татьяны радостно пело. Девушка вдыхала полной грудью холодный воздух и от души наслаждалась свежим ветром, чувствуя под собой мощь верного Гранда. Когда-то в погоне за убийцей родителей приходилось передвигаться тайком, опасаясь за свою жизнь, но освободившись от давящей власти мести, можно было вздохнуть с облегчением. С неописуемой гордостью она бросала косые взгляды то на мужа, то на Алексашку, скакавших по обе стороны от неё, словно грозная стража. Приятное чувство безопасности переполняло душу, и вновь на глазах появились слёзы, слетающие с ресниц от ветра. Девушка не могла поверить, что превратилась из хладнокровного убийцы в сентиментальную барышню.
«Со мной действительно что-то не так, – думала она, вытирая украдкой глаза. – Целый месяц я умиляюсь каждой мелочи. Неужели я превращаюсь в кисейную барышню? Так чего доброго не смогу разумно мыслить в нужную минуту».
Алексей видел смешение чувств на милом сердцу лице, но в отличие от жены, приходил в восторг от проявления нежности по пустякам. Рядом с ним Татьяна становилась мягкой и трогательной, и тут же хотелось окружить её ещё большим вниманием, баловать, словно малое дитя, защищать от целого света. В девушке странным образом уживались абсолютные противоположности – сильная воля и женская слабость, жажда крови и безотчётная жалость, испепеляющий взгляд и природная мягкая красота. Если жестокость она воспитала в себе сама, то душевные качества ей передались с молоком матери, но лишь присутствие Алексея помогло им проснуться, выбраться из мрака ненависти и злобы. Не знавший всех тонкостей противоречивой женской натуры Алексашка не мог разгадать странный женский взгляд и списал его на волнение перед встречей с графом Вороновым, потому что сам всегда робел в присутствии высокородного господина с пронзительными синими глазами, от которых тянуло смертельным холодом. Его сиятельство был не то, что прежний хозяин Дмитрий Платонович, гуляка и мот. Их объединяли изысканные манеры, надменный взгляд и повелительные жесты, но ни слова оскорбления, ни грубого окрика не сорвалось с уст графа за время общения с бывшим слугой Матвеева, лишь короткие фразы и приказы. Вот и сейчас Алексашка следовал указаниям и направлялся к трактиру на развилке дорог, торопясь успеть засветло. Едва садилось солнце, наползал ночной мороз, пронизывая насквозь и сковывая разбитую дорогу тонкой коркой льда. По счастью огни постоялого двора показались ещё до того, как наступила кромешная мгла.
Всадники облегчённо вздохнули, спрыгнув с загнанных коней. На сей раз Татьяне не пришлось запинаться, называя себя и вглядываться в глаза людей, пытаясь определить, кого они видят перед собой – одинокую всадницу или Ангела Смерти. Сегодня она путешествовала в сопровождении мужа и слуги, вот всё, что требовалось знать хозяевам, которые к её немалому удивлению были осведомлены о прибытии супружеской пары. Расторопный Алексашка светился от удовольствия, рассказывая о минувшей ночи, которую провёл в этом трактире, о том, как позаботился перед отъездом, чтобы к вечеру для гостей были готовы две тёплые комнаты и сытный ужин. Что касалось хозяйственных дел, Алексашке не было равных.
– Странно, – неожиданно сказала Татьяна, когда уединилась с мужем в комнате. – Я постоянно жду, что случится нечто ужасное. И чем больше тишины и покоя, тем сильнее нарастает тревога.
– Просто воспоминания не отпускают тебя, мой ангел, – Алексей обнял жену, и ей показалось, что тёплая шаль опустилась на плечи. – Поверь мне, здесь никто тебя не знает и не ожидает смерти. Ведь она приходит, когда её кличут.
– Я ожидаю. Как только въехали в ворота, появилось странное предчувствие, – она зябко поёжилась в жарких объятиях. Неприятный озноб остужал разгорячённое поездкой тело.
– Это всего лишь отголоски прошлой жизни. Ещё не зажили раны, а ты уже вновь оказалась в похожей обстановке. Вот увидишь, наступит утро, а вокруг будет так же тихо и спокойно.
Решив, что муж прав, Татьяна погасила свечи и нырнула под толстое пуховое одеяло. Приятное тепло согревало. Медленно уходила прочь тревога, уступая место покою.  Незаметно веки сомкнулись, повинуясь закону ночи, и девушка погрузилась в сон. Но встревоженный словами жены, Алексей мучился бессонницей. Прижимая Татьяну к своей груди, он думал, что напрасно успокоился. Ведь неспроста за девушкой закрепилась дурная слава. Он сам был тому свидетелем несколько раз, когда вокруг неё неожиданно поселялась смерть. Разве свадьба могла изменить эту странную закономерность?
«Что если ужас повторится? – спрашивал он себя. Сложно не поверить, что красавицу-жену преследовал злой рок. – Татьяну поймали, как птичку в клетку, и держали взаперти, окружая неизбежностью, подстраивая убийства, распространяя нелепые слухи. Да, она убивала людей, но лишь в том случае, когда перед ней вставала реальная угроза жизни. Остальные бесчисленные жертвы были стечением обстоятельств. Виновница её бед давно сгорела заживо, получив по заслугам».
От воспоминаний о госпоже Шацкой, мужчина вздрогнул. Даже мёртвая она вселяла страх. Её дивный образ никак не вязался с теми ужасами, что она творила с неизменным восторгом. Рядом со злобной ведьмой Татьяна выглядела сущим ангелом.
«Вместе с Шацкой сгорели все напасти», – подумал Алексей и успокоенный собственными рассуждениями закрыл глаза, готовый погрузиться в мир грёз. Вдруг среди ночного покоя раздался душераздирающий крик. Мужчина сначала не поверил ушам и решил, что это плод разгулявшегося воображения. Но крик повторился и был сильнее прежнего. Кричала, бесспорно, женщина.
– Что это? – тут же отозвалась Татьяна, вскакивая с постели и торопливо зажигая свечу.
– Я не знаю, – встревожено ответил Алексей и быстро оделся. – Сиди здесь, закройся и никого, кроме меня не впускай. Даже Алексашку.
– Подожди, я пойду с тобой, – она тоже начала одеваться.
– Закрой за мной дверь, одевайся и жди, – тихо, но твёрдо произнёс он. – Так будет выглядеть со стороны более разумно. Запомни, никто не знает тебя здесь как Ангела Смерти. Ты моя жена и всё.
Не оглядываясь и не мучаясь от резких слов, что пришлось сказать, Алексей вышел за дверь и услышал, как щёлкнула задвижка. Он верил, что жена не затаит обиду, не обвинит его в недоверии и прочих земных грехах.
Душераздирающие крики продолжались, перемежаясь с громкими стонами и прерывистыми словами, в которых слышалась мольба о помощи. Терзаясь неприятными сомнениями, Татьяна стояла за дверью и натягивала сапоги, при этом сильно нервничая от неизвестности. Положившись на мужа, она терпеливо ждала от него известий, надеясь, что он не совершит опрометчивый поступок и не кинется один в гущу битвы.
«Я сойду с ума, если он не появится вскорости на пороге», – думала она, прислушиваясь к шагам в коридоре. Но никто не пробегал мимо, не суетился, в то время как женщина продолжала кричать и звать на помощь. Не желая больше слушать надрывных криков, девушка потянулась к задвижке.
– Открывай, это я, – вдруг раздался за дверью голос Алексея, и Татьяна вздрогнула от неожиданности. – Быстрее.
Она дёрнула задвижку, и дверь резко распахнулась.
– Доставай свой волшебный набор инструментов, – мужчина ворвался в комнату и стал вываливать содержимое сумки на кровать. – Возможно, его услуги нам пригодятся.
Увидев чёрный футляр, Татьяна схватила его, словно испугавшись, что дорогую сердцу вещь хотят отнять.
– Пойдём, – Алексей потащил её за руку в коридор, не придавая значения тому, как громко громыхают его сапоги по деревянным доскам. Они бежали мимо закрытых дверей на крик, от которого звенело в ушах. У Татьяны начала кружиться голова от мыслей и непонятного молчания мужа, бледневшего тем сильнее, чем ближе они подходили к открытой комнате, из которой вырывался свет. На пороге стоял испуганный лохматый мужчина, постоянно оборачиваясь в глубину комнаты.
– Вы спасете её? – умоляюще спросил он. В его голосе слышалась неподдельная тревога. Он схватил Татьяну за руку, чтобы она не убежала, когда узнает, в чём заключается просьба. Девушку бесцеремонно втолкнули в комнату. – Хозяин послал за повитухой, но её всё нет.
На кровати, комкая под собой простыни, металась женщина и кричала. Её лицо пылало, пот пропитал насквозь сорочку и струился по лицу. Мокрые волосы прилипли к щекам и лбу. Она ничего не видела перед собой и не замечала, кроме боли. Крик на мгновение прекратился, и женщина пришла в себя, тяжело дыша сквозь обмётанные сухой коркой губы.
– Помогите, – прерывистым голосом прошептала она, не в силах говорить.
Мужчины тянули, толкали Татьяну к кровати, а она изо всех сил сопротивлялась. Она представляла себе, что угодно, только не измученную в родах женщину.
– Нет, я не могу, я не умею, – твердила девушка, скользя сапогами по полу.
– Ты сможешь, дорогая, – уговаривал Алексей, до смерти перепуганный увиденной картиной. – Если ты не поможешь, женщина умрёт, ребёночек умрёт.
Упоминание о смерти отрезвило Татьяну, которая не желала больше видеть на своём пути кровавую странницу, взмахивающую крылом вечности. Взяв себя в руки, она сделала глубокий вдох, заставляя страх исчезнуть.
«Нет, смерть больше не будет следовать за мной. Роды – это жизнь», – решила она и сняла свой новенький сюртук, закатала рукава у белоснежной рубашки.
– Принесите горячей воды, полотенца, простыни, всё что угодно, только не стойте истуканами, – вдруг быстро произнесла она и подошла к измученной женщине. – Ничего, мы справимся, верьте мне.
– Я верю, – повинуясь спокойному взгляду Татьяны, роженица перестала судорожно вздыхать. – Ах, опять…
Живот под сорочкой вдруг напрягся, вытянулся вверх, становясь похожим на высокий бугор, и женщина снова закричала. Боль звенела всюду без перерыва, не давая роженице сделать спасительный глоток воздуха. Повинуясь необъяснимому желанию, Татьяна положила руку на торчащий живот, и ей показалось, что под влажной сорочкой находится камень. Девушка пыталась представить, что внутри живота есть живое существо, которое просится выпустить его на свободу, но ощущения убеждали в обратном. Спустя томительные мгновения крик прекратился, и камень под ладонью перестал пугать своей твёрдостью. Вздохнув, Татьяна осмотрелась и поняла, в каком бедственном положении оказалась будущая мать. Постель под ней намокла и дышала ледяным холодом. Не успев высказать вслух своё негодование, Татьяна услышала шаги за дверью. Вовремя прибежавший хозяин крикнул из-за двери, что принёс чистые простыни, но войти в комнату не решался. Татьяна выхватила у него из рук стопку белых материй и снова бросилась к женщине, которая извивалась на кровати ужом.
– Потерпите, скоро всё кончится, – успокаивала нескладная повитуха, торопливо сворачивая мокрую холодную простыню и пытаясь подложить чистую. Спасительные минуты тишины обещали быть короткими. – Послушайте, как Вас зовут?
– Настасья, – свистящим голосом произнесла женщина, безумно вращая глазами.
– Настенька, помогите мне и не просто кричите, а выталкивайте ребёночка из себя, – ласково говорила Татьяна, вытирая пот с лица мученицы. Девушка плохо представляла себе, как должны протекать роды, но следуя логике, решила, что младенца необходимо подтолкнуть к выходу и сделать это, кроме самой матери, никому не под силу.
В это время вошли мужчины, принесли большой медный таз кроваво-рыжего цвета и воду в ведре.
– Полейте мне на руки, – попросила девушка.
Не успела она вытереть их насухо, как женщина зашлась от нового приступа боли. Передышка была чрезвычайно короткой и не дала желанного отдыха. Бедная мученица вцепилась скрюченными пальцами в свою сорочку и с глухим треском рвала её на части.
– Отодвиньте кровать от стены, и держите Настасью за руки. Не приведи Господь, ещё свалится с узкой постели.
Послышался грохот отодвигаемой мебели. Мужчины, превозмогая страх и всю неловкость ситуации, в которой оказались, схватили несчастную за руки. Не раздумывая, Татьяна разорвала до конца мокрую сорочку, оголив упругий живот и, представив себе, что находится в больнице, только не в покойницкой, где провела целый год, изучая трупы, а в больничном бараке. Но как бы она не храбрилась, показавшийся между ног маленький кусочек головки ребенка вызвал прилив страха и отвращения. С каждым криком он становился всё больше. Наконец, мокрая головка, покрытая чёрными волосами, выбралась, и девушка машинально подставила свои руки, в которые стремительно вывалился ребёнок целиком. Татьяна даже не успела понять, как это произошло, лишь услышала хлюпающий звук. Ребенок был тёплым и мокрым. Он вдруг разогнулся и громко закричал, сообщая о своём радостном рождении на свет, а потом неожиданно сжался в комочек на сильных руках девушки. Длинная толстая пуповина закрутилась вокруг маленькой дрожащей ножки. Она была похожа на кишку, заполненную прозрачным желе.
– Это девочка, – восхищённо воскликнула Татьяна, распутывая пуповину и озадаченно думая, как поступить дальше. В голову лезли всякие слухи и сплетни, связанные с родами.
– Надо перевязать пуповину, – вдруг произнёс Алексей. – Помнишь, несколько дней назад нам соседи рассказывали о рождении мальчика. Они обмолвились, что уже оставили перевязанную пуповину высыхать, чтобы сохранить её к семи годам, дабы определить смекалистость ребенка, когда он будет её развязывать. Но хоть убей меня, я не понимаю ничего в подобных суевериях, кроме того, что в любом случае необходимо отделить ребёнка от матери.
– Раскрой футляр. Там в кармашке есть шовная нить, – девушка кивнула в сторону своего драгоценного набора и положила кричащего ребенка на дрожащий живот матери. Невероятное чудо превращения камня под кожей в ребёнка свершилось. – Держите её. Я сейчас.
Отмерив от нити пару отрезков, девушка перевязала пуповину в двух местах, потому что не знала, где её следует перевязывать. Но отдавшись на волю привычной логики, решила, что так будет правильно. Она набралась смелости и отсекла ребенка от матери скальпелем, со страхом ожидая, что случится нечто страшное и непоправимое. Но кроме крови, вытекшей из сосудов пуповины, ничего не случилось. 
– Все живы, – облегчённо сказала Татьяна, глядя на успокоившуюся женщину и дрожащего ребенка со следами крови и белой смазки. – Не представляю, что делают обычно, но думаю, что если я смою с малышки эту  белую штуку, похожую на замазку, хуже не будет.
Она налила в таз воды и принялась смывать со звонко кричащего ребенка остатки крови и странного налёта, а потом вытерла чистым полотенцем и завернула в сухую простыню. Получилась большая живая кукла.
– Чего столбом стоите? Смените Настасье рубашку, пока она не окоченела совсем, да застелите чистое белье, – сказала Татьяна, увидев, что женщину начало трясти от холода, а быть может, от чудовищной усталости.
– Что это? – спросил удивлённый молодой отец, глядя на тёмную массу возле ног жены.
– Я не знаю, – ответила девушка, согревая ребёнка своим теплом. А он вертел головой и чмокал губами, и был прекрасен. Маленький чёрный чубчик торчал из-под ткани и так славно подходил курносому носику, пухлым губкам и щёчкам.
– Это послед, детское место, – раздался недовольный голос, и в комнату вошла высокая пожилая женщина. Она демонстративно забрала ребенка из рук Татьяны, распеленала и сморщила своё большое круглое лицо, становясь похожей на печёное яблоко. – Льняной надо было нитью или конопляной на худой конец. Неумёха….
Но девушка её не слышала, глядя на малышку, которая снова закричала от той бесцеремонности, с которой её вертели во все стороны. В эту минуту больше всего на свете Татьяне захотелось вмешаться и вновь почувствовать на руках маленькое тёплое чудо с удивительно нежной кожей, так неожиданно появившееся на свет при непосредственном участии девушки, но опоздавшая на роды повитуха, не хотела расставаться с обещанным вознаграждением и заполнила своим присутствием всю комнату.
– Пойдём, – Алексей накинул на плечи жены сюртук, застегнул футляр, спрятав инструменты от глаз суровой женщины, и повёл Татьяну в коридор, подальше от витавшего в воздухе напряжения и смешанных запахов крови, пота и младенца. – Ты снова плачешь. Что на это раз?
– Я плачу? – она провела ладонью по щеке и почувствовала влагу. – Надо же, я не заметила.
– Куда подевалась моя храбрая воительница? – мужчина заглянул ей в лицо, на котором застыла растерянная улыбка.
– Не знаю. Рядом с тобой я стала чувствительна ко всему вокруг, умиляюсь даже незначительной мелочи, – ответила Татьяна, и торопливо пошла вперёд, пытаясь скрыться, словно сказала нечто постыдное, недостойное быть произнесённым вслух. Никогда раньше подобного раздвоения личности не происходило и сложившаяся ситуация пугала, наводя на неприятные мысли. Два непримиримых врага поселились в одном теле и рвали душу на части. И в этой кровопролитной войне не было победителя.
Скрывшись за дверью своей комнаты, девушка со злостью скинула сюртук и стала с остервенением срывать с себя грязную, мокрую рубашку, пропахшую чужой кровью и нежным ароматом младенца.
– Что с тобой, мой ангел? – спросил Алексей, заперев дверь. Он не понимал перепадов настроения жены, принимая их за страх перед новой жизнью.
– Я не знаю! Я пугаюсь себя и не знаю, что делать и как поступать. Раньше всё было страшно, но просто. Я думала о себе, заботилась о себе, защищала себя. А теперь постоянно боюсь за всех вокруг и от этого перестаю соображать. Лучше бы ты бросил меня на растерзание Шацкой в подвале, чем испытывать неизведанные раньше страдания, – девушка быстро надела чистую рубашку и встала к окну, упершись лбом в холодное стекло. Она понимала, что сказала обидные, несправедливые слова, но забрать назад их уже не могла и не хотела.
– Хорошо. Тогда мы завтра же возвращаемся домой, где не надо будет ни за кого бояться. У тебя будет отдельная спальня, отдельная столовая и кабинет, куда никто не ступит без твоего позволения. Ты будешь так же одинока, как и раньше, пока не разберёшься в себе и не поймешь, чего хочешь, – тихо сказал Алексей и, раздевшись, лег в кровать, не желая слышать горьких слов. Его любовь была безмерна, но видимо и её мало, чтобы излечить больную душу Татьяны. Он лихорадочно придумывал, какие найти оправдания перед графом, как объяснить ему, что жена не сможет быть полезной, а самое главное он пытался понять, как оставить её одну, чтобы вернуться на службу.
– Почему никто не прибежал на крики о помощи? – тихо спросила Татьяна, вспомнившая, что коридор был пуст. После вспышки гнева, голос стал робким и печально мягким. Но столь резкая перемена настроения неожиданно принесла покой.
– Потому что хозяин постоялого двора заблаговременно поинтересовался у постояльцев, не смогут ли они помочь, когда схватки были ещё слабыми и редкими, но все затаились по своим норам. Я понимаю их, сам испытал испуг. А нам не сообщил об этом, потому что по приезду мною было велено не беспокоить нас, если только не начнётся потоп или пожар.
– И всё-таки странно. Она так громко кричала, – девушка тихонько забралась под одеяло, на самый краешек постели. Ей стало страшно от мысли, что муж на самом деле оставит её в одиночестве. Его слова, как проливной дождь смыли с глаз пелену. Сердце щемило от закравшейся тоски. – Прости. Это страх. Я боюсь, что однажды потеряю тебя, потому что все кто были рядом, умерли. 
– Пути Господни неисповедимы, – Алексей повернулся, позволяя прижаться к своей широкой груди, и Татьяна с радостью скользнула в объятия. – Жизнь непредсказуема. Каждый день, едва начавшись, может стать последним для каждого из нас. Если постоянно терзать свой разум мыслями о потерях, то и на самом деле недолго сойти с ума. Я тебя понимаю. Любовь нас обоих делает слабыми и сильными одновременно, заставляя порой совершать ошибки, принимать неверные решения, идя на поводу у чувств. В этом её коварство. Но испытание любовью даётся не каждому, и я благодарен Богу за счастливую возможность любить и быть любимым.
– Ты ведь не отправишь меня домой? – жалобно спросила она, с надеждой взглянув мужу в глаза. Его голос был задумчиво серьёзен и заставил девушку испытать тревожное волнение. Говорить о любви порой неловко, но в любом случае рассуждения на сентиментальную тему всегда вызывают трепет. – Я обещаю, что научусь жить в ладу с новыми чувствами. Быть может не сразу.
– Но это не значит, что ты должна перестать быть собой. Я люблю тебя и желаю видеть счастливой, полной огня, а не кисейной барышней.
Буря миновала, эмоции улеглись, и они смогли уснуть, не подозревая о том, сколько ещё предстоит пережить. Первая в семейной жизни размолвка закончилась примирением. Алексей считал рождение ребёнка судьбоносным знаком. Ведь, наконец, рядом с Ангелом Смерти появилась жизнь, а не очередная жертва. Но повороты судьбы не предсказуемы. Сегодня ярко светит солнце, а завтра ветер будет гнуть деревья к земле и вырывать их с корнем