Когда можно заказать не только кофе

Пьер не звонил мне больше месяца. Видимо, догадывался, что сейчас, когда у меня полная неразбериха в личной жизни и на работе, лучше не докучать предложениями о встрече. Я была благодарна ему за такт и чуткость и думала: как хорошо, что не перевелись ещё люди, не растерявшие эти редкие качества.
Голос Пьера раздался в телефоне вчера, точно в тот момент, когда я начала понимать, что моя затруднительная ситуация перешла в стадию самостоятельного существования, не зависящую от меня: она стала ощущаться плотной, упругой субстанцией, неким шариком, который навсегда закатился в тёмный угол.
– Буду ждать тебя в два часа дня в книжном магазине «Cuspide». Среди многочисленных посетителей ты сможешь распознать меня по длинному чёрному пиджаку со стоячим воротником.
Уточнил так, словно мне будет трудно узнать его после нашего семилетнего знакомства. Шутит он редко, только когда пребывает в более или менее сносном настроении, а из своего длинного чёрного пиджака не вылезает даже дома. Этот пиджак является неотъемлемым атрибутом, специфической оболочкой Пьера – пианиста из Франции, способного музыканта, человека искусства по духу. Он напоминает мне Рикардо Мути. Правда, в отличие от известного дирижёра, ему не хватает уверенности в себе.
Когда иду на встречу, собираюсь тщательно, потому что в привычке одеваться с подчёркнутым изяществом и крутиться перед зеркалом заключено, прежде всего, желание нравиться самой себе. А ещё я прекрасно знаю, что при виде меня глаза Пьера никогда не загораются огнём, который выдаёт влюблённого мужчину. Мы с ним просто друзья, бесконечно обожающие музыку. Два чужеземца, познакомившиеся в солнечном Буэнос-Айресе. Сегодня на мне плотно облегающее светло-серое платье, доходящее до середины колена, тонкие чулки, туфли на высоком каблуке, а в ушах – серёжки с жемчугом. Соседка говорит мне: «Сеньора, снимите! Разве вы не знаете, что кругом одно сплошное воровство? Подбегут, сорвут и скроются, незамеченные полицией». Накануне вечером она с другими жителями фешенебельного района Реколета выходили с кастрюльками на улицу Висенте Лопес. В течение часа люди громко стучали в кухонную утварь, чтобы выразить свой протест против растущей в городе преступности.
В книжном магазине «Cuspide» жарко от электрических лампочек. В их жёлтый цвет погружены многочисленные полки и столы с печатной продукцией. Вкусно пахнет типографской краской. Тысячами названий и имён тут и там пестрят книги. На миг вхожу в состояние человека, который пишет, но не печатается. Видеть такое количество томов полное расстройство. Касаюсь пальцами разноцветных обложек, за которыми живут талантливые и бесталанные, мудрые и посредственные тексты. Вдруг слышу звук приближающихся шагов. Оборачиваюсь и вижу Пьера с недельной щетиной, сутуловатого, с тёмными волосами до плеч. Радостно приветствуем друг друга двойным поцелуем и обнимаемся, не прижимаясь слишком тесно. Мельком замечаю, что воротник его рубашки несвежий, а ткань около верхней пуговицы пиджака лоснится. Он два года живёт один, оставив третью по счёту жену в Германии. «Мне всегда хотелось, чтобы со мною рядом находилась бы такая женщина как Клара Шуман – умная, талантливая, хорошо образованная. Но скажу тебе откровенно: иногда проститутка, с которой ты встретился один единственный раз в жизни, способна понять тебя лучше, чем та, которую безумно любишь». Мне кажется, что понимаю Пьера, когда он мне об этом говорит. Сейчас ему приходится снимать комнату в квартире своих знакомых. Спит на полу, на старом тонком матрасе, а по утрам ходит заниматься в арендуемый неподалёку репетиционный зал. У хозяина зала – семидесятилетнего сеньора Хуана Пабло – десять роялей. Никто не знает, откуда у него такое редкое наследство. Когда Пьер играет Третий концерт Бетховена, тот потихоньку выбирается из своего кабинета и внимательно слушает музыку – уж очень она ему по сердцу.
В небольшом буфете книжного магазина можно расположиться за уютным столиком, чтобы попить кофе и одновременно почитать. Клиентам очень нравится эта возможность сидеть часами и читать всё, что душе угодно. А вот работники магазина обычно беспокоятся, чтобы трясущаяся рука какой-нибудь старушки не пролила бы кофе на дорогостоящую книжку.
– Что тебе заказать? – любезно спрашивает меня Пьер.
Говорю, что выпила бы чашечку кофе с молоком. Как я могу позволить, чтобы он тратился на что-то большее, если у него никогда не бывает денег?
– Что у тебя с работой? – спрашиваю, зная, что у него сорвалось несколько проектов на сольные концерты в Соединённых Штатах.
– Всё нормально, с безработицей наконец-то покончено. Теперь у меня целых четыре должности в Институте театрального искусства при Оперном Театре «Колон».
– Как это четыре?
– А вот как: веду классы камерной игры, занимаюсь с учениками немецким и французским произношением, разучиваю оперный репертуар с певцами, а также участвую в дуэтах со струнными инструментами.
– Но это невозможно для нормального человека! Это же колоссальная нагрузка!
– Ты права. Иногда мне кажется, что в скором времени я могу свихнуться от перенапряжения. Представь себе: сначала разбираю со студентами Секстет Пуленка, потом ставлю языки для оперы «Вертер», затем разучиваю с певицей «Sempre libera» из «Травиаты», а под конец акомпанирую в Сонате для виолончели Рахманинова.
– По крайней мере, теперь ты сможешь поправить своё финансовое положение.
– Самое смешное, что работаю я за четверых, а получаю за одного. Но что не сделаешь из любви к искусству?! Во всяком случае, с моей первой зарплаты я смогу заказать тебе не только кофе.